«Хьюстон, у нас проблемы».

Это про меня. Я тоже доверяю людям до первого обмана. Причем, даже после первого обмана часто даю людям второй шанс. Вот такое я ебанутое добро.

Я опять обобщу... В женщинах есть несколько качеств, которые мне непонятны и неприятны. И которые подпадают под определение сучести. Но одно мне совершенно ломает мозг. Но, все по-порядку.

Когда-то давно я работал придворным дизайнером в одной торговой фирме. Придворный дизайнер — это тот, который делает все только для фирмы. И наружную рекламу, и интернет-баннеры, и сайт поддерживает, и полиграфию всякую подготавливает. Даже фотошопит красномордые фотки с корпоратива.

Должность эта была новая. И меня, за неимением другого места, посадили к менеджерам. Комната на двадцать человек, и все девушки. От 20 до 35.
Прекрасно? Да не очень.

В то время у меня опять были серьезные отношения. Чтобы не создавать прецедента, я сдуру в курилке по-секрету наврал одной барышне, что я — гей. От греха.
Назавтра уже все знали, что я гей. Но то такое.
Самое страшное, что меня негласно приняли в женский коллектив. А женские разговоры, как оказалось, не ограничиваются обсуждением детей, шмоток, косметики и «у какого косметолога не так больно драть шерсть на письке».

Женщины обсуждали мужчин. Обсуждали своих мужчин. Они делились друг с другом настолько сокровенным, что мне приходилось все время сидеть в наушниках, чтобы не краснеть. Обсуждалось все. Совершенно никаких секретов. То есть абсолютно. Форма и длина члена, продолжительность и количество коитусов, как часто пускает газы, и какая у него попа. Кричит ли он во время оргазма, долго ли сидит в туалете, что поет, моясь в душе. Где, сколько и как. Ну не суки ли?
Причем, это я уже адаптировал печатный текст.
В диалогах слова использовались самые незамысловатые, с вкраплением мата.
Короче, через две недели я переехал в другую комнату. А через месяц уволился. Неприятно, все-таки, когда тебя считаю геем (ну тут я сам себе дурак, да).

А потом появились женские форумы в Интернете. Где все то же самое. Но если в форумах как-то обезличенно, то при живом общении вот же он, который «пердит и играет в раба и госпожу» заезжает за ней на новенькой Тойоте.
Сначала я думал, что это просто мне так не повезло. Но опросы знакомых женщин показали, что это явление носит тотальный характер. Более того, если какая-то женщина не рассказывает в женском коллективе все свое (и не свое) очень личное, то ее считают ханжой и асоциалкой.

У мужчин все совсем не так. Да, в мужских компаниях тоже обсуждаются женщины. Примерно так: — Вчера я своей вдул по самые помидоры три раза, позавчера поймал щуку на десять кило, а сегодня у меня что-то стучит в ходовой.
Всё, никаких подробностей, никакого обсасывания и перемывания костей. Максимально просто и информативно.

И дело не в том, что мне есть что скрывать. Спрашивайте — я сам все расскажу. Почти все. Но не публично. И с кричащим недоумением в глазах: зачем вам это нужно?
И мне будет неприятно. Точно так же мне будет неприятно, если будут исследовать содержимое моего холодильника, например.

С тех пор у меня к женщинам двоякое отношение. С одной стороны, вот эту вот одну единственную я очень люблю. А с другой стороны — если она идет на девичник, непонятно, что она там про меня рассказывает. Вернее, понятно.

Zmee_Love ©

А еще я не понимаю людей, которые делают себе наколки. Ну, ладно, зэки, но женщины-то зачем?
Причем, я не осуждаю – просто не понимаю.
Наколка не сделает вас ни умнее, ни стройнее, ни интересней. Исключением могут быть татуаж контура губ и группа крови. Это, хотя бы, как-то можно объяснить.
Если брать наколки на пояснице, то самая честная, с прицелом на будущее, будет «Занос два метра».
Хотя некоторая польза от наколок есть.
По наколкам легче опознать труп.

— Дорогой, я тут подумала...
— (Ну ёпэрэсэтэ!... Она блин подумала...Подумала–то она, а разгребать–то мне...Ну ведь, сто процентов, что херню какую–нибудь надумала! Пипец теперь... Дал же Бог думающую бабу...) О чём, зай?

Как-то в сумерки Тифлиса
Я зимой занес стопу.
Пресловутую теплицу
Лихорадило в гриппу.

Рысью разбегались листья.
По пятам, как сенбернар,
Прыгал ветер в желтом плисе
Оголившихся чинар.

Постепенно все грубело.
Север, черный лежебок,
Вешал ветку изабеллы
Перед входом в погребок.

Быстро таял день короткий,
Кротко шел в щепотку снег.
От его сырой щекотки
Разбирал не к месту смех.

Я люблю их, грешным делом,
Стаи хлопьев, холод губ,
Шапки, шубы, дым из труб.
Я люблю перед бураном

Присмеревшие дворы,
Присмиревшие дворы,
Нашалившей детворы,
И летящих туч обрывки,

И снежинок канитель,
И щипцами для завивки
Их крутящую метель.
Но впервые здесь на юге

Средь порхания пурги
Я увидел в кольцах вьюги
Угли вольтовой дуги.
Ах, с какой тоской звериной,

Трепеща, как стеарин,
Озаряли мандарины
Красным воском лед витрин!
Как на родине миньоны

С гетевским: «Dahin!, Dahin!»,
Полыхали лампионы
Субтропических долин.
И тогда с коробкой шляпной,

Как модистка синема,
Настигала нас внезапно
Настоящая зима.
Нас отбрасывала в детство
Белокурая копна
В черном котике кокетства
И почти из полусна.

Вторая часть из стихотворения «Художник». Б. Пастернак, конечно же.