Я думаю,у каждого есть что-то вроде навозной лопаты,которой в
моменты стрессов и неприятностей вы начинаете копаться в себе,в своих
мыслях и чувствах.Избавьтесь от неё!Сожгите её!Иначе вырытая вами яма
достигнет глубин подсознания,и тогда по ночам из неё будут выходить
мертвецы.(с)С.Кинг
Когда-то любовь была проста и понятна - папа любит маму и они целуются. Мама любит тебя. Встречая маму, забирающую тебя из садика,- со всех ног бежишь к ней, побросав недоигранные игрушки. Рассказываешь захватывающие истории про горшки, сидящих на них коллег, злых няничек, халатно вытирающих детские задницы... Мама слушает и принимает участие в жизни, бурлящей в твоём горшке. Любовь. Но приходят дни, когда вдруг замечаешь, что маме как-то не до тебя - свои у неё горшки, и там её, чуждая тебе жизнь. И ты весь такой несчастный, брошенный. Ищешь утешения в плюшевом медвежонке, слонёнке, белом батончике с карамельной крошкой.
И были страшные пятидневки. У вас были пятидневки? Когда родители работают, ты в садике, а забирают только на выходные. Так ждёшь этих выходных, по вечерам размазывая свою тоску по пододеяльнику и рукавам пижамки с утятами. Пятничным вечером мама тебя забирает, но как-бы не твоя, а того Пети-сируна, у которого писюн уже может показать головку. У мамы проблемы. А у тебя слоник, медвежонок, батончики. Железный самосвальчик. Бабай за шкафом.
А потом...потом ты идёшь в школу. Мамина забота как-то постепенно сублимировалась в запреты, ограничения и наставления. Ты уже и сам пытаешься поменьше рассказывать маме про свою шкоду - у тебя свои дела, велосипеды, бутылки с карбидом. И любовь. И как ни парадоксально, но объект своей любви ты пытаешься побольней дёрнуть за косичку, обидеть, напакостить. А потом неохотно прячешь свою совесть в портфель вместе с красивыми красными цифрами, напоминающих лебедей, и качественным образцом почерка преподавателя - "прошу родителей явиться в школу". И куда-то пропало желание бежать со всех ног навстречу маме.
Теперь-же она кажется такой неуловимо-прыткой, издевательски хохочущей, с выскальзывающими из рук жирными косичками. Где-то скачет, поблизости и хихикает то в одном ухе, то в другом. Пытаясь её поймать обнаруживаешь в своих объятьях каких-то зелёных кикимор, вместо яркого чувства. А любовь скачет вокруг и вдруг как обнимет жарко-жарко, отпрыгнет, споткнётся о подводные камни своих надежд и иллюзий, упадёт, забьётся в судороге...Смотришь, а у неё глаза, как бездонная жопа. тут уж не до спасения - добивать надо. Чтоб не мучилась.
И опять ты стоишь, вцепившись руками в бампера разъезжающихся автобусов, понимая - чтоб не разорвало надо одну руку отпустить. Но какую? И как всегда разжимаешь ту, в которой волшебным образом оказывается "чёрная метка"
И было в мире две женщины,
которые, не подозревая о моем существовании,
на всю жизнь лишили меня разума и покоя.
Подозреваю, что впервые влюбился я в первый день своей жизни, но это лишь подозрения. А то, что я помню четко случилось где-то между четырьмя и четвертью пятого года...
На мой четвертый день рождения мне подарили младшего брата - маленькое крикливое существо, внезапно отобравшее у меня внимание родителей. До этого со мной ходили в кино, читали мне книжки, немножко учили рисовать и катали на мотоцикле. С книжками решилось само собой, ибо я предусмотрительно научился читать несколько раньше четырех лет, на мотоцикле удавалось посидеть, рисование не волновало, а вот без кино жизнь потеряла краски. Выручила взрослая соседка (лет 14-ти, как я сейчас понимаю) Валя. Вале мама давала деньги на кино со мной в нагрузку.
Поскольку события на экране поглощали меня всецело, то Валя ходила со мной в кино с удовольствием, естественно что любимые фильмы "про войнушку" коварно подменялись фильмами про любовь. Хитом тогда был раджкапуровский фильм "Бродяга", который мы с Валей просмотрели немыслимое количество раз, но в памяти у меня он оставил только песню и... Риту.
Из всех сюжетных перипетий я усвоил четко: девушка самя-лучшая-в-мире, ее хотят обидеть, поэтому ее надо защищать и говорить ей хорошие слова, чтобы она не плакала. В этот омут-сценарий меня втянуло всецело - засыпая видел улыбающуюся мне Риту, утром просыпался от ее пристального взгляда, а во дворе с утра до вечера разыгрывались нешуточные сражения с ее врагами. На роль Риты было огромное множество претенденток, но немыслимо было пройти кастинг. (Ах, Рита, Рита... много позже я узнал, что ее (актрису) звали Наргис, а по-настоящему - Фатима Рашид. До сих пор нет-нет да и отзовется в сердце мелькнувший восточный профиль или случайный взгляд черных глаз).
Однажды на роль Риты пробовалась совсем взрослая первоклассница Юлька с нашей улицы. Юлька была существом неземным и недоступным - небожительницей (по уличному это называлось "задавака"). У нее был
настоящий германский портфель с пеналом и черти-чем еще более загадочным, но самое главное - она была рыжей, единственной на всю округу рыжей девчонкой. (Если бы это было в наши дни Юльку можно было бы описать термином "рыжий смайлик" - круглая конопатая лукавая рожица с огромными синими глазами и улыбкой до ушей в копне огненно-рыжих волос). Юлька снисходительно относилась к нам, 4-5 летней шантрапе, но роль принцессы Риты (к тому времени в развивающемся сценарии Рита уже была то ли царевной, то
ли княжной, а слух о новой игре гулял по соседним дворам и улицам) ей явно импонировала.
А в доме напротив жила огромная овчарка то ли Рекс, то ли Джек, больше известная на улице как Фашист, из-за своего свирепого вида и злобного лая. Естественно, что хозяином у Фашиста мог быть только Гитлер (на самом деле Моисей Соломонович, который заведовал продуктовым магазином).
Фашиста вся эта детская многоголосая суета явно интриговала и раздражала, потому он одним махом перелетел через заборчик и кинулся к нашей "труппе". Надо сказать, что собак я никогда не боялся (не потому, что сильно храбрый, а потому, что глуповато-самоуверенный), у нас была собака, которая недавно ощенилась, да и Фашист на меня никогда не лаял.
Кто его знает, может Фашист тоже хотел поучаствовать в игре, например в роли серого волка, но при виде громадной собаки народ прыснул в разные стороны, остались только мы с Юлькой, я не успел испугаться, а она
похоже успела сильно.
Джек/Рекс от изумления притормозил, а я уже испугался и с перепугу схватил его за ошейник. Может из-за того, что от меня пахло щенками или еще по какой причине, но пес дал себя погладить.
Я поднял глаза и увидел Юльку, которая смотрела на меня так, что мне захотелось тут же совершить нечто героическое, Рита переселилась в Юльку! Лучше бы она на меня так не смотрела! Ничего более глупого и
героического чем сесть верхом на Фашиста, я не придумал. Через долю секунды я лежал на снегу, а перед лицом разверзлась жуткая собачья пасть. Но ума у пса оказалось больше чем у меня, поэтому голову он мне
не откусил (за что я ему искренне благодарен по сей день), а обиженно-грозно гавкнув побежал к своему дому.
Минут пять я был героем, ровно до тех пор, пока не назначил Юльку на роль Риты (выбор был для меня совершенно очевидным). Возмущенное театрально-героическое сообщество прореагировало адекватно - дружно обозвало нас с Юлькой задаваками (так я впервые был приравнен к небожителям) и создало три новых труппы со своими Ритами, которые разбрелись по разным дворам.
Представления меня уже не интересовали, появился живой объект восхищения и почитания. Мне милостиво разрешалось иногда встречать после уроков Юльку у школы, нести ее портфель и рассказывать ей по дороге домой сказку. Самое удивительное, что Фашист на нас никогда не лаял, а дети не дразнились.
Фатима улыбалась.
Идиллия длилась не долго и драматически завершилась в два действия. Однажды, идя к Юльке в школу услышал, что в Рось с "греблі" сорвался танк, старшие пацаны нашего двора удрали с уроков - смотреть. Юлька не подвела - согласилась мгновенно. Дорогу я вроде знал... До грэбли мы добрались нормально, танк действительно
соскользнул с плотины и ухнул в Рось, два других безуспешно пытались его выдернуть на берег. В толпе зевак время летело незаметно, быстро темнело. По плотине мы перебрались на свой берег засветло, а потом нас
начало "водить". Было страшно, хотелось зареветь во весь голос, но при Юльке нельзя. Чудом встретилась нам бабушка Софья Францевна, у которой мои родители снимали раньше квартиру. Она-то и доставила нас на нашу
улицу по домам. Дома со мной разобрались быстро, но потом пришел Юлькин папа, хотел ругаться, но когда увидел калибр дочкиного кавалера рассмеялся (лучше бы он меня, гад, ударил) и ушел.
Юлька со мной не разговаривала. Срочно нужен был подвиг во имя и в честь. Идея появилась сразу - съехать с горки стоя на санях прям к ногам моего обожаемого идола. Взобрался на верхушку, горка - почти обрыв. Приближаются первоклашки. С криком "Юляяяяя!" эффектно (мне так воображается) лечу, стоя на санях, вниз. С ужасом понимаю, что сани не управляются и летят на Юльку. Глаза у нее опять очень выразительные, но, наверное, так она смотрела на Фашиста. Случается чудо - сани улетают в сторону, я сбиваю Юльку с ног, а в волшебном германском портфеле что-то отвратительно хрустнуло. Fin de l'amour.
Юльку от меня оградили, вскоре мы переехали в другой город. В памяти осталась Юлька (я до сих пор могу закрыв глаза пересчитать веснушки на ее носу), а в душе горькое осознание несправедливости мира и жажда поклонения Ей.
Так Фатима скроила мою душу для поклонения и свершения бессмысленных и вызывающих поступков во Имя. Имена менялись, но всегда стояла за ними Рита-Юлька-Фатима. Совершение подвигов и верное служение грело душу и кормило тщеславие, но то же тщеславие потихоньку стало требовать взаимности от объекта поклонения.
Некоторые события и явления подсказывали, что грядет нечто новое. То ли взросление, то ли нечто
свыше давало понять, что все в этом мире обстоит несколько иначе. Образы-шаблоны и образы прошлого не стали менее яркими и желанными. Просто открывались другие, которые требовали не только поклонения и
посвящения, а и понимания, восприятия на грани безумия, не жертв, но поступков и сопереживания. Все было притягательно, бесформенно, необъяснимо и ... без правил.
И тут оказалось, что это игра для двоих. Для Двоих, у которых в душе звучит одна и та же струна, но музыку струны они воспринимают по-разному. Судя по всему, один конец струны закреплен в Преисподней, а второй - в Небесах. Дергают за эту струну и черти, и ангелы, и все кому не лень, а вот слышат - только Двое. И уж когда двое слышат музыку одинаково начинаются чудеса и странности. Музыка может потребовать спрятаться на ночь в здании
панорамы обороны Севастополя или довести за два дня с помощью палочек от эскимо и телефонных автоматов до безумия военного дядьку, не пустившего накануне Двоих на вечерний киносеанс в ДОФ. Однажды Музыка
подсказала, что целоваться интереснее среди бела дня посреди двора каунасской семинарии, а лучшие в мире фотографии Каунаса - если залезть по гнилой лестнице на колокольню костела, находящегося на территории
секретного завода. При этом музыка не сообщала, что самый-главный-начальник семинарии в молодости получил отлуп от бабушки и потому из вредности и зависти наябедничает ей на внучку. А еще не сказала, что с колокольни будут снимать пожарники, а кагебисты отберут фотоаппарат (насовсем). Не, может ей, как и Двоим просто не было до этого дела... Ох, как много раз Музыке ни до чего не было дела! Всё было густо и бесформенно замешано, как
перенасыщенный раствор, который мгновенно кристаллизуется и обретает форму, если в него попадет маленький кристаллик-зародыш. Кристаллик упал, назывался он "Немного солнца в холодной воде" от Франсуазы Саган.
Упал может чуть поздно, но туда, куда надо, хотя совершенно случайно.
Однажды хорошие и умные люди (Господи, спасибо Тебе, что Ты даришь мне встречи с хорошими людьми, но их-то за что карать встречей со мною?) порекомендовали мне студенту-шалопаю перестать валять дурака, собрать свои соображения и результаты работы в кучку и выступить на конференции, самой что ни на есть научной.
Сначала все было бешенно увлекательно, но за день до конференции стало страшно, т.к. в концепции
обнаружилась совершенно очевидная логическая ошибка. Но было поздно, тезисы были уже напечатаны.
Безумная бессонная ночь прошла, настало яркое утро и приближался скандальный позор. Выступление было
запланировано на вторую половину дня, вероятно для полного осознания глубины падения - об ошибке научному руководителю я не сказал ни слова. Милейший человек, Галина Александровна, видя мое состояние и не понимая
его причин, вдруг подтолкнула меня локтем и протянула мне журнал: "Почитайте, удивительная вещь".
Первые десять строчек я читал минут пятнадцать, никак не мог переключиться, потом отключился от конференции. Выступил я хорошо, ведомый неведомой силой, честно признав ошибку и тут же найдя и доложив правильное решение.
Так в жизни появилась вторая звезда по имени Франсуаза. Наступила ее эпоха - эпоха открытости, ясности и беспощадно-нежной лирики. Вдруг разом осозналось, что у взрослой игры таки есть правила и они давно тебе известны, но не были поняты. Что ты должен слышать не только свою Музыку, но и Музыку второго из Двоих. И понимать ее лучше, чем свою...
Однако оказалось также, что между "понимать" и "поступать" лежит пропасть, что надо искать пути преодоления, что их много и не все они верны. Франсуаза всегда смотрела доброжелательно, но насмешливо, как бы спрашивая: "Ну, что, сможешь быть достойным такой женщины? Ты ведь ее видишь такой же, как вижу ее я. Ты ведь в мечтах представлял себе именно такую."
Так и живу под опекой обаяния этих двоих, хотя они обе покинули этот мир.
Фатима провоцирует на подвиги и посвящение, а Франсуаза насмешливо наблюдает и предупреждает.
Тяжелее всего жить, когда они берутся за меня одновременно...
Две звезды класса "Ф" - черная и оранжево-рыжая.
Однажды сказала мне приятельница: "Ты неисправим и последней женщиной, в которую ты влюбишься будет врач-патологанатом на вскрытии".
Может и правду сказала...
Но тогда у чернявой патологоанатомички должна быть рыжая синеглазая ассистентка.
Чтобы круг замкнулся.
Утром идём с детёнышем в школу. Идём с ним, ворон мы не считаем, нет. Мы просто успеваем на ходу рассмотреть, какой у вороны мощный клюв. Какое красивое белое кольцо вокруг основания клюва. Обсудили с ним тот факт, что у вороны клюв больше, чем у курицы. Поговорили с малышом про то, что ест ворона, как ей, вороне, приходится иногда выдалбывать своим мощным клювом пищу из сковавшего её льда.
Заходим на территорию школы, а там, в круглой формы кроне клёна, о чём-то спорят воробьи. И так что-то они там громко кому-то доказывают.
Мы остановились, так как времени у нас ещё много до начала урока. Ну, минуты 2-3 или даже (может быть) и четыре. То есть мы стали с детёнышем, подняли головы и стали рассматривать кричащих воробьёв, чтоб понять: о чём это и с кем они там спорят.
А воробьи, как мы увидели, скучились на ветках клёна в том месте, где ветки клёна живут вместе с веткой ели, которая растёт недалеко от этого клёна. И эти два дерева протянули ветки друг другу и разговаривают таким образом. То листики и иголочки показывают друг другу, то ель шишки показывает клёну, а клён к шишкам протягивает свои ветки, позволяя воробушкам и другим птичкам садиться на свои ветки и кушать зёрнышки шишек, которые растут на колючих ветках ели.
И вот мы стоим с моим школьником и рассматриваем, что же там таки у птиц за обсуждение столь громкое происходит. И увидели среди веток белку! Как она попала сюда – не понятно. Ни рощи нет, ни леска или перелеска. А только дома девяти этажные вокруг. Да и проспект и его движением грязных и шумных машин рядом. А белочка прибежала к школе, видать, на детишек хотела посмотреть, а тут она ещё и шишки с орешками нашла. А воробьи, местные жители, никогда не видевшие белок, не поняли, что это за птица тут такая волосатая и хвостатая тут сидит на ветках, да ещё и шишки грызёт. Воробьи то привыкли, что птицы могут гулять по деревьям, а животные, если и гуляют по деревьям, коты и кошки, например, то они не едят шишки, а охотятся на них, воробушков.
А тут они увидели кого-то, похожего на кошку или кота не очень большого, но очень шустрого, но этот кто-то грызёт шишки. И воробьи поняли, что это не охотник на воробушков, а какая-то неизвестная им птица, которая не летает, а ловко прыгает по деревьям и грызёт шишки. И воробьи подошли очень близко к неведомой им волосато-хвостатой птице и на своём языке в очень резкой форме объясняли, что это их шишки, и они не хотят с этой волосато-хвостатой птицей делиться своим провиантом.
Но, наше с моим детёнышем время для наблюдения закончилось, мы поспешили в школу.
Малыш мой пошёл на уроки, а я восвояси. Около тех деревьев, где выясняли между собой воробьи и белка, кому принадлежат шишки, я остановился и поднял голову вверх. Воробьи уже улетели, а белочка мирно сидела на ветке ели, держала в передних лапках шишку и доставала своими зубками зёрнышки. Взрослые люди вели детей в школу. Дети постарше шли без взрослых на свои школьные уроки. Жизнь продолжала идти своим чередом. Город продолжал жить своей жизнью.
Недавно у Акунина вычитала интересную мысль:
" Каждый человек,в любом возрасте, сохраняет свое первое лицо, с которым
входил в мир. Только это лицо бывает трудно разглядеть.Вот встречаются два
однокашника, которые не виделись 30-50 лет. Случайно. Смотрят друг на друга-и
узнают, и называют прежними смешными прозвищами. Их старые лица намгновение становятся такими,
какими были много лет назад.
Детское лицо-оно и есть самое настоящее. Оно
никуда не девается, просто с годами прячется под морщинами, складками,
бородами...."
Згадав, як я був ще малим...
Та й у бабусі влітку жив.
І ранку кожного бабуся частувала молоком.
Яке воно було духмяним та ще теплим.
Солодким -пресолодким... від кози.
А ще згадав,
Як хліб із смальцем їв, а зверху... цукор,
Бо масла, та й корови ... не було.
А ще .. товчене сало... з часником...
Та до борщу.
Під стріхою селились горобці...
І дядько мій ганяв їх час від часу.
І ластівки також у нас жили.
Я бачив, як вони ліпили гнізда.
А потім там виводили своїх дітей малих.
Тих пташенят я рятував під час грози,
Ловив... коли вони безсилі мокрі ... падали на землю.
У хаті їх обсушував, а потім ... випускав... на волю.
Як стрімко, пам'ятаю, ті ластівки літали...
Мов блискавки.
А ті гостинці... що від зайчика...
Мій дядько працював на тракторі ... у полі,
І повертався пізно... а влітку працювали і вночі.
Так що й не дуже бачився я з ним.
На жаль помер... достатньо молодим.
Під вечір гомін вже вщухав...
І можна було чути пісні...
Які співали аж десь у іншому селі,
Що примостилось нагорі, через долину.
А як тоді я мандрував...
Пішов та бабці не сказав... нічого.
Та й не заблукав.
А понесло мене ... далеко... аж ген-ген...
І цілий день удома не було.
Тоді мені було ... десь років сім.
Та баба Маня... мене дуже й не сварила.
Любила свого першого онука.
Память возвращает снова в былое,
И разгадать почему
я пока не берусь.
Вижу «хатку» с крышей из соломы.
«Мазанку»,
такие, видно, были
и в Киевскую Русь.
Почему- то зима, снежная
и морозная...
Лиц не помню - только
теплый старый кожух…
И сани,
лошадью запряженною…
Мы едем куда-то и …
воздух звонок, как снег,
И, в то же время, пронзительно сух.
Пахнет чем-то таким знакомым…
мучительно пахнет.
Но, видно,
напрасно тщусь...
А в санях хорошо-
тепло и сонно…
Скрипят полозья
сквозь нынешнюю грусть.
Всегда ли хобби становится делом жизни? Очень и очень редко. Для этого надо иметь желание, время и конечно же возможности. Но тем не менее некоторым счастливчикам удается все это совместить вместе и сделать из своего увлечения бизнес. Джон Дэниэлс, увлекшийся в 1997 году вместе с тремя друзьями резьбой по дереву и изготовлением всевозможных парковых скульптур и необычных домиков, смог превратить свое хобби в производство, которое приносит ему в настоящее время неплохой доход. Его фирма носит название Daniels Wood Land Inc и имеет более, чем 40 международных сотрудников и дилеров в различных уголках мира от Японии, Саудовской Аравии, Иордании, до Гонконга, Испании, Канады и Мексики... Жаль только, что в этом списке нет России, страны которая исконно умела и владела мастерством обработки дерева. К сожалению, наши умельцы ни деньгами, ни возможностями не обладают...
