Жалобный плач автора в весьма опасной болезни;
 год 1636, месяц февраль

Я уж не тот, что прежде. Силы мои вышли.
Иссохла членов погорелых твердь;
примерилась к добыче галка-смерть;
нет ничего при мне, лишь кости, кожа, жилы.

Язык к зубам прилип, дыханье еле слышно;
недолго сердцу щепы рёбер греть.
Всяк видящий меня заметит: клеть
телес вот-вот часы, минуты расколышат.

Подобно ландышу, что с хладною зарёй
цветёт, растёт до полудня- и мрёт,
вот так я под росою слёз сникаю

до времени. Земля, покойной ночи!
Прокинувшись, я отжил час урочный-
и пропадаю, смертным сном стискаем.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Traurklage des Autoris in sehr schwerer Kranheit
a.1636. Mense Febr.

Ich bin nicht, der ich war. Die Кraefte sind verschwunden,,
Die Glieder sind verdorrt, wie ein verbranntes Graus.
Hier schaut der schwarze Tod zu beiden Augen aus,
Nichts wird als Haut und Bein mehr an mir ubrig funden.

Der Atem will nicht fort, die Zung steht angebunden,
Mein Herz das ubersteht numehr den letzten Strauss.
Ein jeder ,der mich sieht, spuert dass das schwache Haus,
Der Leib, wird brechen ein gar inner wenig Stunden.

Gleich wie die Wiesenblum frueh mit dem Licht der Welt
Hervorkommt und, noch der Mittag weggeht, faellt,
So bin ich auch benetzt mit Traenentau ankommen,

So sterb ich vor der Zeit. O Erden, gute Nacht!
Mein Stuendlein lauft herbei! Nun hab ich ausgewacht
Und werde von dem Schlaf des Todes eingenommen.

Andreas Gryphius

Ад

Увы и ах!
Бой! Крики! Вопль! Жуть! Крест! Мученья! Черви!
Чума! Топор! Ножи! Смрад! Пламя! Стужа! Клещи!
Последний взмах?!

Глыбь, вышина!
Холм! Море! Пик! Скала! Кто в силах боль перетерпеть?!
Глотай же прорва, ешь тех, они измучились реветь!
Без стен и дна!

Духи ужасные логовищ мрачных, вы, что измучены казнью увечных,
вам никогда не воздастся за муки терзаемых Пламенем вечным?
О, дикий страх в загробной смерти многократной!

Вот оно, Полымя лютого Мщенья, хлещет им Гнев раскалённый!
Ярость безудержной кары трепещет, ширится здесь неуклонно!
О, менш! Сдыхай живя, пока не сгнил в разврате!

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы    

__________1.__________
Где этот миръ?
он меня блеском доселе дурачил!
В гибели быстр
крез-фаворит, и юнец-неудачник.
Что ж это всё, вдалеке или перед тобой?
Ветер пустой!

__________2.__________
Пышный цветник
может быть вытоптан раньше вечернего часа.
Тот, кто приник
к золоту юркому, голым уйдёт, не иначе.
В жизни богатствам своим (нет, чужим) господин
гибнет один.

__________3.__________
Мелкий паук
ткёт канитель для себя, не дождётся улова.
Мукой наук
плоти своей зачастую погибель готовим.
Множимой мудрости, вёрткой в умении, твердь
выткала смерть.

__________4.__________
Будет тюльпан,
ибо сияет он в гордости, срезан девицей.
Люди, поглянь:
в блеске когда хороши, им погибель не снится,
и не страшатся негаданной -вот и приходит к ним смерть,
ах! Больно смотреть!

__________5.__________
Ты знаменит?
Всякий к тебе поспешает с достойною взяткой.
Если ты бит,
всякий прохожий добавит лежачему пяткой.
Тот, кто богат, обеднеет- и высмеян будет в упор:
"бедным позор"!

__________6.__________
Якорь долой,
руль завертелся- и лодочка мечется чайкой;
Горькой порой
буря забот нас по жизни увлёкши, качает:
компаса, паруса вместо и путевоводной звезды-
боль суеты.
 
__________7.__________
Благ кормчий тот
гавань который свою обретёт беспечально!
Тот мореход,
чей заплыв божиим воинством вдаль освещаем,
выше горы одолеет волну
не потонув!

вольный перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 

Куда ни погляжу, всё суета на свете.
Сегодня строишь ты, а завтра он крушит;
Где города растут, вздымая этажи,
там поросль сверх руин пастух стадам приметит.

Богатый цвет стопа, того гляди, отметит.
Что живо и свежо, то в прахе закружит;
луч счастия не жжёт, а молния мозжит.
Всё, что на свете есть, то время грубо вертит;

величие побед должно пройти как сон.
Чудак, ты сохранишь в ушах надолго ль звон?
Ах, всё, что бережём деньгой от перемены,

то- блудное ничто, полова, пепел, прах,
что луговой цветок, ему полдня- пора.
Лишь вечное, слепцы, не видим и не ценим.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Vanitas, vaninatum et omnia vanitas
Es ist alles ganz eitel. Eccl. 1. v.2

Ich seh ,wohin ich seh, nur Eitelkeit auf Erden.
Was dieser heute baut, reisst jener Morgen ein,
Wo itzt die Staedte stehn so herrlich, hoch und fein,
Da wird im kurzem gehn ein Hirt mit seinen Herden.

Was itzt so praechtig blueht, wird bald zutreten werden.
Der itzt so pocht und trotzt, laesst uebrig Asch und Bein.
Nichts ist das das auf der Welt ist unvergaenglich sein.
Itzt scheint des Glueckes Sonn, bald donnert`s mit Beschwerden;

Dies Taten Herrlichkeit muss wie ein Traum vergehn.
Sollt denn die Wasserblas ,der leichte Mensch, bestehn?
Ach, was ist alles dies, was wir vor koestlich achten,

Als schlechte Nichtigkeit ,als Heu, Staub, Asch und Wind,
Als eine Wiesenblum, die man nicht wiederfind`.
Noch will, was ewig ist, kein einig Mensch betrachten.

Andreas Gryphius

Traurklage des verwuestenen Deutschlandes

Wir sind doch numehr ganz ,ja mehr als ganz verdorben.
Der frechen Voelker Schar ,die rasende Posaun,
Das vom Blut feiste Schwert, die donnernde Kartaun,
Hat alles dies hinweg, was mancher saur erworben.

Die alte Redlichkeit und Tugend ist gestorben,
Die Kirchen sind vorheert, die Starken umgehaun,
Die Jungfraun sind geschaend`, und wo wir hin nur schaun
Ist Feur Pest Mord und Tod. Hier zwischen Schanz und Korben,

Dort zwischen Maur und Stadt, rinnt allzeit frisches Blut.
Dreimal sind schon sechs Jahr, als unser Stroeme Flut
Von so viel Leichen schwer sich langsam fortgedrungen.

Ich schweige noch von dem ,was staerker als der Tod,
Du, Strassburg, weisst es wohl, den grimmen Hungersnot,
Und dass der Seelenschatz gar vielen abgezwungen.

Andreas Gryphius

Мы слишком далеко зашли в пылу разврата.
Оравы наглецов, рычащие тромбоны,
громящая картечь, меч в сале обагрённый-
коль это всё долой, руины нам в расплату.

Былая честь ушла, порядочность погибла.
Повыкошена рать, в соборах -лазареты,
достался девам срам; куда ни глянь, по свету-
чума, насилье, смерть. Здесь каменные глыбы,

там целина полей сочатся свежей кровью.
Уж трижды по` шесть лет, как трупов безголовых
по руслу бытия ,хрустя, течёт поток.

Я помолчу о том, что посильнее смерти.
Ты, Штрассбург, знаешь, как ларцы сердец по-зверски
ужасный глад менял на вырванный кусок.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Хропить, басує кінь-тарпан,
острожений, встає сторчма
на дикій, скрученій тропі,
загнузднан, сунеться вперед-
так само в бурі корабель
по фалям стри'бає крутим,

захоплен вихорем міцним,
киває маштою униз.
Лютує море. Вантажу
рипить промоклий стос.
- Гурра!- і радісно матрос
долає бурі штурм.

Кермує спритно вартовий,
аж ся у ко'лесо стромив,
бусолем радить "чи зверну'ти",
чіпа родзинки незабуті-

грошата слушно лічить, власні...
У кнайпі скрипонька пиличить...
Дівки' розкішні щастя зичать-
такі завжди матросам ласі.
................................

До варти сонце знов стає.
Вщухає вітер- хвилям геть.
Святкують спокій змучені матроси,
мовчазно важать си мандрівні льоси.
Сміється старий вбивця океан.
В безодні неба хмариво зника.

переклад з німецької Терджимана Киримли

Гарний хлопче, згинув си героєм.
Слава най у передсмертний час обмаше
тво'ї рани гарячущі, страшні,
ті, що душу вилонять до рою.

Гра'барів четвірка най нестиме,
най нестиме те'бе в путь останню,
ґренадери у шпалери стануть,
супроводять барабанним ритмом.

Гарний хлопче, гримають гармати,
віддаючи шану на цвинта'рі-
так у лісі хмари ґру'нти парять
і грома'ми весну провіщають.

переклад з німецької Терджимана Киримли

Осень ушла для любивших нас листьев ли, личин,
также- для мышек, обживших снопы ячменя;
желтые листья рябины- для нас, земляничный
вымокший, дикий и жёлтый листок -для меня.

Час исчерпанья любви нас примерно утишил:
души изношены тусклые наши теперь;
всё, поцелуй, ты уйди со слезой на реснице поникшей,
прежде, чем страсти пора нам укажет на дверь.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

The Falling of the Leaves

Autumn is over the long leaves that love us,
And over the mice in the barley sheaves;
Yellow the leaves of the rowan above us,
And yellow the wet wild-strawberry leaves.
 
The hour of the waning of love has beset us,
And weary and worn are our sad souls now;
Let us part, ere the season of passion forget us,
With a kiss and a tear on thy drooping brow.

William Butler Yeats

Но тайно жаждем...

Воздушной арабеской, нежным сном
Является нам жизнь, как фей круженье,
И в сладком танце жертвоприношенья
Небытию себя мы предаем.

Прелестных грёз шальное волшебство
Созвучий чистотой так тихо веет, -
Но глубоко под светлой гладью тлеет
Кровавое ночное естество.

Свершает в пустоте свой праздный круг
Беспечно жизнь, к игре всегда готова,
Но тайно жаждем действа мы иного -
Зачатья, рождества и смертных мук.
 
перевод с немецкого Олега Комкова (с) ,см. по ссылке http://stihi.ru/2010/02/18/4825

Doch heimlich duersten wir ...

Anmutig, geistig, arabeskenzart
Scheint unser Leben sich wie das von Feen
In sanften Taenzen um das Nichts zu drehen,
Dem wir geopfert Sein und Gegenwart.

Schoenheit der Traeume, holde Spielerei,
So hingehaucht, so reinlich abgestimmt,
Tief unter deiner heitern Flaeche glimmt
Sehnsucht nach Nacht, nach Blut, nach Barbarei.

Im Leeren dreht sich, ohne Zwang und Not,
Frei unser Leben, stets zum Spiel bereit,
Doch heimlich duersten wir nach Wirklichkeit,
Nach Zeugung und Geburt, nach Leid und Tod.

Hermann Hesse

Прелестным, нежным Кру`жевом витым
нам кажется Житьё, как будто Феи
пустое Коло в Танце лёгком веют,
которому мы жертвуем Кресты.

Краса Виде`ний, чистая Игра
столь убедительны, столь симпатичны,-
ан тлеет в Глубине весёлых Личин
влеченье к Но`чи, варварский Раздрай.

Вращаясь попусту ,легонько и шутя,
свободное Житьё всегда игриво,
но втайне жаждем мы Утроб родимых
Зачатий, Смерти, Мук и Естества.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы