Она сказала: лучшие мужчины – офицеры. Лучшее состояние – когда любишь. Нет ничего лучше, сказала она, чем читать любимую книгу, когда идет дождь, и еще: ты сможешь написать что-то путевое, если будешь писать лично от себя, а не пересказывать чужие мысли. Я обожала её. Мама ревновала. Я пропадала в школе вечерами… Когда вечера заканчивались, шла к ней домой на чай с хрусткими сушками. До восьмого класса жизнь меня мало чему научила. Потом случилась Зинка, Зинушка, Зинуля. Русский язык и литература.

Её любимое платье – черное по фигуре, с белой розой в вырезе на груди. Она была настоящей, она была смешливой, она была красавицей в свои 50. Она умерла в Австралии, не пережив разлуку с родиной и друзьями… А может быть, не пережив разлуки с мужчиной, с которым я столкнулась у неё на кухне, будучи однажды в гостях. Я спросила: «Зинушка, откуда он?» А она ответила: «Никогда не спрашивай, от кого приходит к тебе мужчина, если он приходит к ТЕБЕ. Спроси меня лучше: Какой он? - Он замечательный». Однажды сидели у неё в красной гостиной. Чай. Телик. Что-то про войну. Потому что стреляли. И потому что бегала и ползала вокруг дивана Зинушкина внучка с игрушечным автоматом, по размеру как раз с внучку… Мы листали журналы и книги, готовились вместе к блоковским вечерам в школе… Ассиметричные плафоны центрального света делали мою любимую учительницу старее, чем я любила её. Мы выключили центральный свет и пытались понять, о чем фильм… Внучка Олечка (вылитый маленький Ленин на октябрятском значке, такая же кудрявая и с ямками на щеках) – наоборот, следила за сюжетом киношки очень пристально. Мы обсуждали, какая будет музыка, кто будет Блоком. «Кто буду я, Зинушка?» «Ты будешь Гиппиус», у тебя получится… Я думала, Гиппиус – Зинаида, Зинаида – почти Зинушка. Пусть буду Гиппиус. А хотелось быть Незнакомкой, дышать духами и туманами, садиться у окна... Вдруг из-за дивана дикий детский рев басом: «Зинушка!» «Что, маленькая?» «Зинушка, а где же НАШИ?!» Она имел право называть бабушку Зинушкой… Наводим дружно с Зинулей резкость на экран... Эпизоды 1-й мировой войны, где НАШИ – непонятно. Дико хохочем, почти падая с дивана. Растерянная внучка перестает орать и плакать, и удаляется, возмущенно топая пятками, потрясая кудряшками… Она говорила: «Хочешь, чтобы тебя любили – не делай ничего специально для этого. Хочешь, чтобы тебя читали – сними кожу, будь собой, не придумывай ни капли, только пиши, что чувствуешь, тогда получится». Вот так и приучила – жить без кожи, быть собой, не придумывать ни капли. Жить так, как чувствую. А сама бросила нас. И меня. И своих. Не смогла. Я не пишу книги. Но я стараюсь быть собой и не фальшивить. Что меня грело, когда она уехала - с нею «уехал» мой Шекспир. Я очень надеялась: ей не одиноко в Австралии с МОИМ Шекспиром. Если существуют в мире учителя, которых принято называть Учителями, это – она. А я не пишу книги. Я продаю металл. И охладители для пива. Прости меня, Зинушка. 

 

Час пик. Еду на работу. Футболка типа кофточка и джинсы. Отличное свежее утро, я еду на любимую работу. Мои собственные сиськи мешают мне ехать по-человечески). Непонятливым – посмотреть фотографии, чтоб стало понятно, о чем речь… Я в руке сумочку держу, но не через плечо, а просто в руке. Народу в вагоне – битком, нас плавно качает на ускорениях и виражах.

 

Передо мной лицом ко мне стоят: справа – молодой человек, максимум 20 лет, в согнутой руке прижал к худосочной впалой груди какие-то тетрадки; слева – перезрелый мужик, но вполне еще «товарного» вида, смотрит как бы в потолок)… Мы делаем вид, что ничего не происходит… А на самом деле происходит!

 

Моя правая сиська уютно лежит в сгибе руки молодого человека. Атласная обложка тетрадок елозит и даже тихонечко шелестит по моей кофточке. Мужик – сечет ситуацию отлично, он косит неправдоподобно «случайно» взглядом на руку парня, оценивая весомость моего бюста и периодически незаметно вздыхает…

 

Я ржу тихо (про себя), а также глубоко внутри прикалываюсь. На самом деле - пикантная прическа «Наденька Крупская», образу дополнительно способствуют очки. Ехать 4 станции. Вагон, напоминаю, раскачивается. Моя правая грудь, мило устроившись, находит такое положение приятным. Я считаю удары сердца у парня, а он читает рекламу в вагоне. Я прикидываю шансы «пристроить» также левую грудь) У мужика вот-вот разовьется косоглазие…

 

Я решаюсь похулиганить. Первая начинаю негромкий диалог. Все уши в ближайших областях вагона оттопыриваются в нашу сторону, мне кажется, что даже немножечко скрипя). Удивительно неравнодушный народ у нас!

 

- Молодой человек, Вам удобно? *ворчливо*

- Да, вполне *блестя глазами*

- А мне - не удобно, опустите, пожалуйста, руку вниз! *строго*

- Не могу, я выроню тетрадки! *сдержанно-возмущенно*

- Давайте, я буду держать Ваши тетрадки, а Вы опустите руку! *компромиссно-дружелюбно*

К нам вклинивается косоглазый мужик справа, *заговорщецки-услужливо*:

- Мальчик, ДАВАЙ Я ТЕТРАДКИ ПОДЕРЖУ!

 

Вагон охает, гыгочет сдержанно. Все любопытные, кому не видны мои сиськи, вытягивают шеи и наводят резкость. Атмосфера становится теплой, домашней, космополитичной. Вагонные попутчики расходится суетливо на последней станции в разные стороны веерно. Мы снова становимся каждый сам по себе. У меня еще полперехода на другую ветку метро правая грудь ощутимо теплее левой.

 

Зимой было однажды. Забегаю в лифт собственного подъезда… А почему забегаю – двери были уже гостеприимно распахнуты. А почему гостеприимно – у меня раньше крутой подъезд был. Почему "был" – потому что все VIP-ы расселились-разъехались. Остался "просто" подъезд. Даже сестра Аджоева свалила куда-то.

 

Снег, зима, а не очень холодно. На улице минус 5 где-то… Я без шапки, есс-но))). Красота, кто понимает). Кудри, значит, на моей голове. Брюнетка. Глаза блестят, снежинки тают в волосах… В лифте – зеркало, я себя прекрасно вижу и внимательно разглядываю… Снежинка, тая, оставляет от себя малюсенькую капельку воды. И капелька тоже блестит. Красиво.

 

Пялюсь на себя в зеркало, слежу, как тают снежинки… Просто Крамской какой-то, «портрет Незнакомки»… Дома спит ребенок. Я еду его кормить, торопилась убежать побыстрее с работы. Мой папа (дедушка) оставлял его спящим, и уходил в ночную смену сторожем. Мой папа – герой, он оформил отпуск по уходу за внуком. А я днем работала тогда и училась заочно. Я с работы не должна была ни в коем случае задерживаться. Мы боялись, чтобы малыш спал один без присмотра взрослых. Мне на 16-й этаж, остальным (кто в лифте ждал, по-любому - НИЖЕ этажом).

 

«Стоп», -говорю я себе. Кто-то ж ЕЩЕ в лифте со мной!. Дурында такая, запоздало соображаю, что МЫ ЕДЕМ, в районе 5-8-го этажа…. А этаж никто не спрашивал и кнопка этажа щелкнула один раз… А чувак же ж там был, по –любому, лифт подогнал и подождал… То, что я его в зеркале не наблюдаю – не факт, я же рослая девушка вся такая… Оглядываюсь. Блядь! Вернее, наркоман! С ножом. А его брюки лежат на полу на ботинках. А эрегированный член торчит из-под грязной рубашки, а я смотрю прямо в булавочные зрачки белого плоского лица, такие, что…

 

Я ему говорю: «Тебе плохо и одиноко»? А он: «Отсоси, а то попишу-порежу». Я – ему: «Зачем я? Ты такой симпатичный, у тебя ж, наверное, девушка есть»… Я улыбаюсь, как идиотка... Он ОТВЕЧАЕТ: «Нет у меня никого», при этом у него почему-то член «падает», а трясущиеся губы что-то еще как бы говорят... Но от внезапного ужаса я ВООБЩЕ вдруг ничего не слышу - я глохну, вата страха забивает мне уши! Я въебашиваю с размаха ему коленом по яйцам, а левой рукой – ударяю по кнопкам этажей - надо открыть двери этой тесной коробки. Лифт останавливается, я вижу цифру «14».

 

Мои соединенные вместе кисти рук безжалостно изо всех сил опускаются на его подставленный затылок - наркоман корчится от боли в паху, согнувшись почти пополам, и я ударяю соединенными руками в основание черепа… Сахалинское суровое детство заставляет меня вспомнить уроки самозащиты Андрея (мальчик на блестящем мотоцикле, спасибо тебе). Наркоман, видимо, ослепнув от боли после первого удара и охуев от второго удара по голове, путаясь в штанах, ловит руками на ощупь на полу выроненный нож.

 

Носком сапога я выбиваю нож в коридор, красивый нож с полосатой разноцветной ручкой и с задорным изогнутым лезвием - я боюсь его, как будто он может ожить и ужалить меня… Блестящей ртутной рыбкой нож, звеня, вылетает из лифта, и на звук ножа через спину выкатывается из узкой лифтовой кабины наркоман. Я начинаю слышать звуки... Господи, как здесь тесно здесь, ни отступить, ни размахнуться ногой... Мои пинки вряд ли уже действенны, я слабею с каждой секундой от стресса битвы за собственную жизнь и сон моего ребенка, который меня должен ОБЯЗАТЕЛЬНО дождаться… Я снова ударяю по всем кнопкам этажей рукой - раскрытой ладонью, почти теряю сознание, изо всех сил целюсь нажать кнопку «16», отбитые руки болят. Ликую.

 

Потом всё было хорошо. Но потом – не считается!

Понимаете, это была АБСОЛЮТНАЯ секунда победы.

Это была идеальная животная битва самки за жизнь своего ребенка и за свою жизнь.

Поведение на рефлексах.

Абсолютное состояние «Я ЖИВА»… «МЫ ЖИВЫ».

 

Моему организму не хватает железа. С детства. Железа как бы достаточно, но не вполне. Поэтому мама настаивает, чтобы я ела яблоки. А я их терпеть не могу. Я уверяю маман, что железа еще много в гречневой каше, печенке разных животных и даже в печени рыбы трески, я тупо отказываюсь иногда (и мы ссоримся с ужасной силой, как будто у нас других поводов ссориться нет, мы ссоримся даже сильнее, чем когда она в мои 18 лет поняла, что я курю и была в ужасе на грани инфаркта)… В общем, уверяю маму, что яблоки – это не панацея. Я даже иногда успешно демонстрирую, как я замечательно ем груши (обожаю груши)… Но не помогает ничто! Как только начинается сезон яблок, - мне хана.

 

Даже теперь, когда я выросла и очень самостоятельна, прибегая к подаренному непутевой дочерью мобильному телефону, мама находит время меня подоставать, и раз в два-три дня труба спрашивает озадаченным голосом, съела ли я те яблоки, что привез последний раз папа, и не передать ли мне яблок еще… Ы-ы-ы.

 

Я ем на кухне яблоки. Почему на кухне – там есть маленькая скамеечка, сидя на которой удобно чистить картошку. А в остальное время я ставлю на скамеечку ноги. Так удобно и уютно сидеть, особенно если книжка в руках...

 

Читаю Джеральда Даррелла и ем яблоко сорта «белый налив», пристально разглядывая сначала то место, откуда собираюсь откусить… Вернее, я вообще разглядываю яблоко… Заглядываю, есть ли черенок-ножка, выдающий причастность яблока к ветке, на котором оно росло и наливалось. Ага, я сразу обнаруживаю бок, которым оно хрястнулось, падая с ветки на землю… О, как интересно: в буреющей железом (!) вмятинке застряли и не отмылись водой какие-то мусоринки, даже застрял малюсенький сучочек!.. А вот дрянь какая-то… Шкрябаю «дрянь» ногтем. Это микрофлора, маленький медальончик яблочной болезни, овальный и красивый, похожий на специальную инкрустацию по коже (яблока)…

 

Я с хрустом откусываю бледно-желтый бок, и дальше уже рассматриваю только ноздреватые крупитчатые, как мокрая манка, внутренности… Я стараюсь не думать, что я ем просто яблоко.

Я стараюсь думать о том, что я ем август, лето и другие витамины…

Я была Киеве в китайском ресторане, второй раз в жизни (в китайском ресторане, а не в Киеве). Пригласил босс и боссова жена. Не слишком демократичный у нас командор, просто ему с женой было скучно в командировке, и меня взяли с собой типа поразвлекать их вместо клоуна, я же забавная местами… Рабство, короче, средневековье, апофеоз тирании, но в ресторан хотелось, тем более, сама бы я не потянула такое развлечение, а, уже побывав раз в китайском ресторане у нас, в Харькове, в «Пекине», я хотела удостовериться, что китайская кухня мне действительно по душе. Посредине ужина между сменами блюд, когда что-то съедено уже было, а что-то нам еще не принесли, под предлогом похода в туалет, я побродила по заведению. Людей было мало, для ужина - рано, для обеда – поздно. Я узнала, что повара, подсобные рабочие, все-все почти здесь - всамделишные китайцы. Только официанты наши - парень и девушка. Девушка ничего особенного из себя не представляла (внешне была похожа на русскую ди-джейшу Ксению Стриж), а вот парень – очень славянский тип, эдакий Сергей Есенин…

На Есенина я наткнулась возле чуда необыкновенного, офигенских размеров аквариума, полного душераздирающе красивых рыб нереально огромных и странных... Есенин, шевеля бровями, жаль, не могу показать, как шевеля, в ответ на мой вопрос, пресноводные рыбы или морские, спокойно-размеренно пояснил, что вода пресная, рыбы – китайские карпы, я могу выбрать любого и нам зажарят сейчас же. Пару секунд я верила, но потом перестала, хотя так ведь бывает, что живность показывают живой перед приготовлением из неё еды. А мы уже заказали рыбу на самом деле (карп под соевым соусом на гриле). И я подумала своевременно, что Есенин «чешет». Я даже не улыбалась, когда смотрела в его голубые безмятежные глаза, мы уже оба понимали, что прикалываемся… Тем же умиротворенным тоном Есенин признался, что таки да, он «погнал», рыбы аквариумные, и скучно тут без «чёса»… Такой вот ресторан. Китайские повара и одесские официанты.

 

А, еще: в этом ресторане я закрыла дверь туалета, а выйти смогла, НО НЕ СРАЗУ)))... За 5 минут и с жизнью простилась, и вспотела от стыда и ужаса... Обошлось, дверь открылась сама. Ручка вместе с замком были такими расхлябанными, что выпадали практически в руки вместе с «мясом» и шурупами… Вот ведь))).

Когда я была маленькой, любила гулять под дождем. Именно во время дождя, правильно одевшись, в правильной обуви, я «рассекала» двор возле дома и играла с червяками.

 

Я росла в малюсеньком кукольном курортном городе, где было много красивеньких асфальтовых дорожек и много хорошей черной земли под травой. Под обильным дожем червяки от недостатка кислорода выползали гурьбой на дорожки «подышать». Игра была такая: «не наступить». Идешь по асфальту и НЕ НАСТУПАЕШЬ на червяков.

 

Глупые червяки поднимали вверх свои как бы головы, наверное, из червячьего любопытства «разглядывая» меня (я так думала во всяком случае). И, честно говоря, спешащие укрыться от дождя прохожие часто НАСТУПАЛИ на червяков. Как-то особенно жалко голых розовых тварей не было, я встречала иногда на асфальте их раздавленные-размазанные тела. Но продолжала играть в свою игру. Понимая детским умом неправильность, а взрослым умом я бы сказала теперь, сюрреалистичность картины «игры с червяками», я казалась самой себе загадочной, значительной, необыкновенной от странности своей игры…

 

Очень похоже играют многие взрослые – пройти по плиточному тротуару, не наступив на стыки плит. Так в метро можно поиграть на платформе «хожу только по серым фрагментам пола», так можно идти по тротуару  – «не наступи на крышку канализационного люка». Не каждый раз, не тогда, когда спешишь, не тогда, когда в голове кружатся тысячи мыслей о работе и насущном, но – играют ведь, правда?

На работе в обед звонит телефон, в трубке – решительный детский голос:

- Позовите, пожалуйста … (называет имя и фамилию, у девушки двое сыновей 6 и 7,5 лет).

Звонит, видимо, старший.

- Она на перерыве, что ей передать?

Голос переходит на серьезный детский бас:

-Пусть СРОЧНО позвонит домой!

- Она не скоро придет, может, могу чем помочь-подсказать?

Голос продолжает решительно:

- МЫ ВАРИМ РИС!

Пауза, я замешкалась, что тут скажешь, но продолжаю:

- И что там с рисом?

- Нормальный рис, только кесямесистый какой-то!

-Солили?

-Да.

-Мешали, чтоб не пригорел?

-Да.

-На вкус пробовали?

-Да.

-И что?

-Вкусно.

-А звоните зачем?

-Маму спросить: МОЖНО КУШАТЬ?

 

 

За 5 минут сна между 2- мя звонками будильника мне приснилось, что я вышла замуж за казаха, по происхождению – немца, он безумно меня полюбил, и мы уехали путешествовать по Германии (я немного мечтаю об этой стране, если кто не в курсе). В маленьком магазинчике для шляп (окно французское во весь фасад), мне заслонил солнце (а также казаха) входящий в магазин Он (Единственный, Принц, Мужчина, Мессия)… «Я буду с тобой только 3 дня, - сказал Мессия, мы будем вдвоем, ты бросишь сейчас казаха, но ты будешь целых 3 дня счастлива в Единственной Твоей Любви, Которая На Всю Жизнь, просто так случилось, что у кого-то такая Любовь длится долго, а у тебя – 3 дня. Ты можешь остаться в магазине, казах очень любит тебя, но я-то знаю, что ты – нет, ты его не любишь. Но ты никогда не узнаешь и не познаешь Свою Единственную Любовь, если не пойдешь со мной. Выбирай»… Я не раздумывала ни секунды, подала Мессие слабую руку, и мы зашагали по солнечным лучам к выходу (я – на ватных негнущихся ногах)…

Была гостиница, безумие и всё такое волшебное на огромной кровати под аккомпанемент дождя за окном (сори за штамп, но дождь замечательно тарабанил в стекла) в огромной голубой комнате с задернутыми шторами и само-собой появляющейся на серебряном блестящем подносике легкой едой для поддержания сил… На третий день было настоящее ненастье, казалось, что сам «Кирилл» (это последний тайфун, я просто информирую) вернулся, чтобы пролиться над несчастным городом Эрфуртом… Я впервые решила раздернуть шторы (как минимум третий этаж, занятно). Мессия уже собирался покинуть меня, я думала о том, что хорошо, когда кто-то уезжает в дождь – хорошая примета, и решила выкурить сигарету, забравшись с ногами на широкий подоконник… Мессии не курят, но он уходил, и мне было теперь уже всё равно, курит Принц или нет… Я раздернула синие шторы, закурила и, умостившись поудобнее (подоконники, оказывается, холодные даже во сне), посмотрела сквозь потеки дождя на стекле, опустив глаза вниз… О, боже, под окном стоял насквозь промокший мой казах, и он смотрел на окна, высматривая меня, он был такой мокрый, просто ужас, вода попадала ему даже в раскрытые глаза, но он всё равно стоял там, боясь меня не увидеть или пропустить… Потому что я была его Единственной Любовью, Которая На Всю Жизнь, просто у кого-то она взаимная, а у казаха – нет.

Кого бы я могла так обнять?

Под "Божественную комедию" Образцова (старый спектакль) мы с моим троюродным братом из Севастополя поклялись, что поженимся, несмотря на то, что мы брат и сестра, мне было 6 лет, ему 7... Мы были послушными детьми, и спросили у родителей, можно или нет нам пожениться, но родители перепугались и нас разлучили, и больше друг к другу в гости на всякий случай не ездили…

Наверное, те воспоминания о нашей дружбе-любви, такой детской, и такой настоящей, до сих пор для меня – самые первые и самые настоящие эротические переживания... Мы даже спали вместе и нас путали (оба в трусах, худенькие кудрявые загорелые до черноты дети)... Мы во сне сплетались, как червяки в банке, и, чтобы нас не будить, нас не раздирали заснувших, а оставляли в покое… На этом диване, перед тем как заснуть вместе бесконечно счастливыми, как-то вечером мы смотрели «Божественную комедию» Образцова, такой добрый милый наивный спектакль... Мне удалось его снова посмотреть на длительных новогодних выходных...

Мой дорогой брат пил квас из бочки первым, почему-то мудро предполагая, что квас может быть отравлен, и он не хотел, чтоб я отравилась, он ТАК любил меня! Наверное, ТАК обняться хотелось бы с ним... Мы не виделись больше никогда почему-то. Когда выросли – стеснялись, наверное…

Воспоминания навеяны дневником FELIX, 39, Время не засек...не ожидал сначала, а потом - не сразу "в себя пришел" .

Показалось что вечность...( минут 10...15...20 - потерял контроль над временем)

А теперь вот сижу и думаю...

Кого бы я мог Так прижать к себе...»

Люблю я пиво. Пью не часто, т.к. от него ж ПОЛНЕЮТ! О любви к пиву стараюсь говорить реже, т.к. не нахожу картину «Девушка с пивом» эстетичной… И рекламу пива, в котором его пьют почти дети – терпеть не могу… Я не об этом (хотя об этом всё-таки тоже). Итак, еду уставшая с работы, чувствую, что если не куплю себе бутылку пива, то вечер пройдет бездарно… За мною в очереди к ларьку – две гламурненькие девчушки, я делаю заказ в маленькое окошко киоска, но ухом ловлю постоянно повторяющееся слово «маленькую». Типа: «Давай возьмем маленькую». Или «Я буду, но маленькую только»... Когда я, рассчитавшись, через узкое окно (не очень удобно) забираю продукты, девчонки делаю заказ: «Нам пиво «Оболонь», светлое. Но самую маленькую!» Голос мужика из киоска звучит любезно: «Маленькая – это «Оболонь-премиум», в банке 0,33, а светлое – это в стекле, но оно 0,5 литра!»… Одна из девчонок, которая хотела маленькую, фыркает и стучит шикарным длинным супер-ногтиком по стеклу витрины: «Нам БАКЛАЖКУ, мущщина, вы что?!» А ноготь указывает на баклажку 1,0 литр!

А я сейчас пью пиво и пишу вот это... Смешно, правда?

Интересно, а какое пиво пьют в Уфе? А в Североморске? Не может же ж быть, чтоб не пили…