Она сказала: лучшие мужчины – офицеры. Лучшее состояние – когда любишь. Нет ничего лучше, сказала она, чем читать любимую книгу, когда идет дождь, и еще: ты сможешь написать что-то путевое, если будешь писать лично от себя, а не пересказывать чужие мысли. Я обожала её. Мама ревновала. Я пропадала в школе вечерами… Когда вечера заканчивались, шла к ней домой на чай с хрусткими сушками. До восьмого класса жизнь меня мало чему научила. Потом случилась Зинка, Зинушка, Зинуля. Русский язык и литература.

Её любимое платье – черное по фигуре, с белой розой в вырезе на груди. Она была настоящей, она была смешливой, она была красавицей в свои 50. Она умерла в Австралии, не пережив разлуку с родиной и друзьями… А может быть, не пережив разлуки с мужчиной, с которым я столкнулась у неё на кухне, будучи однажды в гостях. Я спросила: «Зинушка, откуда он?» А она ответила: «Никогда не спрашивай, от кого приходит к тебе мужчина, если он приходит к ТЕБЕ. Спроси меня лучше: Какой он? - Он замечательный». Однажды сидели у неё в красной гостиной. Чай. Телик. Что-то про войну. Потому что стреляли. И потому что бегала и ползала вокруг дивана Зинушкина внучка с игрушечным автоматом, по размеру как раз с внучку… Мы листали журналы и книги, готовились вместе к блоковским вечерам в школе… Ассиметричные плафоны центрального света делали мою любимую учительницу старее, чем я любила её. Мы выключили центральный свет и пытались понять, о чем фильм… Внучка Олечка (вылитый маленький Ленин на октябрятском значке, такая же кудрявая и с ямками на щеках) – наоборот, следила за сюжетом киношки очень пристально. Мы обсуждали, какая будет музыка, кто будет Блоком. «Кто буду я, Зинушка?» «Ты будешь Гиппиус», у тебя получится… Я думала, Гиппиус – Зинаида, Зинаида – почти Зинушка. Пусть буду Гиппиус. А хотелось быть Незнакомкой, дышать духами и туманами, садиться у окна... Вдруг из-за дивана дикий детский рев басом: «Зинушка!» «Что, маленькая?» «Зинушка, а где же НАШИ?!» Она имел право называть бабушку Зинушкой… Наводим дружно с Зинулей резкость на экран... Эпизоды 1-й мировой войны, где НАШИ – непонятно. Дико хохочем, почти падая с дивана. Растерянная внучка перестает орать и плакать, и удаляется, возмущенно топая пятками, потрясая кудряшками… Она говорила: «Хочешь, чтобы тебя любили – не делай ничего специально для этого. Хочешь, чтобы тебя читали – сними кожу, будь собой, не придумывай ни капли, только пиши, что чувствуешь, тогда получится». Вот так и приучила – жить без кожи, быть собой, не придумывать ни капли. Жить так, как чувствую. А сама бросила нас. И меня. И своих. Не смогла. Я не пишу книги. Но я стараюсь быть собой и не фальшивить. Что меня грело, когда она уехала - с нею «уехал» мой Шекспир. Я очень надеялась: ей не одиноко в Австралии с МОИМ Шекспиром. Если существуют в мире учителя, которых принято называть Учителями, это – она. А я не пишу книги. Я продаю металл. И охладители для пива. Прости меня, Зинушка.