Это, на мой взгляд,совершенно, совершенно замечательные истории! Чувству юмора и остроумию этого человека можно только позавидовать. Я наверное повторяюсь, но он меня очень вдохновляет, живость ума еще та! Кому не лень, прочтите

<a href='http://www.c-cafe.ru/days/bio/16/twain.php'><b>Марк Твен. "Книги пишутся просто"</b></a>

п.с. а еще 2010 год - это год обнародования мемуаров, надиктованных марком твеном в последний год его жизни, которые он завещал обнародовать на свою 100-летнюю годовщину. Поговаривают, что всплывут весьма скандальные факты из жизни писателя. Включая его взаимоотношений с дочками, любовницей и прочими.Урывки есть в сети, что ж посмотрим

интересный факт стихи Пушкина то из библии Арнольд Гессен «В крови горит огонь желанья…» 

Перед Пушкиным Библия на церковно-славянском языке. Он читает первые стихи «Песни песней» царя Соломона: «Да лобжет мя от лобзаний уст своих: яко блага сосца твоя паче вина. И воня мура твоего паче всех аромат. Муро излиянное имя твое: сего ради отроковицы возлюбиши тя». И переводит эти строки на русский язык: «Да лобзает меня лобзанием уст своих. Перси твои приятнее вина и запах мира твоего лучше всех аромат – имя твое сладостно как излианное миро, для того юная возлюбил я тебя». Этот прозаический отрывок поэт переводит на язык поэзии: Лобзай меня, твои лобзанья Мне слаще мирра и вина. Тобой кипят любви желанья, Душа тобой упоена… Это первый черновой набросок будущего стихотворения. В третьей строке – «Тобой кипят любви желанья» – Пушкин зачеркивает слова: «тобой» и «любви», пишет сверху «во мне», снова зачеркивает эти слова и через некоторое время уже другими чернилами еще раз пишет сверху: «в крови горит огонь». Перевод и первая редакция стихов были написаны Пушкиным в 1822 году. В 1825 году эти черновые строки вылились в стихотворение: В крови горит огонь желанья, Душа тобой уязвлена, Лобзай меня: твои лобзанья Мне слаще мирра и вина. Склонись ко мне главою нежной, И да почию безмятежный, Пока дохнет веселый день И двигнется ночная тень. Пушкин не раз пользовался библейскими мотивами для своих произведений. Живя в Михайловском, он настойчиво просил брата Льва прислать ему Библию. И библейская проза у него чудесным образом превращалась в поэтические строки.1  1 Гессен А.И. Все волновало нежный ум… Пушкин среди книг и друзей. М., Наука, 1965, с..186-187.

Раздобыла и на одном вдохе прочитала книгу калушского писателя,
редактора журнала "Четвер" Юрка Іздрика "Острів КРК". Вообще, украинской
литературы читаю немного - в школе ещё закрался стереотип, что кроме
вселенского горя украинские авторы ни о чём не пишут. А современная
украинская литература - она написана языком этого времени что ли, она
динамичная и какая-то постмодернистская и интеллектуальная. Не изучая
все книги каждого автора, прочитала минимум по одной каждого
современного популярного - Андруховича, Покальчука, Винниченка, Издрыка,
Матиос, Дереша, Жадана, Карпы, кого там ещё... В общем, выбор есть, но
мы его как-то особо не юзаем. А этот язык, хоть сама я и русскоязычная,
хочется смаковать, растягивать, перечитывать, лезть в словарь иногда,
всячески им наслаждаться.   

"И вот посреди этого серого осеннего ландшафта средневозрастной озабоченности появляется, словно яркий солнечный луч, очень хороший рассказ очень хорошего писателя - забавный, энергичный взгляд на механику сумасшествия. Я знаю, это звучит странно, когда говоришь про рассказ, в котором главный герой убивает жену и маленького ребенка, но вы спросите любого редактора, что такое настоящая радость, и он скажет вам, что это - неожиданно появляющийся блестящий роман или рассказ, приземляющийся на вашем столе, словно большой рождественский подарок. Вы все, наверно, знаете рассказ Ширли Джексон "Лотерея". Он кончается так плохо, как даже нельзя себе представить. Я имею в виду, что там до смерти забивают камнями одну добрую леди. И в убийстве участвуют ее сын и дочь, можете себе представить! Но это великолепный рассказ... Готов спорить, редактор "Нью-Йоркера", который первым его прочел, в тот день ушел домой, насвистывая" (Стивен Кинг. Баллада о гибкой пуле)

СМИ. Фото Елены Блонди

На днях прочитала я диалог двух литературных обозревателей о том, что нынче нельзя просто писателем быть, а необходимо еще и уметь себя подать, чтобы не только впоследствии продать, но чтоб хотя бы открыли и прочитали, пусть даже результатом прочтения станет "фе". В статье я отметила для себя два момента. Продолжить чтение...

 

  Трепет перед старением, страх потерять привлекательность и остаться в одиночестве каждая эпоха лечила своими средствами. Наше время особенно изощрилось в подогревани этого страха и поисках панацеи. Сегодня как-то даже неприлично стало вспоминать о том, что существует противоядие от ненужности,одиночества и устаревания, которое не требует диет и дорогой косметики. То, что побеждает страх перед временем, веянием времени быть не может. Настоящая красота, молодость и умение быть нужным - родом из вечности.

    Мне вспоминается детская игра: кто-то ищет спрятаный предмет, а остальные говорят "тепло", "теплее",  "горячо" по мере приближения, и "холодно", "холоднее",  "холодно-холодно", когда тот, кто ищет, идет не в ту сторону.

В поисках счастья мы очень часто идем туда, где "холодно-холодно": к любовницам-любовникам, в косметический салон, в карьеру со всеми "отложенными" и нерожденными детьми. Мир, где деньги и вещи стали фетишем, где фетишем человек делает собственное молодое тело, всё больше похож на ледяную пустыню.

  Хорошие книги похожи на пристанища, в которых "тепло". Они как уютный свет в окне, на который бредешь по ледяным просторам цивилизации. Не счесть этих страниц в которых светят добро, красота, истина.

  Но и у самой лучшей литературы есть опасное свойство, точнее, никакая самая хорошая литература не в ответе за то, как её читают. Можно любоваться лепестком из волшебного сада и так никогда и не поверить, что волшебный сад есть. Или поверить и грезить о нем, но так и не выйти в трудный путь, чтобы до него добраться.

Сейчас часто пишут о книгах, публикуют рекомендуемые списки литературы для обязательного прочтения. Согласна практически на 99% с указанными в них великими творениями. Но ведь у каждого есть свой список из 2-3 книг, за которые берешся снова и снова, когда чувствуешь, что вот-вот - и корабль даст крен... Именно они помогают выровнять корпус и держать курс в верном направлении. 

Какие книги наполняют твои паруса, всегда ли это мировая классика, или твои волшебные лепестки вообще из другого сада?

Я смеюсь, чтобы не плакать, не выть, не стонать, не кричать, не вопить дурным голосом, не ругаться на чём свет стоит. Смех — это просто ещё один способ дать выход эмоциям. (Чак Паланик. Уцелевший)

Once upon a time in a kingdom far, far away there lived a young girl, whose hair was made of gold, the people saw her, oh how beautiful she was. Once upon a time there was a very pretty girl who lived in a box and everybody loved her. She went to live in a beautiful house and all the people loved her and she was very happy, but the people in the village were very poor and every night they crept into the house, where the girl slept and they cut off a piece of her golden hair and they sold it for money. She’ll never even notice they said, and so all the gold was gone from her head. And the people said, oh she’s not beautiful and they took her away and drove her into the street and she went away. She never came back and people got hungry again and went to the beautiful house looking for gold but there was none “Once upon a time in a kingdom far, far away there lived a young girl, whose hair was made of gold, the people saw her, oh how beautiful she was. Once upon a time there was a very pretty girl who lived in a box and everybody loved her. She went to live in a beautiful house and all the people loved her and she was very happy, but the people in the village were very poor and every night they crept into the house, where the girl slept and they cut off a piece of her golden hair and they sold it for money. She’ll never even notice they said, and so all the gold was gone from her head. And the people said, oh she’s not beautiful and they took her away and drove her into the street and she went away. She never came back and people got hungry again and went to the beautiful house looking for gold but there was none “Once upon a time in a kingdom far, far away there lived a young girl, whose hair was made of gold, the people saw her, oh how beautiful she was. Once upon a time there was a very pretty girl who lived in a box and everybody loved her. She went to live in a beautiful house and all the people loved her and she was very happy, but the people in the village were very poor and every night they crept into the house, where the girl slept and they cut off a piece of her golden hair and they sold it for money. She’ll never even notice they said, and so all the gold was gone from her head. And the people said, oh she’s not beautiful and they took her away and drove her into the street and she went away. She never came back and people got hungry again and went to the beautiful house looking for gold but there was none “Once upon a time in a kingdom far, far away there lived a young girl, whose hair was made of gold, the people saw her, oh how beautiful she was. Once upon a time there was a very pretty girl who lived in a box and everybody loved her. She went to live in a beautiful house and all the people loved her and she was very happy, but the people in the village were very poor and every night they crept into the house, where the girl slept and they cut off a piece of her golden hair and they sold it for money. She’ll never even notice they said, and so all the gold was gone from her head. And the people said, oh she’s not beautiful and they took her away and drove her into the street and she went away. She never came back and people got hungry again and went to the beautiful house looking for gold but there was none there.” Dear book,this is another day in my life.A life is like a book.A book is like a box.A box has six sides.Inside and outside.how do you get to what's inside? Once upon a time, there lived a very pretty girl, who lived in a beautiful box, and everybody loved her.

Просто цитата из Чехова:

"Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье… Между тем во всех домах и на улицах тишина, спокойствие; из пятидесяти тысяч, живущих в городе, ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился. Мы видим тех, которые ходят на рынок за провизией, днем едят, ночью спят, которые говорят свою чепуху, женятся, старятся, благодушно тащат на кладбище своих покойников; но мы не видим и не слышим тех, которые страдают, и то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами. Все тихо, спокойно, и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то детей погибло от недоедания… И такой порядок, очевидно, нужен; очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз. Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других."

А.П. Чехов "Крыжовник"1898 г.

3

Сцена почти темна; комната как в первой сцене. Лёй в спальном халате, наощупь пробирается в комнату из двери слева. Он едва ступает, его манеры- как у первопроходца неизвестной местности, он будто бродяга, устраивающийся в незнакомом ему, чужом доме. Он шарит по столу, трогает рояль, касается фрукта на подносе так , словно поднос далеко, гладит яблоко, подносит его к своему лицу и, осмотрев, кладёт обратно. Изредка Лёй замирает и прислушивается. Затем он исчезает в своём кабинете. Выходит обратно с большим блокнотом, кладёт его раскрытым на стол, перебирает различные перья рядом. Несколько удалившись, рассматривает устроенный собой натюрморт. Вынимает цветок из вазы, суёт его себе в рот, затем пугается- и кладёт цветок обратно в вазу. Начинает тихонько насвистывать, заметив же, что творит, умолкает. Включает радио- грохочет музыка... орг`ан?... выдержав секундную паузу, чрезвычайно напугавшись, выключает радио, затем ищет иные станции, пока не находит мягкий фортепианный джаз. Теперь Лёй несколько расслабляется, его походка напоминает танец, затем Лёй включает свет и ладонями растирает себе лицо.

Лёй: Да, да.
Он жмурится, содрогается, шевелится, осматривается. Затем снимает он с неким совершенно отличным от прежних, наигранным жестом два подсвечника с буфета, ставит их слева и справа от блокнота. Похлопывает карманы халата- находит спички, прежде, чем зажечь первую свечу, гасит торшер. Он дожидается, пока спичка почти догорит, берёт её за обугленный конец- и остатком зажигает первую свечу, затем- уж самым что ни на есть остаточком- вторую, всё это- очень состедоточенно и любовно. В притолокое возикает незамеченная своим супругом фрау лёт, она тоже в халате, но в утреннем. Лёй присаживается берётся за перо. Он чертит в блокноте фигуры, затем напряжённо всматривается вдаль.
Фрау Лёй: Виктор. Здесь слишком холодно.
Лёй пугается, пытается спрятать блокнот у себя на груди, затем, однако, кладёт его обратно движением , польным разочарования, но вместе с тем ещё- довольства.
Лёй (не присматриваясь к жене): Вишь ты, я всё же разбудил тебя. Прошёлся раз по комнате- и готово.
Фрау Лёй: Ты не разбудил меня. Сон нейдёт.
Лёй (быстро оглядываясь): Тогда ,значит, ты снова лицемеришь. (Они переглядыаются.)
Фрау Лёй: Не желаешь писать днём?
Лёй: Пишу когда есть в том надобность. Или вовсе ничего не пишу.
Фрау Лёй: Или -в кабинете? Там-то теплее.
Лёй: Мне милее там, где люди. То есть, как правило.  (Снова садится за стол.)
Фрау Лёй: Я чего-то не понимаю, Виктор.
Лёй: Здесь обычно присутствуют люди. Поэтому мне здесь милее.
Фрау Лёй: Тогда я пойду, снова лягу. Думай о своём здравии, Виктор.
Лёй: Ты посмеёшься ,Гертруд. Свои первые важные вещи я написал за обеденным столом. Дома не было кабинета. Мне постоянно приходилось ждать, пока не приберут со стола. Изредка я писал даже на скатерти- оттого на моих тетрадях яичные пятна. Моему отцу нравились яйца всмятку. Почти сырые.
Фрау Лёй: Теперь у тебя есть кабинет.
Лёй: В пятнадцать лет пределом моих вожделений был собственный письменный стол. Смешно. Теперь он у меня есть ,но за многие десятилетия я так и не привык к нему, он по-прежнему будто бы чужой. Я всё невпопад обустраиваю себе кабинет. У меня постоянно перед глазами виденным мною в детстве кабинет богатого дяди. Увы, что ни творю со своим- он остаётся бледным подобием того.
(Изредка он оборачивается будучи не уверен, что в комнате ещё присутствует его супруга.)
Фрау Лёй (неохотно присаживается на один из стульев, что у стены.): Но всё же ты так охотно трудишься в своём.
Лёй: Нет. Только притворяю дверь. Но когда я там, чувствую себя беспомощным. Думаю себе: вот, все представляют себе, будто я работаю- и отдыхаю. Но там-то я по-настоящему не работаю. Обстановка слишком угнетает.
Фрау Лёй: Вчера ты у себя проверил тетради трёх классов.
Лёй: Но я несколько оставил дверь приоткрытой. А править домашние задания не значит творить.
Фрау Лёй: Ты слишком взыскателен к себе, так и есть.
Лёй: Знаешь, иногда совершенно некстати случается... Бывает, думаю: вот бы мне тот, прежний обеденный стол, в жёлтую и коричневую полоску... Покуда не знаю, что писать, начинаю с них. Рисую полосы, одну за другой. Тебе мешает радио?
Фрау Лёй: Нет.
Лёй (поднимается): Могу и выключить. (Не выключает.)
Фрау Лёй (напевает мотив): Ещё помнишь?
Лёй становится перед нею, затем несколько клянается, не без грации, и раскрывает обьятия.
Фрау Лёй: В этаком наряде?
(Она высоко поднимает руки, совершает пару танцевальных шагов. Фрау Лёй неловко, больно, но она старается не подать виду.)
Ведь ещё умеешь
Лёй: Луджи смеялась бы.
Фрау Лёй: Спасибо тебе. Я уже запыхалась. (Останавливается.)
Лёй: Мы слишком мало тренировались.
(Она под руку с мужем ковыляе к своему стулу у стены. Лёй остётся рядом.)
Фрау Лёй: А что хорошего пишешь ты? Можно ли узнать?
(Лёй отворачивается, сглаывает, его лицо гаснет.)
Стихотворение, пожалуй?
Лёй: Моё завещание.
(Слышна только музыка по радио.)
Так велит благоразумие: мужчина в моих летах... Или нет?
Фрау Лёй: Верно, отец. В любом случае.
Лёй (капризно) :Кто может знать?
Фрау Лёй: Но это обязательно для всех.
(Лёй рассматривает её внимательно, вопрошающе, надеясь на что-то. Затем он резко выключает радио.)
Лёй: Шла б ты к себе, Гертруд. Здесь слишком холодно для тебя.
Фрау Лёй: Виктор, я желаю кое-что спросить у тебя.
Лёй (испуганно, раздражённо): Выкладывай немедля!
Фрау Лёй: Видишь, Виктор. Я хорошо понимаю тебя. Только, прошу, не волнуйся. Присядь чуток.
(Лёй настороженный.)
Виктор, то, что ты творишь- уже нечто особенное, ибо... ведь это, оно творит тобою. Но собственно, Виктор... оно всегда совсем радом, но если взглануть иначе, оно в то же время и весьма далеко. Оттого страшно, но одновременно и не страшно вовсе. Оно такое страшное, что... можно и довольствоваться им, тем, что есть.
Лёй: Гертруд, ты не поднаторела в философии. То, что ты хочешь сказать, нуждается ещё в каком уточнении. Кот я вот он, есть, Гертруд... то, понимаешь, е г о  нет здесь. Покуда я тут есть. А когда  о н о  здесь, то меня больше тут нет. Ни больше, ни меньше, Гертруд, просто нет здесь. Я и  о н о просто-напросто несовместимы в пространестве.
Фрау Лёй: Вишь ты.
Лёй: Но что мне от этого проку? Зачем мне это? Желаю попросту быть тут, и все!
Фрау Лёй: Но именно на это ты способен. Каждый день!
Лёй: Не желаю... не желаю никаких увёрток и отговорок! А коль  о н о  тут есть, Гертруд, то не желаю ничего кроме как того, чтоб его тут не было! Ничего больше не  ж е л а ю ! Молчать наедине с собою! Философически выражаясь.
Фрау Лёй: Но ведь здесь ты с собой! И мы!
Лёй: Гертруд, я только что побывал у докторов.
Фрау Лёй: И доктора ничего не нашли.
Лёй: Поскольку нет никаких симптомов.
Фрау Лёй: Бессмыслица, Виктор. В самом деле.
Лёй: Ты видала хоть одного, который бы толком осмотрел меня? Правильно?
Фрау Лёй (твёрдо) : Да, Виктор.
Лёй (недоверчиво) : Тогда не знаю, что они за моей спиной наговорили.
Фрау Лёй: Ничего, Виктор. Ни слова.
Лёй: И это ты называешь врачебной тайной.
Фрау Лёй: Но ведь им  н е ч е г о  сказать, Виктор.
Лёй: Коль всё плохо, то меня попросту отправили домой.
Фрау Лёй: А что б ты сказал, если они уложили тебя на койку?
Лёй: Что они разумны. Ближе к делу.
Фрау Лёй: Нет, Виктор. Такое им не приснится.
Лёй: Естественно, нет. Я лишь номер для них, случай. Ты ведь слыхала речи этого господина Мюнтера.
Фрау Лёй: Виктор, скажи, ты можешь по-настоящему выслушать?
Лёй: Хороший вопрос. Будто мне говорят лишь то, что мне угодно выслушать. Вы умеете таиться.
Фрау Лёй: Должна сказать тебе: у тебя рак, Виктор? Это тебя удовлетворит?
Лёй: Речь не о моём довольствии. Речь о правде. Мне должны говорить правду. Я вынесу её. но всегда эти пустые слова...
Фрау Лёй: То ,что у тебя рак- не правда!
Лёй: Сказали врачи?
Фрау Лёй: Сказали все врачи.

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Если есть еще кроме меня настоящие почитатели этого уникального человека - добро пожаловать по ссылке. Очень интересная статья. И попутно - если у кого есть "Алиса.." в переводе Демуровой (только в этом) в электронном виде - поделитесь, пожалуйста.  Мой бумажный оригинал очень далеко.

http://www.peremeny.ru/blog/4027