Подозреваю, что впервые влюбился я в первый день своей жизни, но это лишь подозрения. А то, что я помню четко случилось где-то между четырьмя и четвертью пятого года... На мой четвертый день рождения мне подарили младшего брата - маленькое крикливое существо, внезапно отобравшее у меня внимание родителей. До этого со мной ходили в кино, читали мне книжки, немножко учили рисовать и катали на мотоцикле. С книжками решилось само собой, ибо я предусмотрительно научился читать несколько раньше четырех лет, на мотоцикле удавалось посидеть, рисование не волновало, а вот без кино жизнь потеряла краски. Выручила взрослая соседка (лет 14-ти, как я сейчас понимаю) Валя. Вале мама давала деньги на кино со мной в нагрузку. Поскольку события на экране поглощали меня всецело, то Валя ходила со мной в кино с удовольствием, естественно что любимые фильмы "про войнушку" коварно подменялись фильмами про любовь. Хитом тогда был раджкапуровский фильм "Бродяга", который мы с Валей просмотрели немыслимое количество раз, но в памяти у меня он оставил только песню и... Риту. Из всех сюжетных перипетий я усвоил четко: девушка самя-лучшая-в-мире, ее хотят обидеть, поэтому ее надо защищать и говорить ей хорошие слова, чтобы она не плакала. В этот омут-сценарий меня втянуло всецело - засыпая видел улыбающуюся мне Риту, утром просыпался от ее пристального взгляда, а во дворе с утра до вечера разыгрывались нешуточные сражения с ее врагами. На роль Риты было огромное множество претенденток, но немыслимо было пройти кастинг. (Ах, Рита, Рита... много позже я узнал, что ее (актрису) звали Наргис, а по-настоящему - Фатима Рашид. До сих пор нет-нет да и отзовется в сердце мелькнувший восточный профиль или случайный взгляд черных глаз). Однажды на роль Риты пробовалась совсем взрослая первоклассница Юлька с нашей улицы. Юлька была существом неземным и недоступным - небожительницей (по уличному это называлось "задавака"). У нее был настоящий германский портфель с пеналом и черти-чем еще более загадочным, но самое главное - она была рыжей, единственной на всю округу рыжей девчонкой.  (Если бы это было в наши дни Юльку можно было бы описать термином "рыжий смайлик" - круглая конопатая лукавая рожица с огромными синими глазами и улыбкой до ушей в копне огненно-рыжих волос). Юлька снисходительно относилась к нам, 4-5 летней шантрапе, но роль принцессы Риты (к тому времени в развивающемся сценарии Рита уже была то ли царевной, то ли княжной, а слух о новой игре гулял по соседним дворам и улицам) ей явно импонировала. А в доме напротив жила огромная овчарка то ли Рекс, то ли Джек, больше известная на улице как Фашист, из-за своего свирепого вида и злобного лая. Естественно, что хозяином у Фашиста мог быть только Гитлер (на самом деле Моисей Соломонович, который заведовал продуктовым магазином). Фашиста вся эта детская многоголосая суета явно интриговала и раздражала, потому он одним махом перелетел через заборчик и кинулся к нашей "труппе". Надо сказать, что собак я никогда не боялся (не потому, что сильно храбрый, а потому, что глуповато-самоуверенный), у нас была собака, которая недавно ощенилась, да и Фашист на меня никогда не лаял. Кто его знает, может Фашист тоже хотел поучаствовать в игре, например в роли серого волка, но при виде громадной собаки народ прыснул в разные стороны, остались только мы с Юлькой, я не успел испугаться, а она похоже успела сильно. Джек/Рекс от изумления притормозил, а я уже испугался и с перепугу схватил его за ошейник. Может из-за того, что от меня пахло щенками или еще по какой причине, но пес дал себя погладить. Я поднял глаза и увидел Юльку, которая смотрела на меня так, что мне захотелось тут же совершить нечто героическое, Рита переселилась в Юльку! Лучше бы она на меня так не смотрела! Ничего более глупого и героического чем сесть верхом на Фашиста, я не придумал. Через долю секунды я лежал на снегу, а перед лицом разверзлась жуткая собачья пасть. Но ума у пса оказалось больше чем у меня, поэтому голову он мне не откусил (за что я ему искренне благодарен по сей день), а обиженно-грозно гавкнув побежал к своему дому. Минут пять я был героем, ровно до тех пор, пока не назначил Юльку на роль Риты (выбор был для меня совершенно очевидным). Возмущенное театрально-героическое сообщество прореагировало адекватно - дружно обозвало нас с Юлькой задаваками (так я впервые был приравнен к небожителям)  и создало три новых труппы со своими Ритами, которые разбрелись по разным дворам. Представления меня уже не интересовали, появился живой объект восхищения и почитания. Мне милостиво разрешалось иногда встречать после уроков Юльку у школы, нести ее портфель и рассказывать ей по дороге домой сказку. Самое удивительное, что Фашист на нас никогда не лаял, а дети не дразнились. Фатима улыбалась. Идиллия длилась не долго и драматически завершилась в два действия. Однажды, идя к Юльке в школу услышал, что в Рось с "греблі" сорвался танк, старшие пацаны нашего двора удрали с уроков - смотреть. Юлька не подвела - согласилась мгновенно. Дорогу я вроде знал... До грэбли мы добрались нормально, танк действительно соскользнул с плотины и ухнул в Рось, два других безуспешно пытались его выдернуть на берег. В толпе зевак время летело незаметно, быстро темнело. По плотине мы перебрались на свой берег засветло, а потом нас начало "водить". Было страшно, хотелось зареветь во весь голос, но при Юльке нельзя. Чудом встретилась нам бабушка Софья Францевна, у которой мои родители снимали раньше квартиру. Она-то и доставила нас на нашу улицу по домам. Дома со мной разобрались быстро, но потом пришел Юлькин папа, хотел ругаться, но когда увидел калибр дочкиного кавалера рассмеялся (лучше бы он меня, гад, ударил) и ушел.  Юлька со мной не разговаривала. Срочно нужен был подвиг во имя и в честь. Идея появилась сразу - съехать с горки стоя на санях прям к ногам моего обожаемого идола. Взобрался на верхушку, горка - почти обрыв. Приближаются первоклашки. С криком "Юляяяяя!" эффектно (мне так воображается) лечу, стоя на санях, вниз. С ужасом понимаю, что сани не управляются и летят на Юльку. Глаза у нее опять очень выразительные, но, наверное, так она смотрела на Фашиста. Случается чудо - сани улетают в сторону, я сбиваю Юльку с ног, а в волшебном германском портфеле что-то отвратительно хрустнуло. Fin de l'amour. Юльку от меня оградили, вскоре мы переехали в другой город. В памяти осталась Юлька (я до сих пор могу закрыв глаза пересчитать веснушки на ее носу), а в душе горькое осознание несправедливости мира и жажда поклонения Ей. Так Фатима скроила мою душу для поклонения и свершения бессмысленных и вызывающих поступков во Имя. Имена менялись, но всегда стояла за ними Рита-Юлька-Фатима.  Совершение подвигов и верное служение грело душу и кормило тщеславие, но то же тщеславие потихоньку стало требовать взаимности от объекта поклонения. Некоторые события и явления подсказывали, что грядет нечто новое. То ли взросление, то ли нечто свыше давало понять, что все в этом мире обстоит несколько иначе. Образы-шаблоны и образы прошлого не стали менее яркими и желанными. Просто открывались другие, которые требовали не только поклонения и посвящения, а и понимания, восприятия на грани безумия, не жертв, но поступков и сопереживания. Все было притягательно, бесформенно, необъяснимо и ... без правил. И тут оказалось, что это игра для двоих. Для Двоих, у которых в душе звучит одна и та же струна, но музыку струны они воспринимают по-разному. Судя по всему, один конец струны закреплен в Преисподней, а второй - в Небесах. Дергают за эту струну и черти, и ангелы, и все кому не лень, а вот слышат - только Двое. И уж когда двое слышат музыку одинаково начинаются чудеса и странности. Музыка может потребовать спрятаться на ночь в здании панорамы обороны Севастополя или довести за два дня с помощью палочек от эскимо и телефонных автоматов до безумия военного дядьку, не пустившего накануне Двоих на вечерний киносеанс в ДОФ. Однажды Музыка подсказала, что целоваться интереснее среди бела дня посреди двора каунасской семинарии, а лучшие в мире фотографии Каунаса - если залезть по гнилой лестнице на колокольню костела, находящегося на территории секретного  завода. При этом музыка не сообщала, что самый-главный-начальник семинарии в молодости получил отлуп от бабушки и потому из вредности и зависти наябедничает ей на внучку. А еще не сказала, что с колокольни будут снимать пожарники, а кагебисты отберут фотоаппарат (насовсем). Не, может ей, как и Двоим просто не было до этого дела... Ох, как много раз Музыке ни до чего не было дела! Всё было густо и бесформенно замешано, как перенасыщенный раствор, который мгновенно кристаллизуется и обретает форму, если в него попадет маленький кристаллик-зародыш. Кристаллик упал, назывался он "Немного солнца в холодной воде" от Франсуазы Саган. Упал может чуть поздно, но туда, куда надо, хотя совершенно случайно. Однажды хорошие и умные люди (Господи, спасибо Тебе, что Ты даришь мне встречи с хорошими людьми, но их-то за что карать встречей со мною?)  порекомендовали мне студенту-шалопаю перестать валять дурака, собрать свои соображения и результаты работы в кучку и выступить на конференции, самой что ни на есть научной. Сначала все было бешенно увлекательно, но за день до конференции стало страшно, т.к. в концепции обнаружилась совершенно очевидная логическая ошибка. Но было поздно, тезисы были уже напечатаны.  Безумная бессонная ночь прошла, настало яркое утро и приближался скандальный позор. Выступление было запланировано на вторую половину дня, вероятно для полного осознания глубины падения - об ошибке научному руководителю я не сказал ни слова. Милейший человек, Галина Александровна, видя мое состояние и не понимая его причин, вдруг подтолкнула меня локтем и протянула мне журнал: "Почитайте, удивительная вещь". Первые десять строчек я читал минут пятнадцать, никак не мог переключиться, потом отключился от конференции. Выступил я хорошо, ведомый неведомой силой, честно признав ошибку и тут же найдя и доложив правильное решение. Так в жизни появилась вторая звезда по имени Франсуаза. Наступила ее эпоха - эпоха открытости, ясности и беспощадно-нежной лирики. Вдруг разом осозналось, что у взрослой игры таки есть правила и они давно тебе известны, но не были поняты. Что ты должен слышать не только свою Музыку, но и Музыку второго из Двоих. И понимать ее лучше, чем свою... Однако оказалось также, что между "понимать" и "поступать" лежит пропасть, что надо искать пути преодоления, что их много и не все они верны.  Франсуаза всегда смотрела доброжелательно, но насмешливо, как бы спрашивая: "Ну,  что, сможешь быть достойным такой женщины? Ты ведь ее видишь такой же, как вижу ее я. Ты ведь в мечтах представлял себе именно такую." Так и живу под опекой обаяния этих двоих, хотя они обе покинули этот мир. Фатима провоцирует на подвиги и посвящение, а Франсуаза насмешливо наблюдает и предупреждает. Тяжелее всего жить, когда они берутся за меня одновременно... Две звезды класса "Ф" - черная и оранжево-рыжая. Однажды сказала мне приятельница: "Ты неисправим и последней женщиной, в которую ты влюбишься будет врач-патологанатом на вскрытии". Может и правду сказала... Но тогда у чернявой патологоанатомички должна быть рыжая синеглазая ассистентка. Чтобы круг замкнулся.