Альберт Шницлер "Одинокий путь", пьеса (2: 1)

* * * * *,............................................................................................... !:)

Второй акт

Покой Юлиана Фихтнера. Характерная, право, приятная комната в беспорядке. Большие книжные шкафы. На двух стульях- стопки книг, на одном- раскрытый путевой планшет. Юлиан- у письменного стола, вынимает бумаги из ящиков, некоторые комкает, рвёт и бросает в корзину.

Первая сцена

Юлиан и слуга. Затем- Зала.

Слуга(докладывает): Герр фон Зала (удаляется)
Зала (входит): (Зала привычно прохаживается во время разговора. При случае присаживается на миг ,изредка- на кушетку. Временами стоит рядом с Юлианом, говоря, кладёт ему руку на плечо. Дважды или трижды во время разговора незметно трогает, слева, свою грудь)
Юлиан: Я очень рад (рукопожатие).
Зала: Итак, сегодня утром вы прибыли?
Юлиан: Да.
Зала: И остаётесь до...?
Юлиан: Ещё не определился. Я ,привычно, в беспорядке. Тут порядку вообще никогда не быть. Хочу сменить квартиру.
Зала: Жаль, мне эта успела понравиться. Куда желаете съехать?
Юлиан: По возможности я теперь нигде надолго не останавливаюсь, брожу безостановочно, как в последние годы. Мне даже пришла в голову мысль выставить свои вещи на аукцион.
Зала: Мне эта идея совсем не несимпатична.
Юлиан: Да, собственно, и мне тоже. Но материальная сторона вопроса понемногу проясняется. Я слишком поиздержался в последние годы , надо же как-то свести баланс. Попозже я снова выйду в путь. Всяк чередует свой отдых с трудом. ...Да, а как вы поживаете? Что творят наши друзья и знакомые?
Зала: Что ж, вы так ни с кем и не повидались?
Юлиан: Ни с кем. Только вот вам написал, что я тут.
Зала: Значит, вы не проведали Вегратов?
Юлиан: Нет. Даже не решаюсь туда явиться.
Зала: Как?...
Юлиан: Всем до`лжно по истечении известного срока не являться в места собственной юности. Там ведь находишь прежнее таким как оставил. Не правда ли? Фрау Габриэла ,должно быть, сильно изменилась по причине болезни. Феликс едва обмолвился. Я лучше остерегусь от встречи. Вы-то должны меня понять, Зала.
Зала (несколько отчуждённо): Конечно, понимаю. Как долго вы обходились без новостей из Вены?
Юлиан: Я всегда упускал причитающиеся мне письма. Уже две недели ни одного не распечатал.
(спохватываясь) Как там дела?
Зала: Фрау Габриэла неделю назад преставилась.
Юлиан: Ох! ( Он, очень растроган, ходит взад-вперёд по комнате, затем садится и, после некоторой паузы, молвит) Наверное, всех эта кончина очень тронула, но всё же...
Зала: Она приняла тихую смерть, святую, как говорят люди. Однаджы вечером задремала -и не проснулась.
Юлиан (очень тихо): Бедная Габриэла! Перед смертью она успела повидать вас?
Зала: Да. Я наведывался к ним почти ежедневно.
Юлиан: Вот как?
Зала: Йоханна обязала меня. Она и впрямь страшилась оставаться дни напролёт наедине с матерью.
Юлиан: Страшилась?
Зала: Она словно не выносила вида хворой женщины. Теперь Йоханна успокоилась.
Юлиан: Странное создание...А наш друг, профессор, как он перенёс потерю? Божья воля, не правда ль?
Зала: Милый Юлиан, у мужчины есть ремесло. Верю, нам, изредка и ненадолго- богоравным, а ,бывает, и пониже людей, можно упускать подобное из виду.
Юлиан: Феликс, конечно, ещё здесь?
Зала: Я говорил с ним битый час и поделился известием о вашем приезде. Он очень радовался, что в Зальцбурге посетил вас.
Юлиан: Мне тоже показалось это. Было очень здоро`во. Кроме того, вынашиваю идею в Зальцбурге бросить якорь.
Зала: Навсегда?
Юлиан: На время. Также по желанию Феликса. Его свежесть приятно волнеет меня, право, омолаживает. Не был бы он моим сыном,- я б, вероятно, пренебрёг, и не только по причине его молодости (Смеясь)Так что мне остаётся любить его ,и ничего иного. Он ,пожалуй, несколько стыдится меня, поскольку визитировал инкогнито.
Зала: Не припозднились ли эти ваши чувства?
Юлиан: Они возникли уж довольно давно, сколько я себя знаю. И, знаете ли, я увидал мальчика впервые уже десяти или одиннадцатилетним, и тогда-то узнал, что он -мой сын.
Зала: Должно быть, состоялось особенное свидание меж вами и госпожой Габриэлой, десять лет спустя вашей подлости ,как у нас принято говорить.
Юлиан: Ничего особенного не произошло. Мы свиделись случайно. Вскоре после моего возвращения из Парижа, я неожиданно повстречал Вегратов на бульваре. У нас до того были общие знакомые так что мы разговорились как старые друзья. Есть люди которым на роду написано...
Зала: Она вас, конечно, простила.
Юлиан: Простила?...Более- менее. Талько раз помянули мы прошлое: она- без вызова, я -без раскаяния, и сразу переменили тему беседы. Мне показалось, что Габриэла чудом забыла прошлое. И, собственно, оказался я меж этой тихой дамой и существом, которое я возлюбил : меж ними для меня не было никакой связи . А юношу, знаете ли, я полюбил ровно настолько, как любое милое, одарённое дитя...Ну да, тогда, десять лет назад он в моей жизни занял не то место. Тогда меня слишком многое связывало, то, с чем я теперь разделался. Только по прошествии лет меня стало тянуть в тот дом, пока я не стал воспринимать его близким.
Зала: Вы ,надеюсь не обидитесь на меня за то, что я тогда ещё заметил связь.
Юлиан: Тем не менее, вы не считали меня способным...
Зала: Почему? Я тоже пришёл к мысли, что семейная жизнь- нечто очень милое. Ведь надо же когда-то внутренне утихомириться.
Юлиан: Знаете ли, я иногда стыдился нашей с Габриэлой связи. Это же касается причин моего тогдашнего влечения. К тому же, добавились новые обстоятельства. Особенно то, что работа перестала искренне радовать меня.
Зала: Всё же, вы это долго не осознавали.
Юлиан: Я справлялся. Надеялся, что поездки помогут мне справиться с тоской, как это бывало в годы юности.
Зала: И кака вас, и где носило? Так редко и мало о вас было слышно! Бам бы следовало мне чаще и подробнее отписывать. Вы же, знаете, мне милее многих прочих особ. Мы столь блестяще обменивались колкостями- не находите ли? Есть высокопарные люди,которые наши отношения назвали б дружбой. не исключено, что в прошлом столетии мы б обращались взаимно на "ты", и даже вы б выплакивались на моей груди. Минувшие два года вас так мне недоставало- правда! Как часто, одиноко прогуливаясь, я припоминал наши долгие беззаботные беседы в дорнбахском парке, где мы (дрожа) "глубины и вершины этого мира старались  постичь и сгладить...Ну, Юлиан, откуда вы на этот раз явились?
Юлиан: Из Тироля. Этим летом я много путешествовал пешком. Даже, на старости лет своих, стал альпинистом. Неделю прожил на пике...Да, я всё испытал. Все чего желаешь, когда ты одинок.
Зала: Вы  вправду оставались одни?
Юлиан: Да.
Зала: Все эти годы?
Юлиан: Если не принимать в расчёт некоторых смешных увлечений, да.
Зала: Ну, тогда не на кого пенять.
Юлиан: Признаю. Но с одним человеком, который мог бы мне сослужить службу, я пока не сошёлся. Я был слишком избалован, Зала. Моя жизнь до извенстного временного предела миновала в чаде нежности и жалости, да,- и силы. И так подошла к концу. Ах, Зала, сколь жалко я обманывался унижался, пресмыкался! Меня тошнит коль вспомнинаю, а когда смотрю вперёд, пугаюсь. И я спрашиваю себя, возможно ли,что из всего жара, с которым я странствовал по белу свету, остались одни пугающие угли, а мне быть поверженным человеческим роком, как любому другому?
Зала: К чему эти оправдания, Юлиан? Столь мало на земле осталось неизведанного, особенно для нас ,которым редкие удовольствия и наслаждения прежних времён уже не по вкусу или не годятся. И вам ли не принимать этого ,Юлиан?
Юлиан: Выдерните у актёра роль из рук и спросите его, доставляют ли ему удовольствие милые кулисы, меж которыми тот оказался.
Зала: Но вы же начинаете готовиться к новому путешествию?
Юлиан: Бегом на месте.
Зала: Феликс рассказал было, что вы из своего кофра достали пару эскизов напоказ, да?
Юлиан: Он говорил о них?
Зала: Хвалил наилучшим образом.
Юлиан: Правда?
Зала: И, коль вы показали ему эскизы, то желаете нечто получить взамен.
Юлиан: Не ради выгод я сделал это. (тасует листы картона) Я и вам покажу их, только из опасения, что держите меня за дурака.
Зала: Ни на йоту, что вы, не опасайтесь. Расскажите только- и довольно.
Юлиан: Я хотел только ,чтоб он не перестал уважать меня. Схватываете идею? Он мне немного ближе остальных. Я ведт знаю, знаю...для всех, да, и для вас лично ,я -состоявшийся неудачник, конченный тип, чей весь талант заключался в минувшей юности. Меня это особенно не волнует. Но для Феликса хочу быть тем, кем был однажды, и кем по-прежнему остаюсь. Когда узнает он, что его отец- я, будет гордиться мною.
Зала: Когда он узнает это...?
Юлиан: Я не намереваюсь вечно держать его в неведении. А теперь, когда его мать мертва,- тем более. После нашей с ним последней беседы мне стало ясно, что не только нужно, но должно ему сказать правду. Он хорошо смыслит в житейском. Он всё поймёт. И тогда у меня будет близкий человек, который мне принадлежит, который знает, что он- мой, человек, ради которого стоит дальше жить на свете, о котором мне предстоит заботиться. Я стану жить поблизости , у нас будет много общего. Тогда я наконец обрету почву под ногами, перестану уж метаться и парить по свету. И снова стану трудиться- как однажды ,давно было- будто помолодевший. Работать буду я, а вы все окажетесь в дураках, все!
Зала: Ну кто же осмелится усомниться в вас? Слышали б вы что мы о вас говорили Юлиан. Каждый ждёт, что вы , рано или поздно, вполне обретёте себя.
Юлиан: Ах довольно: всё обо мне да про меня. Вы простите. Поговоримте-ка, наконец, о вас. Вы наконец-то поселились в своём новом доме?
Зала: Да.
Юлиан: И что вы планируете на ближайжее время?
Зала: Я замыслил отправиться с графом Ронски в Азию.
Юлиан: С Ронски? Они-таки решились на экспедицию, о которой столько в газетах?
Зала: Да. Такое вот предприятие давно увлекает меня. Вы, возможно, читали отчёт экспедиции Рольстона о  мидийских и бактрийских раскопках 92-го года?
Юлиан: Нет.
Зала: Он просто потрясающ. Подумайте только: под щебнем и пылью обнаружен гигантский город, площадью почти равный современному Лондону. Древние воздвигали дворцы, а стены чудесно расписывали. Некоторые вещи они доставили. А ступени, что были раскопаны- из мрамора, который нигде не встречается. Возможно, он - с затонувшего острова. Триста двенадцать ступеней сияющие что опалы, которые ведут в неведомое подземелье...Неведомое ,потому, что они на трёхсот двенадцатой остановились,- Боз знает, почему! Я не могу вам передать, как меня эта лестница интригует.
Юлиан: Всё же слыхать, что эта Рольстонова экспедиция, погибла?
Зала: Всё не настолько плохо. По прошествии трёх лет из двадцати четырёх европейцев, несмотря на всё, восьмеро вернулись, а полдюжины они потеряли ещё на подходе к месту. Путь пролегал через малярийные болота. К тому же случился раз налёт курдов, тогда разбойники одного похитили. Но мы будем экипированы гораздо лучше. Кроме того, на границе мы соединимся с русским отрядом, который обеспечит нам вооружённое прикрытие. Следует принимать в расчёт политические интересы. А что касается лихорадки...её я совсем не страшусь...она меня не касается. В термах Каракаллы- вам же известно, в каком болоте они находятся- совсем юнощей я провёл несколько летних ночёвок- и до сих пор пребываю в добром здравии.
Юлиан: Это ничего не гарантирует.
Зала: Ещё деталь. Я оказался там с одной римлянкой, её дом находился совсем радом с Аппиевой дорогой. Эта особа подхватила лихорадку- и умерла почти сразу. Ну, конечно, я не столь молод как тогда, но чувствую себя полным сил.
Юлиан (закурив сигарету, предлагает Зале): Вы не курите?
Зала: Спасибо. Мне ведь нельзя. Вчера мне запретил доктор Ройманн...Ничего особенного, сердце пошаливает. Ну, о сигарете я жалеть не стану.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы