Посторонний.

Я помню все, что было еще до

До сотворенья мира мирозданья

До тех времен еще, когда водой 

Покрыто все с верха до основанья.

Тогда везде зияла пустота

Лишь темнота, ни хляби и не тверди

И смысл, и суть и истина проста

Ничто вокруг, ни жизни и не смерти.

И были в мире только мы вдвоем

И ты была все вот такой же дурой

Тщеславный сноб с напыщенным лицом

Клубком амбиций, чувств карикатурой.

Все грезилось тебе, когда же бог

Создаст среду банального гламура

И развернуться, наконец-то б мог

Там твой талант и скверная натура.

И с упоеньем жажду утолить

Любвиобильно – сексожадной стервы

Любить и мучить, трахать и пилить

Ногтями длинными перебирая нервы.

И нарушать, грешить и попирать

Творить себе и быть самой кумиром

С правдивым видом поминутно врать

Чужие слезы заедать зефиром.

Все мечешься, потом болезни смерть

Потом родишься, снова все по кругу

Не разорвать и не преодолеть

Зачем-то мы привязаны друг к другу.

Мы незнакомы. Все сказать хочу

Про эту вечность, что тебя я знаю

Я так давно, давно тебя люблю

Боготворю, любуюсь, наблюдаю.

Один вышел на поиски истины как герой, а в награду ему досталась – маленькая наряженная ложь.

Сквозь запахи золы, туман, и зимний вечер
Пришли. На стенах пляшут факелов огни
И твой гудит камин, то вечность
Из нас в трубу высасывает дни.
В чертах знакомых лиц уже не будет радости
Дым, шепот за столом, и пол скрипит в ногах
Мы – карлики души, нам было нужно малости
Лишь руки отогреть, да память воскресить.
Уже тому сто лет, как я покинул город
Дремучий лес в горах – от вашей доброты
Вы вспомнили меня? Я тот, кто мыслей ворох
Таскает за собой и смотрит с высоты
На вашу жизнь – что молох
Напрасных жертв, и праздник суеты.

Порой весною (в феврале)

Так тянет к ступе и метле,

Или отдаться на столе

Своим гостям навеселе.

Неплохо летом (в сентябре)

Кататься голой на метре,

Отдаться в чьем-нибудь дворе

За крюк висящей на ребре.

В ноябрьских сумерках (зимой)

Так хорошо идти одной,

Когда какой-нибудь больной

С ножом торопится за мной.

А дома, дома (круглый год)

Меня никто, никто не ждет

И я плыву, меня несет

Течением моих невзгод.

И я иду, бреду в бреду

Того, чего не будет, жду

Зачем-то этот блог веду

Несу вот эту ерунду…

Жара и грязь плацкартного вагона

 Звенит в стакане ложка на столе

Твое лицо в потемках как икона

И огоньки проносятся в стекле.

Я под столом возьму тебя за руку

Пока твой муж на верхней полке спит

И ты поймешь, что ты всего лишь сука,

Которая на привязи сидит.

Под звуки храпа – тихая беседа,

Украденный у жизни поцелуй

Я помню ночь - со вторника на среду

Все спали, но не мы с тобой…

…Проходит ночь «разврата» и «растлений»,

В вагоне рассветает суета

Зачем на годы прозы и терпений

Так редко выпадает красота.

Тот, кто считает пошлостью вот ЭТО,

Пусть мне подробно, внятно объяснит

Зачем так много денег и предметов

И очень мало дружбы и любви?

Как хорошо, что жизнь не бесконечна,

И значит, есть страданиям предел

Несправедливо и жестоко вечно

Не видится, с кем видеться б хотел…

Он с чемоданом, а она зевая,

Влюбленной парой выйдут на перрон

Когда-нибудь ее в толпе узнаю

Всегда есть шанс – один на миллион. 

Какие перспективы мне открывались в детстве

Больничные палаты, лекарственные средства.

Я помню тень старушки (с косой) всегда с любовью,

Смотревшую, как ночью в подушку кашлял кровью.

Не обделен всегда был родителей вниманьем,

Так много уделивших телесным наказаньям.

Все били и внушали (они и старший брат)

-Я худший в мире мальчик и вечно виноват.

Мой папа – шизофреник, не шутит, не смеется

Умеет жить без денег, и очень больно бьется.

Он давний завсегдатай 15-й больницы,

А там такие люди, а там какие лица!..

А мать меня любила, да мать меня любила,

Как мать меня любила – по голове лупить,

И в школе все считали практически дебилом

И оттого хотели, и потому мечтали,

И в очередь стояли со мною все дружить…

..Побольше бы сомнений, поспешных меньше мнений

Не торопись примерить свою к другой судьбе

Притормозите наглость, умерьте сытый гений

Из всех пороков худший - УВЕРЕННОСТЬ В СЕБЕ

То ли это туман, то ли в белый закутана дым

Тишина пепелища былого веселья и смеха

И натянуты струны предчувствия ждущей беды

Сон бессилия, фатум, бессмысленность, некуда ехать.

Никуда не сбежать, от себя никуда не сбежишь

И навечно закат, расплавляющий заревом окна напротив

И среди одиночества изредка может быть лишь

Твой мерцающий призрак. И этот мотив,

Эта музыка с неба, а может из окон напротив.

Із дитинства все думав

Я про сутність життя

Хто й для чого придумав

Це буття й небуття?

Це безвихідне коло

Тьму, яка зветься - світ,

І навіщо навколо

Стільки горя і бід?

Та якого це біса

Ми усі тут взялись?

Не було тут колись нас

І не буде колись.

Може бог і не добрий?

Стільки мук і страждань

Просто так, ні до чого

Стільки досвіду, знань?

Це не кара ні іспит?

І на наші мольби

Всюдисущий пройдисвіт

Десь сміється собі?

Де він – бог? В чому правда?

В релігійних книжках?

Доки буде ця кривда,

Смуток, відчай і страх?

Світ – це вибух шалений?

І ми з вами «друзки»?

Попам вірити? Вченим?

І що більші казки?

Правда є? Чи як доля

Кожний правда своя

На що Господа воля?

На що воля моя?

Я не знаю. Я знаю

Знаю тільки одне

Те що бачу і маю

Все колись промине.

І не шкода, а шкода

Бідолашних отих

Що до церкви по сходах

Йдуть молити за гріх.

Фарс якийсь і облудство

Ближній ближньому кат

Богом прокляте людство

Що там пекло чи «ад».

«Філантроп» і «добродій»

Людожер зводить храм,

І як с суддями злодій

«Домовляється» там.

Хибна логіка хамів

Що й курей насмішить

Більш нема в світі храмів

Крім людської душі.

Лицемірний облудник

Що спаплюжив його

Вже не знайде рятунок

Від себе самого.

Світ – не господа плани

А сюжет повсякчас

Той що пишеться нами

Що складається в нас.

Годі, годі молитись

На ікони дарма,

І на церкви хреститись

Там нікого нема.

Ой, як мало святого

В тій святій вишині

І немає там Бога

Він в тобі і мені.