Т.Кибирову
Звенели бубенцы. И кони в жарком мыле
Тачанку понесли навстречу целине.
Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили
Два черных фонаря под выбитым пенсне.
Там шла борьба за смерть. Они дрались за место
И право наблевать за свадебным столом.
Спеша стать сразу всем, насилуя невесту,
Стреляли наугад и лезли напролом.
Сегодня город твой стал праздничной открыткой.
Классический союз гвоздики и штыка.
Заштопаны тугой, суровой, красной ниткой
Все бреши твоего гнилого сюртука.
Под радиоудар московского набата
На брачных простынях, что сохнут по углам,
Развернутая кровь, как символ страстной даты,
Смешается в вине с грехами пополам.
Мой друг, иные здесь. От них мы недалече.
Ретивые скопцы. Немая тетива.
Калечные дворцы простерли к небу плечи.
Из раны бьет Нева в пустые рукава.
Подставь дождю щеку в следах былых пощечин.
Хранила б нас беда, как мы ее храним.
Но память рвется в бой, и крутится, как счетчик,
Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб.
Вот так скрутило нас и крепко завязало
Красивый алый бант окровленным бинтом.
А свадьба в воронках летела на вокзалы.
И дрогнули пути. И разошлись крестом.
Усатое "ура" чужой, недоброй воли
Вертело бот Петра, как белку в колесе.
Искали ветер Невского да в Елисейском поле
И привыкали звать Фонтанкой - Енисей.
Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой,
Но купол лба трещит от гробовой тоски.
Гроза, салют и мы! - и мы летим над Петербургом,
В решетку страшных снов врезая шпиль строки.
Летим сквозь времена, которые согнули
Страну в бараний рог и пили из него.
Все пили за него - и мы с тобой хлебнули
За совесть и за страх. За всех за тех, кого
Слизнула языком шершавая блокада.
За тех, кто не успел проститься, уходя.
Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом
Прими свою вину под розгами дождя.
Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу
Льет черный и густой осенний самогон.
Мой друг "Отечество" твердит как "Отче наш",
Но что-то от себя послав ему вдогон.
За окнами - салют. Царь-Пушкин в новой раме.
Покойные не пьют, да нам бы не пролить.
Двуглавые орлы с побитыми крылами
Не могут меж собой корону поделить.
Подобие звезды по образу окурка.
Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши.
Мой бедный друг, из глубины твоей души
Стучит копытом сердце Петербурга.
© Александр Башлачев
http://md-eksperiment.org/etv_page.php?page_id=656&album_id=9&category=novosti_kulturi
здесь подробности
Лиличка!
Дым табачный воздух выел -
Комната, глава в крученыховском аде -
Вспомни, за этим окном - впервые -
Руки твои исступленно гладил,
Сегодня сидим вот - сердце в железе,
День еще - выгонишь, может быть, изругав,
В мутной передней долго не влезет
Сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу, тело в улицу брошу я,
Дикий, обезумлю, отчаянием иссечась,
Не надо этого, дорогая, хорошая,
Давай простимся сейчас.
Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь -
Висит на тебе, куда не бежала б,
Дай хоть в последнем крике выреветь
Горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
Он уйдет, разляжется в холодных водах,
Кроме любви твоей, мне нету моря,
А у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
Царственно ляжет в опожаренном песке,
Кроме любви твоей, мне нету солнца,
А я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила - Он
Любимую на деньги бы, славу выменял,
А мне - ни один не радостен звон,
Кроме звона твоего, любимого, имени.
И в пролет не брошусь, и не выпью яда,
И курок не смогу над виском нажать,
Надо мною, кроме твоего взгляда,
Не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь, что тебя короновал,
Что душу цветущую любовью выжег,
И суетных дней взметенный карнавал
Растреплет страницы моих книжек.
Слов моих - сухие листья ли
Заставят остановиться, жадно дыша,
Дай хоть последней нежностью выстелить
Твой уходящий шаг...
© Владимр Маяковский