Ах, как охотно!
Я знал много восхитительных дам
В этом огромном, прекрасном мире.
И вполне оправданно можно сказать,
Что я был настоящим бабником.
Мне говорят, что я не обаятелен,
Бессердечен, чёрств и легкомысленен.
Люди думают, что я занимался принуждением,
Нет, правда где-то посередине.
Ведь я – ах, как охотно! – целовал женщин,
Но не всегда в губы.
Я всегда хотел знать, каково это,
И целовал разные губы.
Я целовал не только румяные щёки,
Ведь мне нравилось абсолютно всё.
Говорят, что я хирею от желания,
Одержимый инстинктом спаривания.
Есть мнение, что я глубоко погрузился
В море либидо.
Говорят, что я хирею от желания,
Можно на это смотреть так, а можно – иначе.
Ведь я – ах, как охотно! – целовал женщин,
Но не всегда в губы.
Я всегда хотел знать, каково это,
И целовал разные губы.
Я просто заключал её в объятия,
И иная тихо выдыхала: "Нет..."
Но я не знал пощады.
В итоге они этом жалели.
Как кролик перед удавом:
Холодный взгляд – и следом мой укус.
Этот яд вызывает желание:
Никогда не оставляй меня!
Ах, эти женщины, верные своим мужьям!
Правда, некоторые сердца всё же разбились.
В итоге они об этом жалели –
Столько слёз и крика!
Ведь я – ах, как охотно! – целовал женщин,
Но не всегда в губы.
Я просто хотел знать, каково это,
И целовал губы до крови.
Я просто заключал её в объятия,
И иная тихо выдыхала: "Нет..."
Но я не знал пощады.
Должно ли это делать её счастливой?
Па-рам-пам, па-пам.