Монах Иоанн (Адливанкин)
Замена на радикальный
Повсеместная тенденция замены в российских регионах (и активно в ХМАО)
того, что принято называть «традиционным исламом» на радикальный –
очевидна. Но, говоря о традиционном исламе, необходимо иметь в виду одну
важную деталь: понятие «традиционный» всегда имеет определенную
историко-географическую привязку, говорить о «традиционном» исламе
применительно ко всей Западной Сибири – сегодня вряд ли правомочно,
«традиционный» он для известных юго-восточных регионов СНГ или России,
для некоторых сибирских районов (Тобольск, к примеру), но никак не в
целом для русского Севера.
Да, древняя Югра была частью Сибирского ханства Кучум-хана до победы в 1581 году Ермака
и присоединения этих земель к Москве, но после этого произошла массовая
христианизация населяющих их народов и последующие века коренным
образом изменили облик этой страны. При этом мы говорим о современных
индустриальных районах, имеющих свою обособленную историю. Ислам в
Сибири связан преимущественно с татарским этносом, но при переписи
населения 2010 года только 3 процента проживающих в Тюменской области
этнических татар идентифицировали себя как «сибирские татары».
«Традиционное» исламское общество Югры – это в абсолютном большинстве
потомки мигрантов и сами те, которые в составе интернациональных бригад
приехали осваивать северные недра еще в рассвет СССР, когда ни о каком
исламе, как и в целом о религии, не могло быть и речи. Но православные
церковки там уже были, что и тогда было естественно для региона с
преобладающим русским населением (1939 год – 73 % русских и 2, 4 %
татар). А люди тех десятилетий, составившие основу мусульманской общины
современной Югры, совершенно иные по своей духовной организации –
культуре, этике, пониманию веры и самой России (что важно!), нежели
исламские мигранты 2000-х. Искреннее миролюбие и единство того общества
было просто уникально относительно воинствующего актуального мира, и
сегодня те добрые чувства еще играют свою роль. Но с новыми
переселенцами – все совсем иначе: они приехали осваивать чужую страну.
Я подробно останавливаюсь на этом вопросе потому, что доктринальное
обоснование «древнего ислама» в этом регионе сегодня нужно именно
радикалам. Тогда в известной логике мы «оккупанты», а они возвращают
«свое». Уже сегодня имеют место однозначно неадекватные обращения к
Патриарху Кириллу с требованием «покаяться» за «уничтожение мусульман
исламской Сибири». России было бы только выгодно действительно твердое и
не поддающееся на провокации религиозных реакционеров общество
сибирских татар-мусульман, ислам которых принципиально отличается от
ислама Кавказа и Средней Азии, даже внутри одного исповедания (татары –
сунниты), своей умеренностью и неагрессивностью.
В актуальной же ситуации понятие «традиции» еще можно отнести к
архаичному укладу старшего поколения исламских семей, но, как правило, у
«пассионарных» (по выражению Л.Гумилева) переселенцев и
эта особенность быстро размывается, а в молодежной среде просто сходит
на нет. Но только не в данном случае – здесь нет «нет», здесь
благоприятная почва для формирования исключительно агрессивного ислама
по отношению к «аборигенам» – русскому населению. И чувствует себя
исламская молодежь завоевателями, нисколько не скрывая этого.
Мир, в котором религия тесно связана с политикой, наиболее подвержен
неожиданным радикальным переменам, меняется и сам «традиционный ислам». В
качестве примера можно привести одно из событий последнего времени.
Абсолютное большинство мусульман России и СНГ – сунниты, и здесь
традиционно сложились наиболее добрососедские отношения. Собственно так
же, как между Россией и ближневосточными странами с превалирующим
суннитским населением. Но некоторое время назад духовный лидер
суннитского ислама шейх Юсуф Кардави объявил Россию «врагом номер один».
Совершенно неожиданно даже для части профессионалов-наблюдателей. А
шейх Кардави – ведущий в арабском мире теолог и духовный авторитет,
руководитель «Международной ассоциации мусульманских ученых». По мнению
известного израильского эксперта по борьбе с террором, полковника запаса
Шабака Амит Асса, заявление Кардави несет в себе прямую угрозу жизни россиян: «Когда
такой авторитет как Кардави объявляет какую-то страну главным врагом,
то его радикальные последователи воспринимают это как руководство к
действию». Что это означает? Нет, есть надежда, что никаких
очевидно реакционных действий не последует, но «философия» этой
установки породит непредсказуемо пагубные последствия. В институте веры,
особенно такой, как ислам, авторитетно брошенное слово может
сформировать многовековой закон для многих тысяч или даже миллионов
людей. Подобное как минимум просто приобретает статус «по умолчанию»
внутри исламской семьи. А проявлять себя эта «домашняя философия» будет в
первую очередь в детской среде – особенно в такой среде, где тесно
связаны «две стороны», а именно в школе.
Новое поколение переселенцев не сможет сохранить свою «умеренную»
традицию в условиях не просто иной региональной ментальности, но именно
секулярной культуры. Реисламизация традиционно исламского мира приведет к
еще большим конфликтам внутри его религиозно-этнических противоречий.
Для среды мигрантов, входящих в иные культурные условия, этот процесс
неизбежен. Но речь идет не о полной реисламизации, а об уничтожении
именно традиционно устоявшихся «умеренных» течений мусульманства и их
архаичных институтов. Если современная культура не удаляет традиционно
исламскую молодежь радикально от веры предков, но в определенном смысле
«размывает» ее, то они, как правило, становятся радикалами – ваххабитами
и др.
Ислам в самом принципе своего существования имеет одно особенное
свойство: на базе всех его толков и течений в любой момент может
возникнуть формирование радикального направления. Как бы ни толковать
«джихад», укрывая его богословскими метафорами, он джихад и есть –
тотальная борьба с неверными. Ваххабизм утверждает, что понимает и
реализует его вполне в соответствии канонам изначального ислама, но и
сунниту, выше упомянутому шейху Кардави, принадлежит изречение: «ислам
сохранился по сей день, благодаря убийству вероотступников».
Уникальность России, как многорелигиозной и многонациональной страны и
заключалась именно в том, что в ее единстве были урегулированы
неразрешимые противоречия как внутри ислама, так и в отношениях Ислама и
Православия. Подчеркну – российского ислама. Мусульмане дореволюционной
России служили не столько Российскому государству, сколько «белому
царю, белому падишаху» — это вполне соответствовало их верованиям и
считалось особой честью, придавая статусу Государя сакральное значение. И
даже в критические дни революции военные формирования, состоящие из
мусульман, доказали свою преданность российскому трону, как «Дикая
дивизия», к примеру. Постсоветская действительность произвела
фантасмагорическую подмену доктринального основания российской жизни, но
в исламе не было вражды к русским, поэтому его народы и ее приняли,
вместе с самими обманутыми русскими. И во время ВОВ они вместе сражались
за Россию. Речь не идет об отщепенцах, они были везде. И так до развала
Союза ССР. Теперь не осталось ничего: ни удерживающего Государя, ни
цементирующей идеи мирового пролетариата. Обнажились все противоречия,
которые даже латентно существовали: и религиозного, и
социально-политического характера. И эта лава уже не застынет на месте –
радикализм вытекает из нее с той же логикой, как, к примеру, из
социализма – коммунизм, это процесс, так сказать, эсхатологической
категории. Сдерживающие факторы есть: сильная разумная власть… и Бог. Но
если первое – обязано сдерживать любую агрессию, то Высшее помилование
нужно заслужить…
В аспекте выработки превентивных мер нам полезно было бы
воспользоваться еще незначительным, но уже пройденным опытом Европы.
Приведем выдержку из недавно опубликованного в США апологетического
исследования доктора теологии Питера Хэммонда «Рабство, терроризм и
ислам: исторические корни и современная угроза», где автор приводит
социологический, историософский и религиоведческий анализ постулатов
ислама и его значения в мировой истории. Хэммонд считает, что ислам это
не религия и даже не культ. Это всеобъемлющая, тотальная, детально
разработанная система жизни, включающая в себя религию, право,
политическую и социальную системы, военные аспекты. Все, что уже
происходит в российских регионах массового притока мигрантов мусульман,
во многом подтверждает правоту автора, который исследовал ситуацию в
Европе и Америке – у ислама одна стратегия.
Автор пишет: «История показывает, что исламизация страны
начинается тогда, когда появляется значительное число мусульман, и они
начинают отстаивать свои религиозные права и требовать привилегий. И
когда политкорректное, толерантное и культурно разрозненное общество
начинает идти на поводу у мусульман в их требованиях, начинают
появляться уже некоторые иные тенденции.
При достижении уровня 2-5 % населения, мусульмане начинают
заниматься прозелитизмом среди маргинальных слоёв населения, этнических
меньшинств, в тюрьмах.
При достижении 5% они начинают пытаться оказывать влияние на
социально-культурную атмосферу соразмерно со своей процентной долей в
обществе. А именно: начинают продвигать понятие «халяль», производить и
продавать продукцию для мусульман, тем самым обеспечивая рабочие места
для себя, организуют торговые сети, рестораны «для своих», культурные
центры. На этом этапе они также пытаются налаживать контакты с
государственными структурами, пытаясь выторговать для себя наиболее
благоприятные условия для исполнения шариатских норм».
Данного этапа «взаимоотношений» мы уже достигли, дальше можно было бы
пока не продолжать, еще рано, и мы все же в России. Но в
образовательной среде некоторых городов ХМАО этот процент уже достигает
40, а в среднем по населению 10-15%. Потому кратко продолжим знакомство с
выводами американского исследователя.
«Когда же мусульманское население достигает 10%, они начинают прибегать к незаконным методам достижения своих привилегий.
При достижении 20% местным гражданам следует быть готовым к началу
исламских рейдов на улицах, джихадистским патрулям, поджиганию церквей и
синагог.
После отметки в 40% остатки народа, возможно, станут жертвой
периодического террора. Когда мусульман станет большинство – более 60%,
граждане – немусульмане – начнут подвергаться преследованиям, гонениям,
этническим чисткам, будут урезаны в правах, начнут платить
дополнительные налоги, и всё это юридически будет основываться на
шариатских положениях.
При достижении 80% – государство уже полностью во власти мусульман,
христианские и иные религиозные меньшинства будут подвергаться
регулярным запугиваниям, насилию, будут проводиться санкционированные
государством чистки с целью изгнания из страны «неверных» или
принуждения их к принятию ислама.
И когда эти проверенные историей методы дадут свои плоды,
государство приблизится к тому, чтобы стать полностью исламским – на
100%, оно станет «Дар-аль-ислам» (дом, земля ислама). Тогда, как верят
мусульмане, у них наступит полный мир, поскольку все станут
мусульманами, медресе – единственным учебным заведением, а Коран –
единственным писанием и руководством к действию одновременно» — заключает Питер Хэммонд.
Будем надеяться, что это не российский сценарий, но господин Хеммонд
ничего не выдумывает, он просто объединяет уже видимые всему миру факты с
детально разработанными доктринами радикальных богословов.
К примеру, в Югорском же городе Радужном баланс населения уже
приблизился к отметке 50 на 50. Там чем-то разволнованная исламская
молодежь уже переворачивает машины на улицах точно так же, как мы
наблюдаем это в новостях об исламских бунтах в разных странах мира.
Югорский депутат Гнетов говорит: «В этом городе нет ни одного русского молодого человека до 30 лет, которого не били бы приезжие».
К нашей теме: как же на фоне этого чувствуют себя в данном случае
«теневые граждане» — славянские, русские дети в школах этого Радужного?!
Ведь логично, что чувствуют они себя плохо. Вероятно настолько, что об
этом лучше молчать. Это приведет к необратимой деградации не только
русских детей, но и отроков из степенных исламских семей, неизбежно
ввергнув их души в водоворот злобы. Таковы законы детского общества…
Сейчас сложилась особая ситуация: с одной стороны переселенцы,
особенно молодые, не знают фундаментальных основ своей религии и тем
более быстро попадаются на своего рода «модернистскую» проповедь
ваххабитов, с другой – все больше богословски подкованных молодых людей
приезжают в Россию, и они в свою очередь так же представляют проблему в
аспекте неизбежного прозелитизма.
При этом необходимо подчеркнуть неистребимость постсоветской
ментальности и ее определенную идентичность с проповедниками
радикального ислама, а ваххабизма – особенно. Не случайно такие
фашиствующие течения как, к примеру, «скинхеды» исповедуют
умопомрачительную смесь из большевистской архаики и анархии, «классиков»
которой они при этом цитируют – Плеханова, например. Или взять изображение Че Гевары
на майках молодежи. Это итоги постсоветского наследия, умноженного на
фатальную культурную и духовную деградацию. Но формы такой генетической
предрасположенности могут быть самыми непредсказуемыми и определенный
успех радикалов от ислама – несомненно имеет к этому отношение.
Отголоски нереализованных «свободы, равенства, братства» болезненно
остро резонируют на «Аллах акбар» и на сплоченное вокруг этого
сообщество.
Зампредседателя Духовного управления мусульман европейской части России Дамир Мухетдинов
по-своему прав, анализируя увеличение числа сторонников радикальных
течений ислама в России и приведя в пример Махачкалу, откуда появилось
множество смертниц: «Только после того, как мусульман от
традиционного языка перевели, они стали соучастниками банд-формирований.
Через язык, через традицию прививается само понятие этой культуры, роль
и место ислама в жизни твоего народа», – сказал он.
И уж тем более это касается мигрантов в принципиально иных культурных условиях.
Страницы: 1 2
