В последней попытке дать понять, что у этой девчонки не было синдрома Дауна, это доказать, что в средней школе №2 г.Коростеня нет и никогда не было благоприятных условий для обучения таких хронических умственно отсталых. На самом деле Даша, Лиза и Керя тоже были на одном из её уроков, и у неё тоже были систематические занятия, как у обычных учеников.
Много наивных деток-придурков называли её умственно отсталой просто потому, что она всегда молчала [о чём вы узнаете позже из истории о том, как наша с ней связь была дурно заклеймена, и какая это была ошибка].
Цель тех парней, приходивших туда в течение прошлого месяца, состояла в том, чтобы украсть выпивку из каморки в подвале под лестницей. Пока остальные отвлекали её, открывая двери буфета и притворяясь, что съедят все припасы, кто-то один мог спуститься и взять пятёрочку, а потом выйти на нижний этаж.
В основном это был подарок Кере, Властелину Травы, который наслаждался травой не так тотально, как выпивкой, а мне и его помощникам всегда обещалась награда покайфовать в лесу около школы, если мы стащим для него выпивку. Когда я обкурился первые несколько раз в течение той недели, я заявил, что именно это и есть «то, что я буду делать до конца своих дней». И я бы фактически сделал всё, что угодно, чтобы обеспечить себя запасами фантастических косяков. В общем, мы проделывали эту процедуру через день, и так прошло [довольно долго] около месяца.
И в течение того месяца со стороны моей матери произошла эпитомия моего морального террора. Оказалось, что трава уже не слишком помогает мне убежать от своих проблем.
И мне на самом деле нравилось делать бунтарские вещи вроде краж этой выпивки и битья витрин магазинов, влезать в драку и т.д., и ничто даже не имело значения. Я решил, что в течение следующего месяца не буду сидеть на собственной крыше и думать о том, как спрыгнуть, но я действительно покончу с собой, и я не собирался покидать этот мир, не узнав на деле, что значит перепихнуться.
И однажды после школы я без всякого приглашения в одиночку отправился к ней домой. Я сам себе предложил войти, и она угостила меня печеньем «Туинкиз», и я сел к ней на колени и сказал: «Давай трахнемся» и коснулся её грудей, и она пошла к себе в спальню и, не закрывая дверь, разделась передо мной, а я наблюдал и понял, что это происходит на самом деле, и я пробовал трахнуть ее, но не знал, как, и спросил её, занималась ли она этим когда-нибудь, и она сказала - много раз, в основном, со своим двоюродным братом.
Мне стало так преотвратно, её влагалище пахло, и от неё воняло потом, и я ушёл. Меня мучила совесть, и я неделю не мог ходить в школу, и когда я вернулся, получил временный отпуск в канцелярии, в тот же день приходил отец этой девчонки, крича и обвиняя кого-то, что тот лишил невинности его дочь.
Они вошли в главный офис и орали друг на друга, и вышли с ежегодником, собираясь дать ей, чтобы она указала на меня. Но она не могла, потому что в том году я не фотографировался. И поэтому во время ланча пошли слухи, и на следующий день она назвала мое имя, и все ждали моего появления, чтобы вопить, обзывать и плевать в меня, обзывая трахальщиком умственно отсталой.
Поскольку многим я нравился, мнения уравнялись, но я не мог терпеть насмешки и так далее, в субботу вечером я словил кайф, напился, зашагал к железной дороге и улёгся на рельсы в ожидании одиннадцатичасового поезда, положив 2 больших куска цемента себе на грудь и ноги, и поезд подъезжал всё ближе и ближе.
И он проехал по соседним рельсам рядом со мной, вместо того, чтобы проехать по мне. И я каждый день ехал на автобусе к школе с Саньком, делая вид, что хожу в школу, вместо этого принимая кислоту и гуляя в лесу. А моя мама думала, что я иду в школу, и однажды вечером мусора задержали меня на футбольном матче, и меня отправили в участок и записали на пленку моё признание о том, что я совершил, и сказали, что её семья ничего не сможет сделать, потому что ей исполнилось 18, и она не умственно отсталая. Но из-за конфликта в школе я был вынужден перейти в другую, и поезд порядком испугал меня, чтобы я попробовал реабилитироваться, и моя техника игры на гитаре, кажется, улучшалась, поэтому я стал меньше подвержен маниакальной депрессии, но до сих пор у меня не было друзей, потому что я ненавидел всех за то, что они были так фальшивы.
