В защиту Благодатного огня
- 14.04.17, 03:38
Священник Георгий Максимов
В последний год в русскоязычном интернете проводится целая кампания по дискредитации чуда Благодатного огня. Накануне Пасхи 2007 года некий молодой человек, называющий себя главой московских атеистов, опубликовал соответствующую «разоблачительную» статью, ссылками на которую его единомышленники наводнили тогда едва ли не все православные интернет-форумы. Накануне Пасхи 2008 года другие антиправославные силы с различных раскольничьих сайтов снова подняли все тот же ворох «компромата», воспользовавшись как поводом весьма специфической и произвольной интерпретацией слов Иерусалимского патриарха Феофила, сказанных на его встрече с журналистами из России.
Основная идея всех этих разоблачений состоит в том, что будто бы сами православные отвергают подлинность этого чуда, но при этом продолжают «дурачить простой народ». Какие аргументы предлагаются в пользу этого? На кого ссылаются скептики?
I. Профессор Ленинградской Духовной академии Н.Д. Успенский (1900–1987)
Профессор Успенский действительно был последовательным сторонником отрицания подлинности чуда схождения Благодатного огня и посвятил этому специальное сочинение «К истории обряда святого огня, совершаемого в Великую субботу в Иерусалиме», озвученное им в качестве актовой речи, произнесенной 9 октября 1949 года в ЛДА.
Главной основой позиции профессора Успенского были не какие-либо неопровержимые факты, доказывающие обман, который якобы из века в век совершают Иерусалимские патриархи, а идея о том, что будто бы ежегодное явление чуда в одно и то же время несовместима с христианским учением. Он пишет: «Казалось бы дерзостью ждать свыше огня в определенный день, час и минуты; казалось бы недостойно христианского звания из года в год искать знамения от гроба Христа, Божественное достоинство Которого засвидетельствовали своей кровью апостолы и несчетное число мучеников; наконец, кажется, было бы кощунством требовать сверхъестественного огня для лампад от Того, Который для величайшего таинства евхаристии взял естественные плоды земли — хлеб и вино; однако, среди христиан восточных исповеданий — православного, армяно-григорианского, иаковитского и коптского — весьма широко распространено верование в сверхъестественное чудесное происхождение “благодатного огня”».
Повторим, именно это представление является основой убеждений профессора Успенского в неподлинности чуда Благодатного огня. Христианам остается только, в лучшем случае, выразить глубочайшее недоумение такой идеей. Поскольку то, что профессор Ленинградской Духовной академии называет «дерзостью» и «кощунством», «недостойным христианского звания», засвидетельствовано в Евангелии: «Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов. В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды, ибо ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью» (Ин. 5, 2–4).
Как видим, описано регулярное чудо, истинное, случавшееся в одном и том же месте — все, как и в случае с Благодатным огнем. Так что «недостойным христианского звания» следует признать не факт регулярных чудес, а мнение профессора о том, что будто бы «христианское сознание не может допустить чудесности появления огня в определенный день, час и минуту, ибо такое положение низводило бы самую христианскую религию на уровень так называемых естественных религий».
Нужно сказать, что это не единственное его мнение, идущее вразрез с учением Церкви и истиной. Например, в 1975 году Русской Православной Церковью было официально осуждено ложное учение профессора Успенского о евхаристии. Он отвергал пресуществление Даров, фактически заявляя, что они остаются хлебом и вином. Неудивительно, что человек подобных взглядов отвергал и реальность Благодатного огня.
Аргументы, предлагаемые им против чуда Благодатного огня, в целом не выдерживают критики. Так, например, профессор Успенский указывает на разное описание паломниками разных веков образа схождения Благодатного огня (все паломники при этом свидетельствовали о его чудесности) и тем самым представляет это как «противоречие».
Однако известно, что в разные годы образ схождения Благодатного огня варьируется; однажды он даже сошел вне храма. Также варьируются и те чудесные явления, которые это сопровождают. Поэтому нет ничего удивительного в том, что паломники описывали то, что видели, — они видели разные вариации схождения Благодатного огня. Кроме того, различия объясняются еще и тем, что каждый из паломников использовал свои аналогии и сравнения для объяснения того, что увидел. Утверждать на этом основании, будто никакого чуда они не видели вообще — то же самое, что на основании вариативности показаний свидетелей по делу об убийстве, утверждать, что убийства вообще не было.
Затем профессор Успенский приводит древнее описание богослужения в храме Гроба Господня на Великую субботу, содержащееся в Святогробском типиконе 1122 года. Читаем текст памятника. «Патриарх тогда падает ниц пред святым алтарем на пол и молится со слезами о людских невежествиях, простирая руки свои горе, делая таким образом трижды; равным образом то же делают и окружающие его. Народ непрерывным голосом взывает: “Господи, помилуй”. Потом патриарх с его окружающими входит во Святой Гроб, падает трижды ниц и молится и просит (Бога) о себе и о людях. Тогда возжигает от святого света и дает архидиакону, а архидиакон — народу. Затем патриарх, архидиакон и остальные с ним выходят»[1]. Нужно сказать, что «святой свет» — это специфический термин, употребляемый греками с древности (он зафиксирован уже в X веке у Никиты Клирика как нечто общеупотребимое) и до сего дня для обозначения именно того чуда, которое в русской литературе принято называть «Благодатным огнем».
Но профессор Успенский считает, что «естественный характер обряда святого огня в Святогробском типиконе вполне очевиден» и что «под “святым светом” здесь подразумевается зажженная лампада».
Надо отдать должное: вызывает определенное восхищение упорство, с которым автор пытается трактовать в свою пользу даже те свидетельства, которые очевидно говорят против него. С чего бы это автору Святогробского типикона называть «святым светом» обычную лампаду? И с чего бы это патриарху со всеми предстоящими перед обычной лампадой трижды падать ниц? Ввести этим в заблуждение можно разве что атеистов, потому как любой православный церковный человек знает, что обычные горящие лампады — это явление далеко не уникальное, в храме их множество, и процессу их зажигания, равно как и зажигания от них свечей, православные не придают никакого особого сакрального значения, не называют их «святым светом» и не падают ниц, прежде чем зажечь от них свечу.
Цитируемые профессором Успенским последования вечерней службы по Латальской и Кальской рукописям также ничем не подтверждают его предположения.
Прочие его аргументы столь же натянуты и несостоятельны и представляют скорее фантазии, чем что-либо, достойное серьезного обсуждения. За исключением одного свидетельства, которое по своей популярности в цитировании даже превышает самого профессора Успенского, поэтому разбираем его ниже отдельным пунктом.
