Про співтовариство

Болтаем на любые темы, но стараемся придерживаться рамок приличия. ВСЁ, КРОМЕ АДРЕСНОЙ ПОЛИТИКИ!

Вход свободный!

Топ учасників

Вид:
короткий
повний

Курилка

Делягин, Шеянов Творчество становится необходимостью: что с мышл

  • 08.02.12, 22:03
Делягин, Шеянов Творчество становится необходимостью: что с мышлением? 

Михаил Делягин, Вячеслав Шеянов Мир наизнанку ТВОРЧЕСТВО СТАНОВИТСЯ НЕОБХОДИМОСТЬЮ: ЧТО С МЫШЛЕНИЕМ? 

Повсеместное распространение компьютеров качественно повышает значимость творческого труда,связанного с внелогическим мышлением, основанным не на последовательном применении логических умозаключений, а на озарениях, мышлении не тезисами, но образами.
В самом деле: ведь компьютер предельно формализует логическое мышление и доводит его до совершенства, недоступного человеку, — примерно так же, как калькулятор доводит до совершенства использование непростых,в общем, арифметических правил.
Мы еще застали время, когда учителя в школах категорически запрещали использование калькуляторов, чтобы школьники сами научились умножать и делить в столбик.
Но сегодня такое умение практически не нужно: эту работу значительно лучше и надежнее человека выполняет калькулятор — нужно правильно сформулировать задачу. То же самое, что калькулятор сделал с арифметикой, компьютер уже в обозримом будущем, скорее всего, в
ближайшее десятилетие, сделает с формальной логикой как таковой.
Это будет означать, что на долю человека выпадет недоступная компьютеру компонента мышления — мышление не логическое, но творческое, на основе которого будет преимущественно осуществляться конкуренция людей в рамках тех или иных коллективов и обществ.
Соответственно, наибольшего успеха в конкуренции — как внутри обществ, так и в глобальном масштабе — будут достигать творческие люди и коллективы, их количество станет максимальным, а сами они начнут играть наиболее значимую роль.
И все бы ничего — согласитесь, что предыдущий абзац звучит вполне невинно и политкорректно, если бы не общеизвестный медицинский факт: творческие люди по типу своей психологической организации, как правило, являются шизоидами.
Да, конечно, они не шизофреники — это совершенно разные вещи, но для творческого труда максимально приспособлен, скажем так, неуравновешенный тип личности. И простые статистические данные о характере и жизненном пути творческих людей в самых разных сферах общественной жизни это весьма убедительно подтверждают.
А теперь напомним, что ночной кошмар любого управленца — трудовой коллектив (если вообще не стая) шизоидов — станет в условиях недалекого будущего наиболее эффективным и наиболее конкурентоспособным!
Понятно, что сегодняшние системы управления, сформировавшиеся в прошлой реальности, в принципе не приспособлены для таких ситуаций — и потому кардинальным образом изменятся. Поскольку именно система управления непосредственно задает принципы организации человеческого общества, кардинальное изменение ее характера будет означать и кардинальное изменение самого общества!
Но у проблемы есть и иная сторона.
Дело в том, что способности к творчеству в значительно большей степени, чем традиционно значимые для конкуренции внутри человеческого общества способности к обучению и формальной логике, определяются врожденными свойствами каждого из нас.
Конечно, их тоже можно развить, но в существенно меньшей степени, чем логические способности и умение оперировать теми или иными фактами.
Роль генетического фактора в способности к творчеству значительно выше социального — и значит, конкуренция людей между собой и социальный статус каждого из них в гораздо большей степени, чем раньше, будут определяться врожденными, не поддающимися сознательной коррекции факторами.
Снижение значения социальных факторов при росте значения факторов сугубо биологических для такого «общественного животного», каким является человек, означает принципиальное изменение самого его облика.
Противоречие между социальным статусом отдельного человека и его принадлежностью от рождения к той или иной социальной страте, с одной стороны, и его личными способностями, с другой, будет качественно усилено.
Понятно, что все силы общества окажутся брошены на пробуждение в детях творческих способностей, и на этом пути будут достигнуты, вероятно, фантастические, непредставимые для нас сегодня успехи, но суть изменения не вызывает сомнений: социальная конкуренция, социальный отбор будут вестись на базе биологических по своей сути параметров.
Отдельный человек в значительно меньшей степени, чем сегодня, будет «творцом своей судьбы».
Произойдет «биологизация» человеческого общества. Социальный статус молодого человека будет в основном определяться врожденной способностью (или неспособностью) к творчеству, а не богатством (или бедностью) его родителей.Профессиональная специализация людей во многом
начнет зависеть от сугубо биологических факторов, и человеческое общество начнет напоминать муравейник или другой коллектив насекомых, где место каждого определено от рождения, а значение собственной свободной воли значительно меньше, чем мы привыкли считать для себя достойным.

Рябцева С. Л. Очерки математики Математические запреты

  • 08.02.12, 14:16
Рябцева С. Л. Очерки математики Математические запреты

В математике запрещены любые действия, ведущие ко лжи. Нару¬шение запрета сразу влечёт за собой проникновение софизмов в мате¬матические формулы. Математический запрет является не принуж¬дением, а предупреждением: не делай глупости! Запрет - как перила, ограждающие узкую горную тропу знания от пропасти лжи, в которую можно долго падать и даже как-то выкручиваться в падении, но удар о дно неизбежен. Но этот запрет показался логистам слишком жёстким и где-то даже невыполнимым. Всё время тянуло "полетать"... И потому ещё со времён Древнего Вавилона делались безпрестанные попытки сломать запреты.

Пр. В математике 715, 7/8 и т.д. - это не числа, а отношения целых чисел. Единица в принципе неделима, как и в физике атом. (Не потому атом неделимый, что невозможно разделить, а потому, что не нужно, вредно и опасно. Ведь материя - это, по сути, упакованная энергия, результат созидательного творчества Природы. А физики - обыкновенные взломщики, разрушители и воры.)

В математике есть понятие несоизмеримости. Несоизмеримы меж¬ду собой сторона и диагональ квадрата, длина окружности и её диа¬метр. Несоизмеримыми являются величины разных мерностей, как, например, площадь и объём. В математике запрещены действия с несоизмеримыми величинами и числами. Логисты полностью игнориру¬ют этот запрет, складывают шило с мылом и получают восхититель¬ные результаты.

Первейшей заботой расчётолюбия (логистики) всегда было именно нарушение математических запретов. Ведь в математике абсолютно невозможен обман. И поэтому ложные, т.е. выгодные обманщикам выводы можно получить только кривым путём, посредством софиз¬мов. А если ещё с важным видом произнести "математически неопро¬вержимо доказано, что...", "строгие расчёты показывают, что...", тут уж всякий поверит. Именно поэтому сегодня повсеместно под видом математики преподаётся пёстрая смесь математических формул и со¬физмов. На каждом шагу - нарушения запретов, приводящие к мараз¬му. Но к этому настолько все привыкли, что почитают их за высокую науку. Но каковы результаты!!

Пр. "Всё, к чему подошла физика в содержательном плане, изложено в древне¬индийских ведических книгах. За последнюю тысячу лет, следуя этим путём, мы пришли к тем знаниям, которые были известны на Востоке 3 тыс. лет на¬зад". (А.Е.Акимов, дир. Межд.инст.теор. и прикл.физ. АЕН РФ)

Предиктор СССР Священная книга и глобальный кризис Версия РПЦ К

  • 07.02.12, 23:21
Предиктор СССР Священная книга и глобальный кризис  Версия РПЦ Как это было на Руси

Внутренний Предиктор СССР Священная книга и глобальный кризис  Версия РПЦ Как это было на Руси

1. Версия РПЦ
Русская православная церковь (РПЦ) в настоящее время придерживается следующей схемы истории переводов полной Библии на Руси:
перевод Кирилла и Мефодия — 982 год;
Геннадиевская Библия — 1499 год, первая двуединая Библия, содержащая Ветхий и Новый заветы, текст которой дошёл до наших дней;
Библия первопечатника Ивана Фёдорова (Острожская Библия) — 1581 год;
московское издание русской Библии — 1663, представлявшее собой несколько переработанный текст Острожской Библии;
Елизаветинская Библия — 1751 год;
Синодальный перевод — 1876 год.
Эта схема предназначена для того, чтобы показать некоторую логическую последовательность появления Библии на современном русском языке. Из неё следует, что это был преемственный процесс, протекающий естественным образом. Вроде как получается, что у православного русского народа возникала естественная необходимость в полной Библии и появлялись внутренние движущие силы, воплощавшие в жизнь эту необходимость. При этом создаётся впечатление, что всякое внешнее воздействие отсутствует, т. е. не существовало внешних сил, стремящихся к внедрению ветхозаветных книг в русское православное общество в качестве священных. 
В связи с тем, что перевод Кирилла и Мефодия не сохранился, а следы его почему-то не прослеживаются в древнерусской литературе, главная роль в деле подготовки полной Библии историками Церкви отводится новгородскому архиепископу Геннадию, прославившемуся в конце XV века своей борьбой с ересью жидовствующих. Это, якобы, под его руководством впервые на Руси были объединены под одной обложкой еврейская Библия (ныне известная как Ветхий завет) и Новый завет. Тонкий ход: авторитетному архиепископу приписывается идея объединения двух книг, которые якобы необходимы ему для борьбы с ересью жидовствующих. Фактически сам борец, если внимательно присмотреться к его действиям, продвигает на Русь идеологическую основу ереси, с которой борется. Парадокс? — но он принят РПЦ в качестве достоверного исторического факта.
После признания этого «факта» дальше всё уже движется по накатанной дорожке, и последовательно: Иван Фёдоров — для князя Острожского, затем — царь Алексей Михайлович, потом — императрица Елизавета Петровна — каждый в своё время — участвуют в печатании и распространении еврейской Библии среди православного народа. А заканчивается всё это в 1876 году изданием по благословлению Священного Синода полной Библии на литературном русском языке того времени. 
Вроде всё логично и просто, и никаких вопросов у православного читателя к достоверности церковной истории возникнуть не должно. Но, правда есть маленькая заковырка: если это так, то почему между первым объединением двух книг архиепископом Геннадием и окончательным присвоением статуса «Священных книг» Библии прошло около четырёх веков? А если был ещё и перевод Кирилла и Мефодия, то как и почему он был утрачен? 
Если бы всё было так просто, как то представляют церковные историки, то мы уже давно бы молились ветхозаветным богам. Но вся история перевода Библии говорит о нешуточной многовековой борьбе наших православных иерархов и некоторых понимающих монархов с некими внешними силами не на жизнь, а насмерть, которая, в конце концов, закончилась не в пользу России. 
Священный Синод, давший благословение на распространение в России синодального перевода Библии, содержащего под одной обложкой две, искусственно связанные между собой книги, фактически подписал приговор своему государству, что подтверждают все дальнейшие события, включая и современное состояние России. 
Далее мы попытаемся восстановить реальный ход событий, опираясь на различные исторические документы (включая труды отечественных и зарубежных богословов), здравый смысл, логику и интуицию. 

2. Как это было на Руси
Сначала рассмотрим вопрос о первичности перевода Кирилла и Мефодия. Митрополит Макарий  в своей книге «История Русской церкви» (Том 1, отдел 2, глава 1) пишет: 
«В житии (Кирилла — авт.) рассказывается, что, остановившись в Корсуни на пути своём к хазарам, святой Кирилл <…> научился и языку русскому: «реко с ту Евангелие и Псалтирь русскыми писмены писано, и человека реко глаголюща тою беседою, и беседова с ним, и силу речи приим, своей беседе прикладая различная письмена, реко и съгласнаа, и к Богу молитву творя, въскоре начат чести и сказати, и мнози ся ему дивляху». 
То есть Кирилл на пути в Хазарию встретил русского, который дал ему Евангелие и Псалтирь на русском языке, а Кирилл легко научился их читать, чем вызвал удивление у окружающих. 
Далее Макарий продолжает: 
«Из книг, употребляющихся при богослужении, святыми Кириллом и Мефодием переведены: Евангелие и Апостол . Это единогласно подтверждают почти все до одного древние свидетельства о солунских  братьях. Евангелие было первою книгою, с которой ещё в Константинополе они начали великий труд свой, и первое евангельское слово, прозвучавшее их устами на славянском языке и освятившее собою язык наш, было слово о Слове предвечном: Искони бе Слово, и Слово бе от Бога, и Бог бе Слово. Евангелие и Апостол переведены были тогда в том виде, в каком они употребляются в церквах, т. е. не в порядке евангелистов и апостольских Посланий, также не в порядке глав их, а в порядке зачал церковных, или вседневных чтений на весь год».
Из этого отрывка мы узнаём, что Кирилл и Мефодий перевели только Евангелие и Апостол на церковно-славянский язык, правда, непонятно с какого языка. 
Но Макария такая ситуация не устраивает, и он пытается доказать, что были переведены не только Евангелие и Апостол, но и ветхозаветные книги. Он ссылается на описание черноризца Поликарпа, который знал одного затворника, хорошо разбиравшегося в Ветхом завете: 
«… черноризец Поликарп, описавший несколько житий святых киево-печерских подвижников, так выразился о затворнике Никите, жившем во время игуменства преподобного Никона (с 1078 г.): «Не можаше никто стязатися с ним книгами Ветхаго Завета; весь бо изъуст умеаше: Бытие, Исход, Левита, Числа, Судии, Царства и вся пророчества по чину и вся книгы жидовскиа». 
По логике Макария получается, что знание затворником Никитой Ветхого завета указывает на факт существования его перевода Кириллом, хотя этот перевод не сохранился. Но на самом деле это ещё ничего не доказывает, ведь Никита мог читать книги на другом языке, например греческом. 
Отметим две странности в высказывании Поликарпа: во-первых, среди перечисленных книг нет Второзакония, а во-вторых, книги Бытиё, Исход, Левит, Числа, Судии, Царства и все пророчества не относятся к «жидовским книгам». Объяснение этих странностей будет дано дальше.
Мы не будем приводить сведения о Кирилле из других современных церковных источников, потому что ничего нового в них нет.
У православных богословов XIX века ещё были сомнения на эту тему, например, И. Е. Евсеев  пишет: 
«Что такое кирилло-мефодиевский перевод, наука не знает; каков был греческий оригинал перевода известно ещё того менее; каким историческим изменениям подвержен был первоначальный перевод — этим наука не занимается» (стр. 894). 
Далее автор откровенно признаётся, что над вопросами образования славянской письменности и славянского языка, состава и объёма славянской письменности и о характере первоначальных памятников этой письменности «тяготеет какой-то злой рок, задерживающий их уяснение самым невозможным образом» (стр. 895).
Цитируем далее митрополита Макария: 
«Одно здесь важное недоумение: отчего до самого XV в. между сохранившимися славянскими рукописями мы не находим ни одного списка книг Ветхого завета, кроме Псалтири, тогда как списки новозаветных книг встречаются довольно нередко? Но из того, что ныне нет более древних списков всех ветхозаветных книг, отнюдь не следует, будто их и не было. Напротив, и ныне есть ещё указания на то, что они были, и, следовательно, если затерялись, то, конечно, потому, что существовали в небольшом количестве экземпляров, так как списывание всех ветхозаветных книг составляло большую трудность и, между тем, не представляло такой крайней необходимости, как списывание книг новозаветных и Псалтири, употреблявшихся при богослужении, и потому уцелевших в немалом количестве».
Вся эта предлагаемая РПЦ запутанная история с русским переводом, греческим и церковно-славянским не логична и не вызывает доверия. А может быть Евангелия и Псалтирь сразу были на русском языке и Кирилл лишь перевёл их на греческий или на церковно-славянский — разве такой мысли допустить нельзя? Но для нашего исследования важно другое: на Руси при богослужении употреблялись лишь Евангелия-апракос , Апостол и Псалтирь, а с основными ветхозаветными книгами в те времена русские были незнакомы, потому что их на Руси не было, и доказать обратное Макарию не удалось. 
Фактически исследования митрополита Макария показали, что Ветхий завет в России, по крайней мере, до XV века не был распространён. 
А что произошло в XV веке? 



Все эти дни для меня... (All Those Days for Me)

  • 06.02.12, 18:37

Оригинальный текст (англ) и музыка: Perry Eliss          Художественный перевод текста: Winged*Nika

Гитара, вокал: Perry Eliss

Клавиши, ксилофон, бубен, бэк-вокал:   Winged*Nika

Эти дни для меня Сгорают, сжигая Сожаления и колебания, Оставляя тонны воспоминаний В моей душе, в воспаленном сознании... Но все в порядке. Вовсе не важно, Что было реальным, а что игрой, Когда ты просто бываешь счастлив, Просто счастлив, хотя бы порой.... Здесь у правды на краю - Каждый путь - возможно, твой. Чтоб найти судьбу свою Нужно стать самим собой. Когда я замерзаю То не чувствую пальцев И холод доходит до самого сердца... Но это не страшно, поскольку я знаю, Что в теплой одежде  легко отогреться. Но сердце согреет В минуты ненастья Лишь моя доза Солнца, что приносит покой. Уютно думать, что ты можешь быть счастлив, Что ты не один хотя бы порой... Даже если правды нет, Каждый путь - есть лучший путь. Лишь в желаньях скрыт ответ И лишь в боли скрыта суть...

Игорь Кобзев Падение Перуна Крещение Руси

  • 05.02.12, 21:38


С той поры замолк, песен петь не стал
Соловей былинного времени.
Коли кривда правде скует уста,
Нету в мире тяжельше бремени.
Под немилость княжью попал певец,
Отвернулись бояре важные.
И как будто вмиг приувял венец,
Свитый прежде молвой продажною.

Шел горюн по угодьям родных краев,
Его очи сквозь слезы видели,
Как кнутами карали «еретиков»
Кротость славящие крестители.
Видел он, как стадами сгоняли люд
На неведомое крещение,
Как беспутный Путята, от злобы лют,
Новый город предал крушению.
Видел он, как епископы крест и меч
Возносили в кровавых лапищах,
Как спешили священные рощи сжечь,
Как богов оскверняли в капищах.

Век Перун на днепровском яру стоял,
Над речными синими долами.
Из искристого кремня, что бог держал,
Высекали кресалом полымя.
И когда на священном огне у ног
Пух петуший дымился сладостно,
Улыбался грозный славянский бог,
Очи бога блистали радостно.
Были латы его для басы-красы
Драгоценной резьбой прострочены,
Были боговы крученые усы
Красным золотом позолочены.
И не раз в сполошной крутой ночи,
О грядущей судьбе не ведая,
Здесь святили кмети свои мечи
Перед сечей, перед победою.

А теперь былого царя небес
Примотали к паскудной лошади,
И с похабным криком: «Изыди, бес!»
Потащили по людной площади.
Длиннорукий Добрыня в поток швырнул
Громоносного бога дедова:
«Дескать, сытно ел ты и пил, Перун.
Ну, и хватит! Катись отседова!»
И поплыл Перун по Днепру-реке,
Как колода, что в воду валится,
И была бессильной в его руке
Боевая литая палица.

Лишь грозились людям его персты:
Погодите, хлебнете горюшка,
Как на ваши благостные кресты
Грянут коршуны из-за морюшка!
Коли стольный град одолеет зло,
Малым слободам нет спасения!
Ровно лютый змей, по Руси ползло
Горевое самосожжение.
По грязи, повдоль верстовых столбов
Гнали в дальний край, как заложников,
Ведунов да знахарей, да волхвов,
Да бродяг дударей-гудошников.
Чтоб забыл обычьи свои народ,
Шли варяги, наемны ратники,
Полоскали палками хоровод,
Разгоняли людские праздники.
Дымной гарью плыл над землею страх,
Языки полыхали рыжие:
На широких стогнах в ночных кострах
Жгли язычное «чернокнижие».
Все, что русский люд испокон веков
На бересте чертил глаголицей,
Полетело чохом в гортань костров,
Осененных царьградской троицей.
И сгорали в книгах берестяных
Дива дивные, тайны тайные,
Заповеданный голубиный стих,
Травы мудрые, звезды дальние.

Обжигая руки, спасал Боян
Слово отнятое отцовское.
Но грозились стражи: - Погодь, смутьян,
Сам сгоришь, как письмо бесовское!
Почернел гусляр от тяжелых дум,
Уж не петь ему по-веселому.
Ржа железо ест, а печаль ест ум,
Стих веселый не лезет в голову...

Шломо Занд Кто и как изобрёл еврейский народ III От идеологии к

  • 05.02.12, 21:24
Шломо Занд Кто и как изобрёл еврейский народ III От идеологии к идентичности

Долгие годы исследователи, и, в особенности историки, считали нации изначальным, уходящим в глубокую древность явлением. Судя по их трудам, может показаться, что человеческая история началась ровно в момент появления национальных коллективов. Эти мыслители без устали смешивали настоящее с прошлым и переносили реалии нынешнего культурного мира, гомогенного и демократического, на давным-давно исчезнувшие миры. Они воспользовались историческими свидетельствами, возникшими в центрах политической и интеллектуальной власти традиционных обществ, перевели их на стандартные современные языки и приспособили к своим национальным ментальным мирам. Поскольку нации, по их мнению, существовали всегда, лишь возникновение национальной идеи как ясной политической формулы трактовалось ими как новое явление.
Подрывные идеи Эрнста Геллнера потрясли и напутали подавляющее большинство исследователей. «Национализм порождает нации, а вовсе не наоборот» , – объявил он с присущим ему убийственным радикализмом и вынудил всех их, даже тех, кто этого не желал, вернуться к истокам старой проблемы. Разумеется, именно экономическая, административная и технологическая модернизация подготовила как потребность в нации, так и почву для ее формирования. Но этот процесс сопровождается осознанными, продуманными (или пока лишь запланированными – в случае, если какой-либо из государственных механизмов еще не руководствуется ими в достаточной степени) идеологическими практиками, порождающими язык, систему образования, коллективную память и другие элементы культуры, устанавливающие и очерчивающие границы национального сообщества. Верховный принцип, объединяющий все эти идеологические практики, требует, «чтобы политические и национальные единицы непременно совпадали» .
Еще дальше пошел Эрик Хобсбаум (Hobsbawm), который в книге «Нации и национализм» проследил и детально изучил, когда и каким образом государственные механизмы или политические движения, стремившиеся создать свои государства, создавали и формировали национальные общности из хаотичного набора предшествовавших им культурных, языковых и религиозных элементов. Следует, впрочем, иметь в виду, что Хобсбаум прокомментировал теоретическую дерзость Геллнера таким предостерегающим образом: «Национальные феномены имеют, на мой взгляд, двойственный характер: в главном они конструируются "сверху", и все же их нельзя постигнуть вполне, если не подойти к ним "снизу", с точки зрения убеждений, предрассудков, надежд, потребностей, чаяний и интересов простого человека...» 
Разумеется, нам, как правило, крайне сложно выяснить, что именно думали представители «простонародья» в ходе истории, поскольку они не оставили после себя почти никаких письменных памятников – «надежных» свидетельств, помогающих историкам в нелегком деле поисков исторической истины. Тем не менее, готовность граждан молодых национальных государств вступать в ряды армий и участвовать в войнах, ставших вследствие этого тотальными конфликтами, пьянящее воодушевление, охватывающее массы во время международных спортивных состязаний, их поведение в процессе государственных церемоний и праздников, а также политические предпочтения масс, проявлявшиеся в ходе решающих голосований на протяжении всего XX века, – все это убедительно доказывает, что национальное строительство было чрезвычайно успешным всенародным предприятием.
И правда, успешным – ибо только в рамках нового национально-демократического образования массы стали и формально, и ментально законными хозяевами современного государства. Государства прошлого принадлежали королям, князьям и аристократам, но отнюдь не обществу, тащившему их на своих производительных плечах. Напротив, современные демократические политические образования воспринимаются массами как их коллективная собственность. Одной из сторон воображаемого владения новым государством является отношение масс к национальной территории как к материальному имуществу. Благодаря отпечатанным картам, которые, разумеется, не были широко распространены в досовременном мире, теперь им точно известны истинные размеры своего государства, иными словами, они знают, где проходят границы их «вечного» совместного земельного владения. Отсюда, в частности, берется массовый пламенный патриотизм, равно как и впечатляющая готовность убивать и погибать не только во имя абстрактной родины, но и за любой клочок «родной» земли.
Конечно, национальная идеология по-разному распространялась среди различных социальных слоев; несомненно, ей никогда не удавалось полностью уничтожить прежние коллективные идентичности. Однако ее победоносную гегемонию в так называемую современную эпоху оспаривать не приходится.
Теория, устанавливающая, что национальная идеология создала, изобрела или сформировала различные идентичности и характеристики наций, вовсе не утверждает, что сама эта идеология является случайным изобретением или прихотью неких злодейских властителей и мыслителей. При рассмотрении данной проблемы мы не попадаем ни в темные конспирологические миры, ни даже на фабрику политических манипуляций. Хотя господствующие элиты всячески приветствовали и поощряли формирование национальной идентичности широких масс, рассчитывая таким образом укрепить их лояльность и готовность к подчинению, национальное самосознание представляет собой интеллектуальное и эмоциональное явление, далеко выходящее за рамки базисных силовых единоборств современной эпохи. Оно является результатом сопряжения различных исторических процессов, начавшихся на развивающемся капиталистическом Западе примерно триста лет назад. Национализм – это одновременно самосознание, идеология и идентичность, охватывающие все без исключения человеческие сообщества в современную эпоху и действенным образом удовлетворяющие самые разнообразные нужды и чаяния.
Если идентичность как таковая – призма, взгляд через которую придает миру смысл в человеческих глазах, инструмент, без которого индивидуум не способен стать социальным субъектом, то национальная идентичность – это современная призма, посредством которой государство позволяет многообразной людской массе осмыслить мир и ощутить себя историческим субъектом, единственным и неповторимым.
Уже на ранних этапах модернизации, с разрушением аграрных схем социальной зависимости, распадом сосуществовавших с ними традиционных общественных связей и упадком религии, 
обеспечивавшей людям аутентичные утешения, образовались своего рода ментальные трещины и пустоты, куда все более мощным потоком вливалось национальное самосознание. Разрушение (за счет профессиональной мобильности и ускорения урбанизации, распада патриархальных общин и расставания с привычными объектами и пространствами) форм солидарности и идентичности, свойственных небольшим человеческим коллективам в деревнях и городках, породило когнитивные разрывы, залатать которые посредством мощнейших идеологических абстракций смогла лишь такая тотальная политика формирования идентичности, как национальное движение, располагавшая новыми динамичными средствами информации.
Первые ростки национальной идеологии, все еще наполовину скрытые религиозными перипетиями, взошли на ранних стадиях пуританской революции в Англии XVII века (можно предположить, что ее «осеменение» произошло в момент отделения будущей англиканской церкви от Рима) . От этой революции начинается отсчет медленного распространения национальных ростков на восток и на запад – в пучину модернизации. Их всходы становятся еще более пышными в революционную пору конца XVIII века. Среди североамериканских борцов за независимость или французских революционеров уже начинало вызревать национальное самосознание, неразрывно связанное с идеей «власти народа» – решающего боевого клича новой эпохи.
В знаменитом лозунге «No taxation without representation» («Нет налогообложению без представительства»), выдвинутом упрямыми бунтовщиками-колонистами против могучей Британии, уже присутствуют и национализм, и демократия – янусово лицо еще не оформившегося, но уже стремительно рвущегося вперед явления. Когда аббат Сийес (Abbe Sieyes, 1748-1836) в своем знаменитом памфлете 1789 года спрашивал: «Что такое третье сословие?» – между строк выглядывала, еще по-девичьи нерешительно, национально-демократическая идеология. Спустя всего три года она затопила бушующие французские города. Культ национального государства с его церемониями, праздниками и гимнами стал естественным, само собой разумеющимся для революционеров-якобинцев и их последователей.
Подрыв традиционных государственных структур в ходе наполеоновских завоеваний ускорил распространение того, что следовало бы назвать основным идеологическим «вирусом» современной политики. «Национально-демократический» вирус внедрился в сознание французских солдат, как только они уверовали, что в ранце каждого из них лежит маршальский жезл. И крути, противившиеся наполеоновским завоеваниям, и демократические движения, вскоре бросившие вызов традиционной государственности, очень быстро стали национальными. Историческая логика, стоявшая за этим стремительно распространявшимся явлением, проста: ведь только в рамках национального государства может осуществиться «власть народа».
Это еще не все. Состарившимся, ослабленным династическим империям, например прусской и австро-венгерской монархиям, а позднее и русскому царизму, пришлось, пусть в осторожных и умеренных дозах, адаптировать национальное новшество, чтобы продлить с его помощью свое осеннее увядание. В ходе XIX века национализм одерживал победы практически во всех уголках Европы, хотя полной зрелости он достиг лишь к концу века с принятием закона об обязательном образовании и введением всеобщего избирательного права. Два этих важнейших акта массовой демократии завершили формирование национальных структур.
В XX веке национальное движение обрело новый источник жизненной энергии. Расширение колониальной экспансии привело к тому, что в заморских колониях под ее репрессивным давлением стали в изобилии возникать новые нации. От Индонезии до Алжира, от Вьетнама до Южной Африки национальное самосознание становилось явлением естественным и непреходящим . Сегодня лишь немногие ощущают себя представителями человеческого рода, а не членами определенной нации, и не стремятся стать суверенными господами собственной коллективной судьбы.
Американец Карлтон Хейз (1882-1964) был, вероятно, первым профессиональным исследователем 
национализма, уже в 20-е годы прошлого столетия сравнившим его силу с мощью, которой обладали крупнейшие традиционные религии . Хейз, остававшийся, по-видимому, верующим человеком, все еще предполагал, что нации существуют испокон веков, но одновременно он всячески подчеркивал конструктивный и новаторский аспекты современного национального сознания, а также проводил тотальную параллель между верой в Верховного Бога и убежденностью в верховенстве нации. Хотя Хейз занимался в основном историей идей, он выдвинул предположение, что национализм – не просто еще одна политическая философия, являющаяся выражением определенных исторических и социоэкономических процессов, но нечто гораздо большее, ибо таящийся в нем разрушительный потенциал просто колоссален. Когда Хейз писал свою первую книгу, перед его глазами стояли миллионы только что убитых людей, в основном националистов, нашедших свою смерть на полях Первой мировой войны.
С точки зрения Хейза, ослабление христианства в Европе XVIII века не было результатом исчезновения упорной и многолетней человеческой веры в существование внешних, превосходящих людские возможности сил. Модернизация всего лишь сменила традиционные объекты веры. Природа, наука, гуманизм, прогресс – рациональные категории, однако они несут в себе элементы внечеловеческой реальности, продолжающие господствовать над человеком. Кульминацией интеллектуальных и религиозных перемен конца XVIII века стало появление национальной идеологии; родившись в недрах христианской цивилизации, эта идеология с самого начала несла в себе ряд ее отличительных признаков. Церковь «обустраивала» человеческую веру в средневековой Европе, национальное государство очень похожим образом контролирует ее в наше время. Оно полагает себя носителем вечной миссии, требует, чтобы ему поклонялись, заменяет крещение и религиозный брак тщательной гражданской регистрацией; вдобавок оно относится ко всем, кто отмежевывается от национальной идентичности, как к предателям и вероотступникам – и т. д.
Многие пошли по стопам Хейза и стали рассматривать национализм как своего рода современную религию. Бенедикт Андерсон, например, считал его разновидностью веры, пытающейся преодолеть конечность человеческого существования новым оригинальным способом . Другие исследователи определили национализм как подвид религии, способный придать человеческой жизни смысл в бурную, разрушающую устои эпоху модернизации. Придание смысла беспрерывно изменяющейся действительности было одной из главных функций новой секулярной веры. Некоторые исследователи объясняли национализм как современную религию, задача которой – укрепить культовыми лесами социальный порядок и классовую иерархию. Но даже если мы согласимся с теми или иными гипотезами, касающимися религиозного характера национализма, все равно без ответа остается следующий двойной вопрос: действительно ли национальная идеология порождает то, что можно назвать подлинной духовной метафизикой, а также сумеет ли она продержаться столь же длительный исторический срок, что и монотеистические религии?
Между традиционными религиями и национализмом существуют глубокие различия. Речь идет, например, об универсализме и миссионерском рвении, присущим многим религиозным верованиям, но несовместимым с базисными принципами национализма, который всегда пытается отгородиться от внешнего мира. То обстоятельство, что нация почти всегда поклоняется себе самой, а не трансцендентному существу, находящемуся над ней и вне ее, чрезвычайно существенно для обеспечения мобилизации масс на службу государству – явления, которое не было систематическим в традиционном мире. Все же трудно спорить с тем, что национализм является идеологией, чрезвычайно схожей с традиционными религиями в том, что касается масштаба блестяще осуществленного им слома классовых барьеров и раскачивания различных классов на карусели взаимных уз и зависимостей. Именно национализм в большей степени, чем любая другая нормативная система или мировоззрение, преуспел в формировании и закреплении как индивидуальной, так и коллективной идентичностей, а заодно, невзирая на свой крайне отвлеченный характер, и в том, чтобы крепко сплести их воедино. Ни классовая, ни общинная, ни традиционная религиозная идентичность не сумела противостоять ему в течение длительного времени. Эти идентичности, разумеется, не испарились полностью, но они продолжали функционировать лишь в той степени, в какой им удавалось вписаться в симбиотическую систему связей, выстроенную новой господствующей идентичностью.
Аналогичным образом другие идеологии и политические течения крепли и процветали лишь в той мере, в которой шли на контакт со свежеиспеченной национальной идеей. Как уже было сказано, именно эта участь постигла социализм во всех его вариациях, то же самое произошло и с коммунизмом в странах третьего мира, в оккупированной Европе времен Второй мировой войны и в самом Советском Союзе. Не следует также забывать, что фашизм и национал-социализм были, прежде всего, не силовыми и репрессивными методами разрешения конфликта между трудом и капиталом, а специфическими версиями радикального и агрессивного национализма. Колониальная и империалистическая политика либеральных национальных государств почти всегда находила поддержку в метрополии среди националистических народных движений, а государственная националистическая идеология предоставляла этой политике эмоционально-политический кредит, без которого она едва ли могла быть успешной.
Итак, национализм – это охватившее весь мир мировоззрение, порожденное социокультурной модернизацией и ставшее в ее рамках важнейшим ответом на ментальные и политические запросы огромного числа людей, устремившихся в лабиринты новой реальности. Быть может, национальная идеология и не единолично породила нации, как утверждал Геллнер, однако она наверняка не была изобретена ими, впрочем, как и предшествовавшими им «народами». Образование наций в современную эпоху происходило параллельно с формированием национальной идеологии. Без национализма и его политических и интеллектуальных инструментов появление наций было бы невозможным и, разумеется, было бы немыслимо образование национальных государств. Любой шаг, направленный на установление границ национальной общности и очерчивание ее культурных контуров, совершался намеренно и преследовал определенные цели, сопровождаясь при этом созданием механизмов, конкретизирующих эти цели. Национальное строительство, проведение внутренних границ нации и ее культуры осуществлялись параллельно осознанию и формированию оправдывающих их идеологических механизмов. Можно сказать, что национальное сознание развивалось в ходе формирования нации, а формирование нации, в свою очередь, происходило в ходе развития национального сознания. Это был симультанный физический и интеллектуальный изобретательский процесс, одновременное практическое и теоретическое сотворение самого себя.
Нации выдумывались и изобретались самыми разными способами в различных уголках земного шара, поэтому границы между новыми человеческими сообществами также оказывались весьма многообразными. Как и все прочие идеологические и политические реалии, их характер зависел от исторических обстоятельств.


Американка официально вышла замуж за 100-летний дом

Жительница американского города Сиэтл Вавилония Альваз выбрала себе пару не по возрасту и не по росту. Она официально вышла замуж за здание, построенное 107 лет назад. Альваз является участницей акции "Захвати Сиэтл" и называет свой брак однополым, сообщает Huffington Post. Своим поступком девушка надеется спасти здание от сноса.

Власти давно собираются снести древний заброшенный склад и построить на его месте элитное жилье. Как написала Альваз на своей странице в Facebook, она совершенно искренне любит это здание, а также свой город и район, в котором оно расположено. Альваз особо подчеркнула, что заключает со складом однополый брак.

Церемония бракосочетания прошла по всем правилам: девушка надела свадебное платье и поцеловала свою "возлюбленную". На праздник были приглашены около 30 человек. Они накрыли стол, пели песни и всячески развлекали "новобрачных". Как заявила "оккупантка", если корпорации могут иметь такие же, а порой, и большие права, чем люди, то чем здание хуже?

Вавилония Альваз выразила надежду, что ее любовь поможет спасти старый склад. Впрочем, как сообщили местные власти, строители продолжат работы по демонтажу здания. Вероятнее всего, "оккупантка" в скором времени станет вдовой.

http://klikabol.com/blog/43676207778/Amerikanka-ofitsialno-vyishla-zamuzh-za-100-letniy-dom

ПиСи

Это только мне кажется, что МЫ уже переступили черту мыслемого и немыслемого БРЕДА??

Михаил Шелков К картине Константина Васильева "Горят, горят пожа

  • 01.02.12, 23:46


Горят пожары, горят! 
Земля опоясалась стоном,
И лики ее скорбят. 
Глухим обречённым звоном 
Гудит одинокий набат. 
В суровый забвенный час 
Побеги взошли бедою.
Огонь продолжает пляс, 
Спеша за свирепой ордою, 
Но пламень сердец угас. 
Взгляни на рябой горизонт! 
Не кровью ли эти зарницы 
Кропят память павших имён? 
И бьются безумные птицы, 
Не видя в чаду сторон. 
Опомнись! И тьме вопреки, 
Что сдавит ярмом пепелища, 
Зови движеньем руки 
Всех тех, кто отмщенья ищет, 
И с ними воздень клинки!
Да будет твой подвиг свят! 
Награду благим заслугам 
Не скроет в тенях закат. 
И наперекор всем вьюгам 
Горят пожары, горят... 

Макаренко Откуда пошла Русь Новая география древнего мира Пре

  • 31.01.12, 22:31
     Макаренко Откуда пошла Русь Новая география древнего мира Предисловие


      ПРЕДИСЛОВИЕ

В начальной школе ученику предлагают сделать несложные наблюдения, чтобы убедиться, что не Солнце ежедневно оборачивается вокруг Земли, двигаясь с востока на запад, а Земля ежедневно оборачивается вокруг своей оси, двигаясь на восток, и вместе с другими планетами вращается вокруг Солнца. Но когда-то это было не только не очевидно, а сама мысль об этом смертельно опасной крамолой и ересью. После того, как Николай Коперник (1473-1543) объяснил видимые перемещения небесных светил движения Земли вокруг своей оси и вращением планет, в том числе и Земли вокруг Солнца, его труд «Об обращении небесных сфер» (1543) был запрещен католической церковью с 1616 по 1828 г. Немногие люди смогут сегодня рационально объяснить, что мешало церкви признать очевидное и что потеряла церковь в результате этого открытия. Но это была научная революция, с которой церковь боролась более 200 лет. Очевидно, что она могла произойти на сто или двести лет, или даже на тысячу лет раньше, чем родился Николай Коперник, нужно было лишь обладать смелостью помыслить об этом и, поняв суть явления, устоять на своем мнении несмотря ни на какие авторитеты. Сегодня теория Коперника – одна из глубинных констант современной науки и культуры.

«Новая география» появилась случайно, хотя она должна была появиться уже давно, чтобы снять бесконечные противоречия в античной истории, которые превращали ее в сборник сказок и исторических анекдотов. По крайней мере, нам, русским, вопрос о том, «откуда пошла Земля русская», достался в наследство от предков уже давно. Но концы древней истории были запрятаны гораздо глубже, чем ключи к небу, потому что даже сейчас они еще затрагивают интересы многих корпораций.

«Новая география» - это историко-географическая концепция, которая меняет основы всей мировой истории. Современная Европа становится более юной, а Ближний Восток и Северо-восточная Африка возвращают себе многие драматические страницы своей истории, которая оказывается общей историей значительной части современного человечества. Исчезает Рим как «вечный» город, в котором непрерывно в течение столетий присутствует римско-католическая церковь, ограничиваются претензии на древность и других городов, но многие города приобретают исторические корни, о которых они не подозревают. Понятие «вечный город» трансформируется из неразрушимого, вечно стоящего на одном и том же месте города, в понятие о городе, который воспроизводится в каждом новом месте, куда приходит покинувший его народ до тех пор, пока он сохраняет свою исходную ментальность.

Именно в попытке найти ответ о природе русской ментальности автору посчастливилось наткнуться на феномен искажения географической природы Древнего мира в многочисленных историко-географических комментариях. Географические описания древних авторов не вписываются в сознательно искаженные в Средние века представления о географических очертаниях и местоположении основных географических объектов античности. Реставрация представлений античных и раннесредневековых авторов о географическом положении стран Древнего мира стала ключом к пониманию реальной истории античного и раннесредневекового периода.

Объект за объектом обретал свое положение на карте Древнего мира, открывая новые перспективы исследования: Геркулесовы Столпы, Коринф, Рим, Новый Карфаген, Карфаген, Византия, Афины, Троя, Киев. Но первой вехой, первым куском собранного пазла «Карта Древнего мира» стал Новгород/Словен(ск), ключ к которому дали русские летописи, в которых указано точное время и детально описано уникальное место строительства этого города. Сотни лет шли споры о местоположении Новгорода, сотни лет русские ученые не признавали этот вопрос закрытым, передавая эстафету научного поиска следующим поколениям, поэтому кто-то из русских и должен был наткнуться, в конце концов, на правильный ответ. Ни в Англии, ни в Италии, ни в Скандинавии вопрос – Откуда мы? Кто мы такие? – не попал в число главных национальных вопросов. И только в России он стоит наряду с вопросами: Кто виноват? Что делать?

Наряду с десятками лет занятий историей, главную роль в раскрытии этой темы сыграл мой опыт разведки учений вероятного противника, когда по ограниченным, а иногда и искаженным данным радио- и радиотехнической разведки было необходимо представить, где, как и какими силами проводятся учения, каковы цели и средства сторон. Именно на командном пункте полка радио- и радиотехнической разведки и познакомился с проблемой идентификации объектов, которая и составляет основу данной работы. Там же я хорошо осознал, что надо «снять» много пеленгов на объект с разных точек, достаточно удаленных друг от друга, чтобы быть уверенным в правильности определения его местоположения, поэтому в данной работе много выходов на один и тот же объект, будь то географический пункт или историческая личность, по разным источникам. Таково основное требование и при ведении разведки, и в занятиях историей. Спасибо Геннадию Тимофеевичу Степашкину, моему начальнику во время службы в частях радиотехнической разведки на Сахалине и в Ленинграде, за поощрение творческого отношения к разведывательной работе и за поддержку моих научных занятий.

Учась в Военном институте иностранных языков, я с интересом читал как работы по этимологии, грамматике и этнографии, так и труды по военной, экономической и общей истории многих стран Востока. Еще с большим тщанием мне пришлось это делать, когда я стал преподавателем кафедры военного страноведения и иностранных армий этого института. Многие авторы пытались понять военные кампании древности, но были вынуждены постоянно подправлять античных авторов, чтобы их описания военных действий выглядели хоть сколько-нибудь правдоподобно, рационально с точки зрения военной науки. Это был неверный ход, калейдоскоп научного поиска должен был провернуться еще не раз, чтобы сложилась правдивая и убедительная картина истории Древнего мира, чтобы за мельканием фактов обнаружилась нить, раз за разом приводящая к убедительным результатам, несмотря на то, что они столь противоречат сложившимся представлениям. Долгое время парадоксальность ситуации состояла именно в признании в качестве научной истины крайне противоречивой и спорной истории Древнего мира, которая сложилась в Средние века, задолго до того, как были получены точные свидетельства об этом периоде истории и сложились научные методы анализа. Научная революция, давно преобразовавшая абсолютное большинство отраслей знания, долгое время не могла снять покров предрассудков с истории Древнего мира и привнести в эту сферу научные методы анализа. «Новая география» позволяет сменить парадигму, в рамках которой историки пытались понять Древний мир, да и последующие исторические процессы. Здесь мне также повезло, поскольку у меня были не только книги, но и учителя, выдающиеся ученые, с которыми мне посчастливилось общаться лично. Я очень благодарен Сергею Ивановичу Лапшину, Михаилу Абрамовичу Баргу, Льву Игоревичу Рейснеру. Внимание и поддержку моей научной работе оказывали Л.А. Демкина, А.А. Стариков, Б.И. Славный, Ю.С. Пивоваров, А.И. Фурсов, А.З. Егорин, Ю.Г. Александров, Н.Н. Вашкевич, В.Д. Осипов.

Ключ к древней истории обнаружился неожиданно. Это – география Древнего мира. Политическая карта Древнего мира выглядела совершенно иначе, чем это представляли историки. Нынешние страны с античными названиями – это, за редким исключением, новые государства народов, которые были вынуждены оставить свои родные места и уйти в новые районы. Древняя Галлия, Ирландия, Швеция, Греция или Италия располагались в совершенно других географических районах, за тысячи километров от нынешних стран с этими названиями, доводящимися в лучшем случае внучатыми племянницами древним странам. Это вернуло смысл древней истории, тексты античных авторов стали приобретать логичность и правдоподобность. Стали появляться ответы на многие ранее необъяснимые вопросы. Хотя получены лишь первые результаты, но главное – определено направление и методика научного поиска.

Наша мысль должна облекаться в материальные формы, чтобы пробить себе дорогу. Для этого надо быть независимым и обладать некоторыми ресурсами. Очень часто я обращался за помощью к моим друзьям, коллегам, однокашникам и товарищам. Многим я благодарен за помощь, без которой эту работу мне было бы трудно довести до конца. Моя особая благодарность О.С. Мусаеву, А.М. Ефремову, М.П. Шакиной, В.М. Запорожцу, Д.И. Сибильскому, О.А. Кулакову, П.Г. Бакшееву.

Моим давним другом и партнером, который многие годы поддерживал мои поиски и начинания, был В.Ю. Волчков. Дружеское участие в моей работе принимали Д.В.Тренин, Ю.В. Марьенков. Своим трудом и советом довести эту работу до печати мне помогли Р.Ю. Скрылев, Ю.В. Конина, Ю.В. Боброва, В.Н. Карпов, С. Ключникова.