- Алло, вы не передумали покупать Украину?
-Нет.
-А вам с людьми или без?
-Есть разница?
-Да. Дело в том, что если с народом, то хоть сейчас, а если БЕЗ- то необходимо годик-другой обождать.
- Мне необходимо обсудить с партнёрами. С вами свяжутся после учёта всех выгод и выбора превалирующего варианта сделки.
- Не затягивайте, процесс приближается к точке необратимости.
-Хорошо, мы учтём временной фактор. До свидания.
-Жду звонка........
-(c)
Но и одетая "перчатка" может дать пощёчину одевшему... Из наблюдений за историческими фактами. Ибо плоть слаба, а желания сильны и путь наименьшего сопротивления легчайш... Из наблюдений за Адамовым потомством.
Жизнь - это нечто между двумя ничто, а может и наоборот...
Вначале - сбор информации: схемы здания, маршруты, техническая оснащенность... Затем -подготовка "акции" за время до устаревания наличествующей информации. Её проведение по "гибкому" поливариативному сценарию с учётом возможных форсмажоров, отвлекающая силовиков флешевая(ослепляющяя и дезориентирующая) диверсия и несколькими путями отхода. . . . . . . И Вы счастливый обладатель своего вклада плюс бонус за моральный ущерб.)))
Если сократить все человечество до деревни в сто жителей, принимая во внимание все пропорциональные соотношения, вот как будет выглядеть население этой деревни: - 57 азиатов; - 21 европеец; - 14 американцев (северных и южных); - 8 африканцев; - 52 будут женщинами; - 48 мужчинами; - 70 не белыми; - 30 белыми; - 89 гетеросексуальными; - 11 гомосексуальными; - 6 человек будут владеть 59% всего мирового богатства и все шесть будут из США; - у 80 не будет достаточных жилищных условий; - 70 будут неграмотными; - 50 будут недоедать; - 1 умрет; - 2 родятся; - у 1 будет компьютер; - 1 (только один) будет иметь высшее образование. Если посмотреть на мир с этой точки зрения, становится ясно, что потребность в солидарности, понимании, терпимости, образовании очень высока. Подумай об этом. Если сегодня с утра ты проснулся здоровым, ты счастливее, чем 1 миллион человек, которые не доживут до следующей недели. Если ты никогда не переживал войну, одиночество тюремного заключения, агонию пыток или голод, ты счастливее, чем 500 миллионов человек в этом мире. Если ты можешь пойти в церковь без страха и угрозы заключения или смерти,ты счастливее, чем 3 миллиарда человек в этом мире. Если в твоем холодильнике есть еда, ты одет, у тебя есть крыша над головой и постель, ты богаче, чем 75% людей в этом мире. Если у тебя есть счет в банке, деньги в кошельке и немного мелочи в копилке, ты принадлежишь к 8% обеспеченных людей в этом мире. Если ты читаешь этот текст, ты благословлен вдвойне, потому что: 1) кто-то подумал о тебе; 2) ты не принадлежишь к тем 2 миллиардам людей, которые не умеют читать и... у тебя есть компьютер! Кто-то когда-то сказал: - работай, как будто тебе не надо денег, - люби, как будто тебе никто никогда не причинял боль, - танцуй, как будто никто не смотрит, - пой, как будто никто не слышит, - живи, как будто на земле рай."
- Здесь грустно и одиноко, - сказал ключник. - Поговори со мной, путник. Мартин никогда не придумывал истории загодя. Частично из суеверия - ему казалось, что придуманная история может каким-то мистическим образом "материализоваться", стать известной другим путешественникам. Частично из сложившегося ощущения, что ключники ценили импровизацию. - Я хочу рассказать о человеке и его мечте, - сказал Мартин. - Это был обыкновенный человек, живущий на планете Земля. И мечта у него была обыкновенная, простая, другой бы и за мечту ее не посчитал... уютный домик, маленькая машина, любимая жена и славные детишки. Человек умел не только мечтать, но и работать. Он построил свой дом, и дом даже получился не слишком маленьким. Встретил девушку, которую полюбил, и она полюбила его. Человек купил машину - чтобы можно было ездить в путешествия и быстрее возвращаться домой. Он даже купил еще одну машину - для жены, чтобы та не слишком скучала без него. У них родились дети: не один, не двое, а четверо прекрасных, умных детей, которые любили родителей. Ключник слушал. Сидел на диванчике в одной из маленьких комнатенок московской Станции и внимательно слушал Мартина. - И вот, когда мечта человека исполнилась, - продолжал Мартин, - ему вдруг стало одиноко. Его любила жена, его обожали дети, в доме было уютно, и все дороги мира были открыты перед ним. Но чего-то не хватало. И однажды, темной осенней ночью, когда холодный ветер срывал последние листья с деревьев, человек вышел на балкон своего дома и посмотрел окрест. Он искал свою мечту, без которой стало так тяжело жить. Но мечта о доме превратилась в кирпичные стены и перестала быть мечтой. Все дороги лежали перед ним, и машина стала лишь сваренными вместе кусками крашеного железа. Даже женщина, спавшая в его постели, была обычной женщиной, а не мечтой о любви. Даже дети, которых он любил, стали обычными детьми, а не мечтой о детях. И человек подумал, что было бы очень хорошо выйти из своего прекрасного дома, пнуть в крыло роскошную машину, помахать рукой жене, поцеловать детей и уйти навсегда... Мартин перевел дыхание. Ключники любили паузы, но дело было даже не в этом - Мартин еще не знал, как закончит свой рассказ. - Он ушел? - спросил ключник, и Мартин понял, как надо ответить. - Нет. Он спустился в спальню, лег рядом с женой и уснул. Не сразу, но все-таки уснул. И старался больше не выходить из дома, когда осенний ветер играет с опавшей листвой. Человек постиг то, что некоторые узнают в детстве, но многие не понимают и в старости. Он осознал, что нельзя мечтать о достижимом. С тех пор он старался придумать себе новую мечту, настоящую. Конечно же, это не вышло. Но зато он жил мечтой о настоящей мечте. - Это очень старая история, - задумчиво сказал ключник. - Старая и печальная. Но ты развеял мою грусть, путник. Входи во Врата и начинай свой путь.
- Садитесь, молодой человек, - сказал полковник. - Благодарю вас, - вошедший сел. - Я слыхал о вас кое-что, - заговорил дружеским тоном полковник. - В сущности, ничего особенного. Говорят, что вы нервничаете и что вам ничего не удается. Я слышу это уже несколько месяцев и теперь решил поговорить с вами. Я думал также о том, не захочется ли вам переменить место службы. Может быть, вы хотите уехать за море и служить в каком-нибудь дальнем военном округе? Не надоело ли вам работать в канцелярии? Может быть, вам хочется на фронт? - Кажется нет, - ответил молодой сержант. - Так чего вы, собственно, хотите? Сержант пожал плечами и поглядел на свои руки. - Я хочу жить без войн. Хочу узнать, что за ночь каким-то образом пушки во всем мире превратились в ржавчину, что бактерии в оболочках бомб стали безвредными, что танки провалились сквозь шоссе и, подобно доисторическим чудовищам, лежат в ямах, заполненных асфальтом. Вот мое желание. - Это естественное желание каждого из нас, - произнес полковник. - Но сейчас оставьте эти идеалистические разговоры и скажите нам, куда мы должны вас послать. Можете выбрать западный или северный округ. - Он постучал пальцем по карте, разложенной на столе. Сержант продолжал говорить, шевеля руками, приподнимая их и разглядывая пальцы: - Что делали бы вы, начальство, что делали бы мы, солдаты, что делал бы весь мир, если бы все мы завтра проснулись и пушки стали бы ненужными? Полковнику было теперь ясно, что с сержантом нужно обращаться осторожно. Он спокойно улыбнулся. - Это интересный вопрос. Я люблю поболтать о таких теориях. По-моему, тогда возникла бы настоящая паника. Каждый народ подумал бы, что он один во всем мире лишился оружия, и обвинил бы в этом несчастье своих врагов. Начались бы массовые самоубийства, акции мгновенно упали бы, разыгралось бы множество трагедий. - А потом? - спросил сержант. - Потом, когда все поняли бы, что это правда, что оружия нет больше ни у кого, что больше никого не нужно бояться, что все мы равны и можем начать жизнь заново... Что было бы тогда? - Все принялись бы опять поскорее вооружаться. - А если бы им можно было в этом помешать? - Тогда стали бы драться кулаками. На границах сходились бы толпы людей, вооруженных боксерскими перчатками со стальными вкладками; отнимите у них перчатки, и они пустят в ход ногти и зубы, и ноги. Запретите им и это, и они станут плевать друг в друга. А если вырезать им языки и заткнуть рты, они наполнят воздух такой ненавистью, что птицы попадают мертвыми с телеграфных проводов и все мухи и комары осыплются на землю. - Значит вы думаете, что в этом вообще не было бы смысла? - продолжал сержант. - Конечно, не было бы! Ведь это все равно, что черепаху вытащить из панциря. Цивилизация задохнулась бы и умерла от шока. Молодой человек покачал головой. - Вы просто хотите убедить себя и меня, ведь работа у вас спокойная и удобная. - Пусть даже это на девяносто процентов цинизм и только на десять - разумная оценка положения. Бросьте вы свою ржавчину и забудьте о ней. Сержант быстро поднял голову. - Откуда вы знаете, что она у меня есть? - Что у вас есть? - Ну, эта ржавчина. - О чем вы говорите? - Вы знаете, что я могу это сделать. Если бы я захотел, я мог бы начать сегодня же. Полковник засмеялся: - Я думаю, вы шутите? - Нет, я говорю вполне серьезно. Я давно уже хотел поговорить с вами. Я рад, что вы сами позвали меня. Я работаю над этим изобретением уже довольно давно. Мечтал о нем целые годы. Оно основано на строении определенных атомов. Если бы вы изучали их, вы бы знали, что атомы оружейной стали расположены в определенном порядке. Я искал фактор, который нарушил бы их равновесие. Может быть, вы знаете, что я изучал физику и металлургию... Мне пришло в голову, что в воздухе всегда присутствует вещество, вызывающее ржавчину: водяной пар. Нужно было найти способ вызывать у стали "нервный шок". И тогда водяные пары принялись бы за свое дело. Разумеется, я имею в виду не всякий металлический предмет. Наша цивилизация основана на стали, и большинство ее творений мне не хотелось бы разрушать. Я хотел бы вывести из строя пушки, ружья, снаряды, танки, боевые самолеты, военные корабли. Если бы понадобилось, я бы заставил свой прибор действовать на медь, бронзу, алюминий. Попросту прошел бы около любого оружия, и этого было бы довольно, чтобы оно рассыпалось в прах. Полковник наклонился над столом и некоторое время разглядывал сержанта. Потом вынул из кармана авторучку с колпачком из ружейного патрона и начал заполнять бланк. - Я хочу, чтобы сегодня после полудня вы сходили к доктору Мэтьюзу. Пусть он обследует вас. Я не хочу сказать, что вы серьезно больны, но мне кажется, что врачебная помощь вам необходима. - Вы думаете, я обманываю вас, - произнес сержант. - Нет, я говорю правду. Мой прибор так мал, что поместился бы в спичечной коробке. Радиус его действия - девятьсот миль. Я мог бы вам настроить его на определенный вид стали и за несколько дней объехать всю Америку. Остальные государства не могли бы воспользоваться этим, так как я уничтожил бы любую военную технику, посланную против нас. Потом я уехал бы в Европу. За один месяц я избавил бы мир от страшилища войны. Не знаю в точности, как мне удалось это изобретение. Оно просто невероятно. Совершенно так же невероятно, как атомная бомба. Вот уже месяц я жду и размышляю. Я тоже думал о том, что случится, если сорвать панцирь с черепахи, как вы выразились. А теперь я решился. Беседа с вами помогла мне выяснить все, что нужно. Когда-то никто не представлял себе летательных машин, никто не думал, что атом может быть губительным оружием, и многие сомневаются в том, что когда-нибудь на земле воцарится мир. Но мир воцарится, уверяю вас. - Этот бланк вы отдадите доктору Мэтьюзу, - подчеркнуто произнес полковник. Сержант встал. - Значит, вы не отправите меня в другой военный округ? - Нет, пока нет. Пусть решает доктор Мэтьюз. - Я уже решил, - сказал молодой человек. - Через несколько минут я уйду из лагеря. У меня отпускная. Спасибо за то, что вы потратили на меня столько драгоценного времени. - Послушайте, сержант, не принимайте этого так близко к сердцу. Вам не нужно уходить. Никто вас не обидит. - Это верно, потому что никто мне не поверит. Прощайте. - Сержант открыл дверь канцелярии и вышел. Дверь закрылась, и полковник остался один. С минуту он стоял в нерешительности. Потом вздохнул и провел ладонью по лицу. Зазвонил телефон. Полковник рассеянно взял трубку. - Это вы, доктор? Я хочу поговорить с вами. Да, я послал его к вам. Посмотрите, в чем тут дело, почему он так ведет себя. Как вы думаете, доктор? Вероятно, ему нужно немного отдохнуть, у него странные иллюзии. Да, да, неприятно. По-моему, сказались шестнадцать лет войны. Голос в трубке отвечал ему. Полковник слушал и кивал головой. - Минутку, я запишу... - Он поискал свою авторучку. - Подождите у телефона, пожалуйста. Я ищу кое-что... Он ощупал карманы. - Ручка только что была тут. Подождите... Он отложил трубку, оглядел стол, посмотрел в ящик. Потом окаменел. Медленно сунул руку в карман и пошарил в нем. Двумя пальцами вытащил щепотку чего-то. На промокательную бумагу на столе высыпалось немного желтовато-красной ржавчины. Некоторое время полковник сидел, глядя перед собой. Потом взял телефонную трубку. - Мэтьюз, - сказал он, - положите трубку. - Он услышал щелчок и набрал другой номер. - Алло, часовой! Каждую минуту мимо вас может пройти человек, которого вы, наверное, знаете: Холлис. Остановите его. Если понадобится, застрелите его, ни о чем не спрашивая, убейте этого негодяя, поняли? Говорит полковник. Да... убейте его... вы слышите? - Но... простите... - возразил удивленный голос на другом конце провода, - я не могу... просто не могу! - Что вы хотите сказать, черт побори? Как так не можете? - Потому что... - голос прервался. В трубке слышалось взволнованное дыхание часового. Полковник потряс трубкой. - Внимание, к оружию! - Я никого не смогу застрелить, - ответил часовой. Полковник тяжело сел и с полминуты задыхался и жмурился. Он ничего не видел и не слышал, но он знал, что там, за этими стенами, ангары превращаются в мягкую красную ржавчину, что самолеты рассыпаются в бурую уносимую ветерком пыль, что танки медленно погружаются в расплавленный асфальт дорог, как доисторические чудовища некогда проваливались в асфальтовые ямы - именно так, как говорил этот молодой человек. Грузовики превращаются в облачка оранжевой краски, и от них остаются только резиновые шины, бесцельно катящиеся по дорогам. - Сэр... - заговорил часовой, видевший все это. - Клянусь вам... - Слушайте, слушайте меня! - закричал полковник. - Идите за ним, задержите его руками, задушите его, бейте кулаками, ногами, забейте насмерть, но вы должны остановить его! Я сейчас буду у вас! - и он бросил трубку. По привычке он выдвинул нижний ящик стола, чтобы взять револьвер. Кожаная кобура была наполнена бурой ржавчиной. Он с проклятием отскочил от стола. Пробегая по канцелярии, он схватил стул. "Деревянный, - подумалось ему, - старое доброе дерево, старый добрый бук". Дважды ударил им о стену и разломал. Потом схватил одну из ножек, крепко сжал в кулаке. Он был почти лиловым от гнева и ловил воздух раскрытым ртом. Для пробы сильно ударил ножкой стула себя по руке. - Годится, черт побери! - крикнул он. С диким воплем он выбежал и хлопнул дверью.
Народ давший этому миру Мать Сына Бога, Бич Божий, Свата всей Европы- потомка Назаретянина и многих других.
Город на треть состоящий из места где изготавливают "гнев Божий", по недомыслию и храм задумали- затмивший бы собой все, но построив лишь церковь по диаметру центрального купола.
День - 50й после Пасхи. Тот, в который языки пламени научили 12ть человек- языкам тех- кому предстояло принести Слово Его.
Аналогопотам ввалилась на "Рэст" уже на весле, но очевидно на чёрном поскольку в лексиконе преобладал ненорматив. Наиболее мягким звучало- "Уроды с купюрой на кокарде..". Как выяснилось, в её смену, ментокрылые привезли труп девушки с "дорожками" и произнесли убедительно -"Пиши в акте передоз или самоубийство". На невинный вопрос, вписывающихся и поглощающих на "Рэсте" спирт из аптечных красноголовок по 250 мл,- "И в чём проблема?". Удалось разобрать в шипящем от ненависти потоке матов только- "...нож, по рукоятку, загнанный в затылок..". Он потянулся и подумал, что в данном месте, похоже программа вечера себя исчерпала.
Улица встретила чем-то в плюсе, но с моросящим продирающим ветром. Поднятый воротник, втянутая в лёгкие порция никотина и кисти сунутые в тёплые карманы примирили погоду с настроением. И тут лицо и фигура человека идущего, по противоположному тротуару, в сторону набережной - раскалённым рашпилем скрежетнуло по сознанию.
Светлоглазый, сосредоточенный на чём-то своём, худощавый и нескладный бомжик попадался в его поле зрения не часто, но с завидной периодичностью. Ареалом его обитания был "Центр", где бомж промышлял "батлхантингом". Первоначально привлекло внимание молчаливая "беззубость" по отношению к спорной добыче. Затем наличие отсутствия характерного выхлопа, неупотребление алкоголя и никотина, во всяком случае тогда, когда его видел. Однако память ярко раскручивать калейдоскоп давних событий когда он увидел выражение лица светлоглазого..... И вспомнил, что сегодня одна из четырёх ночей в году когда...
Тёплая, мягкая какая-то абсолютно детская улыбка.. Светлые не голубые не серые, а такие как сталь на изломе с золотистыми искорками веселья в радужке.. Это, яркой меткой, было для нелепой прихрамывающей худощавой фигуры в засаленной одежде- то единственное, что привлекало внимание всех, искателей развлекухи, кто встречался ему ночью на пути по набережной к Монастырскому острову, с 12 до 3-х ночи...
От мощного-"футбольного" удара пятнистой ноги в металлоносковом "берце" бритоголового "чистильщика улиц и общества" худощавая фигура становится грудой корчащегося тряпья... Которую, канкретно вкинувшие Арсенало-Десанта бритоголово-пятнистая, "тройка" бодро месит до хруста рёбер пытаясь попасть в пах живот и лицо... Когда "эмбрион" перестаёт корчится .. Двое отходят к оставленным на парапете, початым "батлам" с пивообразным градусоёмким... Один расстёгивает ширинку дабы освободить место в мочевом пузыре - на объект "замеса"... Объект, не изменив выражения лица, зацепив носком левой ноги за низ лодыжки желающего отлить - ребром стопы правой резко "выстреливает" под коленную чашечку. Плазменный шар боли вместо правого колена выжег О2 в лёгких, распахнул рот и расслабил сфинктеры... В следующюю секунду неудавшийся отливатель услышал треск ткани и чвакющий звук входящих в его тело 4х сомкнутых ногтей у основания мошонки... В неё же непостижимо вписалась струйка собственной мочи брызнувшая на нёбо из срезаного под корень и воткнутого в рот мужского хозяйства... Пивко как-то не пошло у оставшихся при виде, обманчиво, скользяще-неторопливо хромающей к ним .. улыбки.. не претерпевшей изменений, в отличии от целостности лица... Но надо отдать должное, сориентировались- один в правую стойку, второй потянул из кармана, что-то щёлкнувшее и хищно блеснув удлинившееся.. стелящимися шагами попытался зайти слева.. Шагнувшая к любителю острых и колющих предметов нескладная фигурка немедленно получила....бы маховый, лезвием по глазным яблокам, но как-то некстати для исполняющего бухнулась на коленки и непонятным длинным "ввинчивающимся" потерянным следом оказалась спина к спине с "фехтовальщиком"... Согнувшись, словно что-то закололо в левом боку... резко и почти незаметно как-то по птичьи локтями "угадал" под первый шейный позвонок и в печень... Третий "постреливая" из "глухой" защиты кулаками и пятками внезапно ощутил на намозоленных костяшках обеих рук цепкие пальцы и пяткой вместо бомжика пробив воздух под ним, почуствовал как кости его носа входят в лобные доли его-же головного мозга, из-за "бычка по-одесски" исполненного верхней частью лба светлоглазого............................................................................................................................
Он идёт от памятника "некроманту" на Монастырский остров... В одну из четырёх ночей в году:самую длинную, самую короткую или одну из весенних и осенних что равны дню. Всегда улыбающийся небу, звёздам, листве, снегу или дождю... Неповторимой чистой, тёплой и наивной улыбкой с искрящимися смехом очень светлыми глазами... Сидит на берегу, где Днепр разделяет своё течение дабы обойти остров, до рассвета... А после.. с Камсы уходит сосредоточенно пытающийся что-то вспомнить человек.. прихрамывающий в бомж-прикиде, но всегда целый неповреждённый и без капельки крови на теле либо одежде. Не зная... что... одевает этого человека как перчатку... нет также и желания выяснять.
...Сигнал пришел из третьего сектора. Отчетливый сигнал - несанкционированное передвижение. В таких случаях следует ждать тридцать секунд - если это ошибка, то человек успевает вернуться. Но сигнал не исчез. Я вышел из дежурки. Пошел по коридору - вначале медленно, а потом все быстрее. Нарушитель не уйдет, я знаю, но рисковать не стоит. Где-то в глубине сознания пульсирует канал связи с координатором. Я почти ощущаю ту скорость, с которой машина обрабатывает информацию. Что-то долго нет новых данных...
"Восьмой ярус третьего сектора. Второй этаж, коридор Э 12. Скорость движения - около семи километров в час. Двое. Личные номера стерты".
...Вот теперь я развил максимальную скорость. Потолочные лампы слились в мерцающие белые полосы, редкие рабочие ночной смены шарахаются к стенам коридора. Двое. Их двое. Что ж, случай, похоже, заурядный. И еще - они сумели стереть свои номера. Значит, им лет двадцать, не меньше. А я думал, школьники - они тоже часто бегут вдвоем. Координатор снова и снова обрабатывает прежнюю информацию. Что он там собирается найти? Впрочем, это не мое дело... Я должен найти нарушителей. Прыжок в медленно сходящиеся двери лифта. Успел. Не мог не успеть - все было рассчитано точно. В лифте - трое. Смотрят со страхом, хоть и стараются улыбаться. Ничего, привык. Привык...
"Восьмой ярус третьего сектора. Первый этаж, коридор Э 367. Скорость движения - около пяти километров в час. Возраст - 18 лет".
Я уже на восьмом ярусе. Теперь к шахте внутренних перевозок, быстро... Значит, им восемнадцать? Правильно, завтра - день торжественного бракосочетания молодежи... Символ их вступления во взрослую жизнь. И хоть расчеты всегда безупречны, но находятся недовольные. Иногда бегут... Почему? Часто стараюсь это понять.
"Седьмой ярус третьего сектора. Девяносто шестой этаж, коридор Э 4. Скорость движения - около четырех километров в час".
Устали... Устали, беглецы. А я не устану, вот сейчас спущусь на ярус ниже и... А как они умудрились перейти из яруса в ярус? Ведь это не простой фотоблок на этажах...
"Седьмой ярус третьего сектора. Девяносто пятый этаж, коридор Э 14. Скорость движения - около девяти километров в час. Энергия в лифтовых шахтах отключена, Пользуйся лестницами".
Испугались. Почувствовали что-то... Ничего, я уже рядом. Совсем рядом.
"Местонахождение прежнее. Объекты неподвижны. Внимание: межъярусный турникет был выведен из строя энергоразрядом высокой мощности".
Координатор не добавляет: "Будь осторожен". Я говорю это себе сам. Потом пересекаю перекресток и вбегаю в четырнадцатый коридор. Здесь пусто - наверное, этаж законсервирован, Я убыстряю бег до предела, главное - внезапность. Последний поворот и они оказываются передо мной. Стройный высокий парень в сером комбинезоне и темноволосая девушка в голубом платье. Она сидит на полу, парень склоняется над ней. Кажется, у нее что-то с ногой. Ну и прекрасно... Но парень все-таки успевает повернуться. Он тянет из кармана маленький блестящий предмет и делает шаг в сторону, заслоняя девушку. Пожалуй, сосредоточься он на одном действии, у него был бы шанс успеть... Я прыгаю. Парень успел, заслонил девушку. Какая разница... Я даю разряд, и ослепительная белая искра бьет вперед, прямо в кармашек на сером комбинезоне. Энергии должно хватить на двоих, у меня уже были такие случаи. Так и есть, хватило. Я иду обратно по коридору. Теперь можно и не спешить, дело сделано. Утром их подберут и покажут всему этажу, С которого они сбежали. Три дня их неподвижные тела, обтянутые специальной пленкой, будут висеть в зале собраний. Наверное, с месяц будет тихо. А потом новый побег. Почему? Не могу понять. Они сыты. Одеты. Их вовремя ремонтируют... то есть лечат. Зачем им бежать, ведь они знают, что еще никто не покидал город. Зачем? Я всего лишь машина. Шесть лап, грубое подобие головы... Мозг упрятан под толстой броней. Меня зовут Механическим Псом, и меня устраивает это имя. Меня все устраивает. Но одного я не могу понять - почему они бегут? Почему?
"Третий ярус второго сектора. Шестой этаж, коридор Э 3. Объект одиночный".
У меня прекрасная работа. Самая лучшая в мире, тут меня никто не переубедит. Впрочем, никто и не будет спорить...
Мы сидели на склоне холма. Жаркое июньское солнце гладило нас своими ласковыми лучами, ветерок нес целое море запахов. Мятлик пах легко и едва уловимо, полынь взрывалась горькой, звенящей нотой, ромашки разливали в воздухе сладкий, спокойный аромат. - Как это чудесно, Рич... - еле слышно сказала девушка. Она запрокинула голову, подставляя лицо солнцу. На бледной, бескровной коже впервые за весь день появился робкий румянец. - Что чудесного-то, - грубовато ответил я. Всегда, когда приходится разговаривать с такими красивыми девушками, пусть даже и горожанками, я начинаю хамить. Это от смущения, наверное. У нас тут девчонок мало, я за свои двадцать лет видел не больше десятка. - Как что?! - искренне удивилась она. - Этот воздух... такой сладкий и чистый. Я, наверное, могла бы питаться только этим воздухом... - Насчет питания, это вы зря, - немного обиделся я. - Сейчас придем домой, мама закатит для вас настоящий пир. Братишка наловил рыбы, будет уха. Па вчера подстрелил оленя... - Оленя? Это тот забавный зверек, что прыгает по деревьям? - Это белка! - захохотал я. - Олень - это совсем другое! Девушка смутилась. Мне даже стало немного стыдно своего смеха. Конечно, откуда она знает, что такое олень... - Знаешь, Рич, - словно отвечая на мои мысли, проговорила девушка. - У нас, в Городе, кроме крыс, ничего живого не осталось. Да еще люди, пожалуй. Мы еще выносливее... Она замолчала. Я знал, какие картины проносятся сейчас в ее памяти. Мрачный, затянутый смогом Город. Прохожие в респираторах, одиноко бредущие по покрытому грязью тротуару. Автомобильные колонны, стелющие сизый вонючий дым. Едкий дождик, накрапывающий с неба. Покрытые корками окислов стекла в окнах. Уродливые детишки, играющие во дворах, - без всяких респираторов, они уже приспособились к такому миру... - Я и не знала, что еще сохранились такие чудесные места, как здесь. Леса, горы... - Тс-с-с! - я привстал, скидывая с плеча карабин. Из леса вышел олень - прекрасный, огромный олень, с хищно раскрытой пастью, вздыбленной черной шерстью, нервно стегающим по спине хвостом. Я поймал его в прорезь прицела...
Маленькая, уютная студия телецентра казалась нереальной после сказочного лесного мира. Техники торопливо снимали с меня датчики, сматывали толстые жгуты проводов. Подошел режиссер, молча развел руками. - Ну, Ричард. Ну, малыш. Такого фильма ты еще не придумывал! - Плохо? - испуганно переспросил я. У меня не были заплачены счета за кислород, за бытовую и питьевую воду. Если режиссер не примет мыслефильм... - Замечательно! Великолепно! Сделаем целый сериал про этих героев! Мне помогли встать с кушетки. Техники с уважением поглядывали на меня - как-никак знаменитый мыслеоператор, автор десятка увлекательных телесериалов. Не каждый может так ярко представить свои фантазии, что на экране они покажутся настоящими... - И как ты это придумываешь? - режиссер взял меня за руку, повел к выходу. - Этот лес... Оленя... Олень как живой вышел, у меня аж мороз по коже пошел. Только по-моему, они были с рогами... - С рогами были волки, - объяснил я. - Они ими от оленей защищались. А придумываю я мало, просто читаю старые книги и пытаюсь их представить... - Возьми мой противогаз, - заботливо сказал у двери режиссер. - Ветер с южных заводов... - Добегу, мне близко... Дверь плотно закрылась за мной, и я оказался на улице. Лицо плотно обхватывал респиратор, в кармане лежали заработанные сегодня хлебные карточки и талоны на сахар. По улице плыли волны кисловатого смога. Действительно, ветер с южных заводов. Одуревшая от голода крыса метнулась ко мне по скользкому от отбросов тротуару. Я встретил врага ударом ноги, сорвал с плеча арбалет, выстрелил. Поднял вздрагивающую крысу за голый розовый хвост. Увесистая, килограмма два будет. - Мама сегодня закатит настоящий пир, - вполголоса пробормотал я. - У меня самая прекрасная в мире работа!
