Профіль

фон Терджиман

фон Терджиман

Україна, Сімферополь

Рейтинг в розділі:

Останні статті

Филип Ларкин "Высокие окна"

Вот увижу пару деток:
стало быть, её ебёт он, а она
на таблетках, то ли носит диафрагму,
знаю, это рай,

о котором всяк стар промечтал свою жизнь...
жесты, рамки долой
что комбайн ,откосивший сто жатв;
и всё ниже, и долго парит с молодой молодой

к бесконечному счастью. И я удивляюсь:
сорок лет отмотать-- кто глядел на меня так?
думал: "Ну, он своё поживёт"?
Бога нет, не потеть в темноте, непонятки--

ад и прочее; надо ль таить
что о пасторе думал? Таким
вольно ниже и ниже парить,
всяким пташкам-оторвам. И сразу

не слова, мысль приходит об окнах высоких:
солнце-- в жадные стеклопакеты,
а за ними-- синь воздуха, нет ей ни срока,
ни урока, конца и начала ей нету.

перевод с английского Терджимана Кырымлы heart rose  (см. также перевод Сергея Сухарева, погуглите "Парочка подростков: он, Наверно, пялит её вовсю; У неё – таблетки или спиралька. Оба, думаю, словно в раю,...") 


HIGH WINDOWS

When I see a couple of kids
And guess he's fucking her and she's
Taking pills or wearing a diaphragm,
I know this is paradise

Everyone old has dreamed of all their lives--
Bonds and gestures pushed to one side
Like an outdated combine harvester,
And everyone young going down the long slide

To happiness, endlessly. I wonder if
Anyone looked at me, forty years back,
And thought, That'll be the life;
No God any more, or sweating in the dark

About hell and that, or having to hide
What you think of the priest. He
And his lot will all go down the long slide
Like free bloody birds. And immediately

Rather than words comes the thought of high windows:
The sun-comprehending glass,
And beyond it, the deep blue air, that shows
Nothing, and is nowhere, and is endless.

PHILIP LARKIN (1922-1985)
1967

П.Б.Шелли "О Смерти"

Несть ни труда, ни орудий, ни знания, ни мудрости в могиле, куда идёшь ты.
                                                                    Екклезиаст IX, 10
(дословный перевод англ.цитаты,--- прим. Т.К.)

Бледна и хла`дна, лунная улыбка,
что метеор в беззвездии ночи`
летит на одинокий остров шибко,
что не коснулись робкие лучи--
то сполох жизни, бледный и минучий,
он свет в пути, поколь нас беды мучат.

О человек, храни кураж душевный
меж хлёстких теней здешнего пути--
и облаков уймётся сокрушенье,
его благ-день к покою освяти`т,
где Ад и Рай тебе оставят волю
пытать свою, средь многих, долю.

Сей мир (this world)-- кормилец всёх и вся, что знаем;
сей мир родит нам ощущенья все;
но смерти миг мозгам сдаётся краем,
коль стали нервов компаса в них нет:
тогда все чувства, знания, виденья
минают что пустое представленье.

Секрет могилы: лишь её засека
честна в краю, где ничего уж нет,
ведь слух, глаза и разум человека
там не живут, не емлют дух и свет
всего великого, благого и чудного
бескрайних царств, где перемен столь много.

Кто скажет сказку смерти немогласой?
Кто уберёт с грядущего покров?
Кто нарисует тени, что во власти
глубокой гущи родовых гробов?..
иль примирит надежды упований
с любимым, страшным, здешним, с нашим, с нами?

перевод с английского Терджимана Кырымлы heart rose


On Death

(в Сети это стихотворение почему-то без эпиграфа?-- Т.К.)
There is no work ,nor device, nor knowledge, nor wisdom, in the grave, whither thou goest. -- ECCLESIASTES

The pale, the cold, and the moony smile
Which the meteor beam of a starless night
Sheds on a lonely and sea-girt isle,
Ere the dawning of morn's undoubted light,
Is the flame of life so fickle and wan
That flits round our steps till their strength is gone.

O man! hold thee on in courage of soul
Through the stormy shades of thy wordly way,
And the billows of clouds that around thee roll
Shall sleep in the light of a wondrous day,
Where hell and heaven shall leave thee free
To the universe of destiny.

This world is the nurse of all we know,
This world is the mother of all we feel,
And the coming of death is a fearful blow
To a brain unencompass'd by nerves of steel:
When all that we know, or feel, or see,
Shall pass like an unreal mystery.

The secret things of the grave are there,
Where all but this frame must surely be,
Though the fine-wrought eye and the wondrous ear
No longer will live, to hear or to see
All that is great and all that is strange
In the boundless realm of unending change.

Who telleth a tale of unspeaking death?
Who lifteth the veil of what is to come?
Who painteth the shadows that are beneath
The wide-winding caves of the peopled tomb?
Or uniteth the hopes of what shall be
With the fears and the love for that which we see?

by Percy Bysshe Shelley


                                        О смерти

                                        Потому что в могиле, куда
                                        ты пойдешь, нет ни работы, ни
                                        размышления, ни знания, ни мудрости.
                                                                  Екклезиаст

                 Еле зримой улыбкой, лунно-холодной,
                      Вспыхнет ночью безлунной во мгле метеор,
                 И на остров, окутанный бездной бесплодной,
                      Пред победой зари он уронит свой взор.
                 Так и блеск нашей жизни на миг возникает
                 И над нашим путем, погасая, сверкает.

                 Человек, сохрани непреклонность души
                      Между бурных теней этой здешней дороги,
                 И волнения туч завершатся в тиши,
                      В блеске дивного дня, на лучистом пороге,
                 Ад и рай там оставят тебя, без борьбы,
                 Будешь вольным тогда во вселенной судьбы.

                 Этот мир есть кормилец всего, что мы знаем,
                      Этот мир породил все, что чувствуем мы,
                 И пред смертью - от ужаса мы замираем,
                      Если нервы - не сталь, мы пугаемся тьмы,
                 Смертной тьмы, где - как сон, как мгновенная тайна,
                 Все, что знали мы здесь, что любили случайно.

                 Тайны смерти пребудут, не будет лишь нас,
                      Все пребудет, лишь труп наш, остывши, не дышит,
                 Поразительный слух, тонко созданный глаз
                      Не увидит, о нет, ничего не услышит,
                 В этом мире, где бьются так странно сердца,
                 В здешнем царстве измен, перемен без конца.

                 Кто нам скажет рассказ этой смерти безмолвной?
                      Кто над тем, что грядет, приподнимет покров?
                 Кто представит нам тени, что скрыты, как волны,
                      В лабиринтной глуши многолюдных гробов?
                 Кто вольет нам надежду на то, что настанет,
                 С тем, что здесь, что вот тут, что блеснет и обманет?!

                 перевод К. Бальмонта

Сэмюэль Тейлор Кольридж "Aplolgia Pro Vita Sua"

Моя задумчивая Сара, ты приникла
щекою нежной мне к руке, нет сладости покоя
милее наших посиделок во беседке, обрамлённой
бел-кипенью цветов жасмина с миртом крупнолистым
(любви с невинностью эмблема купно суть)
и наблюденья облаков, что ,заревом сияющим богаты, вечерами
печалятся помалу вместе; Веспер замечать,
блистательную в безмятежности своей (такой быть мудрости)
напротив нас! Изысканы сколь ароматы,
что изредка доносятся сюда с бобовой грядки! Мир сколь тих!
Урчанье моря дальнего внушает
спокойствие нам. Даже эта лютня,
простейшая, оконных створочек, колышимых
неровным ветром, сколь утехи нам дари`т!
Она подобна робкой горничной, что ухажора милого корит
шутя, то ль чая повторения ошибки. Вот и струны
расколыхались лихо, долгие аккорды,
волнуясь ладно, вниз, то вверх парят
что льющиеся чары сумеречных эльфинь,
когда они в урочный час стремятся
с зефирами благими из страны чудес,
мелодии где вкруг цветов медоточивых
безноги, непоседы, словно птицы рая:
ни жёрдочек, не передышек им, всё себе порхают.
Итак, любовь моя, на полпути, на склоне
того холма я простираю члены в полдень,
а сквозь прижмуренные веки зрю
пляс лучиков, алмазов россыпь,
а муза смирная поверх покоя
столь дум незваных и неудержимых сыплет,
и столь фантазий праздных, мимолётных
пересекают мой ленивый, вялый мозг,
столь буйных, пёстрых, как зефиров стая,
что свищет, пляшет струнами подвластной лютни!
А что, быть может вся природа
одушевлённая суть арфы всех мастей,
что дрожью мысленной исходят, словно
владеет ими  гибкий, всюдусущий
один разумный ветер, что суть души
всех поотдельности и Бог всего?
Но взор твой, строже он, мне мечет укоризну,
о женщина любимая! ведь ты
отвергла мыслей тёмных нечисть
и поручила мне смиренно с Богом путь держать,
дочь кроткая семьи Христовой,
да добрым словом свято развенчала
те прихоти усталого ума,
блеск пузырей, что лопаются с лёту
в потоке суеты спекулятивной.
Ведь, небезгрешен, о Непостижимом,
о Нём не смею молвить я! блажен, коль в страхе,
хвалю его, да с верою потаённой;
того, кто милосердьем скуп, меня хранит,
жалчайшего в грехах мужчину,
заблудшего и тёмного; того, кто мне вручил
покой, беседку и тебя, прислугу сердца моего!

перевод с английского Терджимана Кырымлы heart rose


  Aplolgia Pro Vita Sua 

My pensive Sara, thy soft cheek reclined
Thus on mine arm, most soothing sweet it is
To sit beside our cot, our cot o'ergrown
With white-flowered jasmine and the broad-leaved myrtle
(Meet emblems they of innocence and love),
And watch the clouds that late were rich with light
Slow-sad'ning round, and mark the star of eve
Serenely brilliant (such should wisdom be)
Shine opposite! How exquisite the scents
Snatched from yon bean-field! And the world so hushed!
The stilly murmur of the distant sea
Tells us of silence. And that simplest lute
Placed lengthways in the clasping casement-hark
How by desultory breeze caressed!
Like some coy maid half-yielding to her lover,
It pours such sweet upbraidings as must needs
Tempt to repeat the wrong. And now its strings
Boldlier swept, the long sequacious notes
Over delicious surges sink and rise,
Such a soft floating witchery of sound
As twilight elfins make when they at eve
Voyage on gentle gales from fairyland,
Where melodies round honey-dropping flowers
Footless and wild, like birds of paradise,
Nor pause nor perch, hov'ring on untamed wing.
And thus, my love, as on the midway slope
Of yonder hill I stretch my limbs at noon,
Whilst through my half-closed eyelids I behold
The sunbeams dance, like diamonds, on the main,
And tranquil muse upon tranquility,
Full many a thought uncalled and undetained,
And many idle flitting fantasies
Traverse my indolent and passive brain-
As wild and various as the random gales
That swell and flutter on this subject lute!
And what if all of animated nature
Be but organic harps diversely framed,
That tremble into thought, as o'er them sweeps,
Plastic and vast, one intellectual breeze,
At once the soul of each, and God of all?
But thy more serious eye a mild reproof
Darts, oh beloved woman!-nor such thoughts
Dim and unhallowed dost thou not reject,
And biddest me walk humbly with my God.
Meek daughter in the family of Christ,
Well hast thou said and holily dispraised
These shapings of the unregenerate mind,
Bubbles that glitter as they rise and break
On vain philosophy's aye-babbling spring.
For never guiltless may I speak of Him,
Th'Incomprehensible! save when with awe
I praise him, and with faith that inly feels-
I praise him, and with faith that inly feels-
Who with his saving mercies healed me,
A sinful and most miserable man
Wildered and dark, and gave me to possess
Peace, and this cot, and thee, heart-honoured maid!

Samuel Taylor Coleridge. 1772–1834
Aug. 20th, 1795

Филип Ларкин "Тебя наёбывают маменька с папашей..."

Тебя наёбывают маменька с папашей,
пускай не понимают, что творят.
Они тебе свою толкают кашу,
плюс нечто сверху, только для тебя.

Они ж наёбаны и сами были, раньше,
дебилами в старшляпках-пальтецах:
те поначалу уссыкались важно,
а после грызлись вместе до конца.

Рука дающего огреет--
затягивает мель тебя:
прочь убирайся поскорее,
и сам не заводи ребят.

перевод с английского Терджимана Кырымлы heart rose

 

They fuck you up, your mom and dad
They may not mean to, but they do.
They fill you with the faults they had
And add some extra, just for you.

But they were fucked up in their turn
By fools in old-stylen hats and coats,
Who half the time were soppy-stern
And half at one another's throats.

Man hands on misery to man
It deepens like a coastal shelf.
Get out as early as you can
And don't have any kids yourself.

Philip Larkin

Филип Ларкин "Автобиография в аэропорту"

Отбой, ну, путникам в привычку
отбой. Надолго ли? Никто не знает.
На чемоданах "с весом", билеты на руках,
недолго ждать... Мы бродим взад-вперёд;
сидим на стали стульев; мы покупаем сигареты, сласти
и чай; газеты нараспашку; мы смеем улыбаться,
чтоб завести друзей? Нет, в гонке за места
ваш, одиночка, козырь. Пока здесь не до дружбы.

Шесть часиков долой; отплыл бы я на судне прошлой ночью,
уже бы прибыл. Впрочем, поздно рассуждать.
Зевает киоскёрша. Я как убитый,
туп от безделья... и,-- как только свет
извне слегка...,-- от страха, что поставил
такую уйму на Своё. Пиши пропало.

перевод с английского Терджимана Кырымлы heart rose


Autobiography At An Air-Station

Delay, well, travellers must expect
Delay. For how long? No one seems to know.
With all the luggage weighed, the tickets checked,
It can't be long... We amble too and fro,
Sit in steel chairs, buy cigarettes and sweets
And tea, unfold the papers. Ought we to smile,
Perhaps make friends? No: in the race for seats
You're best alone. Friendship is not worth while.

Six hours pass: if I'd gone by boat last night
I'd be there now. Well, it's too late for that.
The kiosk girl is yawning. I fell stale,
Stupified, by inaction - and, as light
Begins to ebb outside, by fear, I set
So much on this Assumption. Now it's failed.

Philip Larkin

Филип Ларкин "Дни"

На что суть дни?
Дни суть, где мы живём,
приходят, будят нас
опять и снова.
Сча`стливо быть в них, во днях:
где нам ещё жить?

Ах, разрешение вопроса
влечёт врача и пастора,
во длинных сюртуках
бегущих чрез поля.

перевод с английского Терджимана Кырымлы heart rose


Days

What are days for?
Days are where we live.
They come, they wake us
Time and time over.
They are to be happy in:
Where can we live but days?

Ah, solving that question
Brings the priest and the doctor
In their long coats
Running over the fields.

Philip Larkin

Филип Ларкин "Далеко вне"

За мглой карикатур
ещё темней просторы:
гнездята о`блак-звёзд
то ль уплывают хором.

Тем нет своих имён:
люд ночью без ограды
не смотрит ввысь на них
совета, блага ль ради

ведь столь сыпучий прах
для взоров-- укоризна:
известен он едва,
к тому ж далёк от низа.

перевод с английского Терджимана Кырымлы heart rose  (другой перевод этого же стихотворения погуглите : "За силуэтов тьмой Погуще тьма, и там Лишь тучки звёздных гнёзд...")


Far Out

Beyond the dark cartoons
Are darker spaces where
Small cloudy nests of stars
Seem to float in air.

These have no proper names:
Men out alone at night
Never look up at them
For guidance or delight,

For such evasive dust
Can make so little clear:
Much less is known as not,
More far than near.

Philip Larkin

Сэмюэль Тейлор Кольридж "Сонет к осенней Луне"

Sonnet  to the Autumnal Moon

Mild Splendour of the various-vested Night!
Mother of wildly-working visions! hail!
I watch thy gliding, while with watery light
Thy weak eye glimmers through a fleecy veil;
And when thou lovest thy pale orb to shroud
Behind the gathered blackness lost on high;
And when thou dartest from the wind-rent cloud
Thy placid lightning o'er the awakened sky.

Ah such is Hope! as changeful and as fair!
Now dimly peering on the wistful sight;
Now hid behind the dragon-winged Despair:
But soon emerging in her radiant might
She o'er the sorrow-clouded breast of Care
Sails, like a meteor kindling in its flight.

Samuel Taylor Coleridge. 1772–1834
[1788]


Блеск Янтаря на пёстрых платьях Ночи!
Мать дикодейных снов, видений! хайль!
Гляжу, скользишь ты; а твой глаз молочный
едва мерцает в рвани покрывал;
то ты ,прижмурясь, в облак сброде сером
на высоте теряешься порой;
то из-за тучи на подхвате ветра
побуды мирно мечешь в небострой.

Надежда столь же неверна, да блещет!
То поглядит в упор, сама тоска;
то спрячется в драконокрылой Пещи,
чтоб вдруг мелькнуть в короне уголька,
по го`рам Го`ря облачным трепещет,
что метеор, летит горя` пока.

перевод с английского Терджимана Кырымлы heart rose  (этот сонет ни Маршак, ни Лозинский не переложили; в Сети есть ещё перевод П. Гуреева, погуглите :"О, блеск умеренный средь темной ночи, Праматерь диких образов, химер...")

В английском замке резали осла

Канун зимы в английском старом замке.
Ты улеглась, нагая, на стене;
за ней рычали натовские танки--
простой народ готовили к войне.

Твоя стена от крови розовела,
а ты весной на пол почти стекла.
Я был готов на подвиг... нет,  на дело.
...Там без наркоза резали осла.

Честной народ готовился элитой
через пятнадцать поколений стать.
Ты на полу лежала непокрытой:
власа вразброс и срамные места.

Я ковырял золу в чужом камине,
согрелся в кресле, старый "Таймс" листал,
играл эсквайра. При хорошей мине
явился призрак: ты в стене звала.

Ждали гостей. Они явились после,
когда утих за стенкой странный шквал,
почти воскрес чужой нам старый ослик,
и первый снег на холм девонский пал. heart rose

Филип Лэркин "Концентрированная красота"

В рами`щах с комнату, что фейсят все дороги
растяжками громадными венчают улочек пороги,
медуют гро`бы кремом, кости маслят похвалой
моторной смазке, ломтям лососины*, сияют
бесперерывно эти скорописанные шахты
житьём-как-надо. Вы`соко над сливом водосточным
нож-серебро ныряет в златосливок масла,
а чином-чин семья в прекрасных
костюмах летних в тон улыбкам их, авто,
и даже юности их, к свежей упаковке
потянут ручки. То, и кресел домостой
с бокалами сиесты, нагревателей головки
(газ? электричество?), кошки в полупрофиль
у тапочек на тёплых ковриках,
не отражает ничего на улицах промозглых, площадях--

они царят снаружи. Нет, скорей, они встают на вы
чтоб ясно вознести пресвежесть выпечки и пены,
прохладу свежую глазам несовершенным, ведь живым,
таращащимся в мир, где не творится
ничто столь новым, вымытым до глянца, пытающим,
где дом всей этой прелести. Вот: стильность тёмных пабов,
наполненных одетыми лишь в белое особами из теннис-клабов;
и мальчик, что выхаркивает сердце в "Жантс",
промазывая; как рантье приплачивает
полпенса ради "Бабушкиного Строгочая"
чтоб насладится старостью; а также ломка
курильщицы, шагающей к ним через некий пёстрый парк,
как если бы мешает дождь ей прикурить,
и дотащиться к ним,
что высятся вот чистенькими,
улыбчивыми, и понятливыми, всё темнея.

перевод с английского Терджимана Кырымлы heart rose
* l`assasine? (фр. "убийца", Хлестаков Городничему в комедии Гоголя),-- прим.перев.


Essential Beauty 
 
In frames as large as rooms that face all ways
And block the ends of streets with giant loaves,
Screen graves with custard, cover slums with praise
Of motor-oil and cuts of salmon, shine
Perpetually these sharply-pictured groves
Of how life should be. High above the gutter
A silver knife sinks into golden butter,
A glass of milk stands in a meadow, and
Well-balanced families, in fine
Midsummer weather, owe their smiles, their cars,
Even their youth, to that small cube each hand
Stretches towards. These, and the deep armchairs
Aligned to cups at bedtime, radiant bars
(Gas or electric), quarter-profile cats
By slippers on warm mats,
Reflect none of the rained-on streets and squares

They dominate outdoors. Rather, they rise
Serenely to proclaim pure crust, pure foam,
Pure coldness to our live imperfect eyes
That stare beyond this world, where nothing's made
As new or washed quite clean, seeking the home
All such inhabit. There, dark raftered pubs
Are filled with white-clothed ones from tennis-clubs,
And the boy puking his heart out in the Gents
Just missed them, as the pensioner paid
A halfpenny more for Granny Graveclothes' Tea
To taste old age, and dying smokers sense
Walking towards them through some dappled park
As if on water that unfocused she
No match lit up, nor drag ever brought near,
Who now stands newly clear,
Smiling, and recognising, and going dark.

Philip Larkin