С 1992 по 06.1997 года Масик – Чрезвычайный и Полномочный Посол Украины в Финляндии с представительством интересов Украины в
Королевствах Швеция,Норвегия и Дания.
Это была уже ссылка. Но он был самым компетентным послом, так как никто из
работников МИДа не знал хозяйство Украины как он. Его принципиальная позиция по
многим вопросам уже не устраивала подковерную политику.
И еще из интервью:
– Константин Иванович, вы столько лет были, что называется, во власти.
Скажите, изменились ли мотивы, по которым люди идут в политику теперь, – по
сравнению с прежними?
– Сложный вопрос. Хоть сейчас и критикуют тот строй, но мне кажется, что
тогда стремление к власти строилось на более благородных побуждениях –
послужить людям, проявить свои возможности чисто и честно.
– Вы прошли все ступени партийной иерархии, начав с комсомола. Неужели это
все случайно, неужто не стремились делать карьеру?
– Искренне скажу, никогда не думал, что буду занимать высокие посты. И
более того – не стремился к этому.
– Я слышала, вам грозили исключением из партии за то, что вы после
Чернобыльской аварии без одобрения Москвы эвакуировали из Киева более 900 тысяч
женщин и детей?
– Было такое. Но до исключения не дошло, а партбилет мой до сих пор лежит
дома. Я не выходил из КПСС, но и входить в одну реку дважды не собираюсь. Что
же касается ЧАЭС, то Леонид Кучма пошел на смелый шаг, закрыв станцию. Ведь
тогда СССР поставил себе главной целью не безопасность людей, а восстановление
работы станции. И огромнейшие деньги шли именно на изоляцию разрушенного блока,
чтобы ЧАЭС могла работать и дальше. Это был антигуманный аспект. И идея эта
была не только Михаила Горбачева, но и Рыжкова и других. Я, как зампред
Совмина, возглавлял украинский штаб по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.
– Знаю, что у вас тогда со стола пропал проект решения комиссии Политбюро
об эвакуации, из-за чего, собственно, вы чуть не поплатились партбилетом. И
часто партийцы так подставляли друг друга?
– В принципе, такого не было. Но во имя дела иногда случалось, что в
документах менялись формулировки и так далее. Я тогда докладывал об обстановке
на комиссии, где присутствовали также Володя Ивашко, второй секретарь ЦК Юра
Ельченко. Тогдашний министр здравоохранения Романенко меня поддержал, и глава
Совмина Украины А. Ляшко дал поручение подготовить проект решения об экстренной
эвакуации. Вот он-то и исчез с моего стола. А на следующий день Щербицкий
звонит мне с криками: «Как ты посмел? Ты паникер! Да мы тебя из партии
исключим». После этого В. Ивашко рассказывал второму секретарю ЦК Титаренко,
что такой проект действительно существовал.
– Тогда-то Горбачев и пригласил вас на работу в Москву?
– Меня вызвал к себе Горбачев и сказал: мол, жизни тебе в Украине не будет,
давай к нам. Я не очень хотел работать в Москве, поэтому даже не выписывался из
Киева и не просил московскую квартиру. В Украине уже назревали серьезные
кадровые перестановки, Горбачев это видел, и ЦК КПСС «высматривал» возможных
будущих руководителей Украины. Знаю, тогда стоял вопрос о двоих – обо мне и
Станиславе Гуренко. Александр Ляшко тогда даже ездил в ЦК, встречался со всеми
руководителями и просил, чтобы меня не забирали в Москву, но Горбачев настоял.
Мне предлагали быть министром морского флота СССР или премьер-министром
Казахстана. Но когда появилось место в Киевском горкоме, я с радостью вернулся
домой.
– А какие впечатления остались у вас в целом от общения с Михаилом Сергеевичем
Горбачевым?
– Анализируя все пережитое, думаю, что Горбачев правильно начал
перестройку, но он, к сожалению, был не из тех, кто может стать вождем
надолго... Горбачев же был сторонником полумер. Очень сказывался его
провинциализм, ему не хватало практики масштабного управления. Кроме того,
Горбачев слабо знал мировое устройство. И не разбираясь особо в экономике,
пытался вносить в нее коррективы, при этом не слушая такого профессионала, как
Рыжков – тоже, кстати, выходца из Украины. Как раз накануне Фороса уже в ранге
вице-премьера я был у Горбачева. Не знаю, как он мог не заметить, что над СССР
надвигаются тучи. Тогда Горбачев пытался на меня орать, что, мол, Украина
отказывается отдать в союзный фонд свой урожай. Но я сказал ему, что это было
общее решение украинского руководства... Мы не могли подписать союзный договор,
потому что это были не серьезные документы, а какие-то шпаргалки. Я говорил
Горбачеву, что, мол, даже Сталин признавал, что Украина – независимая
республика в составе Союза. Это же было записано и в Конституции СССР.
В Википедии о Масике одна из самых коротких статей, без фотографии, без
личных биографических подробностей. Из наград указана только одна – Почетный
знак Президента Украины. Думаю, это он сам сократил, наверняка с ним согласовывали.
Советские награды не упомянуты, а это два ордена Трудового Красного
Знамени, орден Октябрьской Революции, орден «Знак Почета», медали...
Его удивительная скромность подтверждается и отсутствием его фотографий в
интернете. Юбилеи крупных государственных деятелей у нас не принято отмечать
публично. А жаль. Я бывал на юбилеях в театрах и больших залах с прессой, но их
устраивали, как правило, деятели культуры. Масик никогда не пиарился, дело –
превыше всего. Остается только поблагодарить Константина Ивановича за всё, что
он сделал для Украины и её народа.
Я бы с удовольствием поздравил его с юбилеем, но сейчас это не в моих силах. А вот за здоровье выпью.
С Днем Рождения,
Константин Иванович!
