Emil Otto Grundmann (German, 1844-1890) «The Clown» 

Музыка, складывай ноты, захлопывай папку, Прячь свою скрипку, в прихожей разыскивай шляпку. Ветер по лужам бежит и апрельскую крутит Пыль по асфальту подсохшему. Счастья не будет.

Счастья не будет. Винить никого не пристало: Влажная глина застыла и формою стала, Стебель твердеет, стволом становясь лучевидным - Нам ли с тобой ужасаться вещам очевидным? Будет тревожно, восторженно, сладко, свободно, Будет томительно, радостно - все, что угодно,- Счастья не будет. Оставь ожиданья подросткам, Нынешний возраст подобен гаданию с воском: Жаркий, в воде застывает, и плачет гадалка. Миг между жизнью и смертью - умрешь, и не жалко - Больше не будет единственным нашим соблазном. Сделался разум стоглазым. Беда несогласным: Будут метаться, за грань порываться без толку... Жизнь наша будет подглядывать в каждую щелку. Воск затвердел, не давая прямого ответа. Счастья не будет. Да, может, и к лучшему это. Вольному воля. Один предается восторгам Эроса. Кто-то политикой, кто-то Востоком Тщится заполнить пустоты. Никто не осудит. Мы-то с тобой уже знаем, что счастья не будет. Век наш вошел в колею, равнодушный к расчетам. Мы-то не станем просить послаблений, а что там Бьется, трепещет, не зная, не видя предела, - Страх ли, надежда ли - наше интимное дело. Щебень щебечет, и чавкает грязь под стопою. Чет или нечет - не нам обижаться с тобою. Желтый трамвай дребезжанием улицу будит. Пахнет весной, мое солнышко. Счастья не будет.

/Д.Быков/                           Это можно назвать весенней хандрой, можно не соглашаться, но... цепляет.  А хочется просто верить- Будет, непременно Будет!

Таню с четвертого все называют шалавой.
Ей чуть за двадцать, ребенку - три с половиной.
Все потому, что Таня не поздоровалась с бабой Клавой,
Та в отместку назвала Татьяну продажной скотиной.
Во избежание очередного скандала
Таня боится рассказывать, что ребенка усыновила.

Это Кристина из двадцать второй квартиры,
Вчера перекрасилась из розового в зеленый.
"Наверняка, подражает идиотским своим кумирам,"-
Думает Саша, безнадежно в нее влюбленный.
Кристину ждут десять сеансов химиотерапии.
Ну и затылок полностью оголенный.

Это, знакомьтесь, типичный худой очкарик
Саша, что учится на четвертом курсе физмата.
У него, говорят, с собой всегда иностранный словарик,
В интеллигентной речи не слышно ни слова мата.
Саша хватается за стипендию, потому что его зарплата
Слишком мала, чтобы прокормить малолетних сестру и брата.

Это Денис, с ним жить рядом - одно издевательство.
Страшно в темном подъезде: Дэн на учете в милиции.
Он прошлым летом врезал за пьяное домогательство
К девушке.. парню, что оказался сыном министра юстиции.
Теперь Дэна ждет судебное разбирательство
СИЗО, передачки, кассации и петиции.

Это Марина, она, мягко говоря, полновата…
Местные дети громко кричат: «Толстуха!»
Вес выше среднего, фигура одутловата.
…Марина близка к уже месяцу голодухи.
Нарушение гормональное – это, знаете ли, чревато.
Лишний вес появился не от отсутствия силы духа.

Это женатая пара Сергей и Екатерина,
Больше всего на свете мечтающие о ребенке.
Для людей создается отчетливая картина:
зачем карьеристке дома стирать пеленки?
У Екатерины не такая возвышенная причина:
Стенки маточных труб для детей у нее слишком тонки.

Этот слишком богат, этот удавится за копейку,
Этот чрезмерно брезглив (у него обнаружили СПИД).
Эта мадемуазель круглый год ходит в телогрейке.
(У нее к двадцати пяти – хронический острый цистит).
Думаешь, ты простой? Стань другим на недельку.
Расскажешь потом, какой ярлык теперь на тебе висит.

(с) Алена Танчак

Я щастя бачила:

Повір,

Воно,

Немов би дикий звір,

Поволі стиха підійде,

Підластиться – і відірве

Від серця ласого шматок.

Лиш ти його рукою – торк,

Вмить відсахнеться, і – лови,

Як не шкода і голови!

Не здоженеш,

Хоч тут було,

І ще тремтить в руках тепло.

 

Вже розглядаючи сліди,

Згадаєш ніжний плин ходи,

Очей здичавілий бурштин,

Та, може, декілька шерстин

На спомин ласки хижака,

Легких, як пух,

Змахне рука –

Й виттям ледь чутним звідусіль

Покличе втрати гострий біль…

 

І запевняти, що нема

На світі щастя – 

Вже дарма.

Я щастя бачила.

Повір,

Воно і справді

Дикий звір.

Якби могли ми жити, як птахи,

Ширяючи в незайманому небі,

У гордощах не маючи потреби,

Позбавлені страждання і пихи,

Не знаючи розподілів і меж,

Забувши, що життя існує долі,

У спокої, в безпеці, і – на волі,

Що на земних просторах не знайдеш, –

 

Якби могли ми жити, як вони,

Від мук земних тікаючи у небо,

В сльозах не відчуваючи потреби –

То ми не називалися б людьми…

Про що замовкають прозорі тополі,

Розкидавши листя мов зоряний цвіт,

Мов втрачене золото – вигнанець долі,

Мов немічний старець – сумний заповіт?

 

Вітаючи осінь нечутним зітханням,

У снах відлетять до країни надій,

Щоб жити віднині лише сподіванням,

Лише сподіванням та голосом мрій.

 

І будуть покірно мовчазно стояти,

Розгублено танучи в сивій імлі.

І будуть покірно мовчазно чекати,

Коли небокрай розітнуть журавлі.

 

І стерплять самотність і холоду морок –

Щоб раптом ковтнути повітря весни…

А що в нас сьогодні? Листопад, вівторок.

Ще довго чекати. Ще бачити сни –

 

Замріяну осінь,

Беззахисне небо,

Що жалісно плаче холодним дощем,

Й тополі оті, що, забувши про себе,

Його підпирають прозорим плечем.

Рух у часі

 

 

Колись давно малесенька планета

Стомилася дивитися на світло.

Примхливо відвернулася від зірки,

Що в променях доносила тепло –

І раптом зазирнула у безодню,

Таку страшну, байдужу та холодну,

Незатишний притулок подорожніх,

Самотніх душ і демонів житло.

 

Й на мить якусь, здалося, потонула

У вирі тім без імені і краю,

Та обертом пішла – чи то від жаху,

Чи то від несподіваних чуттів…

І вже була не в змозі зупинитись –

Її то світло вабило,

То морок,

І погляд бідолахи-мандрівниці

То до зорі,

То в темряву летів.

 

Так народився час.

Йому одвіку

Свій плин ділити поміж днем і ніччю.

Й на мить одну уже не зупинити

Нестримної, нечутної ходи.

І кожен з тих, хто рухається в часі,

Пізнати має на шляху своєму

Яскраве світло

Радості й любові,

І темряву

Самотності й журби.

Мне ночь не колыбельные поёт –

Глазами звезд

Из мрака смотрит вечность.

Не в эту ль тьму бесследно жизнь уйдет,

Круговорот

Сменив на бесконечность?

 

Не в эту ль тьму

Уйдет туман надежд,

И призрачного счастья ожиданье,

Пророков мудрость, суета невежд,

Беспечность жизни,

Смерти назиданье?

 

В шагах столетий

Звуки голосов

Безмолвием окутает забвенье –

Покуда нет у времени оков,

Покуда есть у вечности терпенье…

 

Мгновения теряются в веках.

Уходит сумрак лунною тропою.

Лишь звезды,

Оставаясь в небесах,

Незримый чертят круг

Над головою…

Это стихотворение не мое,но не могу не поделиться.

Нам трудное время досталось, ребята.
И нет гонораров, за чьи-то грехи.
Но вспомним, как старшие жили когда-то,
На бис с площадей отправляя стихи.

Крылатые строки летели по свету,
Читались взахлёб у таёжных костров.
В огнях новостроек, в шагах пятилеток,
Мужала и крепла держава стихов.

Росла и мужала поэзия слова,
Успев закалиться в прошедших боях,
Что с песней «Смуглянка» прошла пол-Европы
В тяжёлых, кирзовых своих сапогах.

Им было труднее. Там было иначе –
Тяжёлое время нелёгких побед…
И критика строже. И суд настоящий,
Когда выше строк возносился поэт.

А мы растеряли значение слова.
И ныне, пытаясь его возродить,
Всё ищем в непонятой жизни основу,
А нам бы как им научиться любить.

Любить эту милую, древнюю землю,
С живою прохладой её родников,
Всей сутью своею, всем сердцем приемля,
От первых своих – до последних шагов.

И нам бы корнями врастать в неё глубже,
Чтоб в полную силу однажды расцвесть.
И наши стихи зазвучали бы лучше,
Освоив великую русскую речь.

И силу традиций приняв как награду,
Мы пишем ночами и пишем - не зря.
Поэзия – вечна! Поверьте, ребята,
Крылатые строчки – дороже рубля…



Чита. 2004 г.

Вы были всем, хотя не замечали,

Что к чуду понимания стремясь,

Я письма к Вам писал, а Вы – молчали,

От боли тишиной отгородясь.

Вы были всем – отчаяньем, надеждой,

Подаренной капризною судьбой,

Я верил и наивен был как прежде,

Но Вы не услыхали голос мой.

Слов шелуха – бесплодное занятье,

Они давно развеялись как дым,

Вы были всем – подарком и проклятьем,

Но стали вдохновением моим.

давай ты будешь Хуанита - а я шестой энергоблок. За то, что ты со мной открыта, тебя я не испепелю. С тобой я буду нежно-робко лелеять каждый ноготок. И каждый расщепленный атом вопит люблю люблю люблю.
Давай побудь моей орбитой, а я конечно стану ось, и мы с тобой начнем вращаться среди мятущихся комет. Антиматерии проделки, капканы алчных черных дыр.
...чтоб было всё правдоподобно, я погашу в прихожей свет