А когда ты возьмешь в руки эту тетрадь, ты вспомнишь все. Беззаботная пошлость проходит быстро, лишь только перевалит за двадцать, начинаются мысли о смерти. Когда я попаду туда, я буду по истине счастлива. Здесь ничего решительно хорошего. Даже самое хорошее – ничто по сравнению с загробным будущим. Каждый час я проживаю с радостью, потому приближается тот момент, когда я наконец перешагну порог. Не думаю, что будет какой-то тоннель со светом в конце – по крайней мере, не так банально и прозаично, не думаю, что жизнь будет мелькать перед глазами – безликие призраки прошлого, настоящего и будущего  блуждают в нашем сознании каждый день. И все же, когда ты возьмешь эту тетрадь в руки, ты все вспомнишь. Что все? Вот тогда ты поймешь, что вспоминать по сути нечего, что все, что с тобой когда-либо случалось, не имеет смысла,  да и не имело никогда. Вот когда известное «мене, мене, текел, упарсин» врежется в глубины мозга, в его изгибы и извилины, в самый центр, ядро, чтобы пришло полное понимание.

В этой тетради папа с мамой писали, как я дышала и хлопала ресницами в первые дни своей жизни,  когда у меня стали резаться зубы, какое слово было произнесено мною впервые, при каких обстоятельствах я сделала первый шаг, да и вообще все трепетные миги моего детства. Это зеленый блокнот в линейку с желтой картинкой малыша. Вот маминой рукой: «Сегодня наша дочурка заболела. Температура 37,8. Переживаем, как подействуют лекарства, ведь она совсем маленькая». А вот папиной: «Сегодня нашу Нюшу искусали осы. Один раз на балконе она наступила на насекомое, второй раз на пляже за шею и третий абсолютно неожиданно и нечестно приключился. Пошли мы с дочкой в магазин, купили все, что нужно было, вышли, взялись за руки, и оса оказалась между нашими ладонями. И укусила почему-то не меня, а ее. Хорошее наше любимое создание плакало и ругало пальчиком полосатых летючек. Зато на пляже радости было полные купальные штаны. Нюша болталась в воде пока не посинели губы. Купалась бы и дольше, если бы не пообещали чупа-чупс, когда выйдет из реки».
А детство самое счастливое время, потому что тогда не было осознания, не было идентификации себя в той степени, как принято в этом мире. Но потом будет так же, как в детстве, только уже не здесь.

Бывает, все события жизни становятся неважными и невозможными,  все моменты до единого, которые ты переживал, случаются в один миг – настоящий.  Тогда приходит понимание безвозвратности, наступает внутреннее оцепенение.  Нет мыслей о прошлом, о будущем, есть четкое ощущение «сейчас».
Дедушка в затертом пиджаке собирает бутылки у ларька. Как вдруг невесть откуда появляется продавщица с этого самого ларька и начинает орать на всю улицу – такой разсякой бутылки собрал, отдавай, а то разобью все. Дедушка в порыве пытается объяснить яростной женщине, что он подобрал только одну, все остальные он нашел в других местах, эту одну он сейчас же вернет, раз это ее. На что озверевшая тетка, круто нецензурно выражаясь, рванула сумку дедушки за ручки, те сразу порвались, сумка со звоном хлюпнулась на землю, превращая тару в стеклянную кашу.
Дедушка затрясся, лицо исказилось, все расстроенные чувства мира отразились в его взгляде, все несчастия и безысходность были в нем. Все остановилось, даже голуби перестали ворковать.
Никогда не прощу себе свое молчание в этот миг, я могла сказать той женщине, чтобы отвязалась, помочь как-то.
Потом дедушка кормил этих самых голубей квашеной капустой и крошками батона. А я сидела и наблюдала влажными глазами за этим всем: машины ездили, как и раньше, люди ходили, как и пять минут назад, солнце светило по прежнему каждому и воздух не закончился. Спрашивается, зачем я так тщательно выбирала, что одеть, как накрасить глаза, отвечала на телефонные звонки, говорила нелепости, улыбалась и радовалась солнцу, если момент важный пропустила, упустила навсегда. И ничего не изменить .

Я - не ты, мы - не те,
Улыбаясь и корчась мечтая,
Отпечатки следов на волнистой воде
Осторожно листвой разметает.

Я - не та, мы как тень,
Мы не верим в змеиную стужу,
Но устало следы на курчавой воде
Застывают в холодные лужи.

Я и ты, мы и мы,
Изучаем рисунок ладони,
Ведь никто не уйдет от тюрьмы и сумы,
Но пока наш кораблик не тонет.

Когда-то о тебе напишут монографии. Как писали о них.

Смотри на небо. Когда я устаю, я смотрю вверх на облака или просто на чистые просторы небес.

Сегодня переводила корейцам, вернее корейским американцам. Они посещали пансионат для пожилых людей. Я не знаю, что чувствовали эти старички, когда узкоглазые круглолицие ребята спрашивали у них, кем они были до того, как попали в это место, есть ли у них дети, пострадали ли они от чернобыльской катастрофы и чем они убивают время  на протяжении дня.
Довольно крепкий старик в коляске рассказывал о том, что раньше он занимался  автоспортом - его инвалидность теперь стала понятной, а для того, чтобы обьяснить, чем он занимается теперь, старик достал из заднего кармана коляски карты, по оплошности упустил их, и мы увидели голых женщин на них.
У меня сердце сжалось. Какая-то безнадежность полилась сквозь все отверстия его тела - невидимая, но разимо ощутимая до боли, меня пройняло, я собирала эти карты и улыбалась, как буд-то бы так и надо. Но ведь и надо было улыбаться.
Потом старик Владимир говорил, что он работал в институте космоса, был бригадиром группы по изготовлению разных приборов - спутников, черных ящиков для самолетов, деталей для космических кораблей. Он рассказывал об этом с явной искрой в глазу - именно в глазу, потому что второго глаза у него не было.
Вопросы корейцев мне казались нелепыми, но мне нравилась манера этого старичка, он был так рад, что им интересуются, что ему задают вопросы, а ответы даже записывают. Он хотел больше рассказать, казался доброжелательным и очень добрым. Ну, почему у них нет детей? Я подумала, что, быть может, они есть, только никто не говорит о них.
Старушка Нина поведала о том, что у них есть культпросвет, и поэтому часто проходят концерты, о том, что около Чернобыля процветает браконьерство, потому как сомы, например,  в человеческий рост водятся, что раньше она жила в другом пансионате, но их переселили сюда, потому что там теперь будут делать что-то другое - может, торговый центр, может, еще что-то.
Все как один говорили о том, что при Союзе всем жилось лучше, что женщина в обществе ценилась больше, что была стабильность. Но водку они как пили московскую, так и пъют.
Запах витал абсолютно неприятный. Старость пахнет отчаянием и одиночеством. Старики ждали полноценного концерта, они хотели увидеть молодых активных людей, а корейцы смогли лишь спеть хором свой национальный гимн, и две девчушки попытались изобразить что-то на подобие танца под сопровождение мобильного.
Я уехала домой немного разочарованной. Но, помниться, когда мы выходили из помещения пансионата одна бабуля с опрятной прической и в бусах улыбчиво бросила в догонку: "Приходите чаще!"
Если бы я могла, я бы заплакала. Но я не могла. Я думала, как перевести то, другое, третье, отвечала на вопросы, почему в Украине так мало людей носят очки для зрения, на каком берегу живу я, натуральный ли у меня цвет волос и проч. нелепицы.

Солнце все так же стояло высоко над головой, парило и палило. Я выглядила хорошо, но несколько раз пожалела, что одела черную блузу. Потом я достала солнцезащитные очки, посмотрела вверх - в небо - и забыла. Когда я устаю, я смотрю вверх.

Мир таинственный, строгий и безразличный... его подлинная сущность закрыта для людей, мнящих себя центром Вселенной. Думающих, что они - венец творения и конечная цель Бога. Смотрите видео и попытайтесь хотя бы в своих мыслях увидеть и заполнить своим вниманием вечность - такую пустую и полную неизвесности(с)

Обожаю цветущие каштаны и безумную сирень - именно безумную потому, что от богатства красок ее и буяющего аромата сходишь сума. Но в моей вазе я вижу смерть - чудесные тюльпаны и веточка лиловой сирени - пожелтели, свернулись в предсмертной конвульсии, а я постоянно забываю выбросить эту несчастную сирень - совсем свежие зеленые листья на ней говорят, что она пока жива, а вид ее цветов указывает на неимоверные испытываемые ею мучения.
Так бывает  с теми, кто очутился не на своем месте. Вначале ты счастлив и красив, в полном расцвете сил, потом ты постепенно увядаешь, привращаясь в сухую скрюченную ветку - полуживую, отвратительную.
Я люблю ощущать радость, люблю представлять, что я лесная нимфа, люблю, когда люди в транспорте с интересом изучают мои зрачки существенно разных размеров. Я люблю тепло, люблю, когда проблески внеквартирной жизни проникают сквозь задернутые шторы в самые укромные уголки комнаты, где ты с наслаждением лежишь  на мягком ковре и улыбаешься себе, потому что тепло, потому что ты дома, потому что рутинные дела есть, но на миг ты свободен и независим от них.
Господи, что может быть лучше весны и музыки? Что может быть лучше, чем чистое сознание, полусладкая дремота и радость без причины? Я живу, я есть, это так же, как и "я не живу, меня нет, никогда не было и не будет" - в конце концов, какая разница, что от этого меняется??
Стоны гудящих моторов и тихие вздохи цветов в вазах и горшках, - странное чувство пребывания во всем и единения с вещами, единения до тошноты и горечи. Я чувствую содрогания земли, когда она вздыхает.

 

Помните Фриду?

"

- А вот это - скучная женщина, - уже не шептал, а громко говорил Коровьев, зная, что в гуле голосов его уже не расслышат, - обожает балы, все мечтает пожаловаться на свой платок.

 

Маргарита поймала взглядом среди подымавшихся ту, на которую указывал Коровьев. Это была молодая женщина лет двадцати, необыкновенного по красоте сложения, но с какими-то беспокойными и назойливыми глазами.

 

- Какой платок? - спросила Маргарита.

 

- К ней камеристка приставлена, - пояснил Коровьев, - и тридцать лет кладет ей на ночь на столик носовой платок. Как она проснется, так он уже тут. Она уж и сжигала его в печи и топила его в реке, но ничего не помогает.

 

- Какой платок? - шептала Маргарита, подымая и опуская руку.

 

- С синей каемочкой платок. Дело в том, что, когда она служила в кафе, хозяин как-то ее зазвал в кладовую, а через девять месяцев она родила мальчика, унесла его в лес и засунула ему в рот платок, а потом закопала мальчика в земле. На суде она говорила, что ей нечем кормить ребенка.

 

- А где же хозяин этого кафе? - спросила Маргарита.

 

- Королева, - вдруг заскрипел снизу кот, - разрешите мне спросить вас: при чем же здесь хозяин? Ведь он не душил младенца в лесу!

 

Маргарита, не переставая улыбаться и качать правой рукой, острые ногти левой запустила в Бегемотово ухо и зашептала ему:

 

- Если ты, сволочь, еще раз позволишь себе впутаться в разговор...

 

Бегемот как-то не по-бальному вспискнул и захрипел:

 

- Королева... ухо вспухнет... Зачем же портить бал вспухшим ухом?.. Я говорил юридически... с юридической точки... Молчу, молчу... Считайте, что я не кот, а рыба, только оставьте ухо.

 

Маргарита выпустила ухо, и назойливые, мрачные глаза оказались перед ней.

 

- Я счастлива, королева-хозяйка, быть приглашенной на великий бал полнолуния.

 

- А я, - ответила ей Маргарита, - рада вас видеть. Очень рада. Любите ли вы шампанское?

 

- Что вы изволите делать, королева?! - отчаянно, но беззвучно вскричал на ухо Маргарите Коровьев, - получится затор!

 

- Я люблю, - моляще говорила женщина и вдруг механически стала повторять: - Фрида, Фрида, Фрида! Меня зовут Фрида, о королева!

 

- Так вы напейтесь сегодня пьяной, Фрида, и ни о чем не думайте, - сказала Маргарита.

 

Фрида протянула обе руки к Маргарите, но Коровьев и Бегемот очень ловко подхватили ее под руки, и ее затерло в толпе. "

Интересная героиня - эпизодичная, но яркая и запоминающаяся своей трагичной историей.

Каково ваше отношение? Также в комментариях пишете свои размышления на эту тему.