* * * * *,.................................................................................................... !:)

Вторая сцена

Юлиан. Зала. Слуга. Затем- Ирена Хермс.

Слуга: Фрёйляйн Хермс спрашивает, можно ли поговорить с достойным господином.
Юлиан: Разумеется. Просите её. (слуга удаляется)
Ирена Хермс (входит. Ей около 43 лет от роду, но выглядит несколько моложе. Одета просто и со вкусом. Её жесты живы, иногда по-девичьи торопливы. Её волосы русо-белы и пышны. Её взгляд весел, иногда- слезливо-сентиментален. Она входит, улыбаясь, дружески кивает Зале, и подойдя поближе к Юлиану, счастлива с виду, протягивает ему ручку) Добрый вечер! Ну? (у неё привычка  душевно выговаривать это "ну" ) Мне б ещё пару лет вас подождать, по-хорошему! Вот я и обрела вас.  (Зале) Знаете ль вы, сколько лет он избегал нас?
Юлиан: Более трёх.
Ирена (просто кивает. Только теперь она выпускает свою ладонь из Юлиановой) Такого в нашем житии ещё не случалось.  Твоё последнее письмо уже трёхмесячное. Я говорю "письмо" чтоб не бламироваться (позорриться?- фр. прим.перев.), ибо оно- всего лишь карточка с видом. Где же тебя носило?
Юлиан: Ты всё ж присядь. Узнаешь всё. Не желаешь ли снять шляпку? Ты хоть ненадолго задержишься?
Ирена: Разумеется. ...Нет, как ты выглядишь?! (Зале) Хорош, не правда ли? Я всегда знала: с седой бородой он выглядит интересным.
Зала: Теперь вы услышите нечто в высшей степени приятное. Сожалея, вынужден откланяться.
Ирена: Надеюсь, я вам не помешала?
Зала: Как вам угодно, фрёйляйн Хермс!
Ирена: Вы, наверное, пойдёте к Вегратам? Юлиан, передать ваши соболезнования? Это ужасно! (Зале) Пожалуйста, передайте им.
Зала: Я теперь не к ним, иду к себе домой.
Ирена: Домой? Так просто! Вам бы уже населять замок.
Зала: Нет, ничем не хуже. Там такой замечательный ландшафт. Мне бы доставил особенное удовольствие ваш, фрёйляйн Хермс, ваш персональный визит, тогда убедитесь сами. Мой сад воистину красив.
Ирена: Там и фруктовые деревья, и грядки?
Зала: В этом отношении могу вас порадовать только одним дикорастущим капустным вилком и угостить дикой ежевикой.
Ирена: Ну, если позволит мой распорядок, то явлюсь и осмотрю вашу виллу.
Юлиан: Ты уж уходишь?
Ирена: Да, естественно. Мне надо вернуться домой. Сегодня утром внезапно получила письмо от моего маленького племянника- очень скучает по мне. Пятитетний сорванец, а уже такой чувственный. Что вы на это скажете?
Зала: Вам хочется уж так сразу покинуть нас?
Ирена: Это не так. Но я начинаю слишком всерьез сживаться с Веной. Когда я хожу тут, с каждым шагом всплывают воспоминания. ...Угадай, Юлиан, где я вчера была?  В квартире, где жила ещё девочкой. Мне этот визит дался непросто: там уже обитают чужие люди. Всё же мне удалось обойти комнаты.
Зала ( с любовной иронией): Как вам это удалось, фрёйляйн Хермс?
Ирена: Я подкралась незаметно, мол, по объявлению. Седлала вид, что снимаю кабинет для одинокой пожилой дамы. Но роль мне не удалась. Наверное, этим людям я показалась круглой дурочкой. И тогда мне пришлось призаться им, почему явилась. Та живёт семья почтового служащего: он, жена и двое детей. Один, приятный парень, катал игрушечный поезд, придавил мне ногу локомоивом с вагонами...Но вас ,пожалуй, это не слишком интересует, герр фон Зала.
Зала: Вы преовались на самом интересном, фрёйляйн Хермс! Я бы с удовольствием выслушал историю до конца. Но теперь, к сожалению, должен откланяться. Храни вас Бог, Юлиан. ...Итак, фрёйляйн Хермс, рассчитываю на визит Вашей Чести (удаляется).

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,............................................................................................... !:)

Второй акт

Покой Юлиана Фихтнера. Характерная, право, приятная комната в беспорядке. Большие книжные шкафы. На двух стульях- стопки книг, на одном- раскрытый путевой планшет. Юлиан- у письменного стола, вынимает бумаги из ящиков, некоторые комкает, рвёт и бросает в корзину.

Первая сцена

Юлиан и слуга. Затем- Зала.

Слуга(докладывает): Герр фон Зала (удаляется)
Зала (входит): (Зала привычно прохаживается во время разговора. При случае присаживается на миг ,изредка- на кушетку. Временами стоит рядом с Юлианом, говоря, кладёт ему руку на плечо. Дважды или трижды во время разговора незметно трогает, слева, свою грудь)
Юлиан: Я очень рад (рукопожатие).
Зала: Итак, сегодня утром вы прибыли?
Юлиан: Да.
Зала: И остаётесь до...?
Юлиан: Ещё не определился. Я ,привычно, в беспорядке. Тут порядку вообще никогда не быть. Хочу сменить квартиру.
Зала: Жаль, мне эта успела понравиться. Куда желаете съехать?
Юлиан: По возможности я теперь нигде надолго не останавливаюсь, брожу безостановочно, как в последние годы. Мне даже пришла в голову мысль выставить свои вещи на аукцион.
Зала: Мне эта идея совсем не несимпатична.
Юлиан: Да, собственно, и мне тоже. Но материальная сторона вопроса понемногу проясняется. Я слишком поиздержался в последние годы , надо же как-то свести баланс. Попозже я снова выйду в путь. Всяк чередует свой отдых с трудом. ...Да, а как вы поживаете? Что творят наши друзья и знакомые?
Зала: Что ж, вы так ни с кем и не повидались?
Юлиан: Ни с кем. Только вот вам написал, что я тут.
Зала: Значит, вы не проведали Вегратов?
Юлиан: Нет. Даже не решаюсь туда явиться.
Зала: Как?...
Юлиан: Всем до`лжно по истечении известного срока не являться в места собственной юности. Там ведь находишь прежнее таким как оставил. Не правда ли? Фрау Габриэла ,должно быть, сильно изменилась по причине болезни. Феликс едва обмолвился. Я лучше остерегусь от встречи. Вы-то должны меня понять, Зала.
Зала (несколько отчуждённо): Конечно, понимаю. Как долго вы обходились без новостей из Вены?
Юлиан: Я всегда упускал причитающиеся мне письма. Уже две недели ни одного не распечатал.
(спохватываясь) Как там дела?
Зала: Фрау Габриэла неделю назад преставилась.
Юлиан: Ох! ( Он, очень растроган, ходит взад-вперёд по комнате, затем садится и, после некоторой паузы, молвит) Наверное, всех эта кончина очень тронула, но всё же...
Зала: Она приняла тихую смерть, святую, как говорят люди. Однаджы вечером задремала -и не проснулась.
Юлиан (очень тихо): Бедная Габриэла! Перед смертью она успела повидать вас?
Зала: Да. Я наведывался к ним почти ежедневно.
Юлиан: Вот как?
Зала: Йоханна обязала меня. Она и впрямь страшилась оставаться дни напролёт наедине с матерью.
Юлиан: Страшилась?
Зала: Она словно не выносила вида хворой женщины. Теперь Йоханна успокоилась.
Юлиан: Странное создание...А наш друг, профессор, как он перенёс потерю? Божья воля, не правда ль?
Зала: Милый Юлиан, у мужчины есть ремесло. Верю, нам, изредка и ненадолго- богоравным, а ,бывает, и пониже людей, можно упускать подобное из виду.
Юлиан: Феликс, конечно, ещё здесь?
Зала: Я говорил с ним битый час и поделился известием о вашем приезде. Он очень радовался, что в Зальцбурге посетил вас.
Юлиан: Мне тоже показалось это. Было очень здоро`во. Кроме того, вынашиваю идею в Зальцбурге бросить якорь.
Зала: Навсегда?
Юлиан: На время. Также по желанию Феликса. Его свежесть приятно волнеет меня, право, омолаживает. Не был бы он моим сыном,- я б, вероятно, пренебрёг, и не только по причине его молодости (Смеясь)Так что мне остаётся любить его ,и ничего иного. Он ,пожалуй, несколько стыдится меня, поскольку визитировал инкогнито.
Зала: Не припозднились ли эти ваши чувства?
Юлиан: Они возникли уж довольно давно, сколько я себя знаю. И, знаете ли, я увидал мальчика впервые уже десяти или одиннадцатилетним, и тогда-то узнал, что он -мой сын.
Зала: Должно быть, состоялось особенное свидание меж вами и госпожой Габриэлой, десять лет спустя вашей подлости ,как у нас принято говорить.
Юлиан: Ничего особенного не произошло. Мы свиделись случайно. Вскоре после моего возвращения из Парижа, я неожиданно повстречал Вегратов на бульваре. У нас до того были общие знакомые так что мы разговорились как старые друзья. Есть люди которым на роду написано...
Зала: Она вас, конечно, простила.
Юлиан: Простила?...Более- менее. Талько раз помянули мы прошлое: она- без вызова, я -без раскаяния, и сразу переменили тему беседы. Мне показалось, что Габриэла чудом забыла прошлое. И, собственно, оказался я меж этой тихой дамой и существом, которое я возлюбил : меж ними для меня не было никакой связи . А юношу, знаете ли, я полюбил ровно настолько, как любое милое, одарённое дитя...Ну да, тогда, десять лет назад он в моей жизни занял не то место. Тогда меня слишком многое связывало, то, с чем я теперь разделался. Только по прошествии лет меня стало тянуть в тот дом, пока я не стал воспринимать его близким.
Зала: Вы ,надеюсь не обидитесь на меня за то, что я тогда ещё заметил связь.
Юлиан: Тем не менее, вы не считали меня способным...
Зала: Почему? Я тоже пришёл к мысли, что семейная жизнь- нечто очень милое. Ведь надо же когда-то внутренне утихомириться.
Юлиан: Знаете ли, я иногда стыдился нашей с Габриэлой связи. Это же касается причин моего тогдашнего влечения. К тому же, добавились новые обстоятельства. Особенно то, что работа перестала искренне радовать меня.
Зала: Всё же, вы это долго не осознавали.
Юлиан: Я справлялся. Надеялся, что поездки помогут мне справиться с тоской, как это бывало в годы юности.
Зала: И кака вас, и где носило? Так редко и мало о вас было слышно! Бам бы следовало мне чаще и подробнее отписывать. Вы же, знаете, мне милее многих прочих особ. Мы столь блестяще обменивались колкостями- не находите ли? Есть высокопарные люди,которые наши отношения назвали б дружбой. не исключено, что в прошлом столетии мы б обращались взаимно на "ты", и даже вы б выплакивались на моей груди. Минувшие два года вас так мне недоставало- правда! Как часто, одиноко прогуливаясь, я припоминал наши долгие беззаботные беседы в дорнбахском парке, где мы (дрожа) "глубины и вершины этого мира старались  постичь и сгладить...Ну, Юлиан, откуда вы на этот раз явились?
Юлиан: Из Тироля. Этим летом я много путешествовал пешком. Даже, на старости лет своих, стал альпинистом. Неделю прожил на пике...Да, я всё испытал. Все чего желаешь, когда ты одинок.
Зала: Вы  вправду оставались одни?
Юлиан: Да.
Зала: Все эти годы?
Юлиан: Если не принимать в расчёт некоторых смешных увлечений, да.
Зала: Ну, тогда не на кого пенять.
Юлиан: Признаю. Но с одним человеком, который мог бы мне сослужить службу, я пока не сошёлся. Я был слишком избалован, Зала. Моя жизнь до извенстного временного предела миновала в чаде нежности и жалости, да,- и силы. И так подошла к концу. Ах, Зала, сколь жалко я обманывался унижался, пресмыкался! Меня тошнит коль вспомнинаю, а когда смотрю вперёд, пугаюсь. И я спрашиваю себя, возможно ли,что из всего жара, с которым я странствовал по белу свету, остались одни пугающие угли, а мне быть поверженным человеческим роком, как любому другому?
Зала: К чему эти оправдания, Юлиан? Столь мало на земле осталось неизведанного, особенно для нас ,которым редкие удовольствия и наслаждения прежних времён уже не по вкусу или не годятся. И вам ли не принимать этого ,Юлиан?
Юлиан: Выдерните у актёра роль из рук и спросите его, доставляют ли ему удовольствие милые кулисы, меж которыми тот оказался.
Зала: Но вы же начинаете готовиться к новому путешествию?
Юлиан: Бегом на месте.
Зала: Феликс рассказал было, что вы из своего кофра достали пару эскизов напоказ, да?
Юлиан: Он говорил о них?
Зала: Хвалил наилучшим образом.
Юлиан: Правда?
Зала: И, коль вы показали ему эскизы, то желаете нечто получить взамен.
Юлиан: Не ради выгод я сделал это. (тасует листы картона) Я и вам покажу их, только из опасения, что держите меня за дурака.
Зала: Ни на йоту, что вы, не опасайтесь. Расскажите только- и довольно.
Юлиан: Я хотел только ,чтоб он не перестал уважать меня. Схватываете идею? Он мне немного ближе остальных. Я ведт знаю, знаю...для всех, да, и для вас лично ,я -состоявшийся неудачник, конченный тип, чей весь талант заключался в минувшей юности. Меня это особенно не волнует. Но для Феликса хочу быть тем, кем был однажды, и кем по-прежнему остаюсь. Когда узнает он, что его отец- я, будет гордиться мною.
Зала: Когда он узнает это...?
Юлиан: Я не намереваюсь вечно держать его в неведении. А теперь, когда его мать мертва,- тем более. После нашей с ним последней беседы мне стало ясно, что не только нужно, но должно ему сказать правду. Он хорошо смыслит в житейском. Он всё поймёт. И тогда у меня будет близкий человек, который мне принадлежит, который знает, что он- мой, человек, ради которого стоит дальше жить на свете, о котором мне предстоит заботиться. Я стану жить поблизости , у нас будет много общего. Тогда я наконец обрету почву под ногами, перестану уж метаться и парить по свету. И снова стану трудиться- как однажды ,давно было- будто помолодевший. Работать буду я, а вы все окажетесь в дураках, все!
Зала: Ну кто же осмелится усомниться в вас? Слышали б вы что мы о вас говорили Юлиан. Каждый ждёт, что вы , рано или поздно, вполне обретёте себя.
Юлиан: Ах довольно: всё обо мне да про меня. Вы простите. Поговоримте-ка, наконец, о вас. Вы наконец-то поселились в своём новом доме?
Зала: Да.
Юлиан: И что вы планируете на ближайжее время?
Зала: Я замыслил отправиться с графом Ронски в Азию.
Юлиан: С Ронски? Они-таки решились на экспедицию, о которой столько в газетах?
Зала: Да. Такое вот предприятие давно увлекает меня. Вы, возможно, читали отчёт экспедиции Рольстона о  мидийских и бактрийских раскопках 92-го года?
Юлиан: Нет.
Зала: Он просто потрясающ. Подумайте только: под щебнем и пылью обнаружен гигантский город, площадью почти равный современному Лондону. Древние воздвигали дворцы, а стены чудесно расписывали. Некоторые вещи они доставили. А ступени, что были раскопаны- из мрамора, который нигде не встречается. Возможно, он - с затонувшего острова. Триста двенадцать ступеней сияющие что опалы, которые ведут в неведомое подземелье...Неведомое ,потому, что они на трёхсот двенадцатой остановились,- Боз знает, почему! Я не могу вам передать, как меня эта лестница интригует.
Юлиан: Всё же слыхать, что эта Рольстонова экспедиция, погибла?
Зала: Всё не настолько плохо. По прошествии трёх лет из двадцати четырёх европейцев, несмотря на всё, восьмеро вернулись, а полдюжины они потеряли ещё на подходе к месту. Путь пролегал через малярийные болота. К тому же случился раз налёт курдов, тогда разбойники одного похитили. Но мы будем экипированы гораздо лучше. Кроме того, на границе мы соединимся с русским отрядом, который обеспечит нам вооружённое прикрытие. Следует принимать в расчёт политические интересы. А что касается лихорадки...её я совсем не страшусь...она меня не касается. В термах Каракаллы- вам же известно, в каком болоте они находятся- совсем юнощей я провёл несколько летних ночёвок- и до сих пор пребываю в добром здравии.
Юлиан: Это ничего не гарантирует.
Зала: Ещё деталь. Я оказался там с одной римлянкой, её дом находился совсем радом с Аппиевой дорогой. Эта особа подхватила лихорадку- и умерла почти сразу. Ну, конечно, я не столь молод как тогда, но чувствую себя полным сил.
Юлиан (закурив сигарету, предлагает Зале): Вы не курите?
Зала: Спасибо. Мне ведь нельзя. Вчера мне запретил доктор Ройманн...Ничего особенного, сердце пошаливает. Ну, о сигарете я жалеть не стану.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,.................................................................................................. !:)

Шестая сцена

Фрау Веграт. Доктор Ройманн.

Фрау Веграт: Вы успели заметить, как горел его взгляд, Феликса глаза, когда говорилось об э т о м ? Это своеобразно.
Доктор Ройманн: Люди покроя этого герра Фихтнера чем-то увлекают юношей. Они ,такие, окутаны дымкой авантюрности.
Фрау Веграт (согласно кивая): Сын уже визитировал этого...явно, съездил в Зальцбург, чтоб с ним снова повидаться.
Доктор Ройманн: Почему бы молодому человеку не повидаться с собственным другом, если есть такая возможность разнообразить свой обыденный распорядок? Не нахожу ничего примечательного в том.
Фрау Веграт: Вы правы, возможно. Если б я раньше воспринимала эти мелочи иначе. Но теперь, лицом к... Нет, доктор, не хочу выглядеть с пафосом.
Доктор Ройманн: Я ничего не имею против пафоса,- я против бессмысленности.
Фрау Веграт (смеясь): Благодарю вас. Кроме прочего, у меня остался повод над всем этим поразмыслить. Только что не принимая слишком тяжело, милый друг. Знаете ведь, я вам, умному и доброму человеку, распространяюсь, да только не затем, чтоб вину выговорить.
Докро Ройманн: Поступать по-доброму лучше ,чем не ощущать вины. Но вас ведь это не касается: вы ,само собой разумеется, всё по доброте душевной...замолвили б словечко в пику этой фантастической увлечённости.
Фрау Веграт: Что я слышу, от вас-то!?
Доктор Ройманн: Разве я неправ?
Фрау Веграт: Если б я ошибалась в чувствах! вами все презираемы: и жертвы и виновники измен.
Доктор Ройманн: Именно мне?...Что вы, милостивая сударыня, зовёте презрением,- если я чего-то не упустил- есть не что иное, как перекрашенная зависть. Или полагаете вы, что мне недостаёт доброй воли собственной жизнью распорядиться на манер некоторых иных? Нет у меня на то таланта. Если быть до конца честным, достойная дама, то на донце моём вот что притаилось: быть негодяем, мужланом ,горлопаном, обманщиком, пересмешником, причитающим над трупами. Но из-за непылкости моего темперамента я обречён оставаться обычным человеком и ,что, возможно, больнее слышать от окружающих, таковым и являюсь.
Фрау Веграт(улыбаясь,слушает его): Если б вы нам рассказали правду об основаниях, что держат вас в Вене...?
Доктор Ройманн: Хорошо. Я есть я ,а не кто иной, и не имею прав быть другим. Переменим тему нашей беседы.
Фрау Веграт: Разве мы не настолько добрые друзья, чтоб я могла спокойно поговорить с вами обо всём? Я знаю ведь, что вы скрываете. Но я верю, что в вашей власти известные иллюзии и  душевные мечтания одной девушки открыто высмеять. Я б искренне успокоилась, если б смела вовлечь вас в круг этих столь близких мне и взаимно незнакомых людей, которые, притом обречённо стремятся, друг к дружке и вдаль, Бог знает куда.
Доктор Ройманн: Мы поговорим об этом когда придёт время, достойная дама.
Фрау Веграт: Я не исповедуюсь вам и, надеюсь, ни в чём не успела вам покаяться. Но я чую, что нечто не в порядке. Возможно этот непокой навеял необычный блеск глаз Феликса. Но в этом нет ничего страшного...мне неприятна мысль, что такой вот прекраснодушный юноша странствует по свету, забывая о той, кому благодарен за своё явление на свет?
Доктор Ройманн: Не станем задаваться общими вопросами, достойная дама. Иначе исказим, извратим прочнейшие наши устои настолько, что зорчайшие очи откажут и обманутся. Но от себя добавлю испытанное: ложь, которая себя настолько разумно опрадывает, что мир в доме способна удержать собой, достойна, по крайней мере, того же доверия, как и правда, которая ни на что иное не способна, кроме как разрушить образ прошлого, притупить восприятие сегодняшнего и исказить предвидение будущего (уходят прочь вместе)

Седьмая сцена

Йоханна и Зала.

Йоханна: Все возвращаются на кру`ги своя. Ваш сад, пожалуй, побольше, герр фон Зала?
Зала: Мой сад- лес для тех, кого выдумка не увлекает за хрупкие решётки.
Йоханна: Ваша вилла похорошела.
Зала: Вы её видали?
Йоханна: Я б свиделась с нею теперь, по прошествии трёх лет.
Зала: Тогда она и на камень от земли не поднялась.
Йоханна: Не для меня, видевшей здание во всём величии ещё тогда.
Зала: Загадочно...
Йоханна: Отнюдь. Припоминаю нашу встречу. Я с родителями и Феликсом отправились на прогулку в Дорнбах, там и повстречали вас с господином Фихтнером как раз на площадке будущей стройки. Ваша вилла теперь в точности такая, какой вы её тогда изобразили.
Зала: Пожалуй, вы бывали там не раз.
Йоханна: Я часто прогуливалась в одиночестве, с тех пор как мама захворала.
Зала: И когда же вы мимоходом видали мой дом?
Йоханна: Совсем недавно...сегодня.
Зала: Сегодня.
Йоханна: Да, я обошла его кру`гом.
Зала: Вот как ? Вокруг? ...Наверное, вы заметили укромную дверь, что ведёт прямо в лес?
Йохана: Да...Но она почти незаметна: слишком густая листва. А где там бюсты римских императоров?
Зала: Они -на колоннах у входа в аллею. Совсем рядом с ними- мраморная скамеечка, а перед нею- устроен небольой пруд.
Йоханна (кивает): Как вы тогда изобразили... А тёмно-зелёная вода мерцает. По утрам ближние кусты роняют в пруд тени. Знаю (смотрит Зале в глаза и улыбается; удаляются вместе).

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,................................................................................................... !:)

Четвёртая сцена

Йоханна. Зала. Доктор Ройманн. Фрау Веграт с Феликсом спускаются из веранды в сад.

Фрау Веграт: Бог вас послал, милый герр доктор. Что скажете? вот радость повидаться с вами!
(дружески пожимает руки господам)
Фрау Веграт: Добрый вечер ,герр фон Зала.
Зала: Премного рад, милостивая госпожа моя, ,видеть вас в довольном здравии.
Фрау Веграт: Да, мне теперь немного полегчало. Если бы ещё эта траурная пора года не была так близка.
Зала: Но, достойная госпожа, погожие дни не за горами. Когда леса горят золотом и пурпуром, нежный туман окутывает холмы, а небо, столь далёкое и ясное, просто пугает нас своей бесконечной далью...!
Фрау Веграт: Хотелось бы это ещё раз увидеть.
Доктор Ройманн (упредительно): Милостивая фрау...
Фрау Веграт: Простите мне: приходят же на ум подобные мысли. (горячо) Если б мне знать, хоть догадаться, сколь долго мой добрый доктор сможет удержать меня.
Доктор Ройманн: В этом смысле, смею вас заверить, достойная госпожа: я остаюсь в Вене.
Фрау Веграт: Как? Обстоятельства поменялись?
Доктор Ройманн: Да.
Феликс: Верно ли, что некто иной будет вызван в Грац?
Доктор Ройманн: И не так. Ведь "некто иной", кому выпали козыри, свернул себе шею на горной прогулке.
Феликс: Но у вас был главный шанс. Как появился соперник?
Доктор Ройманн: Я был главным претендентом, но упустил возможность.
Фрау Внграт: Как?
Доктор Ройманн: Я не принял на себя некую обязанность.
Фрау Веграт: Вы настоль щепетильны?
Феликс: Вы столь горды?
Доктор Ройманн: Ни то, ни другое. Даже мысль воспользоваться плодом чьего-то несчастья причиняет мне чрезмерную боль: вторая половина моей натуры грозится отомстить. Вот видите: ни суеверие, ни гордость, но всего лишь простое, мелкотравчатое тщеславие.
Зала: Изысканно, герр доктор.
Фрау Веграт: Из всего сказанного я поняла только ,что вы остаётесь. Да, вот насколь понятливы хворые.
Доктор Ройманн (предусмотрительно отстраняясь): Ну, Феликс, как вам понравился гарнизон?
Феликс: Очень хорош.
Фрау Веграт: Теперь ты вполне доволен, сынок мой?
Феликс: Я вам очень благодарен. Тебе в особенности, мама.
Фрау Веграт: Почему мне особенно? Последний отпуск зависел ведь от батюшки.
Доктор Ройманн: Ему было б гораздо милей, избери вы сыну мирную профессию.
Зала: В наши дни не осталось мирных.
Феликс: Вы правы, герр фон Зала...Кроме того, должен передать вам привет от оберлейтенанта Шроттинга.
Зала: Большое спасибо. Ещё помнит меня?
Феликс: Не он один. Мы постоянно и регулярно вспоминаем о вас, за всякой трапезой. Ваш портрет, среди прочих, отставных офицеров полка, висит на стене казино (не только австрийская, но и немецкая стойкая традиция называть офицерские кантины "казино": те, кто пережил оккупацию,помнят- прим.перев.)

Пятая сцена

Йоханна. Зала. Доктор Ройманн. Феликс. Фрау Веграт. Профессор Веграт является.

Веграт: Добрый вечер...Как, Феликс, ты снова с нами? Вот неожиданность!
Феликс: Добрый вечер, папа`. У меня двухдневное увольнение.
Веграт: Отпуск,...увольнение? Действительно? Или же маленькая прихоть ради удовольствия?
Феликс (легко, не растерянно): Я всё ж обязуюсь не врать, отец.
Веграт (также шутливо): Я не желал тебе лёгкого пути, Феликс. Даже если ты нарушишь присягу, забота о матери зачтётся как смягчающее обстоятельство.
Фрау Веграт: Тоска по родителям!
Веграт: Естественно, к нам с тобой. То ты ведь теперь немного прихворала, ты- главная персона... Что ж, как здоровье, Габриэла? Лучше, не правда ли? (Тихо, почти шёпотом) Любовь моя...( лаская ей лоб, убирает чёлку) Любовь, ... погода такая нежная.
Зала: Чудеснейшая осень.
Доктор Ройманн: Вы только что со службы, герр профессор?
Веграт: Да. Я ведь теперь и за директора, забот невпроворот- да не всегда захватывающие и благодарные. Но ,как говорится, взялся за гуж...Пусть, быть тому. (усмехаясь) Некий назвал меня "заведующим искусством".
Зала: Не будьте несправедливы к себе, герр профессор.
Фрау Веграт: Похоже, ты снова всю дорогу пешком?
Веграт: Я даже сделал крюк, по турецкому валу прошёлся. Люблю этот путь в особенности. Вечерами, когда столица купается в серебряной туманной дымке...Кстати, привет тебе, Габриэла. Я повстречал было Инеру Хермс.
Фрау Веграт: Она снова в Вене?
Веграт: Проездом. Она пожелала сегодня тебя проведать.
Зала: Она пока ангажирована в Гамбурге?
Веграт: Уже нет. Она , как мне рассказали, покинула сцену и живёт со своей замужней сестрой в провинции.
Йоханна: Я видела её, играющую роль в вашей пьесе, герр фон Зала.
Зала: Но, должно быть, тогда вы были ещё совсем маленькой девочкой.
Йоханна: Она представляла испанскую принцессу.
Зала: Увы. Принцессы ,пожалуй, не её типаж. Она за всю свою жизнь тогда так и не научилась декламировать.
Доктор Ройманн: И поэтому ныне вы по-прежнему полагаете, герр фон Зала, что любой даме не по силам декламация ваших творений?
Зала: Почему бы нет, милый доктор? Если б вы обитали в самой земной сердцевина, то знали б, что все вещи одинаково тяжелы. А если б воспарили в зенит мира , то осознали б, что все явления одинаково серёзны.
Фрау Веграт: И как же она выглядит?
Веграт: По-прежнему, вполне мила.
Зала: Она по-прежнему стремится устроить музейную экспозицию своих картин?
Феликс: А что за картина?
Йоханна: А что, её картина -в музее?
Зала: Вы, пожалуй, видели её, в каталоге значится как "Актриса", к несчастью "Актриса". Молодая бабёнка в костюме арлекина, поверх наброшена греческая тога, у ног- ворох масок. Совсем одна, пронзительтый взгляд героини утсремлён к зрителям, смотрит она с пустой, полутёмной сцены, промеж несочленённых кулис: фрагмент комнатной стены, немного леса, пролёт за`мковой стены...
Феликс: А на заднем плане- декорация южного пейзажа с пальмами да платанами...?
Зала: да. Она полускатана, а за нею видать гору мебели, лестницу, кубки, короны блистают в ясных лучах дня.
Феликс: Это же картина Юлиана Фихтнера?
Зала: Конечно.
Феликс: Я не знал, что образ Ирены Хермс  должен быть выставлен в галерее.
Веграт: С тех пор, как она была нарисована, прошло больше двадцати пяти лет. Тогда полотно смотрелось вызывающе. Это был её первый большой успех. А теперь ,пожалуй, многонько набралось таких живых и забытых знаменитостей...Кроме того ,я расспросил Ирену о мастере. Уживительно же :"вечная подруга" не знает, где он в свете обретается.
Феликс: Несколько дней назад я разговаривал с ним.
Веграт: Как? Ты видел Юлиана Фихтнера? Он был в Зальцбурге?...Когда же?
Феликс: Третьего и четвёртого дня, не позавчера. Он разыскал меня,- и мы вместе повели вечер.
Фрау Веграт (бросает многозначительный взгляд доктору Ройманну).
Веграт: Как живётся ему? И что он рассказал тебе?
Феликс: Поседел немного, а ,в общем, мне показалось, не изменился.
Веграт: Сколько же лет провел он вдалеке от столицы? Два года, не правда ли?
Фрау Веграт: Немного больше.
Феликс: Он совершил великие путешествия.
Зала: Да, я кстати он недавно прислал мне открытку.
Веграт: И мы тоже. Но я не думал, что вы состоите с ним в регулярной переписке.
Зала: Регулярной? Нет.
Йоханна: Вы разве с ним не дружны?
Зала: Друзей у меня нет вообще. А если имею- отрекаюсь от них.
Йоханна: Но прежде вы были столь близки с ним.
Зала: Скорее- он со мной, а я был далёк.
Феликс: Что вы этим хотите сказать, герр фон Зала?
Йоханна: Я поняла вполне. Так вы ведётесь с большинством.
Зала: Скорее, с меньшинством людей.
Йоханна: Это заметно по вашим творениям.
Зала: Надеюсь. Иначе их сочинял бы некто иной.
Веграт: Сказал ли он, когда снова явится в Вену?
Феликс: Верю, скоро. Но, очень вероятно, он не стеснён в сроках.
Йоханна: Мне очень хотелось бы свидеться в господином Фихтнером. Такие люди мне очень милы.
Веграт: Кого ты зовёшь "такими"?
Йоханна: Которые всегда- из дальних странствий.
Веграт: Но, сколь ты с ним знакома, Йоханна, он ...всегда возвращался неиздалека...жил по соседству.
Йоханна: Всё равно, жил там или здесь: даже если являлся к нам попросту в гости, казалось, что -из дальних далей.
Веграт: Ах, да...
Феликс: И я иногда ощущал то же.
Веграт: Не странно ли, что он по свету рыщет, по крайней мере, последние годы?
Зала: А раньше ли непоседливость за ним не замечалась: вы же вместе служили в Академии?
Веграт: Да, было. И тогда надо было с ним поинтимнее сойтись, дабы узнать, что он за человек. В молодости ему было присуще нечто ослепляющее, чарующее. Ни к кому из мною встреченных эпитет "многообещающий" не был более кстати, как к нему.
Зала: Что ж , он отчасти оправдал былые надежды.
Веграт: Но если б он достиг всего...!
Доктор Ройманн: Полагаю, тот, кто   м о г   б ы   д о с т и ч ь , тот достигает в итоге.
Веграт: Не всегда. Юлиан был, пожалуй, предназначен к высшему. Чего ему недоставало, так это собранности да душевного покоя. Его постоянно донимал внутренний неуют и , к несчастью, поэтому  многообещающие труды не вершились.
Феликс: Он показал мне пару эскизов, из последних работ.
Веграт: Хороши?
Феликс: По мне, в них что-то захватываюшее...
Фрау Веграт: Что именно? Каков жанр работ?
Феликс: Пейзажи. Даже очень близкие нам виды.
Йоханна: Однажды во сне я увидала некий весенний пейзаж, такой солнечный и милый , хоть плачь теперь.
Зала: Да, печаль упрятана в преходящем часто много глубже, чем мы чувствуем.
Веграт: Итак, он снова трудится? Тогда от него можно ожидать нечто особенное.
Зала: От каждого, кто однажды стал искусником, ничего иного не следует ждать.
Веграт: Да, так оно и есть, герр фон Зала. Но существует одна большая разница. Насчёт "служащего" в этом отношении можно быть вполне спокойным (с живой иронией), того, кто пишет что ни год ради вернисажа свою честну`ю картинку, и от доброты душевной не способен ни на что иное.
Доктор Ройманн: Это ещё серьёзный вопрос, кто в миру искусство движет дальше, профессионалы, как вы, герр профессор, или ...или так называемые гении.
Веграт: О, это совсем не по мне, играть на различиях. Но о гениальности лучше умолчим :она- мир в себе и вне дискуссий, что мировые стихии.
Доктор Ройманн: Я придерживаюсь в корне противоположной точки зрения.
Веграт: Вообще, не до`лжно обсуждать тех, кому границы неведомы. Честно резюмирую: кто свои пределы знает, тот лучший человек. И ,в этом отношении, ценю себя чрезвычайно... Тебе не зябко, Габриэла?
Фрау Веграт: Нет.
Веграт: Укутайся потеплее и позволь нам прогуливаться тут пока не стемнеет.
Фрау Веграт: О да, охотно. ...Пожалуйста, подойдите ко мне, доктор, возьмите даму под ручку. Вы совсем не заботитесь о пациентке.
Доктор Ройманн: Я к вашим услугам.
(Все удаляются прочь : Йоханна со своим братом, Зала с профессором... а фрау Веграт внезапно останавливает Ройманна)

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,................................................................................................. !:)

Действующие лица:
Профессор Веграт, директор Академии изобразительных искусств;
Габриела, его жена;
Феликс и Йоханна, его дети;
Юлиан Фихтнер;
Штефан фон Зала;
Ирена Хермс;
доктор Франц Ройманн;
Слуга Фихтнера;
Слуга Залы;
Горничная Веграта.

Действие происходит в Вене и её окрестностях;
Премьера пьесы состоялась 13 февраля 1904 года в Немецком театре, что в Берлине.

Первый акт

Вокруг садика- сплошь посторойки, взгляд всюду упирается в стены. Справа - маленький дом профессора Веграта с крытой дощатой верандой, куда ведут три деревянные ступени. Лестницы также справа и слева от веранды. Примерно посреди сцены- зелёная беседка ,в ней- стол и принесённые из покоев стулья, удобное кресло. Слева, у дерева- железная скамья.

Первая сцена

Йоханна прогуливается в саду. Является Феликс в уланской форме.
Йоханна (обернувшись): Феликс!
Феликс: Да, вот он я.
Йоханна: Бог с тобой...Возможно ли это: ты снова в отпуске?
Феликс: Вскоре после первой увльнительной...Да, а что мама?
Йоханна: Что ни день, то хуже.
Феликс: Ты думаешь, она переполошится, коль я неожиданно явлюсь?
Йоханна: Нет. Но лучше ты повремени чуток. Пока она дремлет. Я только что из её спальни. ...Надолго ты с нами, Феликс?
Феликс: Завтра утором- в часть.
Йоханна (задумчиво гляда вдаль): В часть...
Феликс: Можно б высокопарнее выразиться, но ведь казармы- неподалёку, правда.
Йоханна: Ты так мил...(рассматривает уланскую форму) Ну, ты достиг своего. Теперь доволен?
Феликс: В любом случае, это -благоразумнее прочих моих начинаний. По крайней мере, вижу, что при стечении известных обстоятельств смогу кое-чего достичь.
Йоханна: Верю, ты в любую карьеру способен привнести своё.
Феликс: Всё же сомневаюсь, что на адвокатском или инженерском поприще смог бы найти себя (дословно "...смог бы сделать свой путь"-- прим. перев.) А в общем, чувствую себя значительнее, чем когда бы то ни было прежде. Только мне иногда кажется, что рождён я в непожходящее время. Пожалуй, мне следовало явиться на свет не настоль упорядоченый, когда не надо было постоянно раздумывать и взвешивать.
Йоханна: Ах, ты всё ж волен- действуй.
Феликс: Да, хотя -в известных пределах.
Йоханна: Они всё же пошире этих.
Феликс (оглянувшись, улыбается): В укрытии безопасно... Садик и впрямь похорошел. Сколь жалок он был в годы нашего детства... А что это? Персиковая шпалера! Очень мило.
Йоханна: Идея доктора Ройманна.
Феликс: Я только о нём подумал.
Йоханна: Вот как?
Феликс: Нашей семье недостаёт его практичности. Кстати, как его перспективы?...Конкретнее, насчёт профессуры в Граце.
Йоханна: На этот счёт у меня ни малейшего представления.(отворачивается)
Феликс: Матушке, наверное, в этом раю было чудесно?
Йоханна: Да.
Феликс: Ты ей иногда почитываешь вслух? Пробуешь немного отвлечь её, согреть?
Йоханна: Если б это было так просто.
Феликс: Нельзя расслабляться, Йоханна.
Йоханна: Красиво говоришь, Феликс.
Феликс: О чём ты?
Йоханна(немного в сторону, вполголоса): Не знаю, поймёшь ли ты меня.
Феликс (усмешливо): С чего б это я не понял тебя?
Йоханна (спокойно взирая на Феликса): Я её уже не столь люблю, больную.
Феликс (отчуждённо): Как?
Йоханна: Нет, ты не сможешь до конца понять меня. Она всё удаляется от нас...Что ни день- будто новая пелена меж нами.
Феликс: Как это понимать?
Йоханна (спокойно взирает на него)
Феликс: Ты полагаешь...?
Йоханна: Я не обманываюсь в подобных случаях, ты ведь знаешь, Феликс.
Феликс: Я...знаю?...
Йоханна: Когда малышка Лилли фон Зала должна была умереть, я знала это прежде чем остальные догадались, что девочка захворала.
Феликс: Тебе приснилось это...в детстве.
Йоханна: Не примечталось. Я знала. (горько) Я не смогу тебе обьяснить этого.
Феликс (после паузы): А отец, он тоже это чувствует? Ты думаешь,  он тоже...?
Йоханна: Отец? Ты думаешь, о н  т о ж е  видит покровы?
Феликс (встряхнув головой): Видения существуют, случаюся,Йоханна, конечно. А всё же я хотел бы...(оборачивается к дому) Отца ещё нет дома?
Йоханна: Нет. Теперь он приходит довольно поздно. Много дел в Академии.
Феликс: Буду осторожен, постараюсь не разбудить её. Я всегда начеку. (через веранду входит в дом)

Вторая сцена

Йоханна ,оставшись ненадолго одна, присаживается на стул ,складывает руки крестом на колени. Входит Зала. Ему 45 лет, но выглядит немного моложе. Строен, почти тощ, чисто выбрит, шатен. шевелюра, не слишком короткая, на висках -с проседью, зачёсана вправо. Его жесты отрывисты и энергичны. Глаза карие.

Зала: Добрый вечер, фрёйляйн Йоханна.
Йоханна: Добрый вечер, герр фон Зала.
Зала: Мне сказали, что ваша фрау матушка слегка задремала, а потому ,если мне позволено, я недолго побуду в саду.
Йоханна: Феликс только что прибыл.
Зала: Да? Ему снова дали отпуск. В моё время порядки в полку были намного строже. Кроме того, мы располагались у границы, где-то в Галиции.
Йоханна: Постоянно забываю, что вы и на военной службе отличились.
Зала: Давненько это было. Пару лет постоял на страже. И так приятно, право же, вспоминать былое.
Йоханна: Как много вы пережили разного.
Зала: Спасибо. (присаживается в кресло) Могу ли? (достаёт портсигар и ,после одобрительного кивка Йоханны, закуривает сигарету)
Йоханна: Вы уж проживаете на своей вилле, герр фон Зала?
Зала: Завтра перееду.
Йоханна: Вы рады предстоящему отдыху?
Зала: Рано отдыхать.
Йоханна: Вы так заработались?
Зала: Коль настало время отдыха - о да. Но не ради обычая. Я тут мимоходом, ненадолго.
Йоханна: А что?
Зала: Я отправляюсь в путешествие, в долгий путь.
Йоханна: Да? Вы слишком честолюбивы. И я б могла так, ездить по белу свету, ни о ком не заботиться.
Зала: По-прежнему?
Йоханна: По-прежнему...что вы имеете в виду?
Зала: Ну...я припомнил, как вы, будучи ещё совсем маленькой девочкой, бредили, даже болезненно, путешествиями. Кем вы тогда желали стать?... Танцовщицей, думается. Не правда ли? Очень известной танцовщицей, конечно.
Йоханна: Почему вы говорите так, будто карьера танцовщицы ничтожна? (не глядя на него) Именно вам, герр фон Зала, не следует так говорить и думать.
Зала: Почему именно мне?
Йоханна (спокойно взирает на него)
Зала: Не знаю, право, что вы хотели сказать этим...или мне следует...(по-простецки) Йоханна, знаете, когда я вас, пляшущую, увидел впервые?
Йоханна: Когда?
Зала: В прошлом году, когда вы жили на даче, а я однажды заночевал в мансарде. Светила полная луна. И эльфиня, пожалуй, вы, парила над лугом.
Йоханна (смеясь, кивает)
Зала: Вы танцевали для меня?
Йоханна: Я вас, пожалуй, тоже видела. Вы стояли за дверной портьерой.
Зала( немного помолчав): Так как тогда вы, наверное, ни для кого не танцевали.
Йоханна: Почему?...Довольно хорошо. И вы, среди прочих, уже видели меня. Это было далеко отсюда, и очень давно... На одном греческом острове. Многие мужчины стояли кругом...Вы были среди них... А я была тогда лидийской рабыней.
Зала: Пленной царевной.
Йоханна (серьёзно): Вы же не верите в подобные домыслы?
Зала: Коль вам угодно, верю.
Йоханна (по-прежнему серьёзно): Вы должны верить в то, что иные не способны принять.
Зала: Когда час на то придёт, охотно.
Йоханна: Знаете ли, я не верю в то, что впервые появилась на этот свет. И бывают мгновения, когда я совершенно отчётливо представляю себе предыдущие воплощения.
Зала: И этот миг состоялся тогда...
Йоханна: Да, год назад, когда в ясном лунном свете я танцевала на лугу. Со мной это бывало не раз, герр фон Зала (после короткой паузы, уже обычным тоном) Куда вы отправляетесь на этот раз?
Зала (изменив тон): В Бактрию, фрёйляйн Йоханна.
Йоханна: Куда?
Зала6 В Бактрию. Замечательная страна, и самое необычное то, что её больше нет. Я собираю, собственно, компанию, и в ноябре мы отправимся в путь. Вы ,наверное, читали о нашем предприятии в газетах.
Йоханна: Нет.
Зала: Речь идёт о раскопках, на том месте, где, предположительно, около шести тысяч лет назад находилась Экбатана. Она намного древнее вашей Лидии, как видите.
Йоханна: Как вы избрали её, этот город?
Зала: Всего лишь несколько дней назад, в ходе  дружеской беседы. Граф Ронски, начальник проекта расхвалил мне эту затею. Ему недолго пришлось стараться,он разбередил старую мою ностальгию.(живо) Подумайте только ,фрёйляйн Йоханна: своими глазами увидеть как погребённый город восстает из небытия, дом за домом, камень за камнем, столетие за столетием. Нет, я не уйду с этого света, пока не утолю своё желание.
Йоханна: Почему вы говорите о смерти?
Зала: Есть ли достойные люди, которые в добрую годину ,глубоко покойны душою, думают о чём-то ином?
Йоханна: У вас, пожалуй, не одно неутолённое желание.
Зала: Одно...?
Йоханна: Я знаю, что вам довелось пережить немало потерь. Но, я часто верю, что вы предчувствовали все зараннее.
Зала: Друзья мои, видения, если б они явились вовремя... тогда вы были бы правы.
Йоханна: Как хорошо я понимаю вас! Бытие без боли столь же ничтожно, сколь и бытие без счастья.(пауза) Как давно?
Зала: О чём вы?
Йоханна (тихо): Что фрау фон Зала умрёт.
Зала: Да, она почила семь лет тому назад, без нескольких дней.
Йоханна: А Лилли...семилетняя?
Зала: Да, Лилли умерла через месяц после. Вы ещё вспоминаете о Лилли, фрёйляйн Йоханна?
Йоханна: Очень часто, герр фон Зала. С той поры я так и не подружилась ни с кем. (про себя в сторону)Её тоже пора звать фрёйляйн. Она была очень красива. Такие же тёмные кудри, как у матушки, и такие же ясные очи, как ваши ,герр фон Зала (про себя в сторону)" Идите вместе, рука под руку, темно`й аллеей, на майский луг"...
Зала: Что вы помните, Йоханна.
Йоханна: Семь лет минуло...как странно.
Зала: Почему странно?
Йоханна: Вы строите дом, раскапываете забытые города, пишете необычные стихи, а людит, котороые столько для вас значили, лежат под землёй и пропадают зря- а вы пока почти молоды. Сколь непостижимо всё это!
Зала: " О ты, пока ещё живущий, побереги свою слезу", сказал Омар Наме, рождённый в Багдаде в году 412-м мохаммеданского летосчисления, сын лудильщика. Кроме того, знаю я одного мужа, которому стукнуло восемьдесят три: он похоронил двух жён, семерых детей, о внуках умолчим. Он аккомпанирует на пианино в одном плохоньком заведении на Пратере представлениям танцоров обоего пола в трико и развевающихся прозрачных платьицах. И недавно, когда жалкое представление завершилось, а фонари было погашено, он реительно продолжил свою игру на ужасном тренькающем ящике, после чего мы пригласили его к себе за столик. Ронски и я развели его на болтовню. А он возьми да поведай нам, что последняя вещь, которую только что отстучал на эстраде- его собственная композиция. Да как загорелся его взгляд, когда он с дрожью в голосе спросил нас :"Думаете, господа хорошие, моё сочинение обречено на успех?" Восемьдесят три года ему, его карьера завершилась в дрянной пратерской гостинице ,и его публика- из молоденьких девок да фельдфебелей, а он стремится, тоскует по овациям!

Третья сцена

Йоханна. Зала. Доктор Ройманн.

Доктор Ройманн: Добрый вечер, фрёйляйн Йоханна. Добрый вечер, герр фон Зала.(пожимает руки обоим) Как ваше самочувствие?
Зала: Превосходно. Тот, кто  р а з   у   в а с  попросил совета, всё ж не пропащий!
Доктор Ройманн: А я уж и забыл о прошлом. Но есть люди, которым потребна постоянная поддержка...Мама немного задремала, фрёйляйн Йоханна?
Йоханна (удивлена пикировкой доктора и Залы, внимательно смотрит на последнего) Она ,пожалуй, уже проснулась. Феликс у неё.
Доктор Ройманн: Феликс...? О нём даже не телеграфировали?
Йоханна: Нет, насколько я знаю. А кто бы...?
Доктор Ройманн: Я просто подумал. Ваш папа`  порой очень боязлив.
Йоханна: Вот, они идут сюда.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,................................................................................................. !:)

(Мужчина удаляется)
Клаудио:
Ну хорошо, "меняя роли"...
(Постепенно приходит в себя)
Он вышел как плохой комедиант:
филиппику озвучил- удалился,
глухой статист, подобный нам, живущим,
бесчувственным к своим же голосам,
тем более- к укорам ближних.
Я сценою, что "жизнь" зовётся, шёл,
случаен, слаб и попросту бездарен?
К чему? И почему, о Смерть,
урок житься мне преподала  т ы,
наполовину воскресив уме`рших,
не фальшью привидения пугая?
Зачем по-рабски кланяемся мы
непостижимо-горним идеалам:
чтоб свергли их последние громы
к досаде нашей, до кончины малым?
Зачем молчит в незрелых душах скрипка,
а с ней- запретный Духовмиръ
что сена сноп нектаром испревает?
Приблизь меня. Тебе одной внимая,
пустое забываю воскресая.
Судьба мне: торопясь, поспеть;
жизнь умерла`- живу тобою, Смерть!
И почему, коли двоих не знаю,
ту- Жизнью, эту- Смертью называю? 
Ты в час единый истину сгустила,
которой обесценила житьё.
Мне призраки мину`вшего неми`лы:
за гранью- неподдельное твоё.
(задумывается на мгновенье)
...Быть может, это судорога мозга,
агония пульсирует в крови.
А всё же я прозрел не слишком поздно:
рожденьем, Смерть, визит свой назови.
Мой разум переполнен до поры:
уж час гноится жизненный нарыв.
Стекай долой, воспоминаний гной:
я остаюсь по-прежнему собой...
Избыток чувств едва ли сну полезен,
что кличут "жизнью". Бодр и зелен,
рассвет я встретил, чёрный, гробовой...
(Клаудио падает замертво к стопам Смерти)
Смерть:
Сколь удивительны созданья эти!
не погашая векселя, поэты,
неписаное мелят битый час,
ища в карманах медные монеты:
манжеты- рвань, на запонке- алмаз.
(Смерть уходит в дверь ,что ведёт на балкон. В комнате воцаряется тишина. Из окна видать, как Смерть, наигрывая смычком, удаляется, а за ней- Мать, Девушка и, очень близок к ним, преобразившийся Клаудио)

Занавес

перевод с немецкого Терждимана Кырымлы

* * * * *,.................................................................................................. !:)

Мужчина:
Ты жив ещё, насмешливый повеса?
Горация почитываешь всё
да радуешься жизни безмятежно?
Меня приблизил умными словами
к себе: похоже, нам обоим
одно и то же возбуждало дух...
Я распалил в тебе, говаривал, призванье
давно дремавшее. Так иногда
ночная буря молвит о далёком...
О да, ты- арфа чу`дная , а я -
тобой любимый ветерок,
на неименьем прочих. Мы дружны`
были` довольно долго. Ах, дружны`?
Точнее, вместе ночи напролёт
мы проводили споря; круг знакомств
наш общим был; с одною дамой
мы развлекались болтовнёй. Делили
дом, паланкин, собак и бич
раб с господином. Правда, одного
дом радовал, другому- был темницей,
тому, чьи плечи поручни кромсали,
тому, кто смирно ждал ,пока хозяин
собак выгуливал в саду своём!...
Незрелые плоды души моей несмелой,
жемчужины, ты отнимал, играя,
ты, ветреный и влюбчивый, забывчив.
Я ж ,стиснув зубы, укрывал в душе
все притязания, а ты без страху
шедрот отведал понемногу. Оговор,
что ме`льком брошен был- палач мой.
Нам баба перешла дорогу. Что меня,
сводило лихорадкой, разбудив
и до предела обнажая чувства,
к предмету обожанья устремляя:
он, сладостно маня, блистал,
тоску внушая мне, тот огонёк
трепещущий в ночной пустыне... мой порыв!
ты же видал меня во страсти,
сам возбуждаясь оттого! "Я прежде,
столь же чувствителен, дразни`м был
высокомерьем де`вичьим," -не ты ль
позднее сам признался мне? "Дразни`м"!
Я ж полюбил душой, утратил разум!
И ,наигравшись достыта, ты мне
марионетку бросил. Вот тогда
твоё обличье скучное явилось-
пропали чары дивные- повадки
безумные твои, власа
висящие что пакля; там, из-под маски-
презренное Ничто, трюкачества разврат,
привязанность мою похерив мигом.
За это ненави`дим мною ты,
за то, что соблазнён тобою.
...................Я призван Роком был,
тем, что привёл меня к Крушенью,
меня, чьи устремленья, воля
от ядовитой близости твоей
не умерли ещё тогда...Да, Рок мой
к высокому меня влачил,
Он- в жесте неизвестного убийцы,
которым, брошен в сточную канаву,
я понемногу разлагался ради тех
высоких идеалов, что тебе
вовеки недоступны. Трижды
благословенней я тебя, актёр,
утративший себя меняя роли.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,................................................................................................ !:)

(Смерть, дабы заглушить рыдания Клаудио, наигрывает старую народную балладу Медленно входит Молодая девица. Она одета в обычное ,в крупных цветах, платье, туфельки с оплетающими щиколотки завязками, шарфик. Простоволоса)

Молодая девица:
Сколь мило кончилось... а ты не вспоминаешь?
Нет, всё-таки ты причинил мне боль,
такую боль...Она затмила всё?
Столь мало дней мне выпало достойных,
и те сошли как предрассветный сон!
Цветы еа подоконнике, мои
цветочки... тумбочка, она
такая шаткая. Вот шкаф,
я в нём твои хранила письма с тем,
что ты дарил мне иногда... всё это-
не смейся надо мной- так было мило:
всё молвило мне алыми устами,
любя`щими да влажными! Тогда
мы сумерничали у окна.
Был летний душный вечер!
...ах, ливень, этот аромат цветов!
Всё в прошлом, умерло, хотя
тогда кипело жизненною силой! А труп любви
взаимной- в ящичке, в гробу.
Роман наш был красив, ведь  т ы  его
украсил: виноват лишь ты,- и в том,
что оборвал меня как девочку. Играла.
Прочь отшвырнул что куклу-надоеду.
Увял венок мой. Боже, чем
я удержать тебя могла? Да, нечем.
(Короткая пауза)
Мне захотелось умереть когда
прочла последнее письмо, лихое.
Нет ,не затем, чтоб огорчить тебя,
ручаюсь, ты ведь слышишь. Мне тогда
желалось весточку оставить на прощанье,
без жалоб, вороха упрёков, гнева
неистового,- лишь затем,
чтоб ты меня, любовь мою припомнив,
вспалкнул слегка, что поздно,
а горю не помочь слезами.
Я не оставила записки. Нет. Зачем?
Откуда знать мне, сколько в тво`ём сердце
то занимало, что меня, бедняжку,
сводило лихорадочным румянцем,
да так, что ясный день казался сном.
Неверность плачем не оборотишь-
что умерло, веленьем не воскреснет.
Измена не казнит: лишь много позже,
когда тоска примучила меня,
пришлось улечься мне, да с тем и умереть.
Ещё молилась я, чтоб в смертный час
твой оказаться мне у одра.
Нет, не затем, чтоб укорить,
не мстительницей злобы ради,-
п р и п о м н и т ь   вместе тот заветный миг,
когда испив вдовоём вина, бокалы
на счастье "горько" мы  б ы  отшвырнули прочь.
Предсмертная венчальная услада,
она легка, невинна, да.
(Молодая девица удаляется. Клаудио, присев, заслоняет лицо своё распростёртыми ладонями. Сразу же входит Мужчина, похоже, ровесник Клаудио, одет в дорожный, пропыленный плащ. Слева из груди торчит деревянная рукоять ножа. Мужчина, обратившись к Клаудио ,замирает посреди покоя.)

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,................................................................................................... !:)

Клаудио:
Цветы, оборванные в мае
снесла холодная река-
я счастья юного не знаю:
осталась в памяти тоска.
Я за житейскою решёткой,
пугаясь чуда, тосковал,
искал взлететь над миром звонко-
мой дух ограды не взорвал.
Побег не вышел... Взаперти
я, сам себя не разумея,
вотще пытался укротить
отмеренной судьбою клетью.
Закатом с толку сбит, запутан,
рассудком сумрачен и мутен,
едва страдая робким сердцем,
не ставя многого на кон,
я не горел, но разве грелся
не ведая огнистых волн.
Я на пути не встретил Бога:
неблагодатная моя дорога.
Смерть:
Почто необретённым дорожишь
сполна изведав з е м л я н у ю  жизнь?
В твоём нутре созрел делец-помощник,
который этот хаос мертвечины
собрав, опишет и оценит точно,
найдёт калитку в сад твоей кручины-
и соберёт обрыдлый урожай:
дрожи, листок, а гостя уважай.
Повелевая или пресмыкаясь,
умом стелясь в укор сердечной муке,
во снах рыдая, у распятий каясь,
сопя от страсти впитывая туки...
все, созревая, валятся мне в руки.
Клаудио:
Всё ж я не зрел, оставь меня.
Уже претит мне глупость оправданий.
В земной юдоли серая тоска-
хозяйка мне, наставница исканий.
Твоим явленьем с столку сбит, напуган,
я с чувством побреду обычным кругом.
Познав вечор твой натиск беспардонный,
я сердце прикипел к своим подонкам!
О, ты поверь: отныне мне иные-
не куклы да безликий скот,
но- милые, душевные, родные:
меня всяк ближний к общности зовёт.
Я научусь привязанности той, что
всему есть мера... Меж добром и злом,
стёснён обетом, ринусь напролом
отведать жизни небывало сочной.
Я повстречаю близких на дороге,
возьму что любо, возмещу своим,
чем обрету попутчиков в итоге...
(Видя недовольную мину Смерти, продолжает , всё сильнее пугаясь)
Вглядись, поверь: я, сильно изменившись,
не отлюбив, вернулся на своя...
Доселе, в торга суть не углубившись,
приберегал свой главный козырь я!
Смотри, вот здесь- былая переписка...
(Выдвинув ящик письменного стола, достаёт беспорядочную связку старых писем)
... Из клятв, любезностей, да плача...
Зачем я, пресмыкаясь низко,
себе сберёг ,от потрясений пряча?
(Швыряет пакет под ноги: из одного конверта вываливается письмо)
Тут спит любовь остывшая. В ответ
я, приземляясь или воспаряя,
позоря словом верности завет,
гордец, искал в своём тылу укра`ин,
к надёжному стремясь, отвергнул страсть,
боль, счастье, ненависть и власть!
Смерть:
Глупец! Тебя, дурак, я научу
жизнь почитать свою хоть малость,
которой крохотка осталась.
Замри, умолкни и внимай:
твои любимые сосуды
земное полнит, не рассудок
пустой кипеньем через край.
(Смерть своим смычком издаёт ещё пару одинаковых нот, затем останавливается у двери в спальню, что в глубине сцены справа. Клаудио- в полумраке, у двери слева. Из правой двери является Мать. Она не слишком стара. Одета в долгое чёрное бархатное платье, чёрного бархата чепец с белым кружевом, обрамляющим лицо. В тонких пальцах задата сумочка с вязальными принадлежностями. Мать безмолвно и медленно обходит покой)
Мать:
Вдыхаю сладостную боль
уюта. Горькая лаванда
меня с минувшим бытом ладит,
мою столь немужскую роль,
заботы, хлопоты, мой долг
и мимолётные отрады
вернула обозренья ради...
(У ларя)
Углы по-прежнему остры?
Висок разбил он прежде было
о край железный, сын мой милый
играя до своей поры...
Здесь я ждала его шагов
в ночи у входа замирая:
отбило два ,затем и три-
до смутной утренней зари,
у этого оконца с краю.
Сколь часто... Он того не знал.
А дни, как ночи не бывало,
я одиноко коротала
взбивая дюжину перин,
ухаживая за цветами.
День отгорал не дав уму
полезной пищи. Колесом
вертелись робкие догадки
да снов тягучие облатки,
которым вечно с материнством
дано в соседстве породнииться
дабы с неведомым мирским
улечься ниткой в гобелене.
А впрочем, мне не суждено,
вдохнув щемяще горький дух
оставленного очага, врнуться.
Я ухожу, я на минутку...
Клаудио:
О, матушка!
Смерть:
Молчи.
Тебе не воротить её.
Клаудио:
Ах, матушка, останься!
Позволь дрожащими устами,
что тонко сомкнуты в гордыне,
к тебе прильнуть. Я на колени стал бы
перед тобой... Припомнила о сыне!
Зови её! Держи! она не смеет:
ты убедилась в том, Ужасная,
её прину`див удалиться?!
Смерть:
Что не твоё, не трожь. Проститься
с былым  с в о и м  оказия тебе.
Клаудио:
Своё былое?...Сухо! Нет и нет!
Вот, если б корешки моей души
тянулись к ней, давно мне давшей жизнь,
божественный дарящей свет,
меня вздымали с наслажденьем ввысь,
дразня и радуя............Увы!

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,.................................................................................................. !:)

(Клаудио недолго, задумчив, прохаживается покоем. За сценой ,сначала издали, затем всё приближаясь, тоскливо и проникновенно наигрывает скрипка...Уже- горомка, как если бы скрипач  оказался тут же за стеной)
Клаудио:
Музы`ка там?
... о сокровенном говорит мне!
Безумие в рассудок проникает?
Сдаётся, человеческая скрипка
столь задушевно не играет...
(Уйдя вправо, останавливается, замерев)
Желанной дрожью пробираем,
утраты горечь ощутив,
я у обрыва замираю
надеясь ветхий скарб спасти-
и будто жизнь моя лихая
вся впереди, озарена:
унесена` листва сухая,
а зелень юности полна;
как будто матушка воскресла,
невеста милая жива;
по волнам синим плещут весла:
я, гость благой, любим и зван,
ребёнок- вновь, я с зайчиком играю,
парю в лугах среди цветов и птиц.
Не знают чувства свежие границ
пределы и запреты оминая!
Приходит время юношеских странствий
помалу открывая взрослый мир,
такой чужой, ликующий и страстный,
доступный хватке, сметкою творим!
Я ощутил бегущий в корках сердца
поток любви, питающий живых:
он исцелил юрода-страстотерпца,
сухую душу кровью окормил.
Музы`ка, грянь хатя бы на мгновенье,
владей, волнуясь, фибрами души-
пусть жизнь моя покажется везеньем-
времён стремину вспять заворожи.
Прожги насквозь меня горячим пеньем,
нарост невзгод былых развороши!
Свалить бы с плеч ненужный хлам сознанья,
побыть хоть миг без разума вериг:
верти, владей душою, созерцанье,
играй, дитя, из глубины твори.
Лечу домой, к себе, на крыльях звонких,
познав едва мне ве`домую жизнь,
её столь многозначимые формы,
что ранят насмерть,- тем и хороши.
(Музыка почти внезапно замолкает)
Умолкла та, что душу отворила
и увлекла в небесное горнило,
приблизила мой образ к Богу,
вела меня глубинною дорогой!
Кто сказку скрипкой рассказал,
тот заслужил медяк мой в шляпу,
вечерний нищий музыкант...
(У окна, что справа)
Тут нет его. Как странно...
Да где он? Посмотрю в другое...
(Идёт к окну, что слева. Когда минует дверь на балкон,  незаметно отодвинув в сторону занавес, является Смерть: смычок в руке, скрипка на тесёмке висит спереди. Смерть спокойно взирает на отшатнувшегося прочь Клаудио)
Клаудио:
Меня пленил неизъяснимый страх.
Твоя игра столь милою казалась...
А этот спазм, меня связавший...жалость!
На шее вервь. Убор твой -стыд и срам...
Уйди отсюда, Смерть! Чего желаешь?!
Напуган, я не в силах заорать.
(Приседает на корточки)
Не покидай меня, остаток жизни горькой!
Смерть, уходи, непрошеная гостья!
Смерть:
Вставай! Отринь постыдный страх.
Я не скелет, вглядись ты:
из хмеля Дионисова да пены Афродиты
Души Богиня- вот  к т о  этот прах! 
Когда в усталый летний полдень
с поникшей ветки вдруг срывался лист,
ты ощущал отверсту мою полость,
что сонный плод во зрелости мани`т.
Когда тебя переполняли чувства,
и сердце лучик счастья настигал,
бедой горчило трепетное чудо,
ты, увлёчён видением на бал,
считая мир своим уделом,
ущерба сил не замечал,
явилась Я из недр душевных
сильна и свя`та в совершенстве.
Клаудио:
Довольно! Здравствуй, коль явилась.
(Мимолётная пауза)
Зачем пришла, скажи на милость?
Смерть:
Я не из тех: меня мечта не носит.
Клаудио:
Что до меня, то листопаду- о с е н ь!
Заметь: допрежде плод падёт,
он до`пьяна пресытится нектаром.
Я не отжил своё. . .идёт?
Смерть:
Незрелый плод не хватки ветра ждёт!

(продолжение следует)

Перевод с немецкого Терджимана Кырымлы