Какие важные в мировоззренческом плане мысли излагает Энгельс в своей «Диалектике природы»? Каков смысл бытия мира и пребывания людей в нём?

«Животное только пользуется внешней природой и производит в ней изменения просто в силу своего присутствия; человек же вносимыми им изменениями заставляет (!?) её служить своим целям, господствует над ней» (Энгельс. Диалектика природы, М., Политиздат, 1987г., с.153).

«На каждом шагу факты напоминают нам о том, что мы отнюдь не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, не властвует над ней так, как кто-либо находящийся вне природы, – что мы, наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и находимся внутри её, что всё наше господство над ней состоит в том, что мы, в отличие от всех других существ, умеем познавать её законы и правильно их применять» (в своих корыстно-эгоистических и паразитических целях!!!).

«…И чем в большей мере это станет фактом, тем в большей мере люди снова будут не только чувствовать, но и сознавать своё единство с природой и тем невозможней станет то бессмысленное и противоестественное представление о какой-то противоположности между духом и материей, человеком и природой, душой и телом, которое распространилось в Европе со времени упадка классической древности и получило наивысшее развитие в Христианстве» (там же, с.154).

«Для высшего продукта органической материи, для человеческого духа, имеет силу закон движения, обратный закону движения неорганической материи» (там же, с.154).

«ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ исключает всякое абсолютно первичное и абсолютно вторичное, но вместе с тем оно есть такой двусторонний процесс, который по своей природе может рассматриваться с двух различных точек зрения; чтобы его понять как целое, его даже необходимо исследовать в отдельности сперва с одной, затем с другой точки зрения, прежде чем можно будет подытожить совокупный результат. Если же мы односторонне придерживаемся одной точки зрения как абсолютной в противоположность к другой или если мы произвольно перескакиваем с одной точки зрения на другую в зависимости от того, чего в данный момент требуют наши рассуждения, то мы остаёмся в плену односторонности метафизического мышления, от нас ускользает связь целого, и мы запутываемся в одном противоречии за другим». (там же, с.141).

«У нас есть уверенность в том, что материя во всех своих превращениях остаётся вечно одной и той же, что ни один из её атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на земле свой высший цвет – мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время» (там же, с.154).

То есть материя, выходит, творит мыслящий дух, чтобы его в конце-концов уничтожить в данном месте, и начать снова творить в другом. С какой же целью она это делает? Развлекается? Разыгрывает для себя трагедию, чтобы поплакать? Или тупо повторяет одно и то же в разных местах и в разное время без всякой цели, а весь процесс её бесконечного и вечного развития – это дурная бесконечность вечного вращения по одному и тому же кругу – порочному КРУГУ превращений «вечно изменяющейся, вечно движущейся материи» «вечно повторяющаяся (во времени) последовательная смена миров в бесконечном времени является только логическим дополнением к одновременному сосуществованию бесчисленных миров в бесконечном пространстве» (с.22).

Таким образом мы имеем в сознании Ф.Энгельса и всех его единомышленников (всех нас) – не только ДУРНУЮ ПРОСТРАНСТВЕННУЮ БЕСКОНЕЧНОСТЬ, но и ДУРНУЮ ВРЕМЕННУЮ ВЕЧНОСТЬ.

Таким образом, на смену ЖИВОТВОРЯЩЕЙ ВЕЧНОСТИ и БЕСКОНЕЧНОСТИ ТВОРЕНИЯ ЖИЗНИ Вседержителем в Мифологическом (первобытном) Мировоззрении и Миропонимании происходит сначала догматически утверждаемая и непонимаемая (в силу её непознаваемости – как сущности Бога) Бесконечность Вечной Жизни на Небесах, в Духовном Мире (или необъяснимая Всепрощающей любовью Бога к своим тварям – бесконечные муки ада для грешивших на Земле – не соблюдавших церковную мораль, которую выдают за Заповедь Самого Бога). Последний же этап переоценки ценностей – переосмысления понятий вечности и бесконечности, но уже в окончательно и бесповоротно ДУРНОМ варианте, сформулирован Ф.Энгельсом и истолкован по сути в предыдущем абзаце.

«Великий основной вопрос всей… философии есть вопрос об отношении мышления к бытию» (К.Маркс и Ф.Энгельс, соч.,т.21, с.282).

«Философы разделились на два больших лагеря сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы… составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма » (там же, с.283).

Как обозначается позиция одних и других в вопросе о первичности духа или природы? Одни утверждали, другие считали, то есть иначе говоря – излагали свою точку зрения, своё кредо, своё убеждение, своё предположение – словом – свою интуитивную уверенность в своей исходной Мировоззренческой позиции. Проще говоря, речь идёт о ВЕРЕ в один из двух вариантов заранее заданной ситуации, заранее сформулированного мышлением конкретного философа вопроса. Причём философа не стоящего между этими враждебными философскими лагерями, не беспристрастно смотрящего на них сверху – с третьей – нейтральной позиции, а с позиции одного из лагерей – материалистического, а потому и формулирующего свой основной вопрос философии таким образом, что под него уже есть готовый и «всесторонне» обоснованный ответ. ВОПРОС ФОРМУЛИРУЕТСЯ ПОД УЖЕ ИМЕЮЩИЙСЯ ОТВЕТ.

Следовательно, выстраивается понятийная цепочка: вопрос, заданный заранее известным ответом, ответ заданный Мировоззренческой системой философии, Мировоззренческая система, построенная на исходном постулате, выбранном при сформулированном на основе уверенности в правильности работы своей природной (врождённой) Духовной интуиции – проще говоря, на основе ВЕРЫ в себя, в свои познавательные возможности.

Поэтому и вся теоретическая конструкция (учение), концепция, построенная на этом исходном основании будет и по сути, и по определению – ВЕРО-учением, только в одном случае – Духовным (идеалистическим), а в другом – Материалистическим.

Прежде всего лукавство хитро-мудрого философского вопроса о выборе одного из двух ответов о первичности ДУХА или МАТЕРИИ (Природы) вызывает ассоциацию со зримо и незримо присутствующем в нашем сознании «золотом правиле» нужного выбора с позиций «соломонового решения» «из двух зол надо выбирать наименьшее» (вместо зла, сюда можно подставить ложь, уродство). На этом «золотом правиле» стоит вся система плюрализма в «святой» свободе нашего выбора между различными сортами туалетной бумаги, мыла, сыра, политических партий, идей, идеалов, святынь, кумиров, идолов, Богов и мировоззрений (философий).

Ещё большее удивление этот основной вопрос философии должен вызывать тем, что он поставлен, как говорится, ребром: или-или, а всё иное – от лукавого. Что делать человеку, у которого не только сознание, но и под-сознание протестует против такой постановки вопроса, аналогичного бесчеловечному: «Что для тебя первично – любимая матушка или любимый батюшка?». Если человеку дороги, значимы и ценные оба первоначала – ДУХ и МАТЕРИЯ, причём как в мире Внешнего Космоса, так и в своём внутреннем макро-космосе, как он должен воспринимать этот основной вопрос философии? Не должен ли он считать его классическим софизмом современной материалистической философии, который от того, что он искренне, от чистого сердца и научного разума сформулирован как истинный философский вопрос всех времён и народов, но от этого не перестаёт быть софизмом – ложным умозаключением?

Сказанное касается, если говорить философскими терминами онтологического аспекта основного вопроса философии, у которого как нам объясняют философы-материалисты, есть и гносеологический – познавательный аспект .

А теперь посмотрим, как сам же Ф.Энгельс ответил на свой же вопрос о ПЕРВИЧНОСТИ? «ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ исключает всякое абсолютно ПЕРВИЧНОЕ и абсолютно ВТОРИЧНОЕ».

Чего после этого стоят все обличения философов в адрес софистики и софистов? Софисты по крайней мере не скрывают целей своей интеллектуальной эквилибристики. А честное заблуждение не перестаёт быть заблуждением от того, что словоблудящий мыслеблуд искренне считает своё мнение истинным (и даже единственно истинным).  

Так не являются ли в свете сказанного Мудрецы (софисты) более честными, откровенными и порядочными мыслителями, чем любители мудрствования – Любомудры (Философы)? 

Первостепенное значение для эволюции человека имеет  изобретательность. Это самый важный продукт его творческого мышления. Высшей целью развития человека является полное господство  

сознания над материальным миром, использование сил природы для  удовлетворения человеческих потребностей. В этом и состоит нелёгкая задача изобретателя, труд которого, порой, остаётся не до конца  понятен и оценён. Впрочем, изобретатель в качестве компенсации  получает удовольствие от проявления своих способностей и от сознания того, что именно он является представителем того  привилегированного класса, без которого человеческая раса уже давно исчезла бы с лица земли после ожесточенной борьбы с безжалостными стихиями. Что касается меня, то я за свои годы испытал  вышеперечисленные удовольствия уже столько раз, что моя жизнь стала казаться мне маленькой частью непрерывного экстаза. Мне оказано доверие быть одним из самых усердных работников. Возможно, я таковым и  являюсь, так как если мышление есть эквивалент труда, то я посвятил ему почти всё время бодрствования. Но если работой считать  конкретный процесс в установленное время в соответствии с принятыми нормами, то я буду самым большим бездельником. 

Каждое усилие, совершаемое по принуждению извне, требует жертвы жизненной энергии. Я никогда не платил такую цену.  Напротив, черпал успех из своих мыслей. Пытаясь составить связный и точный перечень своих занятий в этой серии статей, которые при поддержке редакторов журнала 

«Electrical Experimenter» будут представлены и адресованы главным образом молодым читателям, я должен подробно, хотя и без  воодушевления, описать впечатления своей юности, а также обстоятельства и события, которые сыграли свою роль в определении моей карьеры. 

Наши первые устремления — просто инстинкты, побуждения пылкого и неопытного воображения. По мере взросления начинает проявлять себя разум, и мы становимся всё более и более внутренне 

собранными и можем что-либо задумывать. Но те ранние импульсы, пусть и не очень продуктивные, имеют важнейшее значение и могут сформировать наши истинные судьбы. В самом деле, сейчас я  чувствую, что если бы понимал и ценил, а не сдерживал их, то  существенно увеличил бы ценность того, что оставил миру. Но пока я не достиг зрелого возраста, то не осознавал того, что являюсь  изобретателем. Тому было несколько причин. Во-первых, у меня был брат,  необычайно одаренный, один из тех редких людей, феноменальный склад ума которых невозможно объяснить биологическими  исследованиями. Его преждевременная смерть оставила моих родителей в  

неутешном горе. У нас жила лошадь, подаренная близким другом. Это было изумительное животное арабских кровей, обладавшее почти  человеческой понятливостью, о котором заботилась и которое холила вся семья. При удивительных обстоятельствах эта лошадь спасла жизнь моего отца. Однажды зимней ночью его вызвали для исполнения неотложных обязанностей, и когда он ехал на лошади в горах,  кишевших волками, лошадь испугалась и понесла, жестоким образом сбросив его на землю. Она пришла домой обессиленная, в крови, но как только была поднята тревога, немедленно помчалась обратно к тому месту, и прежде чем люди из поисковой группы дошли до  места, они встретили моего отца, который, придя в сознание, снова сел на лошадь, не ведая, что пролежал на снегу несколько часов. 

На этой же лошади лежит ответственность за раны моего брата, от которых тот умер. Я был свидетелем этой трагической сцены, и хотя с тех пор миновало пятьдесят шесть лет, мое зрительное  

впечатление от этого ни на йоту не утратило своей силы. Воспоминание о достижениях моего брата заставляет воспринимать все мои старания как нечто неинтересное. 

Любые мои действия, достойные похвалы, вызывали у  родителей лишь обостренное чувство потери. Поэтому я рос, не испытывая большой уверенности в себе. Но был далек от того, чтобы прослыть бестолковым мальчиком, если об этом можно судить по одному  случаю, который я всё еще живо помню. Однажды по улице, где я играл с мальчиками, проходили Олдерманы, старший из этих почтенных состоятельных джентльменов задержался, чтобы дать каждому из нас по серебряной монетке. Приблизившись ко мне, он остановился и скомандовал: «Посмотри мне в глаза». Я поймал его пристальный взгляд, при этом моя рука уже потянулась, чтобы получить  желанную монету, когда, к моему ужасу, он сказал: «Нет, хватит, ты от меня ничего не получишь, ты слишком смышленый». 

Обо мне, бывало, рассказывали забавную историю. У меня были две тети. Обе старые, с морщинистыми лицами. У одной из них изо рта выступали два зуба, подобно бивням слона, которые она всякий раз вонзала в мою щеку при поцелуе. Ничто меня не страшило  больше, чем перспектива попасть в объятия этих родственниц, таких  любящих и таких непривлекательных. Случилось так, что, когда я был на руках у мамы, они спросили меня, которая из них мне больше  нравится. После внимательного изучения их лиц я, указав на одну из них, глубокомысленно ответил: «Вот эта не такая противная, как та». И еще одно. С самого моего рождения было решено, что я стану священником, и эта мысль постоянно меня угнетала. Мне очень хотелось быть инженером, но отец оставался непреклонен. Он был сыном офицера, служившего в армии великого Наполеона, и вместе 

со своим братом, профессором математики в крупном учебном  заведении, получил военное образование, но позднее, что довольно  необычно, стал священником и на этом поприще достиг высокого  положения. Он был очень эрудированным человеком, истинным  естествоиспытателем, поэтом и писателем, а о его проповедях говорили, что они столь же проникновенны, как проповеди Авраама в Sancta- Clara. Он обладал удивительной памятью и часто читал наизусть, не пропуская ни слова, из сочинений на разных языках. Он иногда шутил, что если бы некоторые классические произведения были утрачены, то мог бы с легкостью восстановить их. Стиль его письма вызывал восхищение. Он писал короткими и выразительными  предложениями, был остроумен и ироничен. Его забавные высказывания всегда отличались своеобразностью и меткостью. Чтобы  проиллюстрировать это, я могу привести несколько примеров. На нашей  ферме был в работниках косоглазый человек по имени Mane. Однажды он колол дрова. Когда тот поднял топор, мой отец, стоявший рядом, почувствовал себя очень неуютно и предостерег его: «Ради Бога, Mane, руби не то, на что смотришь, а то, что ты собирался рубить». Однажды он пригласил на автомобильную прогулку приятеля, который беспечно позволил своему дорогому меховому пальто  тереться о колесо экипажа. Мой отец обратил его внимание на это, сказав: «Втащите свое пальто внутрь, вы портите мою машину». У  него была странная привычка разговаривать с самим собой, он часто вел оживленные беседы на разные голоса и предавался жарким спорам. 

Случайный слушатель мог бы поклясться, что в комнате при этом находилось несколько людей. 

Хотя большую часть ответственности за свойственную мне  склонность к изобретательству должна нести мать, воспитание отца,  безусловно, было полезным. Оно включало в себя всякого рода  

упражнения — такие, как угадывание мыслей друг друга, нахождение  несовершенства какой-либо формы или оборота речи, повторение длинных предложений или вычисления в уме. Эти ежедневные уроки имели целью укрепить память и развивать умственные способности, и  особенно критичность ума, и, без сомнения, очень благотворно на меня повлияли. 

Моя мать происходила из старинного рода потомственных  изобретателей, одного из древнейших в стране. Ее отец и дед придумали многочисленные приспособления для дома, фермы и для других  применений. Она была, поистине, замечательной женщиной редких  умений, смелости и силы духа, которая храбро встречала жизненные бури и прошла через многие тяжкие испытания. Когда ей  

исполнилось шестнадцать лет, страшная эпидемия охватила страну. Ее отца вызвали к умирающим для совершения обряда последнего  причастия, и пока он отсутствовал, она сама пошла помогать в дом по  соседству, где всю семью поразила страшная болезнь. Все члены семьи, их было пятеро, вскоре умерли один за другим. Она обмыла, одела и положила тела, украсив их по обычаю страны цветами, и когда  возвратился отец, он убедился, что всё готово для похорон по  христианскому обряду. 

Моя мать была изобретателем по призванию и достигла бы, я полагаю, замечательных высот, не будь она так далека от  современной ей жизни с ее благоприятными возможностями. Она  изобретала и создавала всевозможные инструменты и приспособления и ткала тончайшие узоры из нитей, спряденных ей самой. Она даже высевала семена и выращивала растения и сама извлекала волокно. 

Она без устали трудилась с рассвета до поздней ночи, и большая часть одежды и обстановки в доме сделаны ее руками. Когда ей было за шестьдесят, ее пальцы двигались достаточно проворно,  

чтобы в мгновение ока завязать три узелка. 

Имелась и другая, еще более важная причина моего позднего пробуждения. В годы отрочества я страдал от необычных видений, зачастую являвшихся мне в сопровождении ярких вспышек света, 

которые искажали вид реальных предметов и мешали думать и  творить. Это были изображения предметов и сцены, которые я видел как наяву, хотя впоследствии мне никогда их больше наблюдать не приходилось. Когда мне  говорили слово — название какого-либо предмета, его образ живо  

представал перед моим взором, и иногда я был совершенно не в состоянии определить, являлось ли то, что видел, материальным или нет. Это вызывало у меня сильное чувство дискомфорта и страха. Никто из ученых психологов или  физиологов, с которыми я  консультировался, не смог дать  удовлетворительное объяснение этим необычным явлениям. Они кажутся  уникальными, хотя я, вероятно, был  предрасположен к этому, поскольку знаю, что мой брат испытывал  такие же неприятности. 

Сформулированная мной теория объясняет видения как результат отраженного от мозга сигнала на сетчатку глаза под влиянием сильного возбуждения. Они  определенно не были галлюцинациями, порожденными нездоровым и мучимым болью сознанием, ибо в других отношениях я был  нормальным и спокойным. Чтобы понять мои страдания, представьте, что я присутствовал на похоронах или на другом мучительном  зрелище. Затем неминуемо в тишине ночи яркая картина этой сцены проявлялась перед моими глазами и застывала, несмотря на все  приложенные усилия прогнать ее. Иногда она даже оставалась  зафиксированной в пространстве, хотя я пронизывал видение рукой. 

Если мое объяснение верно, то вполне возможно  спроецировать на экран изображение любого задуманного объекта и сделать его видимым. Такой прогресс произведет переворот во всех  

человеческих сферах. Я убежден, что это чудо возможно, и оно  произойдет в будущем; могу добавить, что посвятил много раздумий  решению этой проблемы. Чтобы освободиться от этих мучительных явлений, я пытался сконцентрировать свои мысли на чем-нибудь другом, виденном мною раньше, и, поступая таким образом, часто добивался временного  облегчения; но для этого мне приходилось постоянно вызывать в  воображении новые образы. 

Прошло немного времени, как обнаружил, что исчерпал  имевшийся в моем распоряжении запастаких образов; моя «катушка», как говорится, быстро прокрутилась, потому что я мало что видел в мире — только предметы домашнего обихода и ближайшего  окружения. Пока я проводил такие мысленные операции во второй или в третий раз, чтобы изгнать видения из поля моего зрения, это  лекарство постепенно теряло свою силу. Тогда я подсознательно начал совершать экскурсии за пределы мирка, который знал, и увидел  новые пейзажи. Сначала они были расплывчатыми и мутными и  таяли, когда я пытался сосредоточить на них свое внимание, но  постепенно преуспел в своих попытках зафиксировать их; они приобрели яркость и отчетливость и в конце концов приняли форму реальных предметов. Вскоре я сделал для себя открытие, что наилучшего  состояния достигал, если просто продолжал двигаться по видеоряду всё дальше и дальше, получая всё время новые впечатления, и таким образом я начал путешествовать — мысленно, конечно. Еженощно 

(а иногда днем), когда я был один, отправлялся в свои путешествия: видел новые места, города и страны, жил там, знакомился с людьми, заводил друзей и знакомых, и хотя невероятно, но это факт: они были мне так же дороги, как и те, что были в реальной жизни, и ни на йоту менее яркими в своих проявлениях. 

Этим я постоянно занимался лет до семнадцати, когда мои мысли серьезным образом настроились на изобретательство. Тогда, к своему удовольствию, увидел, что с величайшей легкостью мог  видеть внутренним зрением. Мне не нужны были модели, чертежи или опыты. Я мог столь же реально представлять всё это в мыслях. Таким образом, я, не осознавая этого, подошел к развитию, как считал, нового метода материализации изобретательских концепций и идей, который радикально отличается от чисто  экспериментального и является, по моему мнению, куда более быстрым и  действенным. В тот момент, когда изобретатель конструирует какое-либо  устройство, чтобы осуществить незрелую идею, то неизбежно  оказывается в полной власти своих мыслей о деталях и несовершенствах механизма. Пока занимается исправлениями и переделками, он  отвлекается, и из его поля зрения уходит важнейшая идея, заложенная первоначально. Результат может быть достигнут, но всегда ценой  потери качества. 

Мой метод иной. Я не спешу приступить к практической  работе. Когда у меня рождается идея, сразу же начинаю развивать ее в своем воображении: меняю конструкцию, вношу улучшения и  

мысленно привожу механизм в движение. Для меня абсолютно неважно, управляю я своей турбиной в мыслях или испытываю ее в  мастерской. Я даже замечаю, что нарушилась ее балансировка. Не имеет никакого значения тип механизма, результат будет тот же. Таким образом, я могу быстро развивать и совершенствовать концепцию, не прикасаясь ни к чему. 

Когда учтены все возможные и мыслимые  усовершенствования изобретения и не видно никаких слабых мест, придаю этому конечному продукту моей мыслительной деятельности конкретную форму. Изобретенное мной устройство неизменно работает так, как, по моим представлениям, ему надлежит работать, и опыт проходит точно так, как я планировал. За двадцать лет не было ни одного исключения. Почему должно быть по-другому? Инженерной работе в области электричества и механики свойственны точные  результаты. Едва ли существует объект, который невозможно представить математически, и последствия, которые нельзя просчитать, или  

результаты, которые невозможно определить заранее, исходя из  доступных теоретических и практических сведений. Осуществление на практике незрелой идеи, как это делается в большинстве случаев, является, считаю, не чем иным, как пустой тратой энергии, денег и времени. 

Однако мои первые огорчения были вознаграждены иным  образом. Непрерывная работа мысли способствовала развитию моих наблюдательных способностей и дала мне возможность познать  

истину огромной важности. Я замечал, что появлению мыслеобразов всегда предшествовали реальные картины, увиденные при  определенных и, как правило, исключительных условиях, и каждый раз мне приходилось определять местонахождение первоисточника. Через некоторое время это стало происходить без усилия, почти  автоматически, и я обрел необыкновенную легкость в увязывании причины и следствия. Вскоре же к своему удивлению осознал, что всякая мысль, 

зарождавшаяся у меня, подсказывалась впечатлением извне. Не  только эти, но и все другие мои поступки были внушены подобным  образом. С течением времени для меня стало совершенно очевидным, что я был просто автоматом у наделенным способностью к  движению, реагирующим на сигналы органов и мыслящим и действующим соответственно. На практике это вылилось в искусство  автоматической передачи изображения на расстояние, которое до сих пор  

проявлялось лишь несовершенным образом. Однако его скрытые  возможности будут, в конце концов, выявлены. В течение ряда лет я работаю над созданием самоуправляемого автомата и верю в возможность  создания механизмов, которые будут действовать подобно ограниченно 

разумным существам и  произведут революцию во многих  областях коммерции и  промышленности. 

Мне было около  двенадцати лет, когда я, приложив  усилия, впервые успешно изгнал видение, но я никогда не  управлял вспышками света, о  которых говорил. Вероятно, они  являлись моим самым  удивительным и необъяснимым опытом. Обычно вспышки возникали, когда я оказывался в опасной либо мучительной ситуации или радостно перевозбуждён. В  некоторых случаях я видел  

языки пламени в окружавшем  меня пространстве. Их  интенсивность отнюдь не ослабевала, но 

возрастала со временем и, по-видимому, достигла максимума, когда мне было около  двадцати пяти лет. 

В 1883 году в Париже крупный французский фабрикант пригласил меня на охоту, и я  принял его приглашение. Я долгое время неотлучно находился на  заводе, и свежий воздух чудесным образом вдохнул в меня силы. Когда же вечером вернулся в город, то ощутил, что мой мозг в полном 

смысле слова охвачен огнем. Я видел свет, как если бы в моем мозгу находилось маленькое солнце, и провел всю ночь, прикладывая  холодные компрессы к испытывавшей муки голове. В конце концов, вспышки стали слабее и реже, но прошло более трех недель, прежде чем они полностью угасли. Когда мне передали второе  приглашение, моим ответом было решительное НЕТ! 

Эти световые явления всё еще появляются время от времени, например, когда меня осеняет идея, открывающая новые  возможности, но они уже не такие яркие, и не вызывают больших волнений. 

Когда я закрываю глаза, то неизменно вижу сначала глубокую  однородную синеву, очень темную, подобную небу в ясную, но  беззвездную ночь. Через несколько секунд это пространство оживает сверканием бесчисленных искр, расположенных рядами и  надвигающихся на меня. Затем справа появляется красивый узор из двух  расположенных под прямым углом систем, каждая из которых состоит из двух параллельных линий, одна близ другой, разноцветных, с  преобладанием желто-зеленого и золотого. Затем сразу же линии  становятся ярче, и всё поле начинает искриться мерцающим светом. Эта картина медленно пересекает всё видимое поле и секунд через  

десять уходит влево и исчезает, оставляя за собой довольно  неприятный неподвижный фон серого цвета, который вскоре уступает место волнующемуся морю облаков, пытающихся, как кажется, принять  форму живых существ. Любопытно, что я не могу спроецировать какую-либо форму на этот серый фон до тех пор, пока не наступит вторая фаза. Каждый раз, перед тем как заснуть, вижу бесшумно  проплывающие передо мной образы людей и предметов. Когда их вижу, то знаю, что скоро перестану ощущать окружающее. Если они  отсутствуют и отказываются появляться, то это означает что меня ждёт бессонная ночь. 

Насколько большую роль играло воображение в годы моей  юности, могу проиллюстрировать еще на одном необычном опыте.  Подобно большинству детей я любил прыгать и проявлял большое  

желание удержаться в воздухе. Время от времени с гор дул сильный, щедро насыщенный кислородом ветер, подхватывавший мое тело, легкое, как пушинка, и тогда я воспарял и долго плавал в  пространстве. Это было восхитительное ощущение, и острым было мое  разочарование, когда потом освобождался от иллюзии. 

В то время я приобрел много необычных пристрастий,  предубеждений и привычек; возникновение некоторых из них могу  объяснить воздействием внешних впечатлений, в то время как  происхождение других необъяснимо. У меня было жгучее отвращение к женским серьгам, но другие украшения, например браслеты,  нравились больше или меньше в зависимости от дизайна. Вид  жемчужины казался почти оскорбительным, но меня зачаровывало  сверкание кристаллов или предметов с острыми гранями и гладкими  поверхностями. Я никогда бы не дотронулся до волос другого человека, разве что под дулом пистолета. Меня бросало в жар при взгляде на персик, а если где-нибудь в доме находился кусочек камфоры, это вызывало у меня сильнейшее ощущение дискомфорта. Даже сейчас не могу не воспринимать некоторые выводящие из  равновесия импульсы. Когда бросаю маленькие бумажные квадратики в сосуд с жидкостью, всегда ощущаю во рту специфический и  ужасный вкус. Я считал шаги во время  прогулок и высчитывал в  кубических мерах объем суповых  тарелок, кофейных чашек и кусочков пищи — иными словами, моя  трапеза не доставляла мне  удовольствия. Всем моим регулярно  выполняемым действиям и  процедурам надлежало делиться на три этапа, и если это было не так, то чувствовал себя обязанным  

проделать это снова, даже если это отнимало не один час. 

До восьми лет я отличался слабым и нерешительным  характером. Мне не хватало ни  храбрости, ни сил для твердых  решений. Мои чувства  накатывались на меня как волны и всегда доходили до крайностей. Мои желания проявлялись с  расточительной силой и множились подобно головам гидры. Меня угнетали мысли о страданиях жизни, смерти и религиозный страх. 

Мной управляли суеверия, и я жил в постоянной боязни злых  духов, привидений, великанов-людоедов и других чудовищ темного мира. Затем совершенно внезапно произошло потрясающее  

изменение, которое направило течение всей моей жизни по другому руслу. 

Больше всего я любил книги. У моего отца была большая  библиотека, и всякий раз, когда мне удавалось, я старался удовлетворить свою страсть к чтению. Он не разрешал мне этого и приходил в 

ярость, когда заставал меня на месте преступления. Он спрятал  свечи, когда обнаружил, что читаю тайком. Он не хотел, чтобы я  испортил себе зрение. Но я раздобыл свечное сало, сделал фитиль, отлил свечки в оловянные формы, и каждую ночь, плотно закрыв окна и двери, читал, часто до рассвета, когда все еще спали, а моя мать  начинала свою трудную ежедневную работу. 

Однажды я случайно наткнулся на сербский перевод романа «Сын Абы», автором которого был Джосика, известный венгерский писатель. Это произведение каким-то образом разбудило мои  

дремлющие волевые качества, и я стал учиться самоконтролю. Сначала мои решения таяли, как снег в апреле, но через некоторое время я преодолел свою слабость и испытал удовольствие, какого никогда раньше не знал, — делать то, что хочется. С течением времени это волевое умственное упражнение стало второй натурой. Сначала мне приходилось бороться со своими желаниями, но постепенно  желание стало совпадать с волевым устремлением. После нескольких лет тренировок я добился такой полной власти над собой, что играючи справлялся со страстями, которые и для самых сильных людей  означали погибель. 

Одно время я испытывал маниакальное пристрастие к  азартным играм, что очень волновало моих родителей. Для меня было высшим удовольствием сидеть за карточной игрой. Мой отец вел 

примерную жизнь и не мог простить бессмысленную трату времени и денег, в чем я давал себе полную волю. Я был полон решимости, но мои аргументы выглядели слабо. И обычно говорил ему: «Я могу остановиться, когда мне будет угодно, но стоит ли отказываться от того, что доставляет райские удовольствия?». Часто случалось, что отец давал выход своему гневу и презрению, но моя мать была другой. Она понимала природу людей и знала, что спасение может прийти к человеку, если только он сам приложит усилия. Я помню день, когда проиграл все свои деньги и умолял дать мне сыграть еще. Она пришла ко мне с пачкой векселей и сказала: «Иди и получи удовольствие. Чем скорее ты проиграешь всё, тем лучше. Я знаю, ты переболеешь этим». Она была права. В тот день и в той игре я  победил свою страсть и лишь сожалел, что она не была в сто раз сильнее. И не только подавил, но вырвал ее из своего сердца, чтобы не  оставалось даже следа желания. С тех пор всякого рода азартные игры стали для меня столь же малоинтересны, как ковыряние в зубах. 

Одно время я чрезмерно курил, что грозило разрушением  моему здоровью. Тогда о себе заявила моя воля, и я не только перестал курить, но подавил всякое влечение. Когда-то давно страдал от  заболевания сердца, пока не обнаружил, что его причина — невинная чашечка кофе, которую выпивал каждое утро. Я сразу же прекратил пить кофе, хотя, признаюсь, это была нелегкая задача. Таким  образом, я проверял и обуздывал другие привычки и страсти и не только сохранил свою жизнь, но и получил огромное удовлетворение от того, что большинство людей считают лишением или жертвой. 

После окончания учебы в Политехническом институте и  университете у меня было полное нервное расстройство, и пока  длилась болезнь, я наблюдал многие явления, удивительные и  невероятные...

Сергей Есенин На плетнях висят баранки

              

               На плетнях висят баранки,

               Хлебной брагой льет теплынь.

               Солнца струганые дранки

               Загораживают синь.

               Балаганы, пни и колья,

               Карусельный пересвист.

               От вихлистого приволья

               Гнутся травы, мнется лист.

               Дробь копыт и хрип торговок,

               Пьяный пах медовых сот.

               Берегись, коли не ловок:

               Вихорь пылью разметет.

               За лещужною сурьмою -

               Бабий крик, как поутру.

               Не твоя ли шаль с каймою

               Зеленеет на ветру?

               Ой, удал и многосказен

               Лад веселый на пыжну.

               Запевай, как Стенька Разин

               Утопил свою княжну.

               Ты ли, Русь, тропой-дорогой

               Разметала ал наряд?

               Не суди молитвой строгой

               Напоенный сердцем взгляд.

          1915

 Последнее время что-то совсем неладно было на  душе у  Тимофея Худякова

–      опостылело все на свете. Так бы вот встал на  четвереньки и зарычал бы, и

залаял, и головой бы замотал. Может, заплакал бы.

     Пил  со сторожем у  себя  на складе (он  был  кладовщиком  перевалочной

товарной базы) –      не брало. Не то что не брало –      легче не делалось.

     –      С чего эт тебя так? –      притворно сочувствовал сторож Ермолай.

     Тимофей понимал притворство Ермолая, но все равно жаловался:

     –      Судьба-сучка...  –      и  дальше  сложно:  –      Чтоб  у  ней  голова  не

качалась...  Чтоб  сухари в  сумке  не мялись... –       Тимофей, когда  у него

болела душа,  умел  ругаться сладостно  и  сложно,  точно плел  на  кого-то,

ненавистного, многожильный ременный бич. Ругать судьбу до страсти хотелось,

и поэтому было еще "двенадцать апостолов", "осиновый  кол в бугорок", "мама

крестителя" –      много. Даже Ермолай изумлялся:

     –      Забрало тебя!

     –      Заберет, когда она, сучка, так со мной обошлась.

     –      Ну, если уж тебе на судьбу обидеться, то... не знаю.  Чего тебе  не

хватает-то? В доме-то всего невпроворот.

     Тимофею не хотелось объяснять дураку-сторожу, отчего болит  душа.  Да и

не понимал он. Сам не понимал. В доме действительно все есть,  детей выучил

в  институтах... Было время,  гордился, что жить умеет,  теперь тосковал  и

злился. А сторож думал про  себя: "Совесть тебя, дьявола, заела: хапал  всю

жизнь, воровал... И не попался ни разу, паразит!"

     –      Разлад, Ермоха... Полный разлад в душе. Сам не знаю отчего.

     –      Пройдет.

     Не проходило.

     В тот  день,  в  субботу  (он весь какой-то  вышел, день,  нараскосяк),

Тимофей  опечатал склад,  опять выпили  со  сторожем, и Тимофей пошел домой.

Домой не хотелось –      там тоже тоска, еще хуже: жена начнет нудить.

     Была осень после дождей. Несильно дул сырой ветер, морщил  лужи. А небо

с закатного края  прояснилось,  выглянуло солнце. Окна в  избах  загорелись

холодным желтым огнем. Холодно, тоскливо. И как-то противно ясно...

     Тимофей думал:  "Вот  –       жил,  подошел  к  концу...  Этот  остаток  в

десять-двенадцать лет,  это  уже не жизнь, а  так –      обглоданный мосол  под

крыльцом  –      лежит, а к чему?  Да и вся-то жизнь, как раздумаешься, –      тьфу!

Вертелся всю жизнь, ловчил, дом крестовый рубил, всю жизнь  всякими правдами

и неправдами  доставал то то, то это... А Ермоха, например, всю жизнь прожил

валиком –      рыбачил себе в удовольствие: ни горя,  ни заботы. А червей вместе

будем кормить. Но Ермоха хоть какую-нибудь радость знал, а тут –      как циркач

на проволоке: пройти прошел, а коленки трясутся".

     Шел Тимофей, думал... И взял да свернул в знакомый переулок. Жила в том

знакомом  переулке Поля Тепляшина. Когда-то  давно Тимофей с Полей "крутили"

преступную любовь.  Были  скандалы, битье окон, позор.  Жена  Тимофея, Гутя,

семь лет отчаянно боролась  с Полей за Тимоху.  Гутю хвалили  в деревне, она

гордилась и учила молодых баб, какие оказывались в ее положении:

     –      Он  к  сударушке, а ты  –      со  стяжком  –      под  окошки к им.  Да  по

окошкам-то, по окошкам-то –      стяжком-то...

     Бывала  в  деревне  такая  любовь  –       со  стяжками.  Теперь  лучше  –     

разошлись, и все. Раньше годами лютовали.

     С Тимохиной любовью тогда все само собой утряслось: у вдовы Поли подрос

сын Колька,  Николай  Петрович, и  стал  гонять Тимофея  от матери.  Тимофей

набычился –      к Поле:

     –      Уйми сосуна!

     А та вдруг залепила:

     –      Пошел ты!.. Чего я, сына на тебя променяю? На –      выкуси.

     Тимофей хотел разок покуражиться, но нарвался на  молодой Колькин кулак

и после этого перестал  туда ходить. Самое дурацкое положение настало потом:

обе женщины, Поля и Гутя, вдруг подружились, и вместе смеялись над Тимохой.

     –      Как там сударчик-то мой поживает? –      принародно спрашивала Поля.

     Гутя смеялась:

     –      На печке –      клопов давит.

     Мстили, что ли.

     Тимоха тогда же налетел  на законную жену, но получил отпор на этот раз

от своих детей.

     Спроси сейчас Тимофей, зачем он идет к Поле, он не сказал бы. Не знал.

     Поля удивилась.

     –      Вона!.. Вот так гость. Зачем это?

     –      А что? Что ты, заразная, что ли, что тебя обходить надо? Посидим по

старой  памяти,  выпьем вот... –      у  Тимофея  была  с  собой бутылка,  он ее

поставил на стол. –      Спомним былое...

     –      Было бы чего!

     Поля  стала  старая,  некрасивая.  Тимофей  со  злости  подумал:  "Она

красивой-то и не была сроду". Стало вдруг жалко себя.

     –      Хошь, анекдот один расскажу?

     –      Вона!

     –       Чего ты, как попка, заладила:  "вона! вона!"  Как дикари,  честное

слово. Ну, зашел... Ну и что? Глупые вы какие-то, бабы, честное слово!

     –      Чего же ходите –      к глупым-то?

     –      А где вас, умных-то, взять? Так и меняешь –      шило на мыло.

     –      Небось ревизия была –      злой-то?

     –      На меня еще такой ревизор не родился...

     –      Оно видно.

     Тимофей  выпил  стакан  –       закусить чем-нибудь  не  спро-сил,  Поля не

предложила. Зато и он Полю не пригласил с собой выпить.

     –      Слушай анекдот. Приехал один мужик в город, идет  по улице... А  сам

доходной-доходной  –       мужик-то. Но все-таки  думает:  где  бы тут подцепить

какую-нито? Слыхал, значит, про городских-то, ну и мысли-то заиграли.  И тут

подходит  к  нему  одна  –       гладкая  вся, тут –       полна  пазуха,  вежливая.

"Пойдемте ко мне, я тут близко живу". Мужик радешенький –       сама навялилась.

Приходит.  Она говорит: "Раздевайтесь, я счас  приду".  А сама  –      в другую

комнату.  Ну, он разделся, сидит. Ждет. А она  выводит детей малых и говорит

им: "Вот, детки, если не  будете хорошо кушать,  будете такие же худые, как

вот этот дядя".

     Полю эта история не рассмешила. Тимофею  тоже  было не  смешно. А днем,

когда  рассказали,  смеялся  с  шоферами,   и  подумал  еще,  что  историйка

поучительная.

     –      К чему эт ты? –      спросила Поля.

     Тимофей пояснил:

     –      Точно так  со мной выкинула судьба-сучка. Живи,  мол, Тимофей!.. Раз

башка  есть на  плечах –       живи,  никого не  бой-ся!  Ну, Тимофей и разлысил

лоб...

     –      Жил бы честно, никого бы и не боялся.

     Это она больно уела.

     Тимофей стал соображать, как бы ее тоже побольней укусить.

     –      Не знаешь, кто это вот тут, –      показал на кровать, –      честно с чужим

мужиком миловался? Не приходилось слышать?

     –      Приходилось.  А тебе не приходилось слышать,  кто  на этом  же самом

месте от живой жены с  чужой бабой миловался? Я одинокая была,  вдова, а  ты

семейный. Поганец ты...

     Тимофей  еще  выпил. Вот теперь он, кажется,  все  понял:  жалко себя,

жалко свою прожитую жизнь. Не вышло жизни.

     –      Сказка про белого бычка у нас получается, Поля...

     Поля засмеялась.

     –      Чего смеешься? –      спросил Тимофей.

     –      А чего мне не посмеяться?

     –      Не надо... Тебе не личит –      зубы кривые.

     –      А ведь когда-то не замечал...

     –      Замечал,  почему не замечал, только...  Эхма!  Что ведь и обидно-то,

дорогуша моя: кому дак все  в  жизни –      и обра-зование, и оклад дармовой,  и

сударка пригожая, с сахарными  зубами.  А Тимохе, ему с кривинкой сойдет, с

гниль-цой...

     –       Во змей-то! –      изумилась Поля. –      Козел вонючий. Ну-ка забирай свою

бутылку –       и чтоб духу  твоего тут не бы-ло! А  то возьму  ухват  вон да по

башке-то по умной... Умник!

     Тимофей аккуратно надел  на  бутылку  железненькую  ко-сыночку, устроил

бутылку  во  внутренний  карман пиджака и,  не торопясь, пошел прочь.  Стало

вроде  малость полегче.  Но  хотелось еще  кому-нибудь досадить. Кому-нибудь

также бы вот спокойно, тихо наговорить бы гадостей.

     Пришел  он  домой,  а  дома, в прихожей избе, склонившись  локотком на

стол,  сидит... Николай-угодник. По  всем описаниям,  по  всем рассказам  –     

вылитый Николай-угодник: белый, невысокого росточка, игрушечный старичочек.

Сидит, головку склонил, смотрит ласково. Больше никого в доме нет.

     –      Ну, здравствуй, Тимофей, –      говорит.

     Тимофей глянул кругом... И вдруг бухнулся в ноги старичку. И, стараясь

тоже ласково, тоже кротко и благостно, сказал тихо:

     –      Здорово, Николай-угодничек. Я сразу тебя узнал, батюшка.

     Угодник весь  как-то  встрепенулся, удивился, засмеялся мелко, погрозил

пальцем.

     –      Пьяненький?

     –      А –      есть маленько! –       с отчаянной какой-то  весело-стью, с любовью

продолжал Тимофей. –       С  тоски  больше... не  обессудь,  батюшка.  С тоски.

Шибко-то не загуливаюсь, Ребятишек теперь вырастил –      чего, думаю, теперь не

попить? Какой ты, батюшка, седенький... А чего пришел-то?

     Угодник поморгал ясными глазами... Опять посмеялся.

     –      С чего тоска-то?

     –       Тоска-то? А  бог  ее знает!  Не  верим больше –       вот и  тоска.  В

боженьку-то  перестали  верить,  вот  она   и  навалилась,  матушка.  Церквы

позакрывали, матершинничаем, блудим... Вот она и тоска.

     –      А ты веровал ли когда?

     –      Батюшка!.. Вот те крест: маленький был, веровал. В ро-ждество Христа

славить ходил. Не приди большевики, я бы и теперь, может, верил бы.

     –      Сам-то не коммунист?

     –       Откуда! Я  бы, может, и коммунистом  стал –       перед то-бой-то  чего

лукавить!  –      но был у меня  тесть –      ни дна бы  ему,  ни покрышки! –      его в

тридцатом году раскулачили...

     –      Ну.

     –      Ну, я с той поры и завязал рот тряпочкой и не заикал-ся никогда.

     Угодник больше того удивился. Горько удивился.

     –      Ты что, Тимофей?

     –       Как на духу батюшка!  Дак ты чего пришел-то? К добру или к худу  –     

как понимать-то?

     Угодник потрогал маленькой сморщенной ладонью белую бородку.

     –      Чего  пришел...  Да  вот  попроведать  вас, окаянных,  пришел.  Ты,

однако, подымись с колен-то.

     –       Постою! Чего мне не постоять? Не отсохнут. Что,  батюшка,  так вот

походишь, поглядишь по свету-то: испаскудился народишко?

     –      Маленько есть. Значит, говоришь, тесть тебе перешел дорогу?

     –      Перешел. Да он и кулаком-то, по правде сказать, никогда не был, так

–       заупрямился тогда, с колхозами-то, нашумел, натрепался где-то...  Трепач

он был,  тесть-то. Дурак  дураком. Ботало коровье.  Жил, правда, крепко. А я

середнячишко был... мне бы в партию большевиков-то можно бы...

     –      И что же он, тесть-то?

     –      Отпыхтел свое, пришел. Я  его так и не видел –      далеко живем друг от

друга.  У сына он живет, балда старая.  А сын далеко  где-то. Так, говоришь,

испаскудился народишко?

     –      Здорово испаскудился, –      серьезно сказал Угодник.

     –       Совсем  никудышный стал  народ!  –       подхватил  Тимофей.  –      Пьют,

воруют... Я и то приворовываю на складе. Знамо, грех, но поглядишь кругом-то

–      господи-господи, что делается!

     –      Приворовываешь?

     –      Приворовываю, батюшка.  Ребятишек  вон  выучил –       на какие бы шиши,

так-то? Батюшка... –       Тимофей весь собрался,  подполз поближе.  –      Чего  я

тебя хотел попросить...

     –      Ну?

     –      Ты там  к  господу  нашему,  Исусу Христу, близко сидишь...  К деве

Марии... Посоветуйтесь там сообча да и... это... Шибко уж жалко, батюшка! До

того  жалко,  сердце  обмирает.  Ведь  я  мужик-то  неглупый, ведь  у  меня

грамотешки-то совсем  почти  нету,  а  я  вон  каких молодцев  обвожу вокруг

пальца...

     –      Не пойму я.

     –      Родиться  бы мне ишо разок! А? Пусть это не  считается, что прожил,

–      родите-ка вы меня шло разок. А?

     Угодник опять невольно рассмеялся.

     –      То жалуется –      тоска, а то... Ну и сукин ты сын, Тимоха!

     –      Да  потому я жалуюсь, что жизнь-то  не вышла! –      Тимофей  готов был

заплакать злыми слезами. –      Ты вот смеешься, а мало тут  смешного, батюшка,

одна грусть-тоска зеленая. Ведь вон на земле-то... хорошо-то  как! Разве ж я

не вижу, не понимаю, все понимаю, потому и жалко-то. Тьфу! –      да  растереть,

вот и вся моя жизнь.

     –      А как бы ты, интересно, жить стал? Другой-то раз...

     –      Перво-наперво я б на  другой бабе женился. Про  любовь даже в Библии

писано, а для меня –      что любовь, что чирей на одном месте, прости, господи,

–       одинаково.  Или  как  все одно  килу смолоду нажил –       так и  жена  мне:

кряхтишь, а носишь. Никудышная бабенка попалась. Дура. Вся в папашу своего.

Хайло разинет и давай  –       только и знает.  Сундук плетеный, не баба. Из-за

нее больше и  приворовываю-то.  Жадная!.. Несусветно жадная.  А  с  моей-то

башкой –       мне  бы и  в начальстве  походить тоже бы не мешало... Из меня бы

прокурор, я думаю, неплохой бы получился,  –      Тимофей  засмотрелся снизу  в

святые  глаза  Угодника.  –       Тестюшку,  например,  своего  я  б  тада  так

законопатил, что он бы и по сей день там... За язычину его...

     –      Цыть! –      зло  сказал старичок. –      Ведь я  и есть  твой тесть, дьявол

ты! Ворюга. Разуй глаза-то! Допился?

     Тимофей, удовлетворенный, поднялся  с колен, отряхнул штаны и спокойно

и устало сказал:

     –      Гляди-ка, правда –      тесть. Тестюшка! Ну, давай  выпьем. Со стречей.

Вишь, за кого я тебя принял...

     –      Допился, сукин сын!

     –      Все секреты свои  рассказал тебе. Тц! Ну,  ничего  –      знай. Вот ведь

как обознался! Это ж надо так вклепаться... А-я-я-яй.

     ...Потом,  когда выпили, тесть,  оскорбленный  за себя и за дочь, тыкал

под нос Тимофею опрятный кукиш и твердил скороговоркой:

     –      Вот тебе,  а не  другую  жись! Вот тебе –      билетик на второй сеанс!

Ворюга...

     А Тимофей, красный, удовлетворенный, повторял:

     –      Ах, как я вклепался!.. А-я-я-я-яй! Это ж надо так!

     –      Я тебя самого посажу, ворюга!

     –      Кто, ты? Господь с тобой! Кто тебе поверит, ли-шенцу?

     –      Вот, вот тебе –      билетик на  второй сеанс! Хе-хе-хе! Другой раз жить

собрался!.. На-ка! –       тесть-угодник хотел опять угодить  под нос зятю белым

кукишком, но зять вылил ему на голову стакан  водки и, пугая, полез в карман

за спич-ками.

     –      Подожгу ведь...

     Тесть-угодник вытерся полотенцем и заплакал.

     –       Чего  ты,  Тимоха?..  Над  старым-то человеком...  Бесстыдник  ты!

Дешевка... Приехал к нему, как к доброму...

     –      В том-то  и дело, что не знаю, –      миролюбиво уже  сказал Тимоха. –     

Не  знаю,  тестюшка,  не знаю.  Я б все честно сказал, только не  знаю, чего

такое со мной делается. Пристал, видно, так жить. Насмерть пристал. Укатали

сивку... Жалко. Прожил, как песню спел, а спел плохо. Жалко –      песня-то была

хорошая. Прости за комедию-то. Прости великодушно.

РОМАНОВЪ Начала православной арифметики Отъ автора

РОМАНОВЪ Владимиръ Константиновичъ НАЧАЛА ПРАВОСЛАВНОЙ АРИФМЕТИКИ

Отъ автора

Дорогiе мои читатели!

Эта книга – одна изъ запланированой серiи изданiй, посвящныхъ возсозданiю Православiя какъ Величайшей Науки нашихъ Славянскихъ Предковъ. Въ процесе рабо-ты надъ научнымъ анализомъ Православiя выделилось три направленiя – языкъ, геометрiя и арифметика. Уже написаны «Геометрiя Православныхъ Боговъ Пантеона Ра» и «Сла-вянская генетическая азбука». Это та база Знанiй, безъ которой не льзя обойтись.

Такое разделенiе весьма и весьма условно. На самомъ деле мы имеемъ дело съ одной Системой Знанiй, въ которой взаимосвязано абсолютно вс – отъ Числа, Буковы и Слова до Живой Природы. Темъ не менее, чтобы не обрушивать на голову читателя лави-ну информацiи, авторъ принялъ решенiе е дозировать и разделить на некоторые части.

Эта книга посвящена фундаментальнымъ основамъ арифметики – теорiямъ Рус-кихъ Чиселъ, Числу Пi, Множеству Фи, анализу современъного состоянiя математи-ки. Уровень е написанiя доступенъ для пониманiя пятикласника, а некоторые академики, надеюсь, не сочтутъ за трудъ перечитать ещ разъ для более полного осмысленiя.

Открывая «новые» старые знанiя, вс более и более убеждаешься – какая колосальная разрушительная работа была проделана, чтобы уничтожить i исказить базовые основы нашего мiровозренiя въ области языка, геометрiи i арифметики. Это наложило отпечатокъ и на остальные науки, свидетельство тому – крахъ Богупротивной научной доктрины, ту-пикъ и приближающiйся коллапсъ технократической цивилизацiи. Вырваться изъ этихъ цепкихъ узъ фальшивой науки и искажного знанiя можно, только понявъ Истинъное Знанiе. Это Знанiе, вне всякого сомненiя, принадлежитъ Славянскимъ Народамъ, i ихъ Задача – утвердить его на Земле.

Въ современъномъ Мiре Наука выступаетъ въ качестве «общечеловечной», «общедос-тупной» какъ некій «синтезъ общечеловечной» мысли. А на какомъ основаніи? Какой «равный» вкладъ въ эту науку могутъ внести народы, имеющіе за плечами громадную історію и культуру, и народы, искуствено созданые и не имеющіе вообще никакой исторіи? Если мы говоримъ о самобытности культуры, то чемъ отличается самобытность культуры отъ самобытности знанiй этого Народа? Ничемъ, і если австралійскiе аборигены обладаютъ Знаніемъ считыванія информаціи изъ воды, а негритянское племя Дагоновъ располагаетъ точными данными о Галактикахъ, то это ихъ Знанiя (Уменія).

Возникаетъ вопросъ – а чьи Знанія являются Основополагающими (фундаментальны-ми)? На какой (чьей) базе строится весь фундаментъ Знаній и Науки какъ Инструмента познанія этихъ Знаній? Ответъ есть, i онъ выглядитъ такъ – все Знанія о Мірозданіи есть Славянскiе Знанія.

Какъ мы отделяемъ Истину отъ е искаженій, какъ мы отделяемъ пшеницу отъ плевелъ, такъ и мы обязаны наши Знанія отделить отъ несуществующіхъ «общечеловечныхъ» зна-ній. Мы съ нашими Знаніями совершенъно не обязаны принимать участіе во всемірномъ бардаке, именуемомъ «мировая наука», і уничтожающемъ вокругъ себя вс живое.

Тогда почему мы должны слушать проповедниковъ всеобщности всего и равенства всего? Только потому, что у нихъ за плечами вообще ничего нетъ і они «горятъ желаніемъ поделится» съ нами темъ, что принадлежитъ намъ, а не имъ?

Великiй Ф.М. Достоевскій достойно ответилъ на эти притязанія: - «У нихъ великiй ар-гументъ, что наука общечеловечна, а не національна. Вздоръ, наука везде и всегда бы-ла въ высочайшей степени національна – можно сказать, науки есть въ высочайшей степени національны». Прекрасные слова!

Пришла и Намъ пора отделиться отъ фальшивой «міровой» науки и во весь Голосъ зая-вить какъ о Нашей Самобытности, такъ і о Нашемъ Пріоритете во Всехъ Областяхъ Зна-нія! Эта книга не только Доказываетъ, но і Утверждаетъ незыблемый Пріоритетъ Славянского Знанія!

Вс въ этой книге анализируется на базе Праязыка Славянъ, который есть Языкъ Мiрозданiя, i убедительные неопровержимые доказательства этого Вы найдте на е страницахъ.

Почему авторъ въ названiи книги применилъ слово «Арифметика», а не «Математи-ка»? Въ первую очередь это результатъ анализа и сравненiя этихъ понятiй. Разматривая любое понятiе, лучше всего не полагаться на свои исключительные способности, а сперва посмотреть на это понятiе въ словаряхъ, желательно разныхъ. Потомъ открыть «Словарь Живаго Великоруского Языка» В.И. Даля и сравнить прочитаное между собой. Въ 99 процентахъ сравниваемыхъ определенiй за окончательный варiантъ принимается «отъ Даля» – Языкъ нашего Народа не датъ соврать!

Что же пишутъ въ словаряхъ i энциклопедияхъ? Откроемъ «Энциклопедическiй сло-варь юного математика» (ЭСЮМ). Потрясающее изданiе, и знаете почему? Кроме инте-реснейшей и полезной для анализа информацiи, у него есть одна особенъность – въ нмъ много авторовъ и много редакторовъ, и все они между собой договориться не могутъ – вотъ и проскальзываютъ въ Светъ весьма интересные сведенiя.

«Съ арифметики, науки о числе, начинается наше знакомство съ математикой». Очень интересно – а чемъ тогда занимается математика въ ихъ пониманiи? А она «изуча-етъ не матерiальные предметы, а методы изследованiя и структурные свойства объек-та изследованiя». Вамъ понятно? Автору не очень. Смотримъ дальше.

«Арифметика представляетъ собой составную часть математики, е традицiонъная часть уже не подвергается творческому развитiю въ рамкахъ математики, но она нахо-дитъ и будетъ въ дальнейшемъ находить многочисленые новые примененiя. Эти примененiя могутъ иметь огромное значенiе для человечества, но вклада собствено въ математику они уже не внесутъ».

Вотъ те на! Начали «За здравiе», а кончили «За упокой»! А этой фразе вообще це-ны нетъ!

«Математика изучаетъ не вещи реального мiра, а абстрактные понятiя и что логическiе выводы е абсолютно строги и точны».

А что вы скажете, если это далеко не такъ? Что въ математике целый ворохъ гру-бейшихъ ошибокъ, и въ первую очередь потому, что она не хочетъ знать правильную арифметику! Авторъ не упрекаетъ собствено математику, это адресовано «непогреши-мымъ математикамъ». Откуда они взяли абстрактные понятiя, которые ни въ При-роде, ни въ Православной арифметике вообще не встречаются? Или они сами пред-ставляютъ не людей, а некiе «абстрактные существа»?

Смотримъ въ Большомъ Энциклопедическомъ Словаре (БЭС):

«АРИФМЕТИКА (от греч. arithmos число), часть математики; изучает простейшие свойства чисел, в первую очередь натуральных (целых положительных) и дробных, и дей-ствия над ними. Развитие арифметики привело к выделению из нее алгебры и чисел тео-рии.

МАТЕМАТИКА (греч . mathematike, от mathema - наука), наука, в которой изучаются пространственные формы и количественные отношения. До нач. 17 в. математика - преимущественно наука о числах, скалярных величинах и сравнительно простых геомет-рических фигурах; изучаемые ею величины (длины, площади, объемы и пр.) рассматрива-ются как постоянные. К этому периоду относится возникновение арифметики, геомет-рии, позднее - алгебры и тригонометрии и некоторых частных приемов математическо-го анализа».

Здесь математика уже наука, а арифметика – часть математики. Что же у Даля?

«АРИФМЕТИКА ж. греч. ученiе о счете, наука о счисленіи; основа всей матема-тики (науки о величинахъ, о измеримомъ); стар. счетная или цифирная мудрость;счетъ, счисленіе, цифирная сметка, выкладка. Арифметичный, арифметический, къ ней относящийся. Арифметикъ, въ народе арифметчикъ м. сведущій въ науке этой, счетчикъ, счислитель, выкладчикъ, цифирщикъ, сметчикъ. Общая арифметика, ал-гебра, счисленіе буквами и другими знаками, со вставкою цифръ въ окончательный выводъ; прикладная арифметика, именованые числа, приложеніе счета къ делу, когда сочетаются не отвлеченые (безыменые) цифры, а деньги, мера, весъ и пр.

МАТЕМАТИКА ж. наука о величинахъ и количествахъ; все, что можно выразить цифрою, принадлежитъ математике. - чистая, занимается величинами отвлечено; - прикладная, прилагаетъ первую къ делу, къ предметамъ. Математика делится на арифметику и геометрію, первая располагает цифрами, вторая протяженіями и пространствами. Алгебра заменяетъ цифры более общими знаками, буквами; анали-тика (включающая въ себе и алгебру) добивается выразить все общими формулами, уравненіями, безъ помощи чертежа. Прикладная математика, по предмету зовется: механикою, оптикою, геодезіею и пр. Математический, -тичный, къ науке этой от-носящ. Доказать что математически, цифрами, счисленіем, безспорно, какъ дважды два. -тичность ж. свойство всего, что подлежитъ математике, цифры и величины. Математикъ м. сведущий въ науке этой».

И только В.И. Даль датъ правильное определенiе арифметики – «наука о счисленiи; основа всей математики», «цифирная мудрость»!

Очень хорошие слова въ рускомъ учебнике арифметики, написаные е авторомъ Л.Ф. Магницкимъ въ 1703 году:

«Арифметика или числительница, есть художество честное, независтное, и всемъ удобнопонятное, многополезнейшее и многохвальнейшее, отъ древнейшихъ же и новейшихъ, въ разные времена жившихъ изряднейшихъ арифметиковъ, изобретнъ-ное i изложеное».

Вотъ i авторъ почитаетъ за честь великую считать себя арифметикомъ! Но счи-таетъ, что i арифметика, и математика, и геометрiя суть одно и то же, i употреб-ляя терминъ «математическiе» понятiя, выделяетъ Геометрiю i Арифметику именъно какъ основу всей Математики! Поэтому авторъ счлъ необходимымъ ввести разделъ, посвящный Основамъ Геометрiи Православныхъ Боговъ Пантеона Ра. Ведь Числа можно выразить или представить исключительно геометрическими образ-ами. По сему приглашаю всехъ Васъ на страницы этой книги – заняться «многополез-нейшимъ и многохвальнейшимъ» занятіемъ – изученіемъ началъ Православной Ариф-метики.

Вс то, что откроется Вамъ на е страницахъ – плоды внимательной работы надъ раз-ными доступными источниками, въ первую очередь надъ Рускими Сказками, пословицами и поговорками, устойчивыми и «крылатыми» выраженiями, учебниками и справочниками, Святымъ Писанiемъ и словарями. Это только наши первые шаги къ нашимъ Великимъ Знанiямъ, но любая дорога начинается съ первого шага, і осилитъ е идущiй.

Вопреки выше заявленному (не мною), что въ арифметике «традицiонъная часть уже не подвергается творческому развитiю въ рамкахъ математики», мы будемъ творчески развивать арифметику въ рамкахъ Православной арифметики, такимъ образомъ от-деливъ не хотящую развивать новое и переосмысливать старое «академическую ма-тематику» отъ нашей, Божественой Математики, открывающей передъ нами широчайшiй творческiй просторъ. На этой базе намъ предстоитъ строить новую математическую науку, въ которой не будетъ абстрактныхъ или принятыхъ для удобства величинъ, мнимыхъ чиселъ и фальшивыхъ квадратныхъ уравненiй; Законы которой есть Законы Природы и Живой Матерiи. Взявъ съ собой вс лучшее i отбро-сивъ вс фальшивое, мы можемъ смело включать нашу фантазiю – i тогда она обреттъ подъ собой реальную математическую почву и Крылья заложеной въ насъ Мысли Творца. Дерзайте!

Основное для любого мыслящего Человека – не принимать за «чистую монету» увен-чаные высокими «научными званiями и титулами» любые утвержденiя, многiе изъ кото-рыхъ на проверку оказываются пустой брехней. Уместна аналогія съ нашей поговоркой – «Доверяй, но проверяй!». И вотъ что интересно – даже изследуя толкованія этихъ словъ въ словаре В.И. Даля:

«ПРОВЕРЯТЬ, проверить что, поверить от начала до конца, все; переверить, сде-лать поверку».

«ДОВЕРЯТЬ, доверить что кому; поверить, поручить, отдать на веру, на совесть, уполномочить; полагаться на кого, верить ему, не сомневаться в честности его. -ся, быть доверяему; | вверять кому себя, свои тайны, свои дела, полагаться на кого впол-не. Доверение ср. об. действ. по знач. глаг. Доверие ср. чувство или убеждение, что такому-то лицу, обстоятельству или надежде можно доверять, верить; вера в на-дежность кого, чего».

- находимъ чудные вещи! Доверiе – это Вера въ наджность, чувство или убежденіе, въ которомъ мы не сомневаемся и на которое полагаемся. А вотъ «проверять» обрастаетъ удивительнымъ свойствомъ – не только «проверить что», а и «поверить отъ начала до конца», а дальше – «переверить, сделать поверку»! Фантастика – въ слове «доверять» какъ «поверить» возникаетъ связка «поверить» какъ «переверить»! Вотъ это i есть наша Православная Вера! Основаная на провереномъ Знанiи! И слово это осталось въ нашей жизни – въ армiи солдатъ строятъ на Поверку, сличая ихъ наличiе со списочнымъ составомъ. Вполне возможно, и пословица правильно звучитъ какъ «Доверяй и поверяй»!

Теперь «построимъ на поверку» всехъ «учныхъ-лингвистовъ» всехъ странъ і языковъ и поставимъ передъ ними простую задачу – объяснить происхожденіе и начертаніе любой на ихъ выборъ буковы съ е точными размерами. Хотелъ бы авторъ видеть ихъ «круглые» глаза! Тогда что вы изследуете, не зная оригинала? Какъ и чемъ вы отличите подделку?

Для насъ эта задача не представляетъ более секрета! Возстановлена математика и геометрія Славянского Праязыка, наши Буковы обретаютъ Свой настоящій смыслъ, и те-перь мы можемъ двигаться впердъ семимильными шагами въ области изученія і освоенiя нашего Праязыка. Часть этихъ Знаній авторъ приводитъ въ этой книге, они далеко не пол-ны, но уже обладаютъ важнейшимъ свойствомъ – ихъ абсолютной достоверностью!

Только Учный, влюблнъный въ свой Языкъ, можетъ понять все Его тонкости и хит-рости. Но для этого ему нужно знать геометрію, математику, физику, біологію, генетику, ботанику, зоологію, анатомію, географію, астрономію и такъ далее. Поэтому къ Языку какъ Величайшей Ценъности на духъ не льзя подпускать «узкихъ спеціалистовъ», а вотъ похвальное стремленіе учныхъ разныхъ спеціализацій заняться изученіемъ базовыхъ ос-новъ Языка надо всячески приветствовать – только на «стыке наукъ» возникаютъ про-блески осознанія Природы Вещей.

А вотъ кому достаточно просто Слова – такъ это нашимъ Детямъ! А если это Слово ещ написано на Праязыке, и базовые основые наукъ мы покажемъ Имъ въ нашихъ Вол-шебныхъ Сказкахъ – тогда Ихъ Фантазіи не будетъ удержу! Вотъ сюда и надо устремить наши лучшіе Умы – Будущее Росіи будетъ произрастать Е светлыми Детскими Головами, воспитаными на нашей богатейшей Науке и Культуре и говорящими на данънымъ намъ Богами Языке!

Хочу принести Слова Благодарности всемъ темъ, кто Своимъ советомъ и под-держкой способствовалъ работе надъ матерiалами этой книги, и въ первую очередь моимъ незаменимымъ соавторамъ – операторамъ полевой информацiи Елене Геннадіевне Тузиной и Елене Николаевне Филипповой. Низкій поклонъ и С.Л. Рябцевой – е мудрые и точные слова во многомъ подвигли меня особое вниманіе обратить на математику. Смею надеяться, что дело по возсозданію нашихъ Знаній обреттъ новыхъ сторонъниковъ и смело пойдтъ дальше.

Главный выводъ, который авторъ сделалъ, работая надъ этой тематикой - Науч-ное Православiе – это Величайшая Наука и Культура, созданая съ Божественой Сме-калкой, где на каждой формуле, на каждомъ понятiи i определенiи, на каждой матрице и такъ далее – на всмъ стоитъ тавро – «Сотворено Богомъ для Руси Великой»! И Главное, что отделяетъ нашу Науку отъ «европейской» - Е Божественая Простота!Въ связи съ этимъ авторъ разрешаетъ тиражированiе этой книги въ Славянскiхъ Странахъ съ параллельнымъ переводомъ на братскiе намъ наречiя; и не считаетъ необходимымъ давать разрешенiе на переводъ книги на «латинскiе языки».

Учите Рускiй Языкъ – Языкъ Жизни и Будущего, Языкъ безконечного Творческого Счастья! Считайте, что Въ Этомъ Ваше Спасенiе!

Никита Джигурда – православному эксперту: «Вы умножаете духовную педерастию»

 Никита Карцев Московский Комсомолец № 25846 от 19 января 2012 г.

Глава Ассоциации православных экспертов Кирилл Фролов заявил, что накануне в студии федерального канала на него напал актер и певец Никита Джигурда

Фролов уточнил, что тот набросился на него «с кулаками, угрозами и бранью, ударив меня в челюсть». «МК» узнал у Джигурды его точку зрения.

— Никита, вы били Фролова в челюсть?

— Нет. Это такая же ложь, как и многие другие наговоры церковников на Никиту Джигурду. Два года назад они говорили, что Джигурда не раз признавался, что он сатанист, хотя это наглая ложь. Теперь Кирилл нагло врет, что я его ударил.

Конфликт возник из разговора о том, что актрисы, обнажаясь на экране и фотографиях, совершают грех. Типичная средневековая позиция церковников, которые смотрят на мир в лучших традициях инквизиции. Для них любое обнаженное женское тело — уже детище Сатаны. Они распинали Елену Кондулайнен, мою партнершу по спектаклям, за ее фото, за ее киноработы. Меня не было в студии в этот момент, я наблюдал за происходящим по телевизору. И когда меня пустили в студию, я начал с главного, что считал должным сказать: не тем церковникам, которые нарушают истинные каноны Христа, отступают от заповеди «не убий», благословляя оружие массового поражения, обвинять актрис за легкие шалости.

Многовековая культура Руси начинается еще с языческих времен, когда обнаженное женское тело почиталось как произведение искусства. И таким поведением: с одной стороны, благословляя оружие массового поражения, а с другой — предавая проклятию обнаженное женское тело, вы умножаете духовную педерастию. Духовную — подчеркиваю. Вот мои слова.

На что Кирилл сказал: «Cам ты п...рас».

Тогда я подошел, сказал: «Пойдем выйдем. Я тебе объясню другими словами, как нужно себя вести». Он, естественно, не захотел. Тогда я взял его за шкирку и поволок за пределы студии, где он сам споткнулся. Зацепился за какой-то прибор, упал на пол, сжался в комок.

— И вы ударили его в челюсть?

— Естественно, я его не бил! Мне достаточно было сказать: «Держи язык за зубами, не переходи на личные оскорбления». После чего мы вернулись в студию и продолжили беседу. Если бы я действительно его ударил, он бы никуда не пришел, поскольку просто бы не встал. Я, на минуточку, победил в финале «Короля ринга» подставного кандидата — мастера спорта по боксу. А так он вернулся в студию и продолжил беседу.

— Об оружии массового поражения или об обнаженной женской натуре?

— Церковники пытались сказать о том, что Адам и Ева были изгнаны из рая за грехи. Тогда я напомнил, что Творец создал Адама и Еву обнаженными. И по раю они ходили обнаженными и занимались любовью, ибо Господь сказал: «Плодитесь и размножайтесь». И только после того, как устыдились своей наготы, они ушли из рая. Сами ушли. Никто их не изгонял. Они приобрели чувство стыда и потеряли ту невинность, которая была заложена в них изначально.

— Господин Фролов из беседы не выпадал? За челюсть не держался?

— Конечно! Совершенно спокойно сидел в студии и нормально общался. Поэтому мне удивительно было узнать вчера, что я ударил Кирилла в челюсть, а он после этого остался живым, да еще и вернулся в студию своим ходом. Наверное, он решил после эфира привлечь внимание...

— К проблемам церкви.

— Хотел бы я посмотреть в глаза Кирилла. Может, он и найдет несколько лжесвидетелей, может, кто-то и встанет на его сторону, но в студии были люди, которые все видели. Но нет, я слышал, он еще и в суд собирается подавать.

— В Страшный?

— Я думаю, это даже хорошо. Замечательно. Как раз появится лишний повод донести до общественного сознания главную мысль: имеют ли право те, кто благословляет оружие массового поражения, вообще на то, чтобы порицать человеческие грехи. Тем более если таковым называть обнаженное человеческое тело. Я неоднократно говорил: есть мужчины, есть женщины, есть геи, принесшие в культуру очень многое. А есть духовные педерасты, и вот такими действиями — благословением оружия массового поражения и хулой на произведения искусства...

— Да-да, я вас понял.

— На что я тут же получил оскорбление: «Ты сам пидарас». После чего этот конфликт и произошел. Хотя, повторяю еще раз, ни одного даже скверного слова, ни одного матерного, и уж тем более ни одного удара я не нанес.

Сегодня на пост министра финансов назначили Хорошковского.

Приехали...

Без крайней необходимости стараюсь не лезть в политику и не смотреть отравленный ящик.

Сегодня как раз такой случай. Как говорится, наболело.

Симпатичный смазливый парень, которому еще предстоит наломать дров в отечественных финансах...

Жаль страну...

Авдеев  Преодоление христианства Глава 32

Ну, и наконец о главном - о метафизике. 

Россия обладает врожденной мистической способностью терпеливо искать по всему свету заразные идеи, приставлять их к своему обнаженному телу, страдать, харкать кровью, биться в агонии, а затем из последних сил отторгать вместе с живой тканью раковые клетки вредных учений, показывая тем самым всему миру, что идеи эти опасны, как никакие другие. Поразительная способность у России: на время заболевания идейной хворью придавать той человеческое лицо. От зоологических извращений Ветхого Завета до потрясающей иконописи и восторженного духовного песнопения. От подстрекательских иллюминатских уставов коммунистических партий до революционного энтузиазма и интернационального долга. Мистическая способность притягивать к себе все силы Зла, как физические, так и духовные, и топить их в своей теплой крови. Гениальный немецкий философ XX века Освальд Шпенглер, пожалуй, точнее всех сформулировал мистическую первооснову нынешней России, сказав так: "Россия - это апокалиптический бунт против античности". 

Хватит работать на ниве классической русской идеи с инородным Христом во чреве, отсюда и весь бунт, как всегда, "бессмысленный и беспощадный". Необходим новый альтернативный путь, ибо старая нива перестала плодоносить, лишь по-прежнему охотно пожирая своих лучших сыновей и дочерей. 

Сама христианская русская идея внутри содержала непрестанную борьбу, пост христианская же русская идея будет содержать борьбу снаружи - вот главный метафизический рецепт выздоровления России. Борьба должны происходить снаружи, а не внутри, ибо борющийся с самим собой никогда не побеждает. 

Автор данных строк проповедует не мистический анархизм и не ересь, не ницшеанство и не модернизм, а древнюю мудрость волхвов, переложенную на язык нынешнего дня. Она чрезвычайно проста. 

Жизнеспособность любого народа зависит только от его памяти, все остальное - малозначительная ерунда. Тот, кто забывает свое происхождение, неминуемо вымирает. Ну, в чтобы тренировать память народа, существует его религия. Все остальное - выдумки тех, кто вокруг нее кормится. 

Является неопровержимым, бесспорно доказанным фактом, что ни одна нация, ни один народ не поднимались с колен и не взбирались с гордостью на пьедестал мировой исторической значимости с помощью привозных заморских Богов. Неважно - старых, давно забытых и вдруг призванных или выдуманных впервые. Но только с верой в своих природных - естественных и умозрительных - трансцендентальных Богов происходил любой великий национальный подъем. Только свой Бог, неважно - зовущий к плотской радости или возвышенному просветлению, но только родной, неважно - Единый или один из Пантеона, только Он дает удачу, силы, значимость, счастье. Когда нация стремится поработить другую, то свой самый сокрушительный удар она обрушивает именно на чужого Бога как на оплот нравственных ижизненных сил врага. Всвязи с этим мало-мальски серьезные разговоры о русском национальном возрождении во главе с Христом являются бредом сумасшедшего или злоумышленной осознанной ложью. 

Не нужно быть Третьим Римом или Вторым Израилем, как того хотел Владимир Соловьев. Достаточно быть Единственной Россией. Нужно вытравить из воздуха самый привкус иллюзии, уничтожить все тайны и чудеса, сбросить навсегда с постамента мессианство. Избранность и исключительность - это комплексы национальной неполноценности, мешающие развиваться. Нужно заслониться от небес, которые нам так долго навязывали, и, не слушая ничьих угроз и советов, поцеловать ту землю, на которой мы стоим. Остальное придет само. Тысячу лет назад этой нехитрой мудрости учили волхвы, настало время вспомнить их поучения. 

"Русская идея" - это не название нескольких философских книг, это самостоятельный жанр духовной литературы, столь же исторический, как и "деяния" ветхозаветных пророков. Идея эта существовала до Христа и будет успешно существовать, когда его забудут. Будучи русской по содержанию, она может быть вовсе не русской по крови, в том заключена сила ее универсальности. Наполняясь свежей кровью других народов и обвеваясь дыханием других культур, она все же не перестает быть Русской. Когда речь идет об идее, бесполезно говорить о чистоте крови, но вполне правомерно - о чистоте языка и чистоте мировоззрения. Прежние "русские идеи" были напичканы христианством, но очень скоро появится книга все с тем же классическим названием "Русская идея", и в ней совершенно не будет Христа. Новая идея Преодолеет старую, но все равно останется Русской. 

Дыхание новой религиозности носится в воздухе, потребности в универсальной религии сгущаются день ото дня, международный конкурс уже объявлен, и нужно понять, какое место будет нам отведено в этом глобальном процессе. 

Россия - это шумный проходной тамбур в поезде человеческой культуры, что ходит с Востока на Запад и обратно. Запад сейчас постепенно отдает, а Восток постепенно прибирает к рукам религиозное лидерство. Нам остается только впрыгнуть в этот тамбур перед тем, как на целую эпоху окончательно захлопнутся двери мировой истории, сотворить нечто совершенно неожиданное и забрать себе лидерство. Все основатели великих религий в известном смысле этого слова были авантюристами и рыцарями тех идей, которым служили. Традиционные способы нам уже не помогут, ибо единожды образовавшийся разрыв в культуре может только расти. Так что стесняться нечего, ведь речь идет о высшей форме лидерства на протяжении тысячелетий. Религия подобна невесте: если так складываются обстоятельства, то ее нужно выкрасть силой. Но только в том случае, если она, действительно, очень нравится и обладание ею сулит счастье и неисчислимые удовольствия. 

 33

Ах да, чуть не забыл. Если Вам наконец захочется понять, к чему же в действительности призывает очередной Мессия, то ведь нет ничего проще. Сделайте его на время материально ответственным лицом. Ну, а что касается чудес, столь милых сердцу проповедников, то ведь еще из Библии известно, что брошенный жезл можно превратить в змею с помощью разных Богов, было бы желание. 

Двигатель Рождества  Игорь Кармазин, Сергей Бычков

Московский Комсомолец № 25840 от 12 января 2012 г.

Известный миссионер протодиакон Русской православной церкви Андрей Кураев не на шутку взволновал верующих. Профессор Московской духовной академии, во-первых, заявил, что празднование Рождества по нынешним церковным календарям… абсурдно. Во-вторых, он предложил христианским конфессиям отмечать Рождество совместно с Новым годом. Мнения религиозных деятелей разделились.

«Если Рождество Христово 25 декабря, то отчего же год, считаемый от Его Рождества, начинается лишь через неделю? Если же Рождество Христово 7 января, то почему новое «лето от Рождества Христова» начинается за неделю до него? Может, христианам стоит договориться между собой о том, чтобы совместить празднование Рождества и Новолетия?» – вопрошает Кураев.

«Канонов, которые запрещали бы православным сдвигать празднование Рождества, нет (каноны говорят лишь о времени празднования Пасхи), — продолжает Кураев. — Однажды Церковь эту дату уже волевым образом меняла — в середине IV века. Литургических последствий и перестроений в календаре такая перемена почти не принесет. Даже праздник Крещения Господня может остаться на прежнем месте, ибо время крещения Христа никак не связано со временем его рождения (Он крестился в 30 лет).

«МК» расспросил возмутителя спокойствия:

— Отец Андрей, вы получили какую-то реакцию на свое предложение?

— Реакция разная. В Интернете большинство меня поддерживает. Для самой церковной среды эта тема табуирована. У меня не то положение, чтобы что-то решать по этому поводу. Я могу только предложить. Даже если реакция в итоге окажется положительной, не думаю, что решение в ближайшее время будет принято. Такие идеи вызревают поколениями.

— Почему именно сейчас вы решили выдвинуть такое предложение?

— Я бы назвал его «провокацией научной дискуссии». Я считаю, что гораздо лучше для Церкви, если подобные предложения высказываются изнутри, из церковной среды. При этом я не думаю, что последует практическая реализация моего предложения.

Интересно, что в целом положительно восприняли предложение Кураева российские протестанты. Лидер российских христиан-пятидесятников, член Общественной палаты РФ Сергей Ряховский сказал «МК», что идею Кураева готов поддержать. «К Андрею Кураеву я отношусь с большим уважением. Если переносить, то можно и на 31-е, можно и на 1 января. Это значит, что россияне смогут есть любимый салат оливье, не нарушая пост. Я не цепляюсь за даты, я цепляюсь за суть. У идеи Кураева есть рациональное зерно, есть историческая правда».

Зато среди православных обнаружилось множество противников календарных изменений. «Я давно уже перестал удивляться разным неожиданным высказываниям протодиакона Андрея (Кураева). Даже кухарки, как мне кажется, перестали реагировать на его заявления. На этот раз отец Андрей решил превзойти самого себя в постмодернизме. Возражать или опровергать эту глупость так же нелепо, как каприз пятилетнего ребенка. Полагаю, что всерьез это предложение вряд ли воспримет кто-либо из православных как России, так и других православных Церквей», — сказал духовник «Общероссийского движения за веру и Отечество» клирик Московской епархии иеромонах Никон (Белавенец).

Преподаватель Санкт-Петербургской православной духовной академии диакон Владимир Василик к предложению Кураева также относится скептически: «Мы не обязаны подчиняться диктату мира сего, его новогодней индустрии. Не обязаны упаковывать наши праздники по коммерческому принципу „три в одном“: пожалуйста — вот тебе в один день и Рождество, и Новый год, и все 33 удовольствия — только без Христа... Теперь к сути вопроса. Почему мы празднуем Рождество 25 декабря (по старому стилю. — Авт.)? Это прекрасно изъяснил преподобный Ефрем Сирин. Он говорил, что Дева Мария зачала в Благовещение, 25 марта, и родился Спаситель через 9 месяцев — 25 декабря. Что же касается даты Благовещения, то она была установлена еще в доникейскую эпоху во II–III веке».

На вопрос о том, как представители Русской православной церкви за границей (РПЦЗ) относятся к инициативе Кураева, нам ответил настоятель прихода во имя Св. Новомучеников и Исповедников Российских и Св. Царственных Мучеников в Московской области иерей Валерий Леоничев: «У нас нет такой проблемы. Мы празднуем Рождество и Новый год по юлианскому календарю. И что-либо менять нам незачем».