Время не лечит душевные раны.

Оно фарширует их ломтями в консервы.

Чтобы вытащить в удобной обертке

И сожрать на ленивом досуге.

Время любит воспоминанья.

Копаться в том, чего не закрасишь.

Что никогда уже не полюбишь.

Роясь в колючих ватных туманах.

Время любит играть в прятки.

Оно - баловник и палач на майдане.

Оно же - лекарь, если с ним дружишь.

А если не дружишь, то спешишь к развязке.

Время - в каждом углу строчит поэмы.

Флагом реет в погасших зеницах.

Гоняет в поле сгоревшими мыслями,

Смеясь, плюет в направлении ветра.

Дорожит процессом, дрожит движением,

Уходит вдаль с базарной площади.

Окончательно застрелив в себе

Иллюзию дробления

Опустевшего

Трехмерного

Пространства.

(Из новостей: "Сегодня ночью неизвестный застрелил на улице Мартовской пятерых человек кавказкой национальности, которые по всей вероятности занимались крышеванием проституток. Также был обнаружен труп молодой светловолосой женщины со следами удушения на шее. Следствие определяет - есть ли связь между этими преступлениями".)

Каська, блондинистая шмакодявка готовилась к вечернему променаду. Сидела и размалевывала фейс дешевыми красками, густо, ярко, не жалея, подчеркивая все недостатки. Недостатков у нее было много. Рода она была явно не дворянского. Скорее всего - наоборот, с разными подражательными заморочками, как в лице, так и во всей фигуре в целом. А глаза и вовсе не выдавали ничего заумного из себя. По простой причине. Не было что выдавать. Не было - хоть тресни.

Рядышком на пуфике сидела ее лучшая подруга. Лизка из Верхней Заводской, которая только что напялила на себя новую юбку, купленную на "Жытнем рынке" у молдаванки, подозрительно похожей на цыганку, и излучала из себя непобедимое человеческое удовлетворение. Тем что она, Лизка, молода, прыщава и что ей доступны все радости легкомысленного двадцать первого века, упавшего так удачно и вовремя на ее голову.

Подруги разговаривали об очень важном - о любви. Они этот вопрос, конечно, понимали каждая по-своему. Но только в пределах одной плоскости. В стратегии у них расхождения никакого не было. Да и не могло быть. Обе в детстве посещали одну и ту же библиотеку, потом - дискотеку и, наконец, угол Мартовской улицы, где эта самая любовь продавалась за деньги исключительно в резиновой дозированной форме.

Каська весело тараторила о новом клиенте - маленьком невзрачном пареньке, неумело вравшем, что отслужил в летных войсках, где познал что-то такое, что другим недоступно. Каська его и раньше встречала. На 5 автобусном маршруте. А это значило, что паренек жил в самом захудалом районе и, наверняка, не дружил с милицией.

Летчик этот признавался Каське в неутомимой любви, обещал непременно жениться, а пока тратил положенные за услуги деньги. А деньги были не так уж и малы. Да и частенько летчик на Мартовскую улицу забегал. Каська подозревала, что тут явно что-то не ладно. Лизка слушала, весело хохотала, а потом вдруг сказала:

- Каська, не будь дурой. Брось с ним встречаться. Знаю я этот тип людей. Снаружи много обещаний и подозрительно изворотливая праведность. А внутри - страх перед мамашей своей. Та в детстве его страшно лупила - он и вырос с болезнью сердечной. Женщин сильно ненавидит. А заодно и мир весь. Только виду не подает. А как женится, так и выльет на тебя все, что накопилось гадкого. Вот тогда тебе мало не покажется. Бесы в нем толкутся тайком, друг дружку кусают.

Каська удивленно посмотрела на подругу, немного задумалась. Потом ответила:

- Да... а он мне вчера розы подарил. Смотрю я на них, они - красные-красные. Аж страшно стало. В общем, привиделась кровь... бывает. А так, он парень хороший. Тупой, правда, так это даже хорошо. Замуж все-равно ведь надо. Лучше раньше, чем позже. Он, между прочим, к себе домой звал. С родителями хотел познакомить. Так я теперь и не знаю, что делать? Пойти или не пойти?

- Ой, Каська, делай как знаешь. Лишь бы не ошибиться.

- Ну, ладно. Хватит болтать. На работу пора. Опоздаем - Рамзан, зараза, на счетчик хочет посадить... Слушай, а может... стравить летчика этого с Рамзаном? А то спасу уже нет. Обнаглел до крайности. Пусть летчик-истребитель свое социальное происхождение покажет...

Страна дошла до предела. И теперь некое затишье перед бурей. Ожидание искры. Удивительно, но людей, которые заинтересованы в сохранении этой власти, почти не осталось. Даже в самой власти. А значит внутри этой силы - нет уже силы. Есть только аморфность народных масс. Пока еще. За счет этого пока тянется все как есть.

Но притом, никогда еще верхушку пирамиды так не хаяли. Ненависть народная просто зашкаливает. И то, что ничего не делается, чтобы хотя бы сбить этот накал, говорит о некой обреченности. Но и наплевательстве тоже.

Такие вещи, в конце концов, плохо заканчиваются. Это надо бы знать ответственным товарищам. Но товарищи, забыв обо всем, побежали на вечный свой зов: "Грабь награбленное!" Ввиду этого поляризация в обществе нарастает бешеными темпами.

Фактически, мы имеем расколотый социум. На два неравных шматка. Мы и они. Народ и зажравшееся ворье. Притом, ворье это стало жрать в последнее время настолько много, бессовестнее и нагло, что нарушен некий баланс. А перекос есть перекос. Он не может быть длительным. Особенно сейчас. В век мгновенных технологий.

Что же будет завтра? Посмотрим. Но лично я не вижу ничего хорошего. Любой серьезный нарыв имеет способность вскрываться. Будет много гноя. И как скоро рана заживет, один Бог знает.

Боже, вбережи Україну!!!

Не берите ничего дурного в голову. Никуда ваша страна не денется. Ее ждут новые высоты, а вас - уверенная поступь в "знекращення". Инфляция есть абстракция, обосновавшаяся лишь в ваших мозгах. Посмотрите на птиц. Они ли не летают? Не зная всех этих выдуманных терминов, призванных только к одному: морочить вам голову и усложнять жизнь.

У вас есть главное. Возможность купить лопату. Вскопать ею свое счастье. Капустка, картопелька, а к ним еще и сальце - вот те маленькие радости, которые не затмит ни один кризис. Пусть он себе веселится на страницах массовых изданий, а вы езжайте в село. Там хорошо. Там - птички. Там сено и навоз. Село пока продано не все. Его еще немного осталось. Манкурты им пока брезгуют. Они любят столицы, где ночные дискотеки и рестораны. И проститутка Даша, элитная, длиннопопая, из-под Крыжополя или Жмеринки.

Плюньте на политику. Политика - дело весьма неблагородное. Посмотрите на тех, кто в ней тонет. Это уже не люди. Это куски мяса. Приспособления для вылизывания общественного корыта. Их роды прекратятся. Они этого заслужили. Так как забыли для чего был создан их кишечный тракт.

Уйдите на природу. Она пока еще вас любит. Хотя вы и нагадили ей достаточно. Она простит. Прекратите только бить ее по лицу. Это воздастся вам сторицей. А правительства вымрут сами собой, когда вы потеряете к ним интерес.  Мажоры будут бегать по пустым городам, вопя о своей бесполезности. Им некого будет давить колесами. И тогда они начнут думать, как прекратить свое вечное движение в никуда.

Помните, что социальные понятия выдуманы только для того, чтобы усыпить вашу бдительность. Партии, ...измы, ...ция, ...от, ...ит - все это механизмы вашего порабощения. Ваша родина - Небесное Царство, Духовный Град. Есть только ВЫ и БОГ. И только то, что между ВАМИ и НИМ определяет - КУДА и ЗАЧЕМ вы шагаете, какая награда спрятана в конечном камне у дороги.

Я ждал тебя каждое утро

Мой умный северный ветер.

Часто трогал

На ощупь

Твой каменный

Белый рисунок.

Впускал в сплетение

Ощущение тяги

К полету туда,

Где только ты

И твое чистое

Дыхание.

Зовущее в снежную даль

Поющее,

Отсекающее

От всякой неправды.

Меняющее

В точке изнеможения

Движение.

Загоняя сердце

В кручение

По мирам,

Луковицам-вселенным.

Растворяя желание

Любить себя.

Унося разлетевшиеся камни.

Навсегда.

Так как

Не было больше потребности

Строить

В этом уставшем от переедания

Мире.

- Есть такая профессия - ненавидеть родину - сказал задумчиво старый офицер, глядя в окно вагона. Вагон тихо покачивало, а спутник офицера с наслаждением пил горячий вкусный чай, который бывает только в поездах. Да и то уже не настолько вкусный как раньше. Во времена докапиталистические. Попутчик лениво отреагировал:

- О чем вы, мой друг?

- Да все о том же. Вот едут тысчу лет назад предки наши к варягам. С просьбой интересной - "...земля наша богата и обильна. Лишь порядку в ней нет. Иди-ка к нам княжити". И ведь пришли. Стали порядок наводить. И что? Где этот порядок? Куда делся? А? Ничего не изменилось. Так и продолжаем в стихах да романах патетических лелеять ее. Родину, значит. А на деле... гадить. Как можно больше гадить - вот наш лозунг со времен докняжеской Руси. И откуда это все берется? Ведь, не с Африки же пришли поработители наши. Тут и родились. Кто в деревне, возле хлева, а кто от станка привалил. И вот что интересно. Как быстро забывают засранцы эти - какого они роду-племени. Только нюхнут портфельного запаху - и все! Будто с цепи сорваны. Воруют, заразы, так - будто бы завтра конец света.

- А... вы про это - ответил ленивый попутчик. Его раскрасневшееся лицо изображало довольство жизнью, а глаза искрились мечтательностью. - Так тут все ясно. Такая наша доля. Нам так дано. У них там на Западе - одно,а у нас - другое. Вот и вся, пожалуй, арифметика.

- Ну, какая арифметика? Какая - скажите мне? Ведь - самый богобоязненный народ. Каноны знаем. Что можно, чего нельзя. Живи сам и дай другим. Не хлебом единым и так далее. Так нет же. Надо у всех отобрать и жрать-жрать-жрать! И поголовно все так. Пока сидит какой-нибудь Иван Перебейкин в своем Верхнежопинске, жалуется на власть, клянет ее почем зря. А как только к должности прилепится - так сразу человек другой. Ворует похлеще тех, кого проклинал. Ну... вот что мы за народ такой? Скажите мне?

- Я скажу вот что. Я, конечно, родину люблю. Но не дотакой степени, чтобы из-за нее, родимой, чувство удовольствия испортить. Пусть она будет сама по себе, а я - сам по себе. У меня своя родина. Жена Маша да дети. Коля с Валечкой.

- И вы туда же. Вот так и трахают нас из-за такого отношения к месту географическому. Ведь это же РОДИНА! Понимаете? РОДИНА. А не кусок... извините, чуть не сказал. Если ее не любить, она потом мстить начинает. И жить тогда становится не очень приятно для жизни.

- Я вас понимаю. Очень дажехорошо понимаю. Однако, для родины у меня не осталось средств из семейного бюджета. Совсем. Содержание семьи теперь дорого стоит. Так что придется ей обойтись без меня. А то, когда она сильно настойчиво о себе напоминает, у меня мигрень начинается. Пусть ее усиленно любят те, у кого профессия такая. С умилением любить ее. Они от любви этой пользу денежную имеют...

Офицер слушал собеседника и чувствовал в себе сильное человеческое желание. Пойти в ресторан и надраться до чертиков, а потом крушить все на своем пути. В исступлении. Он всегда так делал после разговоров о судьбах отечества. Обычно, в результате такого излияния чувств, отечество и дальше, как ни в чем не бывало, продолжало уверенно шагать в будущее. А вот офицеру приходилось долго исправлять свою искривленную страшными заботами судьбу. Так что ленивый собеседник и не подозревал, что через несколько часов ему придется страстно полюбить родину. После того, как его военный попутчик вернется из вагона-ресторана. С потребностью навести порядок в этом вопросе.

Мармурові сходини,

Що ведуть до безодні.

Кличуть вперед,

Не дають зупинитись.

Огортають звуком.

Замальовують мозок

Грайливими фарбами

Розповідають байки,

Що там - попереду добре,

Занадто добре,

Щоб бути справжньою

Безмежною правдою.

Настирливо вказують пальцем

На насолоду.

Що чекає на кожного,

Хто потрапить сюди -

На мармурові східця,

Що невпинно падають у безодню,

В рай і пекло,

Які мають просту та затерту

В народі назву -

Любов!

Дзвінок серед спаленої ночі.

Нагадав про забуту думку,

Що живе в привабливому світлі.

А тепер стукається

В гості.

Він cтягнув в голову весь смуток

Занедбаних міських вулиць,

Що човгають собі у вусі

З неонової трубки

Мобільного телефону.

Він ще живе.

Він не вмер -

Морок,

Страх та страшна чорна тиша.

Що чекає

На кожного сплюндрованого

Забуттям того,

Як потрібно шукати далеку

Вузьку та тернисту

Батьківську дорогу.