Азия: Во всех дыханьях неба ты нисходишь, что дух, что дума, вызволяя токи желанных слёз из онемевших глаз и бой лихой-- из высохшего сердца, что свыклось с отдыхом; нисходишь ты окутан бурей; будишь ты, Весна! Дитя ветров премногих! Коль внезапно приходишь, словно сновиденья оттиск печален что,-- а грёза сласть дарила,-- что гений, что потоп восторга, то ли с земли, туч златом облачая пустыню нашего житья. Ночь проходит. Пора пришла, и день настал, час пробил; С рассветом ты придёшь, моя сестрица зажданная, желанная, гряди! Сестра моя, желанная, ты медлишь, Ползут что черви миги некрылаты! Едва трепещет белая звезда в оранжевой заре, что льётся щедро на пурпурные горы сквозь провал разорванной ветрами мглы озёрной,-- и в водах отражается... вот гаснет... опять горит, лишь только волны блёкнут, огнями ввинчиваясь в бледность неба: пропала! вот, и между тех вершин, покрытах о`блаками снега, лучик трепещет розоватый: я ль не слышу напев Эолов её крыльев цвета морской волны, несущих алость у`тра? (Входит Пантея.)
Я знаю, чувствую тех глаз улыбки, что меркнут во слезах горя`, что звёзды в серебристых росах они поуутоплены. Любимая моя, прекраснейшая, та, что тень приносит души, которой я живу, так поздно! Шар солнца по морю давно взошёл, надеждой сердце истомилось, прежде чем воздух мягкий принял крыльев взмахи.
Пантея: Прости сестра! Тихи`ми были кры`ла восторгом вспоминаемого сна, так в полдень летние ветры нахватом некатаром насыщаются цветов. Всегда спала я мирно, пробуждалась спокойной, отдохнувшею, пока не пал Титан священный, и твоя любовь несчастная не научила сердце моё, посредством состраданья, знать любовь и горе, пополам с твоим; Тогда спала я в гротах Океана, в покоях старика, в тенистых логах зелёным да пурпурным мхом поросших; Ионы нашей руки молодые, молочно-свежие, тогда как ныне смыкались за моими волосами, прохладными и тёмными, а я, закрыв глаза, щекою прижималась к раздвоенным щедротам глубины её груди, дышащей глубоко-- теперь не так: я словно стала ветром, сникающим от музыки лихой твоих бесед безмолвных, с той поры, как я растаяла в смятеньи, тем, что любовь речёт, покой мой, пусть смущён, всё ж сладок, вот лишь бодрствованья время полно заботами и болью чересчур.
Азия: Горе` твой взгляд, позволь прочесть мне сон.
Пантея: Итак, у ног его спала я с нашей морской сестрой. Туманы гор, сгущаясь от наших воплей под луной, опали покровом снежным на сугубый лёд покой храня наш. Пара снов явилась. Один не помню. Во втором видала преображенье тела Прометея: свалились струпья, бледность миновала, а ночь лазурная вдруг воссияла той славой, что внутри жива, цела; а глас его звенел музы`кой что, кружи`т угрюмый ум восторгом поя его до крайности экстаза: "Сестра той, чьи шаги чьи сей мир мостят любезностью, --ты краше всех, да только ты тень её,-- взгляни-ка на меня". Взглянула я: тот нестерпимо светлый, бессмертный образ источал любовь, которая из свежих, крепких членов, из ясных глаз бурлила что огонь; дух, что обьял меня, всё растворяя, эфиру тёплого утра подобный, что облаком рос-странниц луг дарит.
Не видя и не слыша, недвижима, я чуяла его в своей крови, мы слились воедино-- и была` в том жизнь его, а жизнь его--моей: поглощена бы ла я-- минул он; и , что туманы позднего заката, они на пиниях сбирались в капли, дрожа подобно им, очнулась я; а только думы медленно собрались, смогла я отзвук гласа разобрать, они всё доносились, замирая, шаги мелодии былой: сестра, я услыхала имя твоё, только его средь многих полунот, хотя внимала ночи я ,уже безмолвной. Иона, пробудившись, мне сказала: "Способна ль ты представить, что меня сей ночью взволновало? Знала я, чего желала прежде? Никогда я не искала праздных ожиданий, но вот теперь сказать я не могу, чего ищу, сама не знаю: сласти? её желанье сладостно само`-- твои проделки, вредная сестра; ты молвила старинное заклятье, во сне украла дух мой -- и с твоим его смешала, ибо, только мы поцеловались, ощутила я меж губ твоих тот, хваткий аромат, а с ним-- тепло той крови животворной, что, потеряв, я задрожала вдруг в твоих обьятьях, просыпаясь здесь". Я не ответила: ведь побледнела звезда Востока-- я к тебе летела.
Азия: Ты говоришь, но словеса твои-- что воздух, я не чую их. Воздень глаза: в них душу я его прочту!
Пантея: Я подыму их, правда, тяжко им под ношей виденного: что ты можешь в них разобрать, лишь отраженье себя, прекраснейшей?
Азия: Твои глаза что неба два, глубокие, голу`бы, бескрайние, обра`млены в ресницы, длинны, изящные; темны и далеки, безмерные круг в круге; линий пле`тень.
Пантея: Ах! Видишь ты, что минул дух, навечно?
Азия: Вот перемена: в глубине бездонной я вижу призрак, тень, то Он в сияньи своих улыбок лучезарных, а ауре луны под тучей. Прометей, твой лик?! помедли! Иль твои улыбки говорят, что свидимся мы снова под шатром, что ими светел, что восстанет снова над миром безграничным? Сон поведан. Что, тень меж нами? Волосы его грубы, а в них порывы ветра стынут; сам вид его порывист, дик-- летит; а платье серое его росой златится, те звёзды полдень иссушить не в силах.
Сон: За мной, за мной!
Пантея: Мой сон другой!
Азия: Он скрылся.
Пантея: Он в памяти остался. Мне казалось, пока сидели мы, миндаль зацвёл тот, молнией рассечен что был прежде, хотя из белой Скифской степи вихрь всё мёл, морозом Землю избраждая; я глянула-- а зелень вся долой, но каждый лист печатью был отмечен, так колокольцев Гиацинта синь о муках Аполлоновых вестует: "Иди за мной!"
Азия: Твои речёные слова помалу оживляют мою память. Я думаю, по долам тем во сне бродили мы в рассвете сером с отарою кудрявых облаков, что густо меж высоких гор сочились, гонимые ленивым, слабым ветром; и белая роса висела, молча, на новых лезвиях-- листве травы, восход буравя общим взгядом; а многое я не могу припомнить. Но вдаль по теням у`тра облаков до склонов пурпурных виднелась надпись: "Иди, иди за мной!"-- и быстро исчезала. И на всех травах, что страхнули груз росы упавшей с Неба -- те же буквы тавром легли, что сле`ды буй-огня; Средь пиний ветер вдруг поднялся, звон музы`чный из их крон повытряс; следом раздался низкий, сладкий, нежный звон, с прощаньем духов схожий: слышно было: "Иди, иди, за мной!" Затем я прошептала: "Пантея, о! увидь меня". Но в глубине очей возлюбленных тех я всё вижу: "Иди, иди!.."
Эхо: Иди, иди!..
Пантея: Утёсы и это утро ясное весны смеются над голосами нашими, как будто нам вторят духи.
Азия: Сущность некая, вокруг утёсов этих. Что за звуки: чисты, нежны! О, слушай!
Отзвуки Эха (невидимые): Мы -- дробь Эха, слушай: мы всегда бежим; блещут росы-- тушим: сушь листве в ножи... Дитя Океана!
Азия: Чу! духи молвят. Их ответы плавны, они покуда льются с ветром.
Пантея: Слышу. Отзвуки Эха: Иди, иди, коль нам ты внимаешь; мы кличем из гротов, что лес окружает. (Теперь издалека.) О, следуй призыву во гроты, в низины: ведь песнь тебя манит туда где пчела не летает, сквозь омут ночной идти не одной: ведут ароматы-- там папороть, мяты да брызги туманов в пещерах сияют, а напев наш, дик и сладок шах твой нежный смехом ладит, Океанида!
Азия: Нам следовать? Звук всё слабее и дальше.
Пантея: Прислушайся! Странный напев льётся ближе.
Отзвуки Эха: В мире неведомом глас несказанный спит: только шаг твой немедленный может сон прекратить, Океанида!
Азия: Сколь звуки гаснут с ослабевшим ветром!
Отзвуки Эха: О, иди, иди там где грот пустынен, дик, следуй с песнею напевной за росой полудня пленной, за леса, луга и реки, по ущельям многовеким, через пропасти, заливы, где Земли покой ленивый, в день грядущий устремись, чтобы вместе вы слили`сь: ты и Он , Океанида!
Азия: Пантея милая, идём, дай руку, последуй гласу, что пока не смолк.
Прометей: Есть два мученья: смотреть и молвить, мне оставь одно. Есть Имена, что святы от Природы, возреяли в пресветлой высоте; народ собрался в коло ,крикнул вместе: "Свобода, правда и любовь!" согласно. Внезапно злая смута пала с неба средь них: то были хитрость, спор, обман; тираны вторглись, и делили портя. То была правды тень, я видел.
Земля: Я чуяла казнь, сын, с радостью особой, что скорбь и доблесть в смеси подают. Дабы облегчить чин твой, я позва`ла тех милых красных духов, чьи дома-- людских раздумий гроты, что живут, подобно птицам в воздухе, в эфире вкругмирном, что над чадом нашим смутным следят грядущее как в зеркале; они, пожалуй, явятся тебя утешить!
Пантея: Глянь, сестра, там сбирается духов орава, точно хлопья обла`ков по прихоти милой весны, в синем небе толпясь!
Иона: Посмотри! на подходе ещё, словно ды`мки фонтанов в безветрии, из ущелья восходят полоски вертясь. Тихо! это музыка пиний? Это озеро? Иль водопад?
Пантея: Это нечто печальней, послаще всего.
Хор духов (*-- хоры духов, этот и следующие переведены мною вольно, без рифмовки строк, дабы исказить сути подстрочника, --- прим.Т.К.) : С незапамятных времён нам водить и сторожить угнетённых небом смертных; мы вдыхаем, не болея, мыслей люда атмосферу: пусть смутна она иль спёрта словно день, что мечен бурей, пусть в сиянии предсметрном, пусть она светла что высь промеж неба с тихой речкой, что ни ветер не колышет, что прозрачна и светла; словно птицы на ветру, словно рыбы средь волны, словно думы человечьи, мы творим привал свой хлипкий кучно, порознь словно тучи, сквозь стихию без границ; отттого (мы) полны предсказом, а концы его --в тебе.
Иона: Ещё приходят друг за другом, воздух вкруг них подобен звёздным ореолам, он сияет.
Первый дух: С рёвом трубным битв, пове`рх, я летел, летел, летел быстро среди темноты. Прочь из праха ветхих вер, прочь из клочьев царь-замён, что смешались вкруг меня; влаль меня толкал и нёс многогласый смутный крик: "Воля! Смерть! Победа! В бой!"-- ближе к небу он угас. Но один звук, выше, ёмче, то Любви душа, гласил, был предсказом и надеждой, а концы его-- в тебе.
Второй дух: Радуга над морем встала, да шаталась стоя тяжко: что захватчица горда, буря низом проносилась, гнала туч полон вперёд,-- -- безобразную толпу,-- все расколоты надво`е молниями; я слыхал, хриплый хохот грома: волны уносили прочь "полову"-- и развёрзся смерти ад пеной белой клокоча. Я присел на корабле, что расколот был моло`ньей; видел я, как некто доску уступил врагу, а сам окунулся в пену шторма, что сюда меня принёс.
Третий дух: У постели мудреца я сидел; горела красным лампа над той книгой, что он читал, он ел при том, как явился Сон летучий в пламенеющей каёмке-- я ж припомнил, что давно он зажег и вдохновенье, и печаль, и состраданье; он едва касался мира тенью дивного сиянья. Он увлёк меня сюда, бег Желаеньем окрыли`л; должен я к утру венуться, чтоб мудрец не пробудился в странной горести один.
Четвертый дух: У поэта на губах грёзил как тот влюблённый, звукам вздохов всё внимал; он не ищет, не находит смертных нег, его питают поцелуи теней бледных, что таятся в думах буйных. Он желает от рассвета до заката солнца блёстки на озёрной глади видеть, жёлтых пчёл в соцветьях ивы наблюдать, не зная вовсе, что в действительности зрит. Но из этого всего он творить умеет формы, что реальней человека, что бессмертия питомцы! И одна из них меня разбудила-- я к тебе ради помощи помчался.
Иона: Не видишь ты ль, как два виденья сюда летят, в востока и с заката, что две голубки к гнёздышку под тени, близняшки, вскормленные всеохватным ветром, ту песнь печальную и сладостную? Звенья её, любовь с отчаяньем, пряны, терпки.
Пантея: Ты говоришь, сестра? Мои слова поникли.
Иона: Их красота дает мне голос. Видишь, как те парят по зерни небосвода на крыльях распростёртых, да лазурь и пурпур окунают в лучезлато: улыбки нежные их светятся в просторе, будто звёзды.
Хор духов: Любовь саму узрела?
Пятый дух: То ль над простором диким я мчался облаком проворным, что кры`лит неба целину; тот гребешок-планета в поросли лучей скользил долой роняяя брызги радости с распущенных волос пахучих: его шаги мостили мир сияньем, что за мною блекло; Разруха позади зияла; великие учёные в безумия оковах, безглавые герои, юнцов пропащих стан в ночи мерцали; я дальше странствовал, покуда ты, о Царь печали не обернул своей улыбкой виденное мной.
Шестой дух: Сестра! Отчаянье-- особа не живая, не странствует землёй, летает не под небом-- баюкая, крадётся, крыльцем тихим навевает надежны робкие, что душам всем даруют небыль; кто лживой передышкой умягчён от тех утешных перьев, и музыкой облыжной мягконьких шагов, тот грёзит радостью эфирной, кличет монстра, Любовь, а пробудившись, видит призрак Боли, как мы, которые привествуем его теперь.
Хор: Пусть Разруха ныне --тень Любви, что за нею мчится, всё губя в виде Смерти белокрылой, что трамбует и цветы, и поросль, зверя, человека, благо, нечисть, словно буря сквозь простор воздушный; без ущерба членам и душе пропусти ты всадника с конём.
Прометей: Вам откуда знать, что будет, духи?
Хор: Мы дыханьем полним атмосферу: если почки бу`хнут в непогоду, значит мы с Весной собрались, чьи ветры волнуют сухостои-- пастухи уж знают, скоро снеги опадут и унесутся речкой; Мудрость, Справедливость, Мир с Любовью, если борются они чтоб цвет дать, то они нам что весенний ветер пастушатам, а тебе-- предвестье, два конца которого-- в тебе.
Иона: Куда же скрылись духи?
Пантея: Только чувство от них осталось, словно чар всесилье музы`ки, коль духовный глас и лютня замрут, а отзвуки пока не стихли: во глыби, коридорами души, что эхо во пещерах, катят, реют.
Прометей: Сколь чудны те воздушные созданья, но чую я, что суетны надежды, одна любовь верна; ты ж, Азия, далече! была ж ты золотою чарой винам захлёстывавшим естество моё, которые б иначе в прахе сникли. Всё тишина кругом, увы! сколь тяжко рассвет погожий сердце мне томит. Я б помечтал, и даже смог уснуть, коль б не отверг дремоту. Поразмыслю, что мне судьба готовит: стойкость, силу страдальца иль потоп первооснов, где ни агонии, ни утешенья; Земля утешит-- Небу хватит мучить.
Пантея: Ты ль позабыл ту, что глядит тебя в холодной мгле, и не уснёт, пока под сенью духа твоего скорбит?
Прометей: Сказал я, все надежды тшетны, только любовь верна: ты любишь.
Пантея: Это правда! Но звёзды на востоке побелели; и Азия пождёт в Индийских долах, где сослана в унынье: те утёсы однажды были биты-- и замёрзли, подобно этим, только уж цветами да травами украшены, ветрами да звуками медвяными полня`тся, что истекают по лесам и рекам, эфирами её преображенья-- им про`пасть, коль с твоими, Прометей, те б не смешались загодя. Прощай!
Год выпуска: 1995 Страна: Япония Жанр: фантастика, драма, психология, комедия Продолжительность: 43:22, 38:34, 21:37 Язык: русский Перевод: Профессиональный (многоголосый, закадровый, MC Entertaiment) Режиссеры: Кодзи Моримото, Тенсаи Окамура, Кацухиро Отомо
Три отличниейших новеллы, вроде бы совершенно разных, но тем не менее отлично вписывающиеся в одно целое произведение. Кацухиро Отомо с отлично отлично подобранным коллективом, создал великолепное цельное произведение, способное не только развлечь, но и заставить задуматься.
Первый эпизод, "Magnetic Rose" погружает в мир заброшенной космической базы, в которой живет больная, израненная душа певицы, знававшей, в прошлом, великолепие и славу и никак не могущей все это забыть и оставить.
Второй эпизод, "Stink Bomb" наоборот проходит в современном нам мире, в Японии. На первый взгляд это комедия, но обладает тем не менее отличным сюжетом и обстановкой.
Третий эпизод, "Canon Fodder", под режиссерством самого Отомо, отрисован в интересном стиле, в чем-то напоминающем старые советские мультики. В нем действие проходит в вымышленном мире, где города-государства все свои ресурсы и мощности тратят на создания огромных домов-пушек.
Прометей: Смешна мне ваша власть и тот, кто послал сюда вас для подлейшей мести. Испейте кубок боли.
Первая фурия: Полагаешь, что мы по кости да по нерву рвём, что словно пламя мы нутро палим?
Прометей: Моя стихия - боль, твоя - свирепость; Терзайте же меня-- мне всё равно.
Вторая фурия: Ты думаешь, мы только посмеёмся тебе в глаза без век?
Прометей: Я не о казни, я вот о чём: вам больно злыми быть. Веленье ,вызвавшее вас, жестоко, оно ж всё низкое влечёт на свет.
Третья фурия: Ты думал, что мы жить поочерёдно в тебе способны, будто звери; что пусть пылающую душу не затмим, да прикорнём мы рядом, праздным сбродом, что гамом огорчает самых мудрых: мы станем страшной думой в донце мозга, осадой сердца озадаченного, грязным желаньем вкруг него; в вен лабиринте отравим кровь агонией ползучей?
Прометей: А что ещё? А всё ж, я --царь себе, повелеваю пытками и ссорой внутри себя, так и Юпитер вами распоряжется в Аду, коль гиль там.
Хор фурий: Из окраин земли, из окраин земли, где ночь тянется в гроб, дня рождается клин,-- к нам, к нам, к нам! Вы, что криком смеётесь, холмы теребя, видя смерть городов; вы, без крыл, чья гульба море го`рбит, смыкая его поверх мачт, голод травите на обессилевших с тем, чтобы выжили те из ума на песке, к нам, к нам, к нам! Прочь могилок кровь и хлад, что погибшим только в лад; Бросьте злобу, пусть потлеет словно полымя да в пепле, кровью та да вспыхнет лепо, как вернётесь в ваши клети. Бросьте ваш разврат в умах юных, самоедства крах, болям топливо оставьте. Бросьте Ада полувзмах маниа`ку,-- больше страсти в ожиданьи страшных драм,-- к нам, к нам, к нам! Мы разливом бурлим из широких Ада врат, виснем гирями бурям на шеи, только зря мы мятёся: уроки не исполним без вас, о! пришелиц.
Иона: Сестра, я слышу новый грохот крыльев.
Пантея: Основы гор дрожат от шума, будто трусливый воздух, тени их темнят мне взор укрытый крыльями, что ночь.
Первая фурия: Ваш зов был точно колесницей, ведомой вихревой десницей, он вырвал наз из моря крови войны, увлёк к неясной нови.
Вторая фурия: Прочь из городов голодных;
Третья фурия: Стоны уж едва слышны; кровь? напились мы, тошнит.
Четвертая фурия: Сколько дел царям доходных: кровью полные мошны!
Пятая фурия: Добела где жарит печка, мы оттуда...
Одна из фурий: Хватит речи, знаю всё, что ты промолвишь-- только ковы рассупонишь Непокорному, что собран; Он покуда силы Ада отбивает в обороне.
Фурия: Порви его покров!
Другая фурия: Готово.
Хор: Бледная звезда рассвета светит горю, ро`дит беды! Что, ты слабеешь могучий Титан? Нам же смешон ты, унижен, негоден. Что, ещё хвалишь то знание чистое, что пробудил ты в народе? С мудростью жажда близка, а она порождает пагубу водную, жажду презлой лихорадки, также-- надежды, любви, колебаний, желаний, что навсегда умудрённых собой поглощают. Некто шел себе беспечно улыбаясь по земле цветущей край от края; словно быстрая отрава, речь пережила бояна, иссушая правду, мир и состраданье. Глянь, вдали сколь видит око миллионных градов столько, небо ясное коптят. Слышишь вопли: что хотят? Ах, отчаялись. Тот милый призрак благородства стонет по добру, что сплыло; глянь: огня короста остывает в углях пыла. Все, кто выжил, вкруг пожарищ осязают только дно. Слава! Слава! Слава! На тебе -- столетий иго, но всяк помнит лишь одно, а грядущее темно, настоящее -- подушка из колючек голове твоей без снов.
Первый полухор: Капли кровавой агонии --градом с белого лба его; дро`жи отрада. Дайте ему передышки, так надо. Гляньте, народ, первозмогший позоры, днём восстаёт из ночного разора; Правде тотчас, не таясь, присягает, Волей ведо`м, только им и внимая; вот легионы тех братьев содружных, названых деток Любви...
Второй полухор: Воля кру`жит! Видите: брат убиваемый братом-- смерти, греха горемычная жатва; кровь что вино молодое богато бродит; метелит Отчаянье млатом мир неспокойный, что буйных рабам вместе с тиранами равен гробам. (Все Фурии пропадают, кроме одной.)
Иона: Чу, сестро! снова слышен тихий стон, что непокорно рвётся вон из сердца Титана доброго: так ураган издалека пугает рёвом моря пещерных тварей. Ты готова видеть, как брата мучают его враги?
Антея: Увы! Видала дважды я, довольно.
Иона: Что ж видела?
Пантея: Ужасное! Прибитый к кресту млад муж, чей взгляд сосредоточен.
Иона: Ещё что?
Пантея: А вокруг -- лишь небо; земли-- внизу, населены смертями густо, ужасно всё, сработано руками людскими, нечто выглядит как будто работой человеческих сердец, ведь смертные помалу гибнут от взглядов и усмешек; а иные созданья, те живут и странствуют, мерзавцы, слова не достойны даже. Не станем искушать сильнейший страх своими взглядами: тех стонов вдосталь.
Фурия: Усвой урок: людской заступник тот, кто злом сугубым мучим, и цепями, презреньем также, он лишь громоздит тысячекратные страданья на себя, на подопечных -- также.
Прометей: Убери из взора своего пылающего злобу; сомкни поблёкшие уста; да кровь уйми с израненного терниями лба, она с твоими смешана слезами! Пусть, пусть глаза казнимые глядят спокойно в смерть, да не тряси уныло распятье это, да персты твои не теребят запёкшуюся кровь. О, жуткая! чьё имя не скажу, оно проклятьем стало. Вижу, вижу, как мудрых, добрых, справедливых, возвышенных твои рабы клеймят: иные изгнаны нечистой ложью из собственных твердынь сердечных, что смолоду обжи`ты ими, позже оплаканы вотще; так олени`цу прочь гонит стая барсов; в клетях гиблых иные скованы цепями; те же... то ль слышен мне удалый хохот толп?... над медленным огнём висят на дыбах; и мощные империи сплывают у стоп моих, смываемые морем под корни, острова, чьи сыновья суть втоптаны в общественную кровь багровым пламенем усадеб отчих.
Фурия: Ты видишь кровь, огонь; ты слышишь стоны; но худшего не слышно, не видать.
Прометей: Что худшее?
Фурия: Во всех людских сердцах переживают страхи ворона, который их терзал; страх самый высший-- в презреньи к выстраданной правде: так лицемерие с привычкой клонят умы невольные к изношенным богам. Убогие добра желать не смеют людскому роду, и при том не знают, чего не смеют. Силы бы добру, опричь бесплодных слёз. Способен могучий коллектив богов желать лишь худшего для "этих". Мудрость ищет любви, а те, кто любят, ищут знаний; всё лучшее замешано для хворей.
Суть много сильных и богатых, что могли б и правду чтить, да прижили`сь среди страдальцев-братье, и что толку: не знают, что творят.
Прометей: Твои слова что облако крылатых змей, и всё ж, мне жаль тех, кто не мучим ими.
Фурия: Ты их жалеешь? Всё, теперь молчу. (Пропадает.)
Прометей: О, горе! Увы мне! Горе! Муки навсегда! Исплаканные очи затворяю-- и всё яснее разум, светел болью, твои деянья зрит, хитрец-тиран! В могиле мир (the peace). Таит могила всё прекрасное и доброе. Я ж-- Бог, и не могу разрыть её, а также не смею попытаться, ибо, на месть ужасную не глядя, это моё лишь пораженье, не твоя победа, царь свирепый. Те виденья, насмешливо которыми терзаешь томленьем новым душу ты мою, действительны до часа избавленья.
Прометей: Уж каюсь, ведь скоры` и зряшны были. Гнев ослепил меня на миг, так вышло. Я не желаю, чтоб страдал живой.
Земля: О, горе! Плачу я скорбя! Теперь Юпитер победил тебя. Ревите громче, Поле с Океаном: Земля в ответ отверзла грудей раны. Вы, Духи, войте по живым и мёртвым: убежище, защита ваша пала и покорна.
Первый всхлип Эха: Зашита пала и покорна!
Второй вслип Эха: Пала и покорна!
Иона: Не бойтесь, холост был порыв; Титан пока не побеждён. Погляньте за голу`б-обрыв, что снегом вдаль загромождён: оттуда ,с вихрями вприпрыг, в сандалиях да золотых, что ясным пурпуром горят, к нам Некий Дух летит сюда, он будто розовый сандал благоухает, бел с лица, в деснице кадуцей зажал, похож на горнего гонца.
Пантея: Меркурий то, герольд Юпитера.
Иона: А кто за ним? Орава змеевласок, железные крыла` звенят,-- вот Богу докука,-- что туманы стекают посланцу вслед, вопящая толпа.
Пантея: Юпитера громилы-суки бродят; поит он их то воплями, то кровью когда на колеснице серный облак сам прорывает на кордоне Неба.
Иона: То ли ведо`мы те сюда, поскольку там вышли мертвецы, а тут есть скорби?
Пантея: Титан пока спокоен, пусть не горд.
Первая фурия: Живым запахло, а!
Вторая фурия: Позволь мне лишь в лицо ему вглянуть!
Третья фурия: Мне вожделенье терзать его столь сладостно, как куча трупья на поле битвы-- стервецам.
Первая фурия: Ещё ты мнёшься, о Герольд! фас, Суки из Ада! вот бы сын Майи дал нам и пищи, и забавы: может кто Всесильному угодным быть надолго?
Меркурий: Назад к железным башням вашим! Зубами скрежещите у потоков огня и причитаний, нет вам пищи. Ты, Герион, восстань! Горгона вместе с Химерой, Сфинксом, доки-хитрецы, что Фивам угораздили отраву в вино Небес, извратную любовь, а ненависть того похуже дали: пускай они исполнят ваше дело.
Первая фурия: О, сжалься, сжалься! Умираем в жажде-- не прогоняй нас!
Меркурий: Значит, сядьте смирно. Страдалец страшный! я невольно, ведом велением великого Отца, по твоему желанию спустился чтоб новой мести пытку совершить. Увы! Мне жаль тебя, я ненавистен себе, но что поделать: как покину тебя на время-- Небо мне что Ад: преследует меня твой вид побитый с улыбкой вызова. Ты мудр и твёрд, ты добрый, что зря упорствуешь в борьбе, один, супротив Всемогущего? Те яркие светила, что делили и мерили года лихие, видишь-- от них не скрыться, долго же учили тебя, и долго им учить. И ныне Мучитель твой ниспосылает с престранной мощью невообразимо карательные силы, что питают агонии погибели в Аду. Мой долг таков: привесть сюда их, а именно-- ораву вражьей дичи, мразь преисподней -- с тем оставить их. Не быть тому! ты знаешь тайну, что способна власть переменить на Небе, она страшна Верховному, сокрой же её в словах-- пусть Трон осадит в просьбе, ты ж душу преклонённую пошли-- паломницу в высокий храм отправь, пусть твоя воля преломит колени в груди постылой, ибо приношенья и кроткая податливость смягчают ужаснейших и премогучих даже.
Прометей: Ум добрый злые разумы меняют своей природе в лад. Я отдал всё ему, за что он приковал меня здесь на годы и века, на дни и ночи: то Солнце сушит моей кожи ре`мни, то по ночам лёд в волосах звенит, в то время как любимый род людской мой стал, обмельчав, прислугою бездумной. Вот какова тиранова отдача, и поделом: кто зол, добру не внемлет. Мир, дар друга бывшего ему, он ненавидит лишь страшась, стыдясь, добром не возместив, он всё пеняет мне за свой собственный проступок. Ему приятельство что вызов-- обрывает приятный Мести Сон горчащей болью. К покорности, так знай, я не готов: она --лишь слово судьбоносное, клеймо смертельное, народу плен, мечу сицилианскому подобна, на волоске подвешен что дрожит поверх его короны: то ль он примет поклон мой? Нет, ему не уступлю. Иные пусть потворствуют Злодейству: там, где сидит оно на троне в кратком Всесилии, не тронет подлых; Право, в своём триумфе плачет, унывает не прибегая к каре, сожалея о кривдах собственных блудцу. Я жду терпя, поры возмездья, та грядёт, пока мы говорим... но чу! собаки залаяли. Не медли, видишь: Небо приблизилось --Отец твой хмур.
Меркурий: Он обойдётся: хватит мне карать, тебе страдать! Ещё раз, ты ответь-ка, когда Юпитер выцарит свой срок?
Прометей: Я знаю лишь, что час конца настанет.
Меркурий: Увы! а ты не в силах перечесть, сколь лет тебе ещё страдать?
Прометей: Им длиться пока Юпитеру царить, вот сколько, как не желал бы я, как не боялся.
Меркурий: Тогда помедли ты, заройся в Вечность, где памятное время, век на век сдаётся точкой, а упорный разум истрёпан в нескончаемой борьбе, (пока его не сникли клочья в прахе) слепой, пропащий, бесприютный. Быть может, он счёт не ведёт летам, которые тебе грядут в мученьях?
Прометей: Бесчисленны, быть может, но --минают.
Меркурий: Ты б жил среди Богов в роскошной неге?
Прометей: Я не покину этот мрачный лог, мученья эти нестерпимые, о чём не сожалею.
Меркурий: Увы! Дивлюсь, и всё ж мне жаль тебя.
Прометей: Рабов Небес, себя презревших слуг жалей-- мой ум в миру с собой, что свет на солнце царит он... суетна беседа наша! Зови вражи`н!
Иона: Сестра, гляди! Огнь белый напополам рассёк тот кедр, что был навьючен снегом. О, сколь ужасен бури Божьей вой!
Меркурий: Я должен быть словам твоим, его покорен... увы! груз покаянья тяжек на сердце у меня.
Пантея: Глянь, там вдали дитя Небес, крылаты сандалии его, сбегает вниз он косым лучом зари.
Иона: Сестра любимая, ты перьями глаза укрой, не то умрёшь увидев, как те идут, грядут, чернящие рожденье дня несчётными крыла`ми, под ними-- пустота подобна смерти.
Первая фурия: Вот Прометей!
Вторая фурия: Титан бессмертный!
Третья фурия: Он оплот рабов Юпитера!
Прометей: К кому ужасный оклик обращён, тот здесь, Титан прикованный. А кто вы, создания чудовищные? Прежде не ползали в Аду , в кубле чудовищ, столь гадкие создания мозгов всеизвращающих Юпитера. На мерзость несравненную взирая, то ль сам уподобляюсь ей, смеюсь симпатиею гадкою пленён.
Первая фурия: Мы --слуги боли, страха, ненависти, обмана, недоверья и разбоя открытого; так, отощав, собаки по лесу, заводям израненную лань травя`т; мы нагоняем все, что плачет, живёт и кровоточит, что Царь-вели`к изволит указать нам.
Прометей: О ,множество ужасных тварей, что зовутся одинаково, вас знаю, и тьму, и посвист ваших крыльев --тоже. И всё же кто, померзче он, из глыби науськал легион ваш?
Вторая фурия: Мы не знаем. Жируйте, сёстры, наслаждайтесь вы!
Прометей: Возможен ли экстаз в уродстве?
Вторая фурия: Глядя на дружку друг, влюблённые довольны уж тем, что предвкушают, так и мы. Как розы, жрицей бледной на коленях вплетаемой во храмовый венок, эфирный отблеск воспаляет щёки, так жертвы нашей тени мук перед смертью нас облекают в лучшие тела, иначе мы бесформенны подобно родительнице нашей, Ночи.
Спал с офигенным наслаждением, просыпаться не хотелось.
Никак не мог оторваться от навеянного сна.
По телеку такого не показывают.
А привиделось нечто такое....
...Всемирно известный велосипедист (как вариант - прыгун, но слабовато), устав от славы, 5-ти звездочных отелей и анаболиков, после смерти девушки увлекся модной оккультистской теорией двумерности от Евклида. Прилагая неимоверные усилия, на протяжении 15 лет он упорно пытается достичь абсолютной двухмерности и плоскости бытия, отрекшись ото всего, что было ему дорого ради достижения истинной цели - плоской нирваны. И вот тогда, когда он уже практически готов перенести себя на лист рисовой бумаги и воссоединиться в блаженном экстазе с фотографией Элизабет, погибшей 20 лет назад в завале, - случается страшное. Он попадает под неосознаваемое им НЛП-воздействие главаря секты гипнотизеров, отколовшихся от Евклидовых протестантов. И это подспудно сеет крамолу в его душе. Он оказывается на самом страшном перепутье в своей жизни. Так тяжело ему не было даже после сметри Элизабет. Потратив полжизни и два ведра анаболиков на совершенствование ног и мировую славу, он понимает, что вторые полжизни потратил на эфемерную попытку стать плоским. Он растерял друзей, почти утратил ноги и смысл жизни. Он пытается спиться и сколоться. Но и это ему не удается. Конфликт настолько глубок и многомерен, что 3-х мерный геронин не действует на двухмерный гипоталамус, а двухмерный ром на трехмерный мозг. Он постоянно путается и блуждает в полуизмерениях, не находя нигде ни выхода, ни входа.... Нелепая попытка покончить свои счеты с жизнью. Что уже вполне ожидаемо, потому что нарастающее симфоническое скерцо саундтрека через органные фуги и каденции авангардного джаза внезапно из долби-сурраунда превращается в монофоническую патефонную ностальгию..... Не будучи полностью ни двухмерным, ни трехмерным он и не умирает, но при этом перестаёт быть живым. Его полусметри никто не замечает, также, как и полуприсутствия. Навеки он вынужден скитаться между жизнью и смертью. Между измерениями. И без малейшей возможности проявиться хотя бы в одном. Его ждет тяжелый удел неприкаянного геометрического полуангела-полузомби.....
Как-то так. Если пригласить хорошего режиссера, можно много денег взять. Главным героем лучше всего Николаса Кейджа. На главного гипнотизера секты Евклидовых протестантов - Лоуренса Фишборна (который синюю и красную таблетку давал в матрице).
Оленецкую Татьяну Николаевну -
( город Северодонецк) - за дружбу, оказанную помощь, участие в моем творчестве, добрых советах.
( При написании повести использывалась музыка ВИКТОРА ЦОЯ, групп АМОРФИС, ЛАКРИМОЗ
коньяк ГЕОРГИЕВСКИЙ, водка ХОРТИЦА.)
(не один рай не стоит
мук человеческой души)
Г Л А В А П Е Р ВА Я
За все годы своего существования, этот санаторий никогда не испытывал нехватки в отдыхающих.Сюда стремились попасть не только жители соседних городов. но и областей. поэтому большинство путевок раскупались за месяц- другой до открытия летнего сезона.
Да, оно и понятно - имеющий четыре жилых корпуса с уютными номерами,телевизором и прочими благами мог пустовать?
Одно только название*Сосновый Бор* очщало легкие. вдыхало в них свежесть соснового леса. Тишина помогала успокоить нервы. привести в порядок мысли. Каждый день работает целый медицинский центр - диагностика. профеллактика - помогали восстановить и укрепить рашатавшееся здоровье.
А, кухня...
Вы всегда могли быть уверенны - обед подадут. ужин подадут вкусный и вовремя. И, хочется просыпаться по раньше, делать пробехку и не опоздать, нет, не наработу - на завтрак. Гарнирчик, салатик, чай, компот заряжал положительной энергией. вдохновляя двигаться дальше, например на речку. процедуры, *вольные хлеба*
описанме, конечно, будет не полным, если упустить из виду ухоженный пляж под нежногреющими лучами солнца, искупаться в прозрачной воде. прокатиться на лодке. Вечером пройтись по большому освещеному десятками фонарей, парку, украшением которого - высокий. бьющий в разные стороны фонтан. похожий на торчащую из земли люстру, с установленной на дне подсветкой, создающей игру падающей воды напоминая парадную иллюминацию.И. наконец, можно посидеть в своем номере. читая захваченную из дому книгу или взятую в библиотеке. Короче говоря, читать можно все что угодно,лишь бы отвести мысли от повседневной суеты бытия.
В общем - две недели сплошного отдыха!
В один из таких номеров поселился Игорь. Лет тридцати, обычной внешноси, выше среднего роста, от этого, немного сутулый паренек. Даже специально обратив внимание есть ли на его пальце обручальное кольцо, было ясно - он не женат. Он много курил. Сигарета заменяла ему собеседника, а из наполняющего тишину тобачного дыма создавался желаемый для общения образ.
Его уставшее, худое, однако всегда чисто выбритое лицо, напоминало бесхарактерную маску, японского театра,на которой врядли могла появиться улыбка.
В белой в полоску рубашке, всегда выглядывала пачка дорогих сигарет, никак не совмещавшаяся с общим видом ее владельца.
Короче говоря, Игорь, выглядел аскетом, наверно поэтому он больше тратил деньги на дорогие сигареты, хороший коньяк. не задумываясь о внешнем виде.Даже сюда, на отдых, он приехал в бклой в полоску рубашке. потертых синих джинсах. придававших ему некую не современность, подчеркивая отголосок времен хиппи, в белых. видавших видах кроссовках, которые завершали его полноценный портрет.
Он привез с собой небольшую сумку приехав поправить здоровье, побыть вдали от надоевшей городской жизни наедине со своими мыслями.
Он выкладывал вещи. когда к нему подселили еще двоих.
Вторым, в белой кепке, красной тенниске, синих, до колен шортах и непонятного цвета сандалях, вытерая со лба пот вошел Юрий Аркадьевич. Он всегда представлялся именно так и сам незная от чего, любил, когда к нему иак обращались.
Не высокий, полненький, с веселым, дородушным лицом недающим ,однако, точно определить возраст - лет тридцать пять не больше. В одной руке Юрий Арокадьевич держал удочку под таким наклоном, что та больше походила на трость, на которую обычно опираются франты при ходьбе. В другой - носовой платочек, периодически вытирая ним лицо. За плечами болтался большой туристический рюкзак с немерянным количеством карманных замочков. доверху набитый, как выяснмлось при его разгрузке, рыболовными снастями.
С такой ношей Юрий напоминал идущего в поход колобка чем мудренного опытом рыболова - любителя. Но, рыболов - любитель никогда не стеснялся своей фигуры, хотя по отдышке и постоянно потеющему лицу заметно - лишние килограммы все - таки мешали и конфузили.
Неосторожными, похожими на сбрасывание с плеча сумки с кирпичами движением, он снял рюкзак, устроил его в углу тумбочки и, протянув руку Игорю, представился
- Юрий Аркадьевич
На что тот нехотя, вяло пожал протянутую ему руку
-Игорь
Они не успели пожать друг другу руки, как знакомство перебил приход еще одного соседа - коллега по отдыху.
Он занес в комнату два больших чемодана аккуратно сложенной одежды, обуви и разных, представляющих для него особую важность, мелочей...
Среди народа, давно бытует мнение - мужчина должен быть чуть-чуть красивее обезьяны. Наш же третий герой, которого , кстати, родители нарекли Виктором, эта поговорка была совсем не к месту.
Он оказался симпатичнее многих мужчин санатория, во всяком случае этого заезда.
Высокого, стройного, с правильными чертами лица, модной стрижкой двадцатипятилетнего парня нельзя было не заметить...
В белых,старателно выглаженных( его мамой брюках). растегнутой цветастой рубашке, босиком, он гордо, с сияющей улыбкой. со всеми здороваясь,всем кланяясь. уверенной походкой шел по дорожкам санатория, чем не сомненно, привлекал к себе вмимание девушек, но и ставил в тупик остальных отдыхающих. Надо отметить, что такой тип людей всегда нравился большему количеству женских сердец, которые, хотя, знали - с ним не на долго, зато приятно.
Знал, естественно. об этом и Виктор, стремясь оправдать*это не надолго зато приятно*. Однако же - глядя на постоянно улыбчивое лицо, можно подумать все что угодно - либо бессменный, безотказный инструмент обольщения, когда другие приходят в негодность, либо результат неприятности с медицинской точки зрения. Тут уж кому как Бог на душу положит.
Виктор вошел в комнату. со всеми поздоровался. аккуратно развесил в шкафчике свои костюмы, маечки, куда - то уежал.
- Бабник - умозаключил Юрий Аркадьевич.
Игорь же ничего не ответил. умылся и лег на кровать.
Пока они отдыхали с дороги, Виктор успел окунуться в речке, облюбовать пляж, приезжих красавиц.
Тем временем стрелки часов не спеша приближались к ужину, и голова от мыслей о прекрасном, переключалась на мысли о еде. Нисколько не огорчаясь подобной перемене, Виктор свернул пляжный коврик, вернулся в номер, переоделся и не дожидаясь соседей, отправился в столовую.
- Бабник, - произнес бы Юрий Аркадьевич. Но он степенно вытер от пота лысину, поменял шорты на спортивный костюм. Игорь докурил сигарету.
Они пошли ужинать...
-Вода,Виктор, - это имя Юрий Аркдьевич выделил с особым ударением, начиная слово за слово разговор за столом, - Вода, Виктор, хорошая.ю когда в ней рыба есть да людей вокруг нет. А эдак - лужа. Бесполезная лужа.Оно, рыбы по более хорошо, а так... лужа.
-Э,- возразил Виктор, - ничего вы не понимаете. Вот, скажите - зачем вы здесь
Этот совсем не уместный вопрос был задан тоном подразумевающим только один ответ, не относящийся к рыбалке и лечению
-Лично я, - он произнес это местоимения более чем уважительно, - исключительно порыбачить.Говорят, места хорошие, тихо.порядочная рыбешка водиться.
-Здоровье - автоматически произнес Игорь.
после ужина Игорь с Юрой ушли в корпус. а Виктор. уже в столовой, перед выходом, познакомился с двумя недалеко стоящими девушками.
Ту. что с вьющимися каштановыми волосами, звали Мариной. Внешне так из себя. скромненькая девушка. Неточности фигуры скрывала белая кофточка, легкие, широкого покроя брюки, на невысоком каблуке туфли. Кроме того все исправляли живой образ мышления, непринужленный разговор. С такой девушкой всегда интересно общаться, не завышая и не принижая ее достоинств.
Вместе с мариной стояла ее подруга.
стройная. спортивного телосложения. симпатичная, с длинными, собранными в хвостик золотистыми волосами. В синем брючном костюме, белых спортивных тапочках. Елена с люботытством смотрела на Виктора, взглядом позволяя продолжить знакомство, где - то здесь - недалеко или совсем углубиться в атмосфере горизонтальной коммуникабельности.
Но, увы! И в первом и во-втором случае - природа дает и забирает свое. При внешней красоте Марининой подруги, умственное развитие ставило нашего знакомого в тупик. Но пользуясь законом всемирного тяготения (Девушки бывают дибо умные либо красивые), Виктор собрал два образа воедино.С одной стороны - приятно пообщаться, с другой - любо-дорого смотреть. И, как здесь быть?
Занавес...
Утром, еще до восхода солнца, первым поднялся Юрий Аркадьевич. Взял удочку, снасти и довольный от предстоящей возможности порыбачить отправился к реке.
Игорь лениво встал с кровати, оделся и пошел на процедуры.
Виктор, все еще спал младенческим сном...
Г Л А В А В Т О Р А Я
Так, час за часом, день за днем, незаметно пролетели две недели.
Юрий целыми днями проводил время на рыьалке. но улова так и не приносил, отдавая предпочиение самому процессу ловли.
Игорь дважды побывал в кинотеатре. распечатал второй блок сигарет, был в лесу, а в основном, читал взятые в библиотеке книги в номере.
Виктор с утра до вечера, меняя одежду и не меняя улыбку, прогуливался с Еленой и Мариной. Кажется, собранный им образ так и пленил его на все две недели.. Он несколько раз хотел похвастаться перед ребятами своими подругами, но не находя отклика, терпел поражение. Игорь приехал подлечиться, Юрий Аркадьевич - порыбачить. На этом интересы расходились...
только в последний перед отъездом вечер. они решили на прощанье собраться вместе. Пригласить девочек, разжечь костер, запечь картошечки...
Поболтать...
В тот день вечер удался. Погода была в сговоре с отдыхающими...
Шли не поропясь.
Стемнело.
Разожгли костерчик, сели вокруг...
У Виктора в кармане случайно со здачи остался полтинничек. Он достал, посмотрел на него, несколько раз игриво подбросил на ладони и переведя взгляд с монетки на друзей, предложил...
-Ребята, давайте поиграем. Очень просто. подбрасываешь монетку *орел* - рассказываешь историю или анекдот. *Решка* - ход переходит к другому. Т так пока каждый чего-нибудь не поведает. Чей рассказ окажется более убедительным, тому и достанется эта монета, напамять о нашей встрече, -Он обвел взглядом друзей, -Идет?
Они преглянулись между собой...
-Ну, кто превый, -подбалривал Витя, не желая начинать с себя
-Эх, была не была! - отважился Юрий Аркадьевич,- Давай монетку. - Он повертел ее пальцами, подбросил на ладони. *Орел*.- Слушайте тогда. У меня случай был. Раз рыбачу на выходных, в деревне, значит. Не клюет, хоть тресни, весь день зря просидел. Ну, значит, пошел было к бабке - гадалке, рядом в деревухе живет. Бабка сидит в кресле, нюхает себе чего-то, не понял я чего она нюхает. Не понял. Ну, говорю, Прасковья, ты бабка умная, погадай - ка мне, что б рыбка была,на моих оболтусов, что б зачет сдали. А сам, значит, смотрю на нее. Она невставая с кресла, роазложила карты, ялозила по столу, шптала чего и сказала - Будя тебе и рыбка и зачет.
На следующий день сижу на речке - не клюет. На что только не ловил. Ну,думаю - бабуся... И, с зачетом провал... Такая история. Да...
Марина, всед за Юрием подбросила монетку - *орел*
-Мой дедушка, начала Маринка,- до пенсии работал плотником в похоронном бюро - гробы колотил. Случай рассказал.Приходит, говорит, к ним солидный человек, ну, из богатых,Мы, - говорит,-друга потеряли хоронить будем. Гроб нуже удобный, лакированный, что б все было в натуре. Собрались наши мужики, позвонили в область. От туда прислали большой черный ящик, очень дорогой, затащили на склад готовой продукции и готово, работа выполнена...
Приходит Новый русский *готово*! говорят мужики, как заказывали, размер к размеру, замочек поставили - не гвоздями же, типа...И тут моего дедушку зовет бригадир. Заказчик согласился подождать несколько минут и остался один. Через десять минут дед возвращается, а возле гроба полупьяный Семеныч лежит, кричит - *Вася, я черта спой-ма, пой-ма...Выловил*, и бряк головой об пол.Дед слышит по крышке стучит кто-то и вокруг никого...Открывает гроб - клиент там!!!Оказалось, клиент решил проверить гроб на удобствои сам туда полез, для верности. Залез, тут Семеныч походит. Глядь, черт в гробу ворочается.Испугался. Шутка ли. Бах! Крышку и закрыл. А как открыть не может. Новый русский, короче говоря, остался доволен и гроб купил, еще и здачу не взял. Вот, такой случай...
-Ну, Игорь, теперь твоя очередь, сказал Витя
- Моя, так моя,-нехотя ответил Игорь, - ладно. Было это лет пять назад. Устроился шофером на *Икарусе*. Мотался как черт... В тот вечер тоже приехал уставший. Бухнулся в кровать, а телефон выключить забыл. Всегда на ночь включаю, а тут забыл...Среди ночи звонок.Вскочил, дотянулся до телефона, снял трубку и кинул обратно. Но звонивший оказался настойчив...
Начальник звонил... Ехать надо утром...Напарник напился как черт...
Тогда многопассажиров было, студенты, туристы...
паренек какой-то с магнитофоном сел, бред...потом *гаишники*, бабуля села с ящиком цыплят - всесело было...
- И все, и весь рассказ, -перебил вдруг Витя
- Нет, подожди. Вечером мало людей, автобус пустой ехал. Подобрал на станции двух особ - болтливые оказались, ну и меня развлекали...Еду,смотрю впереди кто-то плетется с кейсом в руке. ОНн не голосовал и я проехал мимо.А в тот день дождь прошел и проезжая н7а скорости облил грязью этого пешехода.Проехал метров двесте... Бац ! колесо пробило. Остановился, вылез и начал возиться, смотрю, тот с кейсом чешет.
Он подошел по ближе, и я окликнул его
-Отец, я там обляпал тебя, не ты в отместку гвоздик послал?
Он улыбнулся и ответил
-Я уже давно отвык такое посылать. А что случилось?Помоч может?
-Колесо пробил. Куришь? Садись вон на это..
- Нет не курю...
- Тогда рассказывай. в деловой поход собрался, с кейсом. Ты, кто такой, монах или бухгалтер у них. С кейсом значит...
- Да, чего тут расскажешь?,-На его давно незнавшем мыла и бритвы лице, еще проглядывали признаки некогда хорошей жизни. Старик был одет в монашескую рясу. На шее, чуть ниже груди, на веревочке скромно висел серебрянный крестик. Старик периодически поглядвал на него как на компас.
-Узнал,-продолжал он,- что в том городе, - он посмотрел на дорогу,-у меня кто-то должен быть. Иду искать. Деньги закончились. А кейс, Так память о хорошей жизни...
-И, много прошел
-Смотря что считать... Как с колесом, порядок
-Можно ехать, - ответил я, а, ты не печалься, найдешь...
- Спасибо.Дальше пойду. Не заешь, до N далеко?
-Ехать часа два. Пешком не знаю. А тебе туда, -он кивнул головой,-Так садись, садись
Старик залез в автобус и мы поехали...
старик, не отрывая глаз смотрел в окно пытаясь в свете фар разглядеть дорогу. Ему, наверно, казалось, что автобус едет слишком медленно. Путник крепко сжимал ручку кресла. Потом не разборчиво что-то говорил, но из всего бреда понял один вопрос, старик каждые пять минут спрашивал - далеко еще. и когда я отвечал*Да*, вздыхал, откидывая голову на спинку кресла. потом еще что-то говорил, поглядывая на крестик и со временем все-таки успокоился...
На конец на обочине мелькнуло название города Н. Приехали...
- Папаня, - обратился я к старику, - прибыли, вон, смотри...,-Дед. ты че спишь? Батя, приехали!!!Остановка конечная!!!
Он не отреагировал. Может ему плохо... Сбегал в дежурку, врача надо. приехала скорая. Врач осмотрел старика и спросил у меня
-Вы его знаете
-Первый раз вижу. А что с ним
-Умер.Сердце слабое...
- Вот те раз. Этого не хватало
Скорая забрала тело, я сдал машину и побрел домой...
- И это все, -опять спросил Виктор
- Нет...
Г Л А В А Т Р Е Т Ь Я
- Нет, это не вся история, -продолжал Игорь.- Я пришел домой. принял таблетку и лег спать. На сей раз выключив телефон...Сначала снилась одна ересть...Потом все потемнело, и я увидел себя с этим стариком. Мы ехали в пустом автобусе по темному корридору... Я все хотел рассмотреть водителя... Его не было... Я сидел совсем рядом со стариком, спрашиваю,-Дед, ты же умер, блин или и меня хочешь забрать с собой?Ты меня слышышь? Все равно не дошел бы...
Его губы начали шевелиться...
-...мы встретились осенью, учились в институте. Та девушка была на курс младше меня. Случайно оказались в библиотеке. Нам нужна была одна и таже книга. Так и встретились...Веселая. скромная. Родителей к нее не было. После института мечтала работать врачем, жила с бабкой, где-то на отшибе, вдали от центра. О своих родных никогда не рассказывала. да и не спрашивал. Я после учебы в академю собрался, сам в центре жил, снимал приличную квартиру, работал, мать моя мне помогала. Мы встречались полтора года,- образ немного помолчал, на мгновение остановившись продолжал говорить, каждую минуту удаляясь в темноту, из-за чегочерты лица становились нечеткими.Он продолжал...
- Помню на каникулах, сильный мороз был, снега на мело. В такую пору хозяин собаку гулять не пустит и сам никуда не пойдет. Я тожедома сидел. Слышу настойчивый звонок в дверь. Открываю - она! Стоит на площадке без шапки, легкой курточке, лед на ресницах, вся продрогшая, но радостная... В руке теребит троллейбусный талончик. И не проходя в квартиру. с порога довольным голосом сообщает новость - ждет нашего ребенка...Я тогда о семье даже не думал. Испугался. Семья могла повредить моей карьере, нарушить планы. Не готов я был. Наврал ей с три короба, как последняя дрянь, наговорил ерунды всякой. Она расплакалась, хотела что-то сказать, но не обронив ни слова убежала.Гнаться я за ней не стал, сам не знаю почему...
через несколько дней узнал, что она забрала документы из института и уехала. Искать не стал. Только спустя несколько лет, случайно узнал, что в каком-то Н, все-таки, кто-то у нее был.
Я довольно успешно закончил учебу, уехал к матери. Все предрекали мне большое будущее. Поджфортило. Сразу стал начальником снабжения в хорошей фирме и совсем забыл ту девушку...Мать все говорила, что б женился. Не хотел...
Шли годы. И тут инфляция. Все пропало. Солидное предприятие разорилось, остался без работы и денег. Очухался, занял, перезанял, и тут опять беда... неожиданно умирает мать. Она все беспокоилась чтоб зимой не умереть. все хоронить легче.Похоронил, ее знакомые помогли. Много людей пришло.
Опять остался без копейки
Прошло три недели. У меня юбилей. Накрылстолик, заранее обзвонил друзей, но так никто и не пришел. просидел весь день у телефона, даже звонков не было. Я понял, я никому ненужен.
Продал за копейки матушкин домик расплатился с долгами и поехал искать родственников, но, кто умер, кто переехал. Остался один.Много пил, работы не было. Куда идти. Ушел в моностырь. Жил там. Все перед глазами молодость крутилась, довольные рожи товарищей и мой юбилей и зацепиться не за что и заново не прожить, - опять наступило молчание. Лицо становилось расплывчатым.-Вспомнил - ребенок мой где-то должен быть. Жив ли
- Ну,а от меня тебе чего надо?. От куда я знаю где твой ребенок?
но старик меня не слышал...
-Где та девушка? Наверно забыла меня давно, живет с другим. Раньше не хотел бередить сарые раны. Мучало. Каждый день вечерами у ворот моностыря видел знакомую фигуру. Ее губы шевелились, она говорила, но я ничего не мог услышать. Ночью, когда все спали, выходил в корридор к входной двери, хотел еще раз увидеть, поговорить, но она так и не появлялась. Я выходил за ворота тихо звал ее по имени. Слышал, где-то шевельнулись кусты, но... мне полько показалось...
Так дальше я не мог. Пошел к батюшке на исповедь. Рассказал все как было. Когда исповедывался, все девочка мерещилась, думал схожу с ума...
Неожиданно впереди тунеля я заметил тусклый свет. в моем воображении появились очертания автостанции. Из салона послышался смех. В пустых креслах появлялись люди. долго ехали одни тут...
Толи сон переходил в явь толт наоборот. Мисль лезла одна на другую, и меня совсем перестало смущать, что за рулем никого нет
- Отец выслушал меня, помолчал. Потом сказал - Грех твой великий, сын мой, Что тебе здесь делать, найди ее и обретешь покой, и да проститься грех твой. Видит Бог, живы они...
Я вновь ощутил на себе его тяжелый взгляд. Он в моих мозгах, теле. достает и возвращает. Читает мои мысли. проникает в душу, смое сердце. Старик вздохнул.На уплывающем вместе с автобусом в темноту лице можно было разглядеть нечто напоминающее репоротаж о боевых действиях между безуспешно воюющей надеждой с концом света и победить могло только чудо. Но его не было.Лицо совсем плохо видно стало. Откуда-то появлялись морщины, полосы.
-Святой отец дал мне в путь этот крестик. Люди показали дорогу. Вот встретил тебя, но не узнал...
Я хотел что-то ответить, вспыхнул яркий свет. Я проснулся от резкой головной боли, оглядел комнату... Ничего странного в нейне нашел...
А в это утро, моя старушка пришла. Я рассказал ей про мужика в автобусе, описал
-...прямо в автобусе, представляешь!Потом снился, рассказывал о себе, женщину какую-то искал...
Ее лицо странным образом переменилось. Она вышла из-за стола, принесла фотографию с какой-то свадьбы. Не далеко от жениха с невестой, среди гостей с бокалами в руках в полуанфас стояли два человека. В девушке я сразу узнал свою тогда еще молодую матушку. Рядом с ней стоял красивый парень
-Ну и что,- спросил я,-свадьба твоей подруги, это ты, а это ...
Мать молчала...
Мы похоронили отца через два дня. Мать долго плакала над телом, шептала молитвы. Перед ее глазами пронеслась вся их молодость, встречи... цветы...
После похорон, часто стала уходить из дома. Она никогда не говорила*куда*, а я и так знал...
Они не заметили, как, словно поглощая, сжигая частички прожитой ими жизни дотлевали угольки.А вместе с ним, превратился в пустой дым, еще один прожитый день наших героев...
Благодарю ОЛЕНЕЦКУЮ ТАТЬЯНУ НИКОЛАЕВНУ
( город СЕВЕРОДОНЕЦК)
- За проявленную помощь и поддержку. Низкий ей поклон.
За дружбу и внимание на протяжении уже десяти лет.
АВТОР
ВЫРАЖАЕТ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
ОЛЕНЕЦКОЙ ТАТЬЯНЕ НИКОЛАЕВНЕ - В СВЯЗИ С УТРАТОЙ 29 ДЕКАБРЯ 2009 БЛИЗКОГО ЧЕЛОВЕКА
( при написании рассказа использывался коньяк "Георгиевски", водка "ХОРТИЦА"
крепкий черный кофе, музыка групп "LACRIMOSA", "AMORPHIS", Групп "ВИКТОР" и
ВИКТОРА ЦОЯ (низкий поклон его творчества)
композиции Людвига Ван Бетховена, Эдврда Грига, Вольвганг Амадей Моцарт)
В процессе изучения третьей части рассказа, рекомендованно к прослушиванию музыкальные композиции вышеупомянутых групп.
Все события рассказа реальны
Герои так же.
(особенно Андрей Петрович)
описанные в этой части,
действительно имели место.
Некоторые из них живы... до сих пор.
Прошло время...
В квартире номер "энн" на седьмом этаже по адресу Большая Кольцевая 124
включили свет. Шторы закрыли окна, с улицы был виден лишь слабый голубоватый
свет. Кто-то смотрел телевизор.
****
Что может быть приятнее, возвращаясь с работы видеть свет в окне. Там, за шторами,
тебя ждут.
Зоя Михайловна.
Лет сорока женщина, недавно покрасила волосы. Вишневый цвет,
оказался более мил и приятен взгляду окружающих, чем седина. В остальном же,
морщины нисколько не портили ее лицо. В свои "за", она выглядела вполне успешно и
могла стать завидной женой или любвницей любому приличному мужчине.
Ее родители умерли очень давно. Отец в колхозе,(комбайн загорелся) мать - от горя.
Все что осталось - две черно-белые фотографии и забытая дорожка, что в нескольких верстах по проселку.
И, кто знает - как сложилась бы ее судьба они остались живы, возвращалась домой.
Прошло 18 лет, как ее покинул муж оставив с, тогда, маленьким ребенком. С тех пор она
сама протаптывала дорожку в жизнь. Когда сын лежал в больнице, ( хроническое воспаление
горла) ощущение холода, скуки, душевной боли, навещало ее более обычного. Нет, она не
верила в приведения, не верила в темные силы. Более того, всячески отрицала их существование.
Но что-то, помимо ее воли и желания, расхаживало по квартире поглядывая
на нее исторонь.Тишина, нехотела ее пугать, только была рядом, заглушая доносившиеся отрывки разговора двух.
Мысли женщины уносились далеко - далеко в детство, где была мама, где была она. Проработав в колхозе, и проживя в деревне всю жизнь, мама мечтала о хорошей жизни своей дочери
(думала, что в городе ей будет значительно легче чем в селе) А конец и не думал приближаться.
Она никого не хотела.
Только...
Только 18 апреля, года две тысячи восьмого, неожидая от себя она познакомилась с неким
молодым человеком.
Он, не то, что бы красавец, не то, что бы страшен. Ни богат, ни беден.
Только, как показалось молодой женщине, в нем было что-то притягательное, интересное.
как в хорошем триллере - разгадка пугала, и тем манила к себе все сильнее
и сильнее.
Молодой человек, не ожидая от сегодняшнего вечера ничего особенного, возвращался домой.
Загадывая желание в новогоднюю ночь, Зоя Михайловна, первую и последующие до утра, рюмашки сладкой вопрошала за этот случай....
Молодой человек с простым именем Саша, стоял на той же остановке. Время было позднее и шансов,что вот- вот подъедет маршрутное такси с каждой минутой уменьшалось.
Ночь оказалась вполне теплой, распологающей к общению. Так они и познакомились.
Молодой человек, почувствовав интерес некоей женщины, проехал свою остановку, и как между прочим, вышел на одной остановке с незнакомкой.
Женщина представилась - Оксана. Некоторое количество выпитого и долгий разговор "по душам" решил все вопросы.
Зоя.
ГЛАВА ДРУГАЯ
После неожиданных гостей и знакомства, Саша шел домой, оставив свою знакомую одну.
Сын должен прийти только утром. В городе праздник.
Она опять осталась одна. Раздевшись, она медленно присела на диван.
"Я, так хотела ! Неужели Бог услышал меня. Кто он? " - думала она. - Просила номер телефона.
Не дал. Значит больше никогда не увидимся. Если только он сам не захочет. Ведь дорогу - то запомнил.
***********************************************************************************************************************
"Что произошло?" - Саша долго думал и не мог поверить. С тех пор как на трюмо были
забыты чьи - то перчатки. Оборачиваясь , он внимательно вглядывался в дом, из которого
только что вышел. Не исчезнет ли он, так же неожиданно как и появился? Все оставалось на своих местах.
Ему, почему-то вспомнилась прежняя история...
****
- Как же ты мне надоел, - дядя Миша поправил старое пальто.
И поймал себя на мысли, что уже третий год проходя мимо Мамочкина Инокентия, как там его, цеплялся за ту же самую оградку. " Наверно покойничек за жизнь хватается, - думал сторож.
За три года работы кладбищенским сторожем, дядя Миша как никто уверовал в жизнь после
смерти и никогда
ни чему не удивлялся. Он успел перезнакомиться со всеми и каждый вечер обходя владения
желал всем спокойной ночи.
Ведь так просто сказать - "спокойной ночи".
Они, ведь тоже - живые.
Говорят, прошлый хранитель тишины окончательно тронулся рассудком после одного случая.
Определение же свершившийся тогда оказии нет и по сей день. Поговаривают только, что в ту
ночь бесы совсем страх потеряли, а сторожа забрала сначала скорая помощь, а потом медленная.
Далее Петр Захарыч. Человек приятный во всех отношениях. Ведет себя примерно, только
изредка из его сектора доносились то ли стоны, то ли вой. Одним словом - мешал спать и на компромисы не шел.
Туда дальше чета Ждановых. Машина сбила. В закрытом хоронили.
Здесь парочка "свежих" старикашек. Все как в сказке - в один день.
Неся почетную службу сторожа пятого городского кладбища, дядя Миша, так и не полюбил
новеньких. те только прибыв, постоянно устраивали непонятного рода мероприятия. то ли прощание, то ли выставлялись за прибытие. И Мише, это совсем не нравилось. Однако, он редко
возражал по этому поводу, и еще реже ругался. В конце концов - все там будем,- думал он заправляя баки горючим.
Но, сегодня у дяди Миши был особый вечер - он отправляется на ту сторону своего уезда, где совершенно точно произошла та самая...
СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ и ТЕТЯ АЛЛА
Дядя Миша знавал ее в подробностях, от этого ему становилось совсем не по себе, и ходить на ту
сторону старался как можно реже, мало ли...
А дело было вот как...
Так, морозным зимним днем 2009 года, в приемные покои базы отдыха районного массштаба, в сопровождении команды похоронщиков,молодой человек привез пожилого человека - новый постоялец.
Крушинин Андрей Петрович,уроженец села Ольховатка Харьковской области. До вчерашнего исполнявший обязанности БОМЖа. Тут же, в сопроводительном листе, указанно, что ему 71 год, разведен, детей нет, и так далее. Из неофициальных источников - бывший инженер, попал в автомобильную аварию, тронулся умом. Жена
быстренько смастрячила соответствующие справки ( что бросался нее с ножем, угрожал убить и вообще стал неадекватен) и выписала его из квартиры. После, этого новым
местом прописки отца бывшего семейства, стала местная рюмочная, а самым родным человеком - Алла - бармен той самой рюмочной. Стоп. Это для него Алла, для всех остальных - тетя Алла.
Тетя Алла...
Где-то мечта поэта, где-то прекрасная хозяйка, женщина " на всегда". Пять лет кряду и посей час, работает в местной забегаловке. От заката до рассвета, наполняет пивные бокалы водкой и наоборот, пиво расплескивается в рюмахи. Наливает всем, кому за деньги, кому и в долг. Только уже совсем под закрытие нет нет да пропустит стаканчик дешового вина за свою женскую долю, да песенку включит веселую, что б жизнь прекраснее казалась.
Около полуночи она прийдет домой. Больные ноги долго не дают уснуть, а компресы уже не помогают, да это и не важно. Только уснуть, обязательно нужно выспаться - завтра опять тяжелый день.
Андрей Петрович, не долго искал в ней сострадание и понимание. Так и познакомились.
В зимние морозы, жаркое лето, голод (удалялся пакетом полуфабрикатом вермишели, котлетой, хлеб, сто грамм рабочье-крестьянской, пиво) Андрей Петрович даже пенсию свою ей отдавал, что б не потерять и не забрали.
Оставшись один, Петрович летом спал в кустах , сделав себе из картона, веток, вплолне уютную хижину, мылся когда под дождем, когда в речке. Зимой...
Он стеснялся своего вида, просыпался (если спал) чуть свет, обходил мусорки в поисках пустых бутылок и остаток дня проводил, как преданный пес, возле рюмочной - тепло и надежда прожить еще день. Никто не знает, как он жил и хотел ли он сам такой жизни, но в глазах, всегда был свет и улыбка, До последнего надеялся на лучшее что его время еще не скоро закончится...
Так и произошло...
Говорят, ему предлогали должность сторожа на стоянке...
За три дня до нового года он...
...его нашла утром продавец киоска напротив,приехала милиция...Потом, по слухам, отзвался его родной сын, который и похоронил папу.
С того момента возле могилы Андрея Петровича начали происходить удивительные случаи.
Так Серафима Анатольевна Лявина, наведывась к своему мужу - любимому Петеньке, что был здесь не подалеку, проходя мимо бедно обустроенной могилы, почувствовала характерное тепло во всем теле и энергетику. После чего избавилась от многих болезней. Так слух о "целебных свойствах" могилки под номером 333 дробь 666 разошелся по всему небольшому городу.
Дальше дело зашло еще дальше. (здесь повтор слов уместен как смысловая нагрузка и не является тафтологией)
В народе стали поговаривать, что покойничек, если принести ему 100 граммов водки, несколько
минут постоять возле могилы и попросить о сокровенном, желание обязательно исполнится.
А местные БОМЖи, промышлявие здесь, в своих выводах пошли еще дальше. Мол покойничек, обладал еще и связями с высшими силами и лично захаживал на огонек к САМИМ !
Тому был пример,
Уверовавший в высшее, бомж Юра, стоя недалеко от могилы Андрея Петровича, мысленно, и от этого искренно,
пожелал смерти своему товарищу, который намедне украл у него, то что Бог по сказке послал вороне.
В тот же день задание было выпонено.
Дядя Миша, тоже на своем веку наблюдал, как
парочка молодых людей не стесняясь его присутствия, просила у "Святого Андрея" легких и скорых родах. На что святой ответил легким золотистым сияним в воздухе и голосом дуновения ветерка. С тем молодята и пошли. Удивленный увиденным, дядя Миша, оставшишь один, присел
на коленки и спросил - " Ты, живой?". на что не получив ответа, скорчив непонятную гримассу,
побрел дальше.
Так вот. В тот теплый вечер лета 2009...
Обходя уже описанный нами сектор, прежний сторож, имя которого нам не известно, увидел как на могиле кто-то занимается грязным делом.
сторож было подумал, что перестарался с градусом, и перекрестился, однако совершивши акт отречние от бесов, убедился, что нечистый его не попутал, и все реально. С "криками - еб его мать перемать", замахал руками и бросился бежать, так как старому, даже после " сорокоградусной жары" и в голову не мог прийти такой срам на святом месте.
Прийдя в состояние покоя, сторож долго похмелялся и казнил себя, что давно не бросил пить, а увиденное - кара ему небесная.
Молва о произошедшем не заставила себя ждать и понеслась по диким степям града. сторож настолько подробно все излогал, что остатки своих дней провел здесь
не далеко. все подробности в палате 18.
Такая история.
Дядя Миша медленно, но верно шел к тому месту...
А, вот и наш святой, - подумал дядя Миша и нежно, ласково, грубой рукой поправил
потрескавшуюсь от времени тарелочку и пошатнувшуюся ( тоже от времени) рюмочку.
Как тебе здесь. Наслышан о твоих делах. Наслышан. Ты, правда все можешь, скажи?
Может и мне поможешь...
*************************************************************************
Дядя Миша, тяжело перенесший Великую Отечественную,с контузием ноги, до конца дней своих остался инвалидом. Несложилось и в семейной жизни. Жена ушла, а детей никогда и небыло. А была однокомнатная квартирка, что где-то за чертой города. А еще было одиночество, терзавшее старика более покалеченной ноги. Он может и пошел работать на кладбище, что б не чувствовать себя одиноким
Годы работы на кладбище, незакалили в нем душевную черствость. Он попрежнему переживал за каждого кто сюда попадал и искренне жалел их родственников.Тысячи смертей, человеческого горя, он измерял не только слезами, но и литрами. Его работа превратилась в конвеер. Только, это не завод или фабрика. Это смерть.
Дядя Миша, всегда был уверен в жизни после смерти. И ему всегда было смешно, когда он слушал проповеди батюшки. Тот обещал вечную жизнь на небесах не понимая, что эта жизнь происходит на земле.Скверно, - продолжал думать дядя Миша,- скверно. Я сильно привык к этим бедолагам, что б менять работу и бросать их. Наверно и они привыкли ко мне. Он еще раз подумал, что просить. Ему хотелось. что б смерти было меньше. Каждый раз после похорон молодых, он подходил к могиле и по долгу сидел рядом. Фото юноши или девушки, словно оживало перед его глазами. Губы шевелились - пытались что-то сказать. Дядя Миша еще более упивался сентементальностью, когда понимал их.
Недавно хоронили девушку, вены порезала. Дорогое прощание было, дорогое. В тот же вечер он подошел к ней и по старой привычке посмотрел на фото. Красивое, полное жизни, стремлений лицо. Только глаза... Глаза, пропитанные холодным гранитом, смотрели на него, как может смотреть только живой человек. Дядя Миша, едва коснулся надгробной таблички...
Со стороны города подул легкий ветерок, - "Если можете, передайте... Саша, пусть простит.
Я его очень люблю." Ветер утих.
- Где ж я его тебе найду, доченька, - произнес дядя Миша,- Спи. Спи.
Постояв возле могилки Андрея Николаевича, сторож что то еще подумал и пошел дальше.
Одного он не видел - как за его спиной появилось все то же золотистое сияние, а на фото
язвительная улыбка.
Обход окончен.
Вернувшись в свою сторожку, дядя Миша вскипятил чай и усевшись на старый диван, читал газету.
Е Ж И К
Был у тети Аллы, еще интересный случай с ежиком.
Как звали одного дедушку - постоянного клиента рюмочной. Когда дедушка умер, в рюмочную несколько дней подряд заходил маленький ежик, и заползал именно под стойку, за которой выпивал мужчина. Как зверюшке удавалось заползать по ступенькам в бар, оставалось только догадываться. Такие были дела.
Она смотрела в небо.
Я помню - тот мир, где я была вам чужой... тихую лунную ночь... Когда совсем одна сидела я возле открытого окна и наслаждалась одиночеством и тишиной... Курила сигарету... хотела увидеть рождение нового дня...
Рассвет... Как мало их встречала я...
Расплавленное золото, огонь... Манящий вдаль... Рассвет...
Тогда еще я не думала, что вижу его в последний раз....
Ах как бы я сейчас хотела хоть на миг еще раз увидеть как восходит солнце!
Теперь лишь только тьма...
Простите, я мертва...
Блики полной луны сливались с капельками дождя и радывали глаз.
Она хотела укрыться от ливня, но с собой небыло ни зонта, ни капюшона. Капли дождя царапали ее лицо. Впрочем, ей было все равно.
Он,так и не пришел. "Наверное не любит", -подумала она.
Белая дымка покрывала землю.
Он не спал.
Кто-то позвонил в дверь.
Саша открыл, но на пороге никого не оказалось, только откуда-то чуть слышный, доносился чей-то женский голос. Он не мог его не узнать.
- Лена, ты здесь? - спросил он и вышел на площадку. Но никого. Только голос. Саша вышел на улицу. Одинокий фонарь освещал протяжную мелодию воды. "Наверно послышалось,- подумал Саша, - Господи, наверно я схожу с ума. Но, кто звонил? Ребятишки !Конечно! Дети, Господи. Стоп. Ночь, какие дети?
- Саша, Саша... - звал воздух.
Тихий шопот, не давал покоя.Что-то произошло. надо идти. надо срочно идти !
Это Лена. Он помнил ее голос. Надо идти. Там... Там он ее увидет, она рядом. Совсем рядом.
- Саша,Саша... - Голос окуктывал сознание, проникал в мозг и манил.
Но улица пустая.
Только одинокий таксист в новеньком "Ланосе", стоял возле остановки. Сквозь потоки воды он видел молодого человека в плаще. Еще, таксист видел свет дальних фар...Большая машина, пронеслась мимо...
************************************
Дядя Миша открывал ворота. Новый постоялец его гостиницы не заставил долго ждать.
Пожилая, бедно одетая женщина, еле сдерживала слезы. Еще совсем не давно она боялась смерти, только потому что так и не увидит своего сына счасливым. Сейчас, эти двое могильщиков, навсегда закроют ее мечту под тяжелым слоем легкого пуха. Она невольно вспомнила как гладила брюки, рубашку, и как утирала сквозь линзы слезу.
************************************
Позже старый сторож несколько раз наблюдал, как по кладбищу прогуливалась молодая парочка влюбленных
************************************
Зоя Михайловна стояла возле окна...
к о н е ц
Постскриптум.....
Ровно через год, 29 декабря, после описанных мной событий, что происходили возле известного нам магазина Чаклун, на острове уже полюбившегося нами района Солнечный, появился странный незнакомец.
Старое,но вполне приличное кашемировое пальто, длинные давно нестриженные волосы. От незнакомца исходил поистене странный запах ни то земли, ни то сырости.....
День пролетает за днем, но ничего не изменяется: ни люди, ни мир… Серое небо освещает покрытые пылью домаи людскую серую массу. Всё и вся беззаботно ступает по земле с новым днем… Идешь среди всего этого, порой, не замечая никого вокруг себя, закрывшись в самом себе перед твоими глазами мелькает серый цвет этой жизни. Но ты привык к этому цвету, ты есть его частью, его каплей в море и ничем больше. Зависимость побеждает, свобода стирается, её нет в этом мире, мысль превращается в пыль. Всё давит и давит на нас, и мы под это прогибаемся, как трава от легкого дуновения ветра. Серый день сменяет серая ночь. Сквозь небо пытается пробиться тусклый лучик святого света, но его терзает
серость и тьма. И только немногие доходят до наших глаз, молча наблюдая за нами. Этот свет делает ярче моё понимание, дает надежду и крупицу свободы. Понимание того, что именно мы выращиваем этот цвет, роняя его зерно в свою душу, подпитывая надеждами и чувствами, давая ему разрастись по миру. Это наша жизнь, наша
кровь, наши чувства, наши эмоции, наш мир и всё наше яство. С рождения мы имеем этот бледный огонек в душе, который чернеет и заменяет душу. Мы никому не нужны, никто нас
не пожалеет, да и жалости ни у кого не осталось, мы нужны только смерти. Всю жизнь носим прикованный на спине крест, всегда и везде носим, носим для того, чтобы никогда себя не спросить об этом. Под его массой мы не можем поднять глаза... Смотрим на грешную землю, не можем посмотреть на святое небо. Мы сами приковали себя! Приковали на место Сына Святого, копируя его. Как мы не понимаем, что всё твернулось от нас? Ведь мы не нужны никому кроме самих себя, верить нельзя всем: откроешь себя, и боль пронзит сердце насквозь, и прольется серая кровь. И не покатятся горькие слёзы, не оросят они никогда и нигде бесплодную нашу мать землю, которая не любя примет в себя своих сыновей, и крест, который мы всегда с собой несли, встанет в землю, недалеко от нас. Наш мир, Наш Эдем, Наша душа - всё превратилось в мыльный пузырь, и мы все ждем, от чего же он лопнет. Ты хочешь это знать?
Страсть, любовь, желание – это всё подвластно человеку, это его слабости, брешь в доспехах души.Всё начинается с
невинной детской шалости, невинной и чистой, она взрослеет и перерастает в любовь. Душа растрачивает себя медленно, по кусочкам отдает себя другой душе, той, которая, вроде бы любит и есть второй частью тебя, твоим другим миром. Светлый мир грез, радости, детского невинного счастья. Он так невинен и хрупок, его так легко сломать. Иногда серые тучи затягивают его небо, оно становится цвета печали, покрывает горькими слезами твой мир. Из ран, которые остались от того, что ты отдавал свою душу, начинает сочиться кровь, реки крови. Любовь это ничто иное, как страдания, тяжкие, невыносимые страдания. Закрываясь в себе ты перестаешь верить людям, смотришь в серое окно, разбиваешь руки в кровь. Тихо-тихо поднялся с колен, ласково ей улыбнулся «Не старайся, мне не больно». Закрыл перед ней дверь, оперся о стену:
- И заплачут небеса, Я теряю силы, Мой мир разбит Я же разобью все маски. – говорю я самому себе.
Звонок. Я медленно пришел в себя, поднял трубку, прижал её к себе, - Да? - Алло, - раздался тихий голос. Тихое дыхание, будто во сне. -Ты меня
слышишь? Ну почему же ты молчишь. Одним жестким движением в бешенстве разбил её голос на мелкие осколки, тяжело
дыша. Мне сейчас так сильно не хотелось говорить с ней, её голос как яд раздавался луной моим телом. «Может быть позже» - произнес я себе. «Обретая крылья я теряю покой» - утвердил я себя. Одел черную кофту с капюшоном, джинсы… - На улице так холодно, даже слишкомдля такой поры. Достал сигарету, затянул горький дым. - Ну что ж, улыбнулся я сам себе, давай пройдемся. Поплел медленными шагами к деревьям, численность которых превратилась в целый лес. Желтый лист изящно падает на землю, совсем не слышно его приземления. Потираю костяшки руки, пускаю дым в свои глаза, я знал куда иду. Из-за деревьев показались несколько надгробий. - Прости, что задержался, - прошептал тихо, сгребая осеннюю листву с гладкого мрамора. Показалось глаза, изображенные
на черном мраморе, сузились в недоумении. – Меня задержали… опять, - тяжко я выдохнул. Разгребал руками холодную землю, продолжая диалог: - Всё хорошо, лучше чем тогда, но всё равно еще есть некоторые недоразумения. Улыбнулся мраморным глазам. – Возможно, ты прав, можно верить только себе. Мне пока сложно контролировать свои чувства, я ведь еще ребенок. - Понимаешь… всё это долго рассказывать. Я сжимал в руке сырую землю. -Ну хорошо.. если ты хочешь знать, – украдкой
посмотрел на темное улыбающееся лицо.– Не знаю… так ты готов слушать или нет? Хорошо, я попытаюсь рассказать тебе
ничего не скрывая, но прошу тебя, не перебивай меня. И так… - произнес мой тихий голос.
Это еще не конец… - С самого рождения перед человеком стоит выбор. Этот выбор не прост: или добро или зло. Часто сложно различить эти два понятия, - вздохнул я с горечью. «Добро или же зло?» – минуту я раздумывал. «Не знаю» - ответ выскочил в моей голове сам по себе.
-Почему ты думаешь про это? Как же ты старомоден и скучен. Развеселись, неужели тебе больше нечем заняться кроме того как забивать свою голову непонятно чем? - А что ты предлагаешь? – спросил я с недоумением, остановившись.
- Давай прогуляемся по парку, сегодня чудная погода, - ответила она мне. – Да и при том, что толку сидеть дома? Пошли.
- Ну ладно, пойдем,- ответил я с ноткой иронии в голосе. Мы побрели теплыми улицами, говорили ни о чем. Иногда она решает за меня, что делать, я разрешаю ей это, ведь иногда
важно, чтобы решение делал кто-то другой, а не ты. Её слова пролетали мимо меня куда-то далеко, я задумался о том, что бы я хотел для себя. - Эй, ты меня слушаешь? О чем ты думаешь? - Прости, со мной бывает, ты же знаешь. - И о чем ты думал на этот раз? - Не важно – ответил я ей и посмотрел на небо. – Сегодня такое чистое небо, нет ни одного облака. Давай присядем? Вон
где можно сесть, – указал я на лавочку, недалеко от лодочной станции. - Жаль, что про это место со временем никто и не вспомнит, сюда и так почти никто не ходит. - Всё забывается и стает ненужным… - достал сигарету, затянул серый дым. - Когда ты уже бросишь курить? - Скоро. - Ты всегда так говоришь! - Я не давал тебе письменного обещания, да и «скоро» понятие растяжимое. - Никогда не понимала тех, кто курит. Какое от этого удовольствие? - Успокаивает нервы, хотя никотин приводит к психическим заболеваниям. - Ну вот, будешь спокойным психом. - А ты только об этом и мечтаешь, - улыбнулся я ей, вновь преподнес сигарету к губам. - Я никому не желаю такого. - Я знаю, язык мой враг мой, не обращай внимание на мои слова. - Привыкла – пристально посмотрела она на меня. - Давай уже закруглятся?
- Ну, тебя так сложно вытащить куда-то, давай еще посидим.
- Хорошо, уговорила. Легкий ветерок треплет волосы. Как хорошо посидеть с другом в хорошем месте, поговорить о чем-то. Наверно нет в мире ничего приятнее, чем хороший друг. Мы еще долго так сидели с ней, смотрели на гладь воды, на деревья и небо. Времяпрошло так быстро, кто его отнимает у нас? Нет, никто не отнимает его у нас, оно само уходит, забирает с собой счастливые
минуты и жизнь. Как бы пессимистично это не звучало, но это так. Вечер застал нас внезапно. Кровь охватило небо и раненое солнце покатилось медленно вниз. Стало немного прохладно, но легко: жары больше не было. - Дайте пожалуйста пачку синего. Спасибо, – протянул я, давая деньги - Если я еще раз буду ждать пока ты купишь свои чертовы сигареты, то пойду домой без тебя, - пригрозила она мне. Потрепал ей волосы, - Ты как моя мама, всё говоришь и говоришь. - Однажды я так и сделаю. - Будем ждать. - Какой же ты вредный! - Да. Единственный и неповторимый в своем роде. - Ты себе льстишь. - Кому как не мне? - Меня бесит, что на одно моё слово у тебя три находится. - Как сказал Аристотель: «Известное известно не многим» - Это намек на моё слабое умственное развитие? - Нет, на глубокие дебри моего мозга. - Ну, тогда ладно – улыбнулась она мне.
Я не заметил, как она взяла мою руку. И не отпускала её пока мы шли. Я проводил её домой, это был серый
девятиэтажный дом с большими холодными окнами, в которых зажигался свет. - Пока, – сказал я ей и не дождавшись ответа отвернулся и пошел по дороге домой. Я чувствовал её взгляд, он такой недовольный и грустный. – Прости меня и за сегодня… Говорят, что между мужчиной и женщиной не бывает дружбы. Кто-то кого-то любит. Правда и то, что мы отдаем своё сердце тем, кто вряд ли думает о нас. Всегда было так? Да. Так было и будет. - Возьмите, пожалуйста, - протянул я деньги водителю. «Наконец домой» - подумал я. В сером стекле я видел своё грустное отражение, я рад видеть его таким. Деревья, черные и пустые улицы, ни о чем не думающие люди проходили мимо моих глаз и не догадывались что я смотрю на них. «…я тебя очень сильно люблю, не могу жить без тебя, будь моей» - донеслось ко мне по радио. «Интересно, она его
услышит или он так и останется незамеченным? Он не дурак:первый сделал шаг, хотя и малозаметный, он ищет надежду и взаимность. А я? Никого не ищу, не хочу никого искать. Это плохо или хорошо?» - подумал я. - На остановке. - Хорошо. Прошло минут 15 пока я дошел до дома. Я живу недалеко от остановки, почти в конце города. Сзади моего дома гниющий лес, а в лесу такое же старое кладбище. Могилы понемногу оседают в землю, и с каждым годом они становятся всё уродливее (никто к ним не приходит). Вот так умрешь и, со временем, никто тебя и не вспомнит, останется по тебе только имя на надгробной плите. И вот я уже стою на пороге своего дома. Горит свет, значит мама уже дома. Я зашел и начал раздеваться. Прошел в комнату и лег на кровать, так было приятно полежать, я бы заснул, но тут в мою комнату вошла мама: - Привет, ты что-то будешь кушать? - Да, а что сегодня? - Салат, картошка – задумчиво произнесла она. - Хорошо. - Давай быстрее, а то остынет. - Угу. Я включил компьютер и ждал, пока он загрузится. Ему уже четыре года, мне его купили тогда, когда я перешел в другую
школу. Мне всё равно в какой школе я учусь, но если сделать сравнение то та школа, в которой я учусь сейчас лучше чем та. Я перестал общаться со своими бывшими одноклассниками, когда я вижу их, то не здороваюсь, просто прохожу мимо них. Я не люблю возвращаться к прошлому, ведь, как говориться: «Завтра будет лучше, чем вчера». В черном экране я видел своё лицо уставшее и спокойное. Как всегда я включил интернет и зашел в программу общения с людьми. Там были разные люди разного возраста, разных стран; большинство из них не знают друг друга и не догадывались о существовании других людей, они не пересекаются друг с другом. - «Привет». - Привет. - «Как ты?» - Нормально, – соврал я. - «Хочешь, кину свои фотографии?» - Кинь. Через секунду она кинула мне файл. У меня хорошая скорость интернета так что мне не пришлось долго ждать. Я открыл
его. На фотографии была она. В розовых кедах, джинсах, черной кофте и длинной челкой, которая закрывала правый глаз. - «Я емо!» - написала она мне. - Ничего не имею против них. - «Я тебе еще одну фотографию кину». - Хорошо. На второй фотографии была её рука. Вся в крови и порезах. Я насчитал 13 порезов, 8 из которых были очень глубокие. По
началу мне было трудно на это смотреть, я с ужасом думал: «Зачем она это сделала?» - Зачем ты себе вены порезала? - «Так надо. Я эмо».
Меня немного насмешило то, что она член этого течения и сначала написала мне «емо» а потом «эмо». Значит она даже не знает как правильно пишется это течение. Хоть меня потряс ужас, я спокойно написал ей:
- Понятно.
Я пошел есть, сел и начал ковырять вилкойеду (мне не сильно хотелось есть).
«Какие глупые жизненные принципы» - подумал я. - Почему ты не ешь? – спросила меня мама. - Не сильно хочется. - Как хочешь.
Я встал и побрел в свою комнату. Включил музыку. Когда мне грустно я всегда слушаю музыку, иногда пишу стихи. Это хорошо помогает от нервов: выкладываешь свои чувства на листке. Даже есть такая методика: пишешь на листке что-то, что
тебя грызет и попросту сжигаешь егои всё, что на нём написано исчезнет. Но, как говорится: «Рукописи не горят»и поэтому я считаю это пустой тратой времени.
