Попытки заполучить ее фотографию предпринимались неоднократно, но заканчивались ничем. Португальская полиция Макао обещала выплатить 10 тысяч фунтов стерлингов всего лишь за одну достоверную фотографию.

Через месяц начальник полиции получил пакет с надписью: «Это заинтересует Вас, потому что касается мадам Вонг». Он поспешно вскрыл его. На фотографиях были запечатлены два расчлененных трупа. В записке сообщалось, что эти люди были пойманы в тот момент, когда пытались тайком сфотографировать мадам Вонг.

В газетах иногда проскальзывали сообщения о неуловимой «королеве пиратов», которая до замужества носила имя Шан Лою и была танцовщицей в одном из ночных клубов Кантона. О ней писали, что она наделена богатой фантазией, умна, смела до безрассудства, увлекается азартными играми, содержит несколько публичных домов в Гонконге и Макао и многое другое. Сообщалось, что мадам Вонг часто одевает серьги в форме звезд с огромными бриллиантами, постоянно носит с собой портсигар из слоновой кости и два пистолета: один в изящной дамской сумочке, а второй в специальной кобуре, пристегнутой к подвязке на левом бедре...

В морях, расположенных между Тихим и Индийским океанами — Яванским, Южно-Китайским, Целебесским, Сулу — пиратство процветало не одну сотню лет. Лишь во время второй мировой войны, когда оккупировавшие этот район японцы без долгих разбирательств рубили головы команде любой джонки или сампана, имевшей несчастье смахивать на пиратскую, флибустьерам пришлось свернуть свой промысел.

И все же один пират продолжал заниматься морским разбоем. Это был Вонг Кунг-кит. бывший чиновник чанкай-шистского правительства. Никто не знает, каким образом Вонг сколотил свой первоначальный капитал, но у него уже была куча денег, когда в 1940 году он решил оставить государственную службу и заняться пиратским промыслом. Его верным помощником стала молодая жена Шан, отказавшаяся от карьеры танцовщицы.

Вскоре его уже считали «королем пиратов» на Янцзы, а состояние оценивали в 10 млн ф. ст. Причем процветанию Вонга в немалой степени способствовало то, что по совместительству он был резидентом японской разведки и пользовался покровительством оккупационных властей. После войны удачливый пират в буквальном смысле вышел в открытое море и принялся грабить торговые суда от Сингапура до Гонконга.

В конце 1946 года Вонг узнал, что в Макао должны прийти три джонки с большой партией контрабандного опиума. Добыча обещала быть настолько богатой, что он не удержался от соблазна лично руководить операцией по ее захвату.

Пираты вышли в море на быстроходных катерах, выследили джонки и пошли на абордаж.

Здесь-то Вонгу и пришлось пережить величайшее разочарование в своей жизни: безобидные с виду суденышки оказались ловушками, встретившими флибустьеров шквалом пулеметного огня.

Через двадцать минут все было кончено. И хотя сам Вонг сумел чудом вырваться из огненного кольца и достичь на подбитом катере берега, это лишь ненадолго отсрочило его гибель: взятые в плен пираты выдали полиции Макао его убежище, и через три дня он был смертельно ранен при попытке к бегству.

Весть о смерти Вонга взбудоражила весь преступный мир. Одни считали, что его «пиратская империя» прекратит свое существование. Другие сомневались в этом и гадали, кто из ближайших сподвижников покойного «короля» взойдет на осиротевший трон.

Через несколько дней распространился слух, что дело мужа взяла в свои нежные ручки очаровательная мадам Вонг. Причем это произошло при весьма драматических обстоятельствах.


Когда двое помощников Вонга пришли к его вдове, чтобы выяснить, кто же из них станет во главе клана, она приняла их в своем шикарном будуаре.

Сидя перед зеркалом, мадам накладывала пудру и румянец на щеки, как это делала перед выступлениями в свою бытность танцовщицей, и спокойно слушала гостей.

А те говорили, что делу нужна «сильная мужская рука». Каждый из претендентов на «корону», не стесняясь, расхваливал собственные достоинства.

«Вы правы, — согласилась с улыбкой мадам. — Но, к сожалению, вас двое, и я не знаю, на ком остановить свой выбор, а фирме нужен один глава».

Мгновенно повернувшись, она в упор с двух рук расстреляла обоих и спокойно положила два маленьких изящных револьвера, инкрустированных перламутром, — свадебный подарок мужа — в ящик туалетного стола. Так потом рассказывали охранники, стоявшие за тяжелыми шторами с пистолетами в руках на случай, если мадам промахнется или ее оружие даст осечку.

После этого говорить с мадам о власти в пиратской.

организации было, по крайней мере, нетактично.

Первой крупной операцией новой «королевы», заставившей местную прессу заговорить о «возрождении пиратской империи», был захват голландского парохода «Ван Хойц».

На семи джонках с мощными моторами она преследовала это судно, шедшее из Кантона в Шаньгоу, ночью взяла его на абордаж, разгромила радиорубку и оставалась на борту 15 часов, пока ее люди перегружали грузы в лодки. 

Всем пассажирам было приказано собраться в кают-компании, где их подвергли тщательному обыску. Эта операция принесла Вонг 400 тысяч фунтов стерлингов. Причем никто из команды и пассажиров не видел предводительницу в лицо.

От джонок, сампанов и прочей «мелюзги» мадам Вонг полностью перешла к ограблению крупных торговых судов, поскольку это оказалось куда более прибыльным делом.

Список ее жертв пополнился португальским сухогрузом «Опорто», английским судном «Мэллори», пассажирским теплоходом «Конг Фейт».

Во время войн в Корее «королева пиратов» настолько обнаглела, что начала нападать на суда с военным грузом, предназначенным для американских войск.

Тогдашний шеф ЦРУ Беделл Смит направил в Гонконг специального эмиссара с заданием выяснить, кто стоит за участившимися случаями морского разбоя, и немедленно принять меры, чтобы положить этому конец.

Не прошло и двух месяцев, как в руках ЦРУ оказались исчерпывающие данные о «таинственной королеве пиратов», с которой не один год тщетно боролись полицейские власти всей Юго-Восточной Азии. Американцы получили не только добрую дюжину фотографий мадам Вонг, но и адреса ее резиденций.

Казалось бы, неуловимой мадам пришел конец. Но в ЦРУ сочли, что это «не соответствует национальным интересам США, хотя Вонг и несет «определенную долю ответственности за хищение некоторого количества американского военного имущества» — так в секретном документе был назван ее морской разбой.

В штаб-квартире ЦРУ решили, что «королева пиратов» с ее москитной флотилией может пригодиться для выполнения «деликатных» заданий, в частности для заброски американских агентов в социалистические страны Азии.

Используя тайные каналы, Вонг категорически предупредили, чтобы во избежание «нежелательных последствий» она прекратила нападения на торговые суда США и их союзников.

На какое-то время «королева пиратов» оказалась не у дел. «Крупная дичь» была под запретом; грабеж джонок и сампанов не сулил большой прибыли, а «экскурсии» к побережью ДРВ, Китая и КНДР, как скоро убедилась мадам Вонг, потеряв несколько катеров, были слишком опасными и грозили в короткий срок вообще оставить ее без пиратской флотилии.

Но изворотливая преступница сумела довольно быстро найти себе новое поприще, дававшее верные и относительно безопасные доходы: контрабандную перевозку золота.

А знакомство с доктором Педро Хосе Лобо, занимавшим пост директора департамента экономики при португальском губернаторе Макао и являвшимся не только финансовым директором этой колонии, но и «королем золотого бизнеса» на Дальнем Востоке, окончательно определило ее судьбу. Мадам Вонг не потребовалось много времени, чтобы понять: действовать в качестве агента всесильного доктора Лобо куда выгоднее, чем грабить суда...

После того, как «королева пиратов» мадам Вонг сошла со сцены, флибустьерство в Южных морях оказалось, что называется, «пущенным на самотек». Главари небольших шаек не столько занимались своим основным промыслом, сколько грызлись между собой, то и дело устраивая целые баталии для выяснения отношений. И хотя их автоматные очереди отдавались эффектным эхом на страницах газет, торговцы Гонконга, Сингапура, Макао, перепродававшие награбленные товары, стали жаловаться на резкое падение выручки из-за «перебоев в снабжении».

Естественно, что подобное «недопустимое положение» не могло продолжаться вечно. Но это уже другая история...