Кто-то спросил Бокудзю:
— Что вы делаете? Какова ваша религиозная дисциплина?
Он ответил:
— Я живу обычной жизнью — это моя дисциплина. Когда я чувствую голод, я ем. Когда я чувствую, что хочу спать, я сплю.
Спрашивающий был озадачен. Он сказал:
— Но я не вижу в этом ничего особенного.
Бокудзю сказал:
— В этом вся суть. Нет ничего особенного. Все, жаждущие чего-то особенного, являются эгоистами.
Спрашивающий всё ещё был озадачен. Он сказал:
— Но это делают все: когда голодны — едят; когда хотят спать — спят.
Бокудзю рассмеялся и сказал:
— Нет. Когда вы едите, то вы делаете тысячу и одну вещь: вы думаете, мечтаете, воображаете, вспоминаете. Вы не только едите. Когда я ем, то я просто ем: тогда существует только еда и ничего больше. Когда вы спите, вы видите сны, боретесь, имеете кошмары. Когда я сплю, то я просто сплю, не существует больше ничего. Когда есть сон, то есть только сон. Нет даже Бокудзю. Когда я гуляю, то существует только прогулка, не существует никакого Бокудзю: просто прогулка.

Быть осознающим и непривязанным  - основа Дзен-буддизма. Но из любого правила есть исключения..

Однажды монах Лин-чи удивил всех. Когда умер его учитель, Лин-чи расплакался. Он стоял, и слёзы текли по его щекам. Его друзья недоумевали:

— Что ты делаешь? Здесь собралось столько людей, и все они шокированы твоим поведением. Их мысли написаны у них на лицах: «Невероятно! Этого просто не может быть! Лин-чи плачет! Мы думали, что он полностью непривязан и его дух свободен. И вот теперь он плачет! Он сам учил нас, что душа бессмертна, что умирает только тело; что тело это материальная оболочка, которая изнашивается и возвращается в землю. Почему же сегодня он плачет?» И мы, твои друзья, тоже не можем понять тебя. Ты учил, что ключом является непривязанность. Почему же ты привязан к своему учителю?

На это Лин-чи ответил:

— Ваш вопрос логичен. Но что мне делать? Слёзы текут, и я плачу. Для меня самого было открытием, что я плачу. Я сам удивлён. Но что я могу поделать? Так во мне проявляется жизнь. И я не стану подавлять её проявления. Я всегда принимал её целиком.

 

Ямаока Тесю, будучи молодым учеником Дзэн, посещал одного учителя за другим.

Однажды он пришёл к Докуону.

Желая показать свои знания, он сказал:

— Разум, Будда, чувственное бытиё — все они на самом деле не существуют. Истинная природа явлений — пустота. Не существует ни воплощения, ни заблуждений, ни мудрости, ни посредственности. Ничто нельзя дать, ничего нельзя взять.

Докуон, который спокойно курил, ничего не сказал.

Внезапно он сильно ударил Ямаоку по голове. Юноша очень разозлился.

— Если ничего не существует, — спросил Докуон, — откуда же эта злость?

Инструменты дьявола

Много лет назад Дьявол решил продать все инструменты своего ремесла. Он аккуратно выставил их в стеклянной витрине на всеобщее обозрение. Что это была за коллекция!

Здесь был блестящий кинжал Зависти, а рядом с ним красовался молот Гнева. На другой полке лежали лук Жадности и Желания, а рядом с ним живописно разместились отравленные стрелы Вожделения и Ревности. Еще там были орудия Страха, Гордыни и Ненависти. И все они были прекрасно представлены и снабжены ярлыками с названием и ценой.

А на самой красивой полке, отдельно ото всех остальных инструментов, лежал маленький, неказистый и довольно потрепанный на вид деревянный клинышек, на котором висел ярлык "Уныние". На удивление, цена этого инструмента была выше, чем всех остальных вместе взятых.

Один прохожий спросил Дьявола, почему он так дорого ценит этот странный клинышек, и он ответил:

— Я действительно ценю его выше всех, потому что это единственный инструмент в моем арсенале, на который я могу положиться, если все остальные окажутся бессильными.
И он с нежностью погладил деревянный клинышек.

— Если мне удается вбить этот клинышек в голову человека, — продолжал Дьявол, — он открывает двери и для всех остальных инструментов.
Он улыбнулся и добавил:

— Нет ничего смертоноснее уныния.

Жили-были два соседа. Пришла зимушка-зима, выпал снег. Первый сосед ранним утром вышел с лопатой разгребать снег перед домом. Пока расчищал дорожку, посмотрел, как там дела у соседа. А у соседа - аккуратно утоптанная дорожка. На следующее утро опять выпал снег. Первый сосед встал на полчаса раньше, принялся за работу, глядит - а у соседа уже дорожка проложена. На третий день снегу намело - по колено. Встал еще раньше первый сосед, вышел наводить порядок... А у соседа - дорожка уже ровная, прямая - просто загляденье! В тот же день встретились они на улице, поговорили о том, о сем, тут первый сосед невзначай и спрашивает:

- Послушай, сосед, а когда ты успеваешь снег перед домом убирать?

Второй сосед удивился сначала, а потом засмеялся:

- Да я его никогда не убираю, это ко мне друзья ходят!

Дервиш сидел у обочины, когда мимо него стремглав проскакал надменный царедворец в сопровождении пышной свиты. Со злостью наотмашь хлестнув дервиша тростью, царедворец прокричал:

- Ты, бродяга! Прочь с дороги!

Когда они умчались, дервиш поднялся с земли и сказал им вслед:

- Да обретешь ты все, чего желаешь в этом мире, каковы бы ни были твои желания, и даже больше того!

Эта сцена произвела глубочайшее впечатление на прохожего, который подошел к благочестивому человеку и спросил:

- Будь так добр, скажи мне, чем были вызваны твои слова: благородством ли твоего духа - или же тем, что мирские желания, вне всякого сомнения, приведут этого человека к еще большему бесчестию?

- О ясноликий! - произнес дервиш. - Не пришло ли тебе в голову, что я сказал то, что сказал, потому что люди, которые достигают удовлетворения своих истинных желаний, не имеют нужды нестись, сломя голову, и стегать дервишей?

Один прихожанин подошел к одному небезызвестному священнослужителю и сказал:

- Я слыхал об одном молодом человеке, который собирает толпы народа, произнося пламенные речи, подстрекающие к нарушению законов. Он претендует на сверхъестественное происхождение, демонстрирует "чудеса" и противоречит сам себе.

- Довольно! - воскликнул священник. - Он будет подвергнут суду и изобличен в богохульстве и нарушении общественного порядка. Если он не покается, то будет казнен как еретик и совратитель. Скажи мне только имя, а об остальном я позабочусь.

- У меня нет слов, чтобы выразить, как глубоко я восхищен вашим деловым подходом, - промолвил прихожанин. - Его зовут Иисус.

Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок.
— Что еще слепить тебе? — спросил Бог.
— Слепи мне счастье, — попросил человек.
Ничего не ответил Бог, и только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины.

Ты живёшь привычкой — это означает, что на самом деле привычка живёт тобой. Сама привычка продолжается, у неё есть собственная энергия. Конечно, она берёт энергию у тебя, но ты сотрудничал с ней в прошлом и сотрудничаешь в настоящем. Мало-помалу привычка становится хозяином, а ты — только слугой, тенью. Привычка даёт тебе приказания, и ты будешь лишь послушным слугой. Тебе придётся следовать ей.

 Случилось так, что индуистский мистик Экнатх отправлялся в паломничество. Паломничество должно было длиться, по меньшей мере, год, потому что он собирался посетить все святые места страны. Конечно, быть с Экнатхом было привилегией, и с ним путешествовали тысячи людей. Городской вор тоже пришёл и сказал:

— Я знаю, что я вор и недостоин быть членом твоей религиозной группы, но дай шанс и мне. Мне хотелось бы отправиться в это паломничество.

Экнатх сказал:

— Это будет трудно, потому что год — это долгий срок, и ты можешь начать красть вещи у людей. Ты можешь создать проблемы. Пожалуйста, отбрось эту идею.

Но вор настаивал. Он сказал:

— На этот год я перестану воровать, но я должен пойти с вами. И я обещаю, что целый год не украду ни у кого ни одной вещи.

Экнатх согласился.

Но через неделю начались проблемы, и вот что произошло: вещи начали исчезать из багажа паломников. И ещё более странным было то, что никто их не крал — они просто исчезали из сумки одного человека и через несколько дней оказывались в сумке кого-то другого. Человек, в сумке которого они были найдены, говорил, что ничего не сделал, что понятия не имеет, как эти вещи попали в его сумку.

Экнатх имел свои подозрения, и однажды ночью он притворился спящим, но продолжал бодрствовать и наблюдать. Около полуночи появился вор. Он начал перекладывать вещи из одной сумки в другую. Экнатх поймал его с поличным и сказал:

— Что ты делаешь? Ты же обещал!

— Я следую своему обещанию, — сказал вор. — Я не украл ни одной вещи. Но это моя странная привычка… Среди ночи, если я не сделаю ничего преступного, совершенно не могу уснуть. Не спать целый год? Ты человек сострадания. Ты должен быть сострадательным ко мне. Я же не краду! Вещи всегда находятся; они никуда не исчезают, просто переходят из одного багажа в другой. И, кроме того, через год мне снова придётся начать воровать, поэтому я должен сохранять форму.

 Привычки заставляют тебя делать определённые вещи; ты их жертва. Индуисты называют это теорией кармы. Каждое действие, которое ты повторяешь, или каждая мысль — потому что мысль это тоже тонкое действие в уме, — становится более и более сильным. Оно захватывает над тобой власть. Тогда ты живёшь жизнью заключённого, раба. И это заключение очень тонко; тюрьма состоит из твоих привычек, обусловленностей и действий, которые ты совершил. Она окружает твоё тело, и ты в ней запутался, но продолжаешь думать и дурачить себя тем, что это делаешь ты сам.

Смех настолько преобразующая сила, что часто ничего больше не нужно! Если вы сменили своё отчаяние на празднование, то вы сможете превратить свою смерть в возрождение.

Я слышал о трёх китайских мистиках. Их имена неизвестны. Они известны как «Три Смеющихся Святых», потому что они никогда ничего не делали — они просто смеялись. Они ходили из одного места в другое, останавливались на рыночной площади и смеялись приятным утробным смехом. Эти три человека были прекрасны, они смеялись, а их животы колыхались. Это было так заразительно, что весь рынок начинал смеяться. Веселье распространялось молниеносно, и через несколько секунд — открыт новый мир! До их прихода на рынке были только печальные, раздражённые люди, завистливые, жадные, уставшие, спорящие и торгующиеся. И вдруг всё преображалось! Люди начинали смеяться с ними.

И многие начинали понимать — они могут измениться, и могут сделать это сами.

Смеющиеся святые странствовали по всему Китаю, из одной деревни в другую, просто помогая людям смеяться.

Но вдруг, в одной деревне, один из трёх умер. Жители деревни сказали:

— Уж теперь-то они не смогут смеяться. Их друг умер, они должны оплакивать его.

Но эти двое танцевали, смеялись и праздновали смерть. Жители сказали:

— Ну, это уж слишком! Это ни на что не похоже. Когда умирает человек, это просто издевательство — смеяться и танцевать.

Но двое смеющихся сказали:

— Вы что, не понимаете, что случилось? Мы всегда загадывали, кто же из нас умрёт первым. Этот человек победил, мы проиграли. Всю нашу жизнь мы смеялись вместе с ним. Мы не можем проводить его в последний путь по-иному! Как ещё мы можем проститься с ним? Мы смеёмся, мы радуемся, мы празднуем. Это единственно возможный способ прощания с человеком, который всю жизнь смеялся. И если мы не будем смеяться, он сам посмеётся над нами и подумает: «Вот дураки! Они вновь попали в ловушку!» Мы не видим, что он умер. Как может смех умереть, как может жизнь умереть?

Но тело нужно было сжечь, и жители сказали:

— Вы должны обмыть его, как предусмотрено ритуалом.

Но те двое сказали, что их друг просил не придерживаться ритуала, не мыть его и не менять одежду, а просто, как есть, положить на погребальный помост. Так что они должны выполнить его пожелания.

И тут случилось нечто неожиданное. Когда тело положили на огонь, и люди стали грустить, этот старик сыграл свою последнюю шутку. Он спрятал много разных огненных хлопушек и фейерверков под одеждой. Они начали взрываться, лопаться и искриться! Это было очень ярко и красочно! И его два сумасшедших друга стали танцевать, а с ними танцевала и вся деревня, смеясь сквозь слёзы.

Это была не смерть, это было возрождение, новая жизнь. Потому что смерть — это иллюзия. Всякая смерть открывает новую дверь. Если вы можете свою печаль превратить в празднование, то вскоре вы будете в состоянии превратить вашу смерть в возрождение. Так что учитесь этому искусству, пока у вас ещё есть время.