...Эх, незадача. Ветерок поднялся. Хорошо, хоть мишень не валит. А то бывает и такое... Теперь надежда на интуицию. Как в жизни. Выцелишь. Пошлёшь стрелу...А она там, куда её посылаешь. к цели может и не прийти. То её ветром снесёт. То пальцы на тетиве отпустишь рывком. То с ударом своего сердца не угадаешь. Или с выдохом поспешишь. Качание в милиметр, оно крохотное, почти неощутимое. А на дистанции в десятки метров стрелу от цели уведёт на добрых пару шагов. Прям тебе Брэдберри какой...с его бабочкой... Только в жизни вместо стрелы ты сам. И достигая места, где видел желанную цель, можешь испытать самую разнообразную гамму переживаний. От нахренамнеэтобылонужно до промазалславаБогу.
Чего, гришь? Рассуждаю много? Так перерыв у нас. Надо чтобы пальцы и плечи отдохнули. Да и при наличии мозгов грех не рассуждать. Главное, запретить мыслительные процессы ещё никому не удавалось. Да и при стрельбе-то не до рассуждений, мыслительных экзерцициумов. Стрельба из лука - непревзойдённый способ медитации. Все твои нервные и мышечные процессы и умственные усилия должны быть подчинены только одному единственному - прицеливанию и пуску стрелы в цель. Всё остальное помеха. Ты должен слиться со стрелой и оставаться ею до самой цели...Тогда, возможно, ты попадёшь. Или нет. Потом ещё раз. И ещё. До бесконечности. Или до совершенства. Игра такая. С собственной неидеальностью. А игра человеку необходима. Как спасение от осознания, что в жизни почти всегда НИЧЕГО НЕ ПЕРЕИГРАТЬ. И ничего, как правило, не исправить.
И то, что я говорю, рассуждаю, - это тоже игра. Игра в "говорящего человека". У него всё хорошо будет, пока он говорит. И живёт он, пока говорит. Пока в нём мысль бродит не только о том, как брюхо набить, как опорожниться поудачнее да как подружку игривую наклонить без особых помех.
Я не сам к этому пришёл.... Пойдём мишени пока переставим от солнца. Расскажу щас...
Жить в Отечестве всегда было не особо уютно. А уж в 90е и подавно. Это, впрочем, не отменяло мероприятий по выживаемости, экстренных, тактических и стратегических. Главное было вовремя принять предложенные правила игры. Поэтому к середине 1996г я справился с ситуацией и не зависел от зарплаты. Тем более, её все равно не выплачивали до сентября. Провал в отечественном здравоохранении в отдельно взятом городе и окрестностях оказался в этом смысле донельзя кстати. Мы с двумя моими коллегами, терапевтом-кардиологом и невропатологом, и одной способной и инициативной сестрой-анестезисткой (у неё были обширные и разнообразные связи в еврейской общине) образовали лечебную группу. Лечение на дому, перевязки, консультации, мануальная терапия...Потребители были довольны. Нас передавали от пациента к пациенту, как переходящее красное знамя.
Так я и познакомился с этой необычной супружеской четой. Антон и Надин. Инженеры. А у Надин ещё и второе высшее образование - театральное, режиссура. На тот момент они оставили инженерию и занялись сетевым бизнесом в Гербалайфе. Я как раз консультировал какую-то из их клиенток. Как и в основном в этой среде, ничего смертельно опасного. Но драматично невероятно - вечный коликум-пердоликум и отвращение к жизни. Я был тактичен и корректен. А о Гербалайфе тогда знал только то, что он есть. Но сотрудничество есть сотрудничество. И дело, конечно же было не столько в предлагаемой продукции. а в личности самой Надин. Фигуристая худощавая малюточка. Светлая шатенка. Фантазёрка. В лице и разрезе каре-зелёных глаз проглядывает Азия. И воля. Невероятное очарование пластики и культуры движений и мимики. Я бы сказал, впечатляющая мартышка...Если бы не что-то ещё...Неуловимо колдовское и неотвратимо подчиняющее...несмотря на весь мой, уже развитой, профессиональный цинизм, известный здравый смысл и волевые качества. Причём, никакого сексуального влечения я к ней почему-то не испытывал.
Совершенно незаметно для себя я оказался в кильватере их бизнеса. Надин удивительным образом ухитрялась в вопросах ко мне и комментариях к моим ответам соединять несопоставимые термины и понятия. Тем самым порой незаметно подменялся смысл моих рекомендаций. Страдалец кушал Гербалайф. Худел или начинал постепенно лучше себя чувствовать. Общался со мной на темы своего здоровья, вовлекая меня в общение с Надин. И надо сказать общение это становилось всё более разносторонним и многослойным. Я стал сам принимать некоторые продукты и программы этой компании. Чтобы не быть голословным в своих рекомендациях. Со своим весом делал, что хотел. Слава Богу, денег на продукцию тогда хватало...
Она становилась всё более убедительной и настой чивой в своих объяснениях и рекомендациях. Гипноз, говоришь? Не думаю. Что-то другое...
Я не боюсь быть загипнотизированным. Ещё в институте, когда я и двое моих друзей начали экспериментировать с гипнозом, выяснилось, что я отношусь к немногочисленной группе людей маловнушаемых И тут вдруг этот случай.
Этот парень был лет за семь до нашей встречи гобоистом в оркестре Большого театра. Солистом. Их таких во всём мире тогда было не более полутора десятка человек. Но Союз рухнул. Гастролей почти не стало. Музыканты стали разбредаться по ресторанам и кафе. "Мурку" отнюдь не все из них могли играть с неподдельным вдохновением. Да и таланта должного не у всех хватало на "Владимирский централ" и "Приходите в мой дом, Мои двери открыты"... Жена решила с ним расстаться. Друзья пригласили его подручным в их бригаду евроремонтников. Он готовил краски и лаки. Жизнь стала помалу налаживаться. Образовалась вторая жена...
Рассеянный склероз подкрался и атаковал его стремительно и бесповоротно. Скоро он не смог больше работать подручным. Передвигался с костылём. Друзья помогли ему оплатить три дорогущих курса лечения в московских невролгических клиниках. Но лишь подчеркнули тем самым тщету усилий. Вторая жена решила, что им стоит пожить отдельно друг от друга. Он кое-как собрал остатки вещей и вернулся к матери в Днепродзержинск.
Когда Надин попросила моей помощи в отношении Олега (так звали парня), я совершенно не представлял себе, на какую проблему она замахнулась.
Парень помещался в убогом флигеле, состоящем из двух мрачных комнатёнок. Спёртый воздух с ароматами мочи и кишечного содержимого, в которых терялся запах плохо вымытого тела. Неряшливая койка у окна. Пластиковая бутылка со срезанным горлышком для аварийного сброса мочи. Он мог только лежать, сидеть и делать два шага в обе стороны от койки, держась за стены и тумбочку. Недержание газов. И выражение той самой ожесточённости и неверия в жизнь, что заполняет взгляд обречённого на забвение и муки. Было ему тогда лет тридцать шесть.
Из-за малоподвижного образа жизни и продолжительного пребывания в сидячем положении у него развились существенные проблемы с позвоночником, главным образом боли, вынуждавшие его ещё больше ограничивать движения. Надин просила меня позаниматься его позвоночником. Понадобилось несколько циклов многосеансовых массажей и мануальной терапии. Не знаю уж, моё ли рукоделие или сеансы гипносуггестии, которые проводила с ним Надин... Или может коктейли и витамины Гербалайф были тому причиной. А может обучение работе с компьютером, которое проводил с ним Антон, муж Надин...Но Олег как-то приободрился, стал ощущать себя лучше и из глаз его почти исчезло постоянное выражение угрюмой безысходности.
Обычно мы приезжали к нему порознь. Время слишком дорогая штука, чтобы жертвовать им в ущерб самому себе там, где без этого можно обойтись. И я не привязывал свои перемещения от пациента к пациенту к маршрутам Надин и Антона. В конце концов они делали свой бизнес, в котором мне, по сути каръерных ступенек, принятых в компании Гербалайф, отводилась роль подчинённая. Мой собственный опыт, стаж хирургической практики, навыки и особенности моего клинического мышления не позволяли мне на это соглашаться. Я постарался приучить их к мысли, что наши отношения будут основываться на консультативном партнёрстве, которое облегчит нам всем расширение постоянной клиентуры. Никакого обмана. Ответственность и корректность. Как профессионал, я не имел права рисковать своей врачебной и человеческой репутацией в угоду пусть даже и прогрессирующей компании с тремя миллиардами долларов годового оборота. Но качество общения с Надин и Антоном с лихвой компенсировало любые мои сомнения на их счёт.
Итак, в тот день мы приехали к Олегу все вместе. Я отработал свою мануальную программу. Время меня не поджимало. И я, по предложению Надин, согласился присутствовать при её священнодействиях с Олегом. К тому же, сказала она, я был утомлён дежурством и мне имело бы смысл и самому принять эту целебную процедуру. Я здорово устал тогда и у меня не было сил сопротивляться. Кроме того, мне интересно было получить собственное представление, что такого она делает. Она включила какую-то тихую мелодию. Я устроился на табурете в углу, упёршись спиной в стену. Неплотно закрыл глаза. Сначала ничего не происходило. Обычный фон. плавно меняющий окраску от коричнево-багрового до сине-зелёного. Надин ничего не говорила. И я не понимал даже, движется ли она...
....Видения пошли плавно, но неостановимо. Совершенно не понимаю, как она это делала...
Фон сгустился до лилово-бурого. Из глубины вылезло схематическое изображение глаза, нарисованного белыми линиями. Без всякого лица. Потом в зрачке его вспыхнула ядовито-сиреневая точка. Точка принялась расти. И оказалось. что это не точка. а стилизованная под японский иероглиф латинская буква F, пропитанная и сияющая всё тем же ядовито-сиреневым светом. Потом она пропала. И снова глаз. Снова яркая точка превращается в иероглиф. похожий на латинскую F. И так повторялось несколько раз. И я прекрасно понимал, что сижу в углу утлого жилища, спиной упёршись в стену, на табурете, с неплотно закрытыми глазами. И никто ничего не произносит.
В какой-то момент глаз исчез, а точка не появилась. Вместо этого возникло ощущение очень позднего вечера за окном купе быстро едущего вагона. В купе не горел свет и фон за окном делился неровной движущейся линией на чёрно-коричневую внизу и коричнево-багровую над ней половины. Потом стал проглядывать контур сидящего перед этим окном человека, в котором угадывался я сам. Снова смена картинки. День. Я лежу на спине головой к окну на полу в нашей старой квартире по Проходному тупику, где жил в детстве, и заглядываю в это окно через голову. И вижу, край угловой стены и крыши, освещённых солнцем на фоне голубого неба, но почему-то в зеркальном отражении. А потом вдруг без всякого перехода я обнаруживаю себя всё так же лежащим на спине, но на маленькой полянке. А надо мной в кружок почти смыкаются деревья на фоне голубого неба. И тут до меня доходит, что я вижу это. как отражение в воде маленького пруда. И деревья вдруг начинают нагибаться и вместе в небом вливаются внутрь этого пруда и исчезают вместе с ним в одной точке...А через мгновение я снова лежу на спине на полянке и смотрю на смыкающиеся надо мной деревья. И всё повторяется сначала. И так много раз. Всё быстрее и быстрее. Перемежаясь картинками ночного купе и окна в нашей старой квартире.
А потом снова буро-лиловый фон. Но уже без очертаний глаза. Но снова в центре сиреневым пламенем вспыхивает точка, быстро разрастаясь в иероглиф в виде латинской F, и повторяясь так несколько раз. А дальше Надин предложила открыть глаза. Весь сеанс длился не более 15 минут. Никаких особых ощущений после него у меня не было. Надин попросила меня рассказать, что я видел, никак моих видений не прокомментировав.
Я принял решение, насколько возможно, сократить общение с Надин и Антоном. Незачем было подвергать свою психику такому взлому и оставлять возможности для манипуляций собой. Надин, видимо это моё решение почувствовала и не предпринимала попыток продолжать на меня воздействовать. Тем более, что грянул дефолт. Да и с новым шефом у меня не заладилось. В общем, было чем заниматься.
Прошло с того дня полгода. Зима. Над городом повисла комета. Финансовые потери после дефолта, инфляция, почти всеобщая раздражительность и подозрительность. Но люди продолжали болеть, платили сколько могли за мою помощь. и жизнь продолжалась.
В один из таких дней, а точнее уже на исходе вечера, мне нужно было после всех моих пациентов заехать к Надин с Антоном. Я был усталым и агрессивным. Машина моя после аварии находилась в ремонте. Приходилось передвигаться пешком и маршрутками. Да я по пути ещё и подрался с каким-то бабуином.
Надин, взглянув на меня, предложила до обсуждения вопросов
связанных с её клиенткой, посидеть в кресле, выпить чаю и пройти какой-то тест. Я бросал монетки, а она записывала некими пиктограммами число орлов-решек. Завершив сей увлекательный процесс, она извлекла из шкафа пухлую, изрядно потрёпанную книгу и принялась искать в ней сочетания полученных пиктограмм. Надин сказала. что это руссифицированное издание КНИГИ ПЕРЕМЕН, ещё дореволюционное. Досталось ей в наследство от её бабки или даже прабабки, наполовину японки по матери.Я давно уже приучил себя не особо удивляться сведениям, получаемым от Надин. В конце концов, не приходит же в голову здравомыслящему удивляться, что идёт дождь...или снег...цунами на худой конец. Принимай к сведению, постарайся уберечься - всего и делов. Она вперила взгляд в найденную страницу. Что-то пробормотала в задумчивости. И огласила вердикт. Умонастроение, которого мне надлежит придерживаться, сказала она, описывается иероглифом "говорящий человек". Он предписывает форму поведения, при которой мне не следует уклоняться от разговоров и бесед со знакомыми и, более того, с незнакомыми людьми, на любые темы. Это поможет мне находить нужные решения и нюансы поведения для достижения жизненноо успеха. И кроме того, обретать совершенно нежданных сторонников, какими бы мотивами в отношении меня они не руководствовались.
К этому моменту я как-то внутренне успокоился и даже вернул себе некие крохи чувства юмора, какие ещё можно было вернуть. Я сделался невыносимо учтивым и испросил согласия хозяйки очага взглянуть на этот иероглиф.
Мне потребовались нешуточные усилия, чтобы привести в действие всё моё самообладание. Со страницы на меня глядела пара стилизованных под иероглиф латинских F , одна из которых была в прямом виде и касалась другой, которая выглядела зеркальным отражением первой...
Пришлось сказать об этом Надин. Ответом была ироничная полуулыбка одними уголками чуть дрогнувших губ. Дескать, она об этом знала ещё тогда. Летом.
Я кое-как привёл к завершению свой визит и намеревался в дальнейшем ещё больше сократить общение с Антоном и Надин. А то это всё уже попахивало какой-то психологической или психофизической зависимостью. Но избавиться от формы поведения, навязанной мне "говорящим человеком", так и не смог уже. Да и ни к чему было. Дела мои пошли на поправку. Я говорил. И говорю. Вокруг вертится масса разного люда. Некоторые даже так и ждут, что я что-то сейчас скажу, для них важное. Помощь некоторых из них появляется как бы сама собой. В общем, всё хорошо.
Чего гришь?..Олег? А-а..На следующее лето я возобновил свои визиты к нему. Как раз застал однажды Надин и Антона. Олега было не узнать. Он уже мог проходить с локтевым костылём и палкой около сотни метров по нескольку раз в день. Для более длительных прогулок он пользовался коляской, которую они собрали объединёнными усилиями с Антоном. Научился контролировать кишечник и мочевой пузырь. Научился с помощью Антона работать дистрибютором в Гербалайфе через интернет. Сделал ремонт в своей конуре...
Чего?...Непонятно всё? А как объяснить? И зачем? Ты же не объясняешь себе, как тебе пользоваться правой рукой. Или левой ногой...Или этимвот...Просто пользуешься и всё. Так и я. С этим моим ГОВОРЯЩИМ ЧЕЛОВЕКОМ...
Ну что? Отдохнули? Ну пошли тогда сделаем ещё пять серий по десять стрел. Только теперь с шестидесяти метров...
