Отсутствие боли — это тоже наша потребность. Боль это стресс: даже несильная боль потихонечку выматывает нас, расходует наши ресурсы. Медики в один голос говорят, что таблетку лучше принимать, когда голова только начинает болеть, а не тогда когда она уже разболелась вовсю, в этот момент одной таблетки может не хватить. Нельзя допускать, чтобы у вас что-то болело! Терпеливость в боли — это не достоинство, а недостаток. Притерпевшись, можно пропустить момент, в который требуются активные действия.

Такие случаи знает каждый из нас. Они приводят в больницу.

Конечно, можно терпеть любую боль. Но надо иметь в виду, что если мы начинаем терпеть боль, то нам угрожает потеря чувствительности. А ведь боль — это сигнал о неблагополучии. Если мы снижаем чувствительность к боли, она снижается во всех рецепторах человека. И человек, у которого снижено чувство боли, может пропустить тот важный сигнал, а это может быть опасно для его жизни.

Вы можете спросить, какое это все имеет отношение к духовной жизни? Самое прямое. Когда у вас что-то болит, и вы стоите в храме на службе, сосредоточиться на молитве гораздо труднее. А когда вы хотите спать, насколько внимательна ваша молитва?

Кроме физиологических потребностей у нас есть потребности психологические. Перечислим те, которые являются базовыми:

— Потребность в ощущении ценности себя, своей жизни, своей личности. Ведь если моя жизнь, моя личность не является для меня ценностью, зачем мне духовные упражнения? Если моя жизнь, личность ценностью являются, тогда мне важно, чтобы я развивался, рос, наполнял свою жизнь смыслом. Если я — «пустое место», то зачем все эти сложности, тогда можно просто как-нибудь дотянуть до кончины?

— Потребность в сопричастности, в любви и близости — потребность чувствовать себя частью чего-то большего, семьи, рода, народа, культуры, профессионального сообщества. Нам обязательно нужно чувствовать, что мы не одиноки. И если говорить о вере, очень важно чувствовать свою сопричастность Богу, Церкви, это чувство, оно очень часто которое нас согревает и поддерживает. Именно оно приводит нас в храм, когда уже ноги не идут от усталости.

— Потребность в самостоятельности. Нам важно быть частью чего-то большего и целого, но при этом необходима самостоятельность, ощущение себя отдельной личностью, отвечающей за себя.

— Потребность в самореализации важна не только для творческих людей, она актуальна для представителей любой профессии, нужна она домохозяйкам и пенсионерам. Самореализация, творчество проявляется во всем: в нашем образе жизни и наших делах, в наших отношениях, в нашей осанке и походке, в манере одеваться, в том, как мы выглядим: все это — самореализация.

— Потребность в безопасности, имеется в виду психологическая безопасность, потому что безопасность физическая — понятие достаточно условное, сейчас она есть, а через минуту все может измениться. Речь идет о психологической безопасности — состоянии, когда человек не обороняется, когда не ожидает угрозы, когда его не унижают, а уважают, ценят, слышат, принимают его в расчет. Это тоже очень важный момент жизни.

Духовные потребности:

— Потребность быть. Но «быть» не просто на уровне существования, а на уровне понимания себя. Когда Бог призывает Авраама, тот говорит «Вот я». Это исповедание своего бытия — «Я есть». Эта духовная потребность, раскрывается в самореализации, в покаянии, в осознании себя. Ведь покаяние невозможно без осознания и познания себя, самопознание — фундаментальная основа всякого покаяния, всякого раскаяния.

— Потребности в общении с Богом и другими людьми. Эта потребность реализуется во время молитвы, богослужения, в общечеловеческом общении.

— Потребность в смысле. «Человек — существо, уязвленное смыслом», без смысла он жить не может. Если мы в чем-то разочарованы, это означает, что мы утратили смысл. Как Иов, страдавший от непонимания своих бед и горя, вопрошающий Бога о смысле, так и мы нуждаемся в нем.

Например, когда ребенок только идет в школу, поначалу для него очень важен смысл. Но когда посещение школы становится рутиной, он разочаровывается, и учеба становится ему в тягость. Так же происходит с нами, когда мы приходим на новую работу. Первый год мы летаем на крыльях, все осмысливаем, все — важно и интересно. Хватает этого запала года на три, потом смыслы исчерпываются и… Так и в неофитстве, пока смысл воцерковления нам ясен, мы одухотворены, как только повседневность и привычка застилают нам смысл — мы унываем. Утрата смысла для нас опасна, мы все время должны осмысливать свое бытие, иначе мы не можем.

— Потребность в развитии, потребность в преображении. Душа наша стремится к совершенному, по своей природе. Она не может терпеть своего греховного состояния. Бердяев говорил, что человек — существо, недовольное самим собой. Для того, чтобы вернуть подлинный облик сынов Божиих, мы должны стать иными. Это и есть потребность в преображении, потребность в полете, в обретении крыльев, потребность в свете.

Очень важный вопрос: кто отвечает за удовлетворение наших личных потребностей?

Ответ, вроде бы, очевиден — мы сами. Но в реальной жизни мы часто перекладываем эту ответственность свою на окружающих.

Мама должна знать, когда меня покормить, начальник должен знать, когда мне нужно сделать перерыв в работе, а если он считает, перерывы мне не нужны, я подчинюсь. Батюшка знает, что мне можно и нельзя есть, будильник знает, во сколько мне вставать.

Мы с удовольствием перекладываем ответственность за удовлетворение своих потребностей на какие-то внешние обстоятельства. И говорим: «Жизнь у меня такая! Ничего не могу сделать».

Хотя на самом деле, если отнестись к этой задаче серьезно, сделать можно очень многое.

Многое можно изменить, при этом не сильно изменив образ жизни. Все, что нам нужно сделать — осознать свои потребности и начать внимательно и заботливо к себе относиться.

Чем же отличаются потребности от желаний, прихотей, капризов?

Что такое желание и в чем его отличие от потребности? Желание — хотение чуть большего, чем необходимо. Если потребность — это то, без чего мы не можем нормально функционировать, то желание — это когда я хочу чуть больше, чем имею. Желание отражает и наши потребности, и нашу пользу, превышающую потребности.

Например, потребность в еде можно удовлетворить с помощью картошки. Вид блюда для насыщения не принципиален. А вот стремление получить картошку именно в жареном виде — это уже желание. Или иной пример: Для отдыха мне нужно 2 выходных дня, но я хочу получить дополнительное образование. Желание учится отражает и мою потребность в развитии и желание радости от познания мира. Для этого мне необходимо дополнительное время и дополнительный отдых. Ещё пример: чтобы пообедать, мне нужно 25 минут, но есть ещё и желание посидеть с друзьями за столом, чтобы пообщаться.

Можно, конечно, обходиться минимумом. Например, во время войны у женщины могло быть одно платье, проблема была в том, чтобы успеть высушить его после стирки, чтобы было в чем идти. Минимумом вполне можно обходиться. Но иногда хочется большего. В этом хотении нет ничего плохого, это — нормально. У нас сейчас не война, не голод, поэтому некоторые желания вполне можно удовлетворить. Когда мы высказываем свои желания, то начинаем говорить о пользе и об удовольствии. Искусство владения собой — это умение различать свои желания: пользу, удовольствия, развлечения и проч.

Когда потребности удовлетворены, и желания исполнены, могут возникнуть и «прихоти». Два платья уже есть, картошечку пожарили, теперь хочется сережки, да не любые, а подходящие по цвету к одежде.

Появляется эстетика, потребность в красоте, в разнообразии. Хочется не просто картошечки, а с квашеной капустой. Начинаются прихоти — плохо это или хорошо? Иногда — просто необходимо!

Прихоти создают ощущение радости, благодарности, избытка, щедрости. Если у меня есть необходимое, есть то, чего я хочу, и есть даже то, чего я при-хотел, то значит я — богат и могу делиться!

Возникает ощущение щедрости от избытка, это не вынужденная, а добровольная щедрость. Конечно, делиться можно и необходимым, особенно, если для того, с кем ты делишься, твоя помощь жизненно важна. Но надобность в такой помощи возникает нечасто. Так что прихоть — это неплохо. Если человек может себе позволить прихоть, значит, в его жизни есть некий избыток, за который можно благодарить Бога. Именно прихоти могут быть мишенью поста. Отказаться от такого избытка — добровольная жертва!

От прихотей нужно отличать капризы, потакание капризам совсем не полезно, ни своим, ни чужим. Есть несколько критериев, по которым можно предположить, что речь идет о капризе. С капризами, особенно со своими, надо разбираться строго.

Каприз — это искажение базовой психологической потребности. Например, потребность в ощущении собственной ценности — это нормально, но есть люди, для которых их самоценность измеряется тем, что им дали. Поэтому, чтобы ощутить свою ценность, они бесконечно вымогают у окружающих внимание и подарки, признание и лесть. Как можно понять, что речь идет о капризе? Получая желаемое, человек воспринимает это как должное или начинает выдвигать новые требования: «Это колечко не такое, у подруги-то получше!» Если после получения желаемого человек не ощущает удовлетворения и благодарности, возможно, его желание было капризом.

Каприз не насыщаем, и если мы начинаем жертвовать своими потребностями и желаниями ради чужих капризов или требовать от других удовлетворения своих капризов, у нас начинаются духовные проблемы. Разобраться с капризами — возможная цель поста, с тем, однако, прицелом, чтобы после поста капризы не возвращались.

Различия между потребностями и желаниям выражаются еще и в некоторой иерархии. Дело в том, что свои потребности мы, как правило, не можем удовлетворять напрямую, потому что потребности связаны с нашими желаниями. Когда я хочу есть, я испытываю желание. Но если я осознаю, мне уже пора бы поесть, но при этом есть не хочу, заставить себя очень трудно. Наш организм не будет работать в отсутствие желания, потому что на желании завязаны все физиологические цепочки. А потому, удовлетворение потребностей — это не механический процесс, а психическая, как правило, неосознанная, деятельность.

В этой деятельности важны и мотивы, и желания. Желания имеют разную природу. Одни происходят от потребностей, другие — от страстей, а третий вид желаний продиктован культурой, традициями, стереотипами. Всё это нам передается с воспитанием. Мы вырастаем, не умея разобраться в себе, определить, в чем действительно заключаются мои потребности и воспитываем своих детей в тех же стереотипах.

Что происходит, если мы долгое время не удовлетворяем наши потребности и желания, если нам приходится постоянно во всем себя ограничивать? Последствия могут быть достаточно серьезными.

Во-первых, человек может впасть в депрессию. Состояние: «я ничего не хочу» является одним из признаков депрессии. Проявляться депрессия может по-разному, совсем необязательно человек при ней лежит «носом к стенке». Может быть так называемая ажитированная депрессия, (от слова «ажиотаж»). Такой человек внешне очень активен, иногда даже чрезмерно и много делает, но в глазах у него при этом тоска и пустота, вот по этому «замершему» взгляду и можно понять, что человек в депрессии. Он делает все автоматически, не «изнутри», а как бы отвечая на внешние раздражители, и деятельность его — чисто внешняя. Внутри себя, в душе этот человек «лежит носом к стенке». Эта форма депрессии небезопасна, не будучи вовремя распознана, может перейти в клиническую форму.

Но чаще депрессия проявляется в более мягком варианте: «Не знаю, чего хочу». Причиной этого «не знаю» может быть привычный запрет на свои желания. Он приводит к тому, что человек боится заявить о том, что чего-то хочет (т. е.признать свои потребности), чтобы не услышать отказ. Иногда люди боятся, что им скажут «нет», и поэтому предпочитают «не знать», чего они хотят. Результатом запретов и отказов может стать желание человека иметь слишком много. Такой человек хочет не «быть», не «заботиться о себе», а именно «иметь», он пытается за счет вещей и приобретений заполнить внутренний вакуум.

Проблема с отказом, проблема с выбором, страх упущенных возможностей — это все — последствия жестких внутренних запретов, привычки к неудовлетворению своих потребностей и желаний. Последствия такого отношения к себе могут быть очень серьезными. Научится различать потребности и капризы — разве не достойная цель поста?

Потребности надо удовлетворять, а в желаниях надо разбираться. Пост — замечательное время для того, чтобы разобраться в своих желаниях. И эта анатомия должна быть очень разумной. Почему я хочу именно этого? Сладкого, горького, жирного, кислого?

Наши желания иногда воспитывают страсти, а страстей в нас очень много, самых разных. Многие из них воспитаны, увы, нашей семьей, образом жизни. Например, в некоторых семьях существует так называемый «культ еды», причем этим иногда гордятся. Ничего особенного в культе еды нет, кроме того, что он может воспитать страсть.

Мы живем нашими страстями, не сознавая этого. Они тоже побуждают желания, которые нам сложно контролировать. Мы должны понимать, что страсть — это имитация потребности. Это клубок, в котором есть свои потребности, свои эмоции, свои смыслы, и своя воля, клубок автономный и хорошо спрятанный. Поэтому страсть обнаружить нельзя, она обнаруживает себя только желанием сильным и страстным. Вот это — признак, как страсть можно узнать. Но когда они не актуализированы, не возбуждены, их просто не замечаешь. Пост, иной раз, возбуждает страсти. И это хорошее время для обличения страстей.

Беда заключается в том, что они неподвластны нашему контролю и руководству, страсти не подчиняются нашей воле, они автономны. То есть, наша свободная воля, увы, над страстями не вольна. Страсти сами продуцируют желания, создают мощную мотивацию и заставляют нас действовать так, как они хотят. В этом и беда. Значит наша задача — страсть распознать, обличить, найти корень её и вступить с ней в «борьбу». Но борьба со страстями — особая тема, и без руководства неисполнимая.

Врачам, психологам и священникам часто приходится иметь дело с последствиями неумелого применения аскетики. Почему же пост, который призван помочь в борьбе с грехом, превращается в орудие борьбы человека с собственным здоровьем? Что такое потребности, и чем они отличаются от прихотей и капризов? Эти вопросы рассматривает в своей лекции психолог протоиерей Андрей Лоргус.

Протоиерей Андрей Лоргус

Накануне поста всегда возникает много вопросов и недоумений. Задача священника — предупредить действия, которые могут нанести человеку вред, как духовный, так и физический.

Пост — особый аскетический инструмент для достижения духовного результата, но при этом он не является целью духовной жизни, а лишь ее средством, упражнением. Поэтому, во-первых, пост не должен нанести вреда, а во-вторых — пост может иметь духовный результат. Смысл поста заключается вовсе не в том, чтобы не есть определенные продукты, а в том, чтобы достичь духовной пользы. В идеале результат поста должен стать для нас уроком, еще одной ступенькой в нашем духовном восхождении.

Опыт показывает, что даже самый маленький шаг на этом поприще может стать для нас большой радостью, потому что духовные результаты обладают гораздо большей ценностью, чем видимые, материальные. Но иногда нам бывает обидно: нам казалось, что мы исполняем все предписанное Церковью, а духовных результатов — не видно. Но даже, если результатов не видно, они есть. Они, капля по капле, наполняют внутреннюю чашу духа, как отдельные, некрасивые сами по себе цветные стеклышки, соединенные вместе, могут составить прекрасный узор, «узор» духовного опыта.

Бог создал человека с большим запасом физических, психических и духовных ресурсов. Выдержать мы можем многое! Если пробовать нас «на излом», сопротивляться мы будем долго, многие десятки лет. Опыт нашего отечества показывает, что жить «на изломе» народ может не одно поколение. Однако, прочность истощается, и народ, проживший «на изломе» слишком долго, вымирает. Основная причина этого в том, что у человеческого ресурса есть предел, и не нужно пытаться познать его на собственном опыте. Его познали наши отцы и деды, но у нас другая задача — послужить восстановлению фонда народного здоровья.

Конечно, у каждого из нас есть возможность испытать самого себя, и в молодости мы все себя испытываем. Испытывают себя и неофиты, приходящие в церковь, когда впервые пробуют поститься. Но важно понять, что любые эксперименты над собой хороши при двух условиях. Условие первое — эксперимент должен иметь возможность обратного хода, т. е. возможность вернутся к норме; а во-вторых, у «исследовательской» работы должен быть опытный руководитель.

Чтобы в этом разобраться, понять, как и в чем себя можно ограничить, мы должны уметь различать в себе внутренние состояния, которые нуждаются в нашем внимании и заботе — потребности, отличать их от сверхпотребностей — от желаний, капризов и прихотей. Чтобы понимать свою меру в самоограничении, мы должны понимать, что является нашей потребностью.

Потребность — это то, что необходимо каждому из нас для нормальной жизнедеятельности. Не для выживания, а для нормальной жизнедеятельности. В норме, жизнедеятельность совершается в равновесии затрат и ресурсов.

В стрессе, при выживании, ресурсов затрачивается больше, чем приобретается и восстанавливается. Иногда это бывает необходимо, когда нам нужно собраться, сконцентрироваться, чтобы «здесь и сейчас» вложить в результат всего себя, но после такого рывка наш организм и наша душа, духовная и физическая составляющие, требуют дополнительного восстановления. Выживание — это жизнь в кредит. Кредит, как известно, приходится отдавать с процентами.

Жизнь совершается в равновесии, выживание — нарушение баланса. Наша жизнь имеет не просто минимальные потребности, а потребности роста и развития. Развитие в условиях выживания практически невозможно, ведь развитие тоже затратный образ жизни. Для жизни нам необходимо удовлетворение всех своих потребностей — физических, психических и духовных.

Когда человек не получает достаточно того, что ему требуется для жизни, он вынужден расходовать свои ресурсы, предназначенные для развития. Вместо развития происходит адаптация, и если не изменить ситуацию, может начаться деградация, приводящая к физическим, психическим и духовным болезням, а в худшем случае — к гибели. Поэтому ответственность за удовлетворение своих основных потребностей у взрослого человека не является проявлениемэгоизма («Слишком о себе заботится!»), а есть не что иное, как показатель его личностной зрелости.

«Неофиты» часто ориентируются на святых подвижников и аскетов, забывая, что эти люди обладали мудростью и огромным духовным опытом, поэтому попытка современного человека в самом начале своего духовного пути совершить аскетический подвиг — скорее проявление самонадеянности, чем духовного рвения.

Если человек безответственно относится к удовлетворению своих потребностей, то это рано или поздно негативно скажется не только на его здоровье и жизни, но и на жизни его близких, которым придется взять на себя заботу о нем.

Наше тело, все в целом, весь наш организм — божественное создание, обладает удивительной красотой и огромным ресурсом, но управление своим организмом — это искусство. Не техника, не технология, а именно искусство, и ему надо учиться.

Пост — это способ освоения этого важнейшего искусства. Естественно, для того, чтобы вести в пост нормальную жизнь, мы должны хорошенько себя знать себя. Но, к сожалению, очень часто в православии практикуется такой подход, что знать монастырские уставы важнее, чем себя. Это очень печально, потому что мы все разные, а устав один. И рассчитан он на среднего монаха, причем живущего в другой среде и в другой, более комфортной климатической зоне.

О том, как питались русские монахи, например, в Пафнутьво-Боровском монастыре, Троице-СергиевойЛавре, мы узнаем из келарских книг. Они не были приняты Церковью как уставы. Келарь — человек, отвечавший за запасы продовольствия. Продукты, которые он ежедневно выдавал на кухню, он записывал в особую книгу. По этим древним рукописям XV–XVII века мы можем узнать, что ели монахи. И можно сделать вывод, что это к нам неприменимо — неприменимо для людей, живущих в городе, людей работающих.

Устав церковный рассчитан на среднего монаха в монастыре. А мы все — разные и у нас разные потребности. За каждого из нас никто не отвечает, кроме нас самих. Поэтому искусство познания себя — это личное, персональное искусство. Здесь очень важно чувство меры и целесообразности. Важно прислушаться к своему организму, понять, что происходит со мной, когда я ем или не ем те или иные продукты.

На Светлой неделе одна пожилая женщина оказалась в больнице. Причина была в том, что, несмотря на свои 92 года, она постилась строго,«по-монастырски», в результате после того, как она разговелась на Пасху, родственникам пришлось вызывать скорую помощь. Вопрос в том, насколько такой пост является духовным поступком, нет ли в этом «духовном подвиге» некоторого эгоизма? Ведь решать возникшие проблемы пришлось не только самой постнице, но и ее близким.

На Рождество и на Пасху в наших храмах люди, падающие в обморок, увы, обычное дело, и в любой свечной лавке на такой случай имеется аптечка.

У каждого человека обязательно должен быть дух разумения, иначе вместо поста получается профанация идеи: вместо того чтобы заниматься духовным здоровьем человек подрывает физическое. Чтобы ограничивать себя грамотно, нужно изучить свои потребности.

Каковы же основные физические потребности человека? Во-первых — потребность во сне. Сон необходим не только для восстановления сил, но и для того, чтобы привести в норму наше эмоциональное состояние, которое влияет на состояние духовное. С точки зрения психологов, физиологов и медиков не выспавшийся человек находится в измененном состоянии сознания (такие же измененные состояния практикуются в оккультных практиках), он неадекватен и не может нормально воспринимать себя, свои поступки и желания, строить отношения с другими людьми. Лишение человека сна — одна из самых жестоких пыток, в результате которой может наступить временное или полное помешательство.

Напряжение, которое возникает у не выспавшегося человека, приводит к раздражительности. Во время поста люди часто добавляют к своим обычным делам и обязанностям, например, чтение акафистов. Само по себе это — хорошо. Плохо то, что некоторые теряют меру и накладывают на себя «бремена неудобоносимые». И вот человек совершил маленький духовный подвиг, но следующий день он встретит не выспавшимся, от этого плоды его духовного дела будут печальными не только для него, но и для его близких.

Наших потребностей никто кроме нас знать не может. Поэтому очень важно, чтобы мы с собой познакомились. Нужно точно узнать:

— Сколько лично мне требуется спать, чтобы высыпаться?

То, что ваша соседка, или сотрудница высыпается за 5 часов, не может быть критерием вашей потребности во сне. К тому же количество часов, которое требуется на сон, зависит от многих факторов, например от времени года, от наличия стрессовой ситуации (если она есть, восстанавливать силы придется дольше). Ученые доказали, что не выспавшийся человек, стараясь «заесть» недосып, съедает больше, чем выспавшийся.

Еда — не только способ утолить голод, очень часто еда для нас становится универсальным способом компенсации самых разных «неудовлетворенностей». Но это не означает, что таким образом мы удовлетворяем потребность в еде. Когда мы говорим «потребность», мы имеем в виду психофизиологическое явление, говоря о культуре еды, мы имеем в виду сам процесс и антураж — как и когда мы садимся стол, зачем приходим в кафе, какие выбираем продукты в магазине. Потребность в еде и культура еды напрямую не связаны.

К сожалению, с едой в нашей культуре, произошла некая метаморфоза — вместо удовлетворения пищевой потребности еда зачастую удовлетворяет потребности эмоциональные. Например, с помощью еды мы себя утешаем. Вспомните детство: «Плачешь? На вот тебе конфетку!» «Скучаешь, не знаешь, чем заняться? Давай поедим».

Во время поста важно, чтобы мы не просто сокращали или изменяли свой рацион, а чтобы мы задумались над тем, когда и что мы едим. Взрослый человек должен точно знать, сколько ему нужно пищи. Причем не для утешения, а для насыщения. Насыщения разумного.

Действительно ли я ем, когда я хочу и столько, сколько я хочу?

Когда я ем:

— когда действительно надо?

— когда получилось?

— когда уже больше не могу терпеть голод?

Какая пища мне полезна?

Все эти вопросы — не вопросы поста, но начиная его на них желательно ответить.

Есть нужно достаточно часто, небольшими порциями. Почему это важно? Потому что если мы долго не обращаем внимания не чувство голода, оно становится для нас привычкой. Голодный передает, а умеренный не ждет голода.

Многим из нас сложно научиться не доедать. Оставить еду на тарелке, даже если наелся просто невозможно, — нехорошо, неприлично, «мама (бабушка) обидится».

Нужно научиться прислушиваться к своему организму. Это — очень серьезный навык. Казалось бы, речь идет об очень простых вещах, но мы о них даже не задумываемся.

Именно искажения в пищевой сфере ведут к тому, что пост у некоторых из нас вызывает ужас: «Ведь еда — последнее удовольствие, которое у меня осталось! Я и от него должен отказаться? Ни за что!» И если такой человек все-таки решается держать пост, то ему приходится совершать над собою насилие, а насилие над собой ни к чему хорошему не приводит.

Если мы чувствуем усталость, это значит, что отдыхать уже… поздно. Делать передышку в работе, чтобы восстанавливать силы, следует гораздо раньше, в тот момент, когда начинает снижаться тонус, мотивация, настроение.

Передышкой вполне может быть переключение с работы, над которой вы сидите не первый час, на какое-то активное действие, не требующее напряжения.

Такие небольшие передышки в течение дня помогут избежать в конце дня изможденного состояния, в которое мы очень любим себя загонять. В этом состоянии действительно можно только лечь и уснуть, причем некоторые говорят, засыпают «на лету», в тот миг, пока их голова опускается на подушку. Но это не отдых. Изможденность — это патология, и к духовному опыту не ведет. Она ведет к выгоранию.

Под словом «отдых» мы чаще всего понимаем сон. Это не так. Сон — это сон. Отдых — это активная стадия жизни, тогда как сон — пассивная. Именно в процессе отдыха мы вырабатываем новые ресурсы, поэтому отдых — деятельность, деятельность достаточно активная, но не требующая физического и психического напряжения и лишенная ответственности. Норма отдыха у каждого своя, причем с возрастом она меняется.

А еще отдых требует уединения. Человек обязательно должен какое-то время побыть в уединении. Количество этого времени у каждого свое. Кому-то достаточно получаса в день. Но это — минимум, необходимый для обеспечения жизни. С возрастом потребность в уединении возрастает.

Для отдыха необходима тишина. Уединение, тишина и время, которое человек может провести наедине с самим собой. Это требуется для того, чтобы человек мог нормально жить, в том числе для того, чтобы он мог молиться. Если в голове все время идет некий внутренний диалог, никакой молитвы не будет.

Без отдыха наладить молитвенное правило невозможно. Без отдыха можно «перекрывать Енисей, можно изготавливать снаряды», но духовная жизнь без отдыха — невозможна.

Для отдыха необходим также позитивный внутренний фон. Если человека обуревают страсти, проблемы, он находится в тревоге, в горе, отдых будет продолжением его страданий. Люди, которые постоянно находятся в тревоге не отдыхают, и когда они после перерыва снова приступают к деятельности, у них появляется раздражение.

В наше высокотехнологичное время люди пребывают состоянии стресса. Мы находимся под влиянием телевизора, телефона, Интернета, «отдыхаем» с наушниками в ушах или за компьютером. Постоянное нахождение в информационном потоке не способствует отдыху, а без отдыха мы не можем быть эффективны как люди, не говоря о развитии. Отдых исключает телефон, Интернет, наушники и проч. Отдых требует молчания!

Священники призывают чаще быть на богослужении. Именно в храме человек, наконец, встречается с самим собой. Богослужение заставит отключить телефон, выйти из сети и вынуть из ушей наушники. В храме включаемся в совсем другую деятельность, медленную, тихую, монотонную деятельность. Чтобы следить за ходом службы, мы вслушиваемся и всматриваемся. В храме происходит «принудительное» преображение нашего внутреннего пространства. Время, проведенное в храме, очень важно для нас, без богослужения никакой внутренней жизни не бывает.

Прощаться с зимой – с тяжелой одеждой, с тяжелой обувью, с бессолнечной погодой – всегда хочется поскорее. Поэтому предощущение прихода весны, не только как времени года, но настоящей весны как обновления жизни человека, обновления его души, сердца, всегда очень трепетно и радостно. Поэтому и неделя, которая называется масленица,  – тоже трепетная и радостная, но немножко тревожная. В эту неделю – в среду и пятницу – не служится литургия, читается молитва Ефрема Сирина с земными поклонами как преддверие, некая увертюра того, что настанет на следующей неделе для каждого из нас и будет продолжаться в течение семи недель. Это неделя радостных встреч с друзьями, со сродниками своими, это неделя добрых дел, которые приуготовляют нас кВеликому посту.

Эта неделя – подготовка к одному из самых главных дней в году, Прощеному воскресению. Я думаю, что тот, кто однажды в своей жизни этот день пережил по-настоящему глубоко,  с большим волнением потом к этому дню подходит и относится. Он очень волнуется в этот день, в этот вечер на чине прощения, потому что ведь это так непросто – во-первых, сказать «прости», а во-вторых, очень непросто быть прощенным. Потому что быть прощенным – это взять на себя груз и ответственность прощения, которого ты никогда не заслужил. И груз прощения Божьего, которого ты никогда заслужить не сможешь. Простить для человека – это одно из серьезных испытаний. Очень серьезных, потому что именно когда человек прощает, он может в этот момент уподобиться Христу.

Вообще, само по себе уподобление Христу, желание что-то сделать такое, чтобы быть немножечко похожим на Христа, является одним из самых главных осмыслений нашего жизненного христианского пути. Потому что мы вряд ли сможем быть похожими на Христа, если будем есть не мясную пищу, а постную.

Чего тут такого особенного?

Вряд ли мы будем сильно похожи на Христа, если будем просто отстаивать долгие богослужения.

Вряд ли мы будем похожи на Христа, если мы просто будем вычитывать очень-очень много молитвенных правил, канонов и так далее.

А вот простить – это одно из немногих сложных, тяжелых дел, которое позволяет нам быть похожими на Христа.

Почему? Потому что простить другого человека по-настоящему – это взять его грехи на себя, и ничего другого. Это значит просто взять его грех на себя, как это сделал Христос. Он просто взял на себя грехи мира, и поэтому эти грехи Он искупил Cобой.

И вот простить человека – в каком-то смысле это так же поступить, как поступил Христос. Это взять на себя грех. Это собой, своим сердцем, своей жизнью его пережить, искупить, взять на себя ответственность за это. То есть снять ответственность за этот грех с другого человека, приняв весь удар на себя. И поэтому простить очень непросто.

Ну мы-то, конечно, понимаем, что, когда мы приходим в храм на Прощеное воскресение, для нас это в какой-то степени все-таки драматическое действо – очень эмоциональное, очень серьезное, очень важное, но тем не менее, мы понимаем, что легко просить прощения у того, кто перед тобой не виноват – среди прихода – и так легко простить того, кто перед тобой сильно не провинился. Но само переживание это очень эмоциональное, наполняющее, многих женщин доводящее до слез.

Суть этого дня все-таки в большем. Не в том, чтобы только в этот день переживать прощение как очищение и освобождение, хотя это, конечно, чувствуется каждым человеком. А взять на себя прощение как крест, чтобы с этим жить дальше по жизни. Чтобы взять на себя это прощение как принцип своей жизни, как принцип отношения к человеку, как принцип отношения к тем, кого мы любим, и обижаем и на кого обижаемся.

А еще важно – к тем, кого мы не любим и о ком даже думать не хотим.

Если это у нас получается, тогда мы вступаем в Великий пост с правильно настроенными чувствами. «Что можно делать, чего нельзя делать» – это не вопрос христианской жизни, это вопросы Ветхого закона.

Конечно, нам бы многим хотелось строгой регламентации, чтобы было понятно, что можно, а что нельзя, как правильно, как неправильно, чтобы, в общем, ни о чем не думать и так сильно не переживать.

Матушка моя высказала замечательную мысль, очень точную, она говорит: «Современным христианам сегодня нужен новый Ветхий завет». Действительно, оказывается, что, когда мы приходим в церковь, когда мы готовимся к посту, когда мы вообще осмысляем свой путь жизни как жизни православных людей, нам важнее всего понять, по какому закону, по каким правилам здесь живут. И мы все время ищем то, от чего нас, в общем-то, Христос освободил – от закона. И все время боимся того, что он нам даровал – свободу.

И поэтому когда человек вступает в Великий пост, особенно если человек это недавно делает, для него кардинальным вопросом поста становится: «Что мне можно, что мне нельзя? Что такое устав поста? Как этот устав относится к нашей жизни? Как поститься по уставу?» Потому что, если поститься по уставу, – значит, поститься правильно. А если ты что-то съел не то, значит, пост твой не получился.

Мне кажется, что эти люди, которые так ставят вопрос перед началом Великого поста, не понимают главного. Конечно, пост как дисциплина необходим. Необходима некая дисциплина, некие рамки, которые помогали бы человеку просто сориентироваться, что-то сделать для определенного разгона, чтобы выработать некий шаг в своей жизни, который потом поможет тебе идти легко и быстро. Но смысл поста каждый осмысляет для себя особенным образом.

Я все время стараюсь думать о посте как о некой жертве. И для меня очень важно, чтобы это действительно была какая-то мною разумно принятая и понятая жертва, когда я себя, прежде всего, в чем-то ради Бога стараюсь поменять.

Для меня тогда этот пост, неядение, голодание, ограничение в чем-то – это тоже некое жертвенное служение, а не тренировка «чего я могу» – способен я выдержать устав или я не способен выдержать устав. Да мне все равно, на самом деле, что есть, как и очень многим людям не принципиально, что есть. По большому счету, если я захочу, я могу устроить себе такой вкусный Великий пост, ничего не нарушив, что только позавидуешь. А могу совершенно спокойно Великим постом, придя в какую-то семью, поесть курицу, совершенно на это внимания не обратив.

Первое время я не воспринимал это: ну как же так, это же действительно нарушение поста. А потом вдруг понял, что это ничего не значит. Съел ты курицу Великим постом, не съел ты курицу Великим постом. Главное – другое, главное – как ты собой жертвуешь этим постом, как ты себя приносишь Богу, в каком виде. И если ты ешь эту курицу в гостях каких-то людей, которые просто забыли, что у тебя пост, не знали, что у тебя пост, и ты на это не обратил внимания, сумел не смутить людей, что я, мол, пощусь, то в этом нет ничего страшного.

Потому что для меня очень важны слова Апостола Павла, который говорит, что «Царство Небесное не пища и питие, но мир и радость во Духе Святом» (Послание к Римлянам, 14:17). Это, мне кажется, главные слова, которые должны быть поняты нами во время Великого поста.

Если человек пытается Великим постом это найти – радость и мир о Духе Святом, то тогда у него все получится. Он не будет приходить на исповедь и говорить, что он тогда-то съел печенье, в котором оказалась какая-то часть яичного порошка. Или что он пришел к своим родственникам, а они ему салат с майонезом сделали. Мне все время тяжело выслушивать на исповеди такие странные вещи.

А что касается масленицы, то это время, когда мы можем перед постом немножечко отдохнуть, как перед долгой дорогой набраться сил. Человек идет, собирается в какой–то путь и знает, что ему предстоит долгий и непростой путь, и он должен набраться сил. Мне кажется, что масленичная неделя нам дана для того, чтобы мы набрались сил – эмоциональных, духовных, может быть, даже физических. Чтобы мы погуляли, чтобы мы побросались снежками, чтобы мы попели песни за столом наших друзей, чтобы мы винца попили немножко, блинков поели с икрой.

Только чтобы не случилось с нами как у Чехова в рассказе «О бренности», который, мне кажется, каждый должен прочитать перед Великим постом.

А.П. Чехов

(МАСЛЕНИЧНАЯ ТЕМА ДЛЯ ПРОПОВЕДИ)

Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины… Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина… Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сорта водок, киевская наливка, шатолароз, рейнвейн и даже пузатый сосуд с произведением отцов бенедиктинцев. Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая семга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки… Глаза его подернулись маслом, лицо покривило сладострастьем…

— Ну, можно ли так долго? — поморщился он, обращаясь к жене. — Скорее, Катя!

Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами… Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки… Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот…

Но тут его хватил апоплексический удар.

Старость, старение — возраст успеха, знания, правды, изнанки ее, изгнания — это тема, на которую можно говорить, только лишь ощутив ее жало, проникающее в себя. Я думаю, что по внутреннему ощущению мне уже немножко можно говорить об этом. Я чувствую, как это явление приближается, и мне кажется, отношение к нему — это мерило очень многого.

Мерило доброты

Мерилом доброты общества, его практической христианизации является его отношение к людям с врожденными пороками и физическими недостатками, людям преклонного возраста, людям, потерявшим работоспособность — всем тем, которые беспомощны. Отношение к ним — это мера нашего практического христианства.

Наличие пандуса в каждом подъезде говорит о том, христианская эта страна или нет, больше, чем количество церквей, видных над городом с высоты птичьего полета.

Досить потрібна замітка... Сам не один і не два рази, на жаль, бачив подібне... Та і ви, мабуть, теж....

Стоит ли заказывать поминовение в неизвестных храмах у неизвестных людей? Жертвовать ли «на храм» человеку с кружкой? Общеизвестные, но почему-то забывающиеся истины напоминает Георгий Гупало.

Подхожу недавно к одному московскому монастырю и вижу такую картину: мужик с бородой, подчеркнуто православного вида, достает из сумки картонку, на которой написано «Николай чудотворец», софринскую кружку без замочка и встает в позу побирушки. Решил его сфотографировать, что, естественно, не очень понравилось объекту съемки. Завязался разговор.

— А кто Вы, откуда?

— На храм собираю, — решительно ответил субъект.

— Какой?

— В Малинниках, знаете, там под горкой, — очень уверенно ответил мужчина, стараясь припомнить важные детали, чтобы окончательно убедить меня в подлинности своих слов.

Я хорошо знаю Малинники, или Ключ Гремячий (более точное название). Строительство ведут люди, связанные с Троице-Сергиевой Лаврой. Никто из них не может послать людей на улицу, чтобы собирать пожертвования. Но я не стал спорить с мужчиной, равно как и спрашивать, почему кружка не опечатана и не имеет замочка. Или почему на картонке написано «Николай чудотворец», а не «Пожертвуйте на храм свт. Николая Чудотворца в дер. Малинники Московской области», что было бы логичнее. Я решил задать ему более провокационный вопрос: знает ли он о патриаршем запрете собирать пожертвования на улице? Оказалось, знает:

— А что мне Патриарх? Кто для меня Патриарх? Вот если бы он нам денег на храм дал, тогда бы я не стоял здесь. Вы думаете, что все решения Патриарха и Путина в нашей стране выполняются? — неожиданно мужик решил расширить тему беседы.

В мои планы обсуждение геополитических вопросов на улице не входило, и я поспешил расстаться со своим случайным собеседником.

Если бы мы знали, сколько таких побирушек зарабатывает на нашем незнании и доверчивости! Помню, несколько лет назад в одно и то же время в переходе метро я видел даму, которая собирала деньги и принимала записки о здравии и об упокоении для монашеской молитвы в Почаевской женской Лавре. Хотя бы не придумывала, что Почаевская Лавра — женская… Но вокруг нее собралась большая группа дам, которых принято называть захожанками, которые с легкостью расставались со своими деньгами ради липовой молитвы в несуществующем монастыре.

Наивно думать, что мало таких жуликов, зарабатывающих на вере и доверии к Церкви. Если посетить православную выставку на ВВЦ, то можно встретить десятки маленьких павильонов, где собирают деньги на молитву как правило в малоизвестном храме, монастыре или тайных скитах. Когда-то на такой православной ярмарке я видел даже прейскурант на молитву каких-то стариц в тайном скиту, отмаливающих души убиенных в утробе младенцев.

Люди, работающие на выставках, иногда наблюдают такую картину: наивный богомолец, купившись на рассказ про «невероятно благодатного сельского батюшку, к которому даже архиерей приезжал», отдает деньги за молитву. Дама тщательно записывает все имена в одну тетрадь (иногда о здравии и об упокоении вместе, иногда на разных страницах), параллельно поучая и наставляя недотепу. Что уж она там вещает, лучше и не слушать — смесь мракобесия, оккультизма и цитат из книжки «Одна старица сказала…».

Как предупреждал следователь Максим Петрович Подберёзовиков в фильме «Берегись автомобиля»: «Настоящий жулик — хороший артист». И проворачивают они свои махинации очень убедительно, не поверить трудно, а потребовать документы, подтверждающие связь побирушки с монастырем или храмом, никто не желает. Как только тетрадь с именами наполняется, ее прячут под стол, а вечером выбрасывают в мусорку. Однажды наш сотрудник стал свидетелем избавления от тетрадки. Мне очень жаль, что очевидец выбрасывания не сделал фотографию и не подобрал тетрадь.

Давайте подсчитаем, сколько можно заработать на такой простой операции из серии «Четыреста сравнительно честных способов отъема денег». В обычной тетрадке в линейку примерно 20 строк. Есть тетрадки в 48 страниц, есть в 96. Соответственно, можно записать от 960 до 1920 имен. Даже если брать по 10 рублей за имя (берут и 15, и 20), то чистый доход от одной тетради составит от 9600 до 19200 рублей (или до 40 тысяч). А ведь некоторые (я бы даже сказал многие) заказывают сорокоусты, просят молитв на полугодие или год, заказывают так называемое «вечное поминание». Тогда одно имя может принести многие тысячи, а тетрадка становится просто драгоценной. То же относится и к запискам на небольших листочках.

Не стоит утешать себя мыслью, что Господь принимает вашу жертву. Он видит другое. Что вы неразумны и отдаете деньги жуликам, что оступившемуся человеку, вставшему на путь греха, вы помогаете грешить. Это все равно, какалкоголику давать водку, когда он ее просит, или перед вором положить деньги и драгоценности, предоставив ему самому решать — забрать их себе или нет.

Хотите, чтобы ваше имя и имена ваших близких и любимых людей поминали в храме — жертвуйте в сам храм. Не отдавайте деньги на улице или на сомнительных мероприятиях (даже если они называются православными и украшают себя крестами и иконами) тем, кто поет сладкие песни о каких-то великих молитвенниках, совершающих чудеса, или тем, кто собирает милостыню на строительство/ремонт храма.

Хотите помочь — поезжайте туда, посмотрите сам храм, поговорите с настоятелем, узнайте, что действительно нужно храму, помогите на месте. Как приятно будет вам осознавать, что в восстановлении колокольни есть и ваши деньги, что на них был куплен подсвечник или икона. И ваши дети будут с гордостью говорить друзьям: «Эту утварь подарили в храм мои родители!» Да и деньги на помин души лучше отдать в известный храм, а не сомнительным людям, якобы «представляющим его интересы».

Я очень люблю кладезь премудростей Виктора Степановича Черномырдина. И, завершая статью, хочу процитировать одну его фразу: «Произносить слова мы научились. Теперь бы научиться считать деньги».

Мы много говорим о важности возрождения Церкви, об укреплении ее позиции в обществе, о том, что нужно восстановить поруганные храмы и сделать так, чтобы не было малоимущих священников, сводящих концы с концами (таковых ой как немало в нашей стране)… Подумайте, сколько денег ушло не на восстановление храмов и на церковные нужды, а на рестораны, отдых, машины, квартиры жуликов в рясах с бородами или в платочках и юбках до пола, с елейным видом зазывающим пожертвовать на храм Николы-Где-то-там.

Тема не нова, но жизнь показывает, что надо повторять с настойчивостью дятла.

Священник Константин Камышанов

В. Иванов

 Я посох мой доверил Богу

 И не гадаю ни о чем.

 Пусть выбирает Сам дорогу,

 Какой меня ведет в Свой дом.

 А где тот дом, — от всех сокрыто;

 Далече ль он, — утаено.

 Что в нем оставил я, — забыто,

 Но будет вновь обретено,

 Когда, от чар земных излечен

 Я повернусь туда лицом,

 Где — знает сердце — буду встречен

 Меня дождавшимся Отцом.

Горизонтальные полосы на фелони священника символизируют потоки крови, изливаемые Христом на кресте. Кровь эта пролита по любви к нам. Пролита и проливается, чтобы мы не погибли, но имели жизнь вечную.

Гибель души страшнее смерти тела. Разврат души страшнее блуда. Но наш ласковый враг позаботился  о том, чтобы смерть обернуть в сладкую упаковку.  Как, например:

Все  это  случилось  так  быстро,  что  философ  едва  мог опомниться и схватил обеими руками себя за колени, желая удержать  ноги;  но они, к величайшему изумлению  его,  подымались  против  воли  и  производили скачки быстрее черкесского бегуна. Когда уже минули они хутор и  перед  ними открылась ровная лощина, а в стороне потянулся черный, как уголь, лес, тогда только сказал он сам в себе: «Эге, да это ведьма».

Обращенный месячный серп светлел на небе. Робкое полночное сияние,  как сквозное покрывало, ложилось легко и дымилось на земле.  Леса,  луга,  небо, долины — все, казалось, как будто спало с открытыми глазами. Ветер  хоть  бы раз вспорхнул где-нибудь. В ночной свежести было что-то влажно-теплое.  Тени от дерев и кустов, как кометы, острыми клинами падали  на  отлогую  равнину.

Такая была ночь, когда философ Хома Брут скакал с  непонятным  всадником  на спине. Он чувствовал  какое-то  томительное,  неприятное  и  вместе  сладкое чувство, подступавшее к его сердцу. Он опустил  голову  вниз  и  видел,  что трава, бывшая почти под ногами его, казалось, росла глубоко и далеко  и  что сверх ее находилась прозрачная, как горный ключ, вода, и трава казалась дном какого-то светлого, прозрачного до самой глубины моря; по крайней  мере,  он видел ясно, как он отражался в нем вместе с сидевшею на спине  старухою.  Он видел, как вместо месяца светило там какое-то солнце; он слышал, как голубые колокольчики, наклоняя свои головки, звенели.  Он  видел,  как  из-за  осоки выплывала русалка, мелькала спина и нога, выпуклая, упругая,  вся  созданная из блеска и трепета. Она оборотилась к нему -  и  вот  ее  лицо,  с  глазами светлыми,  сверкающими,  острыми,  с  пеньем  вторгавшимися  в   душу,   уже приближалось к нему, уже было на поверхности и, задрожав сверкающим  смехом, удалялось, — и вот она опрокинулась на спину, и облачные перси ее,  матовые, как фарфор, не покрытый глазурью, просвечивали пред солнцем по  краям  своей белой, эластически-нежной окружности. Вода в виде маленьких  пузырьков,  как бисер, обсыпала их. Она вся дрожит и смеется в воде…

Видит ли он это или не видит? Наяву ли это  или  снится?  Но  там  что? Ветер или музыка: звенит, звенит, и вьется, и подступает, и вонзается в душу какою-то нестерпимою трелью…

Так описал это щемящее, холодное и приторное чувство греха великий Гоголь. Здорово слышать, как тихо смеются цветы, смотреть в сердце реки, подслушивать  беседу звезд, летать как птица и обмирать от радости того, что ты, как будто, вернулся в сады Адама. Это типичный бесовский дурман, пьяный угар души, непременно кончающийся смертью. Это дверь смерти. Этого чувства надо бояться больше чем огня.

Так работает демо-версия «счастья» без Бога. Сегодня мы читаем в Евангелии притчу о блудном сыне. Историю именно о демо-версии «радости» в пороке.  Влекомый острым холодком сладкого греха блудный сын вышел из отчего дома в «страну далече». Наше воображение легко рисует нам образ богатого сынка богатого отца, и промотавшего деньги на разврат, и павшего к свиному корыту. Жалко и немного скучно. Ну, глупый сын, ну и что?

Евангелие — как ларец с двойным дном. Его читаешь всю жизнь, и каждый раз поднимается новый пласт, обнаруживаются новые смыслы.

Первое, что сразу приходит на ум — это то, что притча не о загулявшем сыне, а об Адаме, об изгнании человека из Рая. Мы хорошо себе представляем, что не какой-то абстрактный отец ждет  какого-то сына, а нас всех ждет в Раю Сам Отец Небесный.

Но в тоже время мы как-то плохо видим в себе блудного сына, сидящего у корыта со свиньями и питающегося какими-то  рожками. Все-таки, мы «приличные люди».

-  «Увы мне, грехи мои тяжкие», — услышать можно от знакомых. Обычно слова эти наполнены фальшивым юродством, и от них можно поморщиться. Но, если бы мы имели открытыми духовные очи и могли видеть свои души, то, возможно, этот вздох уже не был бы притворным.

Сегодня никто из наших современников не летает на метле над спящей Москвой, как Маргарита, и не глядит в лицо русалкам под Киевом, как Хома Философ.  Другие грехи владеют современниками.  Однако, плотские грехи современных безбожников так же  опасны, как и прямые отношения с темными силами. Блуд души губит и тело.  Тело, служащее греху, губит душу. И, главное, они отводят душу очень далеко от Бога, в «страну далече».

Блуд и пьянство — две смертельных раны нашей страны. Сладость этих грехов похожа на сладость чувств испытываемых Хомой Брутом, летящем под ведьмой. Эта сладость не от Бога

Сегодня так много состоятельных мужчин, могущих позволить себе содержание второй семьи. Часто обе семьи знают об этом скверном союзе, но мирятся ради детей, мамы, работы и стыда перед людьми. На беседу в храм эти люди приходят с такими словами:

«-  Я живу на две семьи

-  Ты ее любишь?

-  Да!

-  А как же тогда ты ее так унижаешь? Ведь любая женщина мечтает о своей семье. Она виновата только в том, что хочет быть счастлива, хочет быть другом и матерью. А ты, не знаю, как тебя назвать, манишь ее и ломаешь на куски ее сердце. Ты вот догадался прийти в храм и исповедать грех, а она от любого случая, нераскаянная, попадет сразу головой вниз на вечную муку? Если она хорошая — отпусти, она достойна счастья. Если она плохая — брось. Зверь убивает тело, а ты хуже — убиваешь душу. Это ты называешь любовью? Если и вправду любишь, отпусти ее Христа ради.

-   Ты его любишь?

-   Да!

-   Как же ты можешь годами верить этому вранью про то, что вот, он доделает ремонт в доме и возьмет тебя. Ты ведь ясно понимаешь, что воруешь чужую любовь, пьешь горе и слезы его детей, матери, жены. Из-за тебя в его доме грустно. Ты сама не знаешь радости, и из-за тебя в его доме мертвая убийственная  тишина. Твоя «любовь», как обоюдоострый меч пронзает твою и его душу. А раны от твоей любви смертельные. И это ты называешь любовью? Если и вправду любишь, отпусти Христа ради.

Вернитесь оба к Богу».

Так бывает, когда людям не хватает радости, и они, не умея любить, берут радость греха, легкую и смертельную. Если бы мы могли видеть духовными очами, то вместо очаровательных дам и представительных мужчин мы увидели серый, тленный и печальный образ их душ в лохмотьях одежды целомудрия, данной им при крещении.

Люди умеют скрывать грехи и, слава Богу, Он попустил нам скрывать мысли и лукавство. А если бы видели друг друга в истинном свете или слышали мысли друг друга, то, боюсь, не выдержали бы этой муки.

А вот пьяницы уже не умеют так лгать, как блудники, сребролюбцы и воры. Отвратительной грех пьянства на виду. Но души скрытых грешников-блудников и воров ничуть не краше и также зловонны и мерзки.

Пьянство из того же корня, что и блуд. Душа не хочет взять радость, дающуюся Богом. Она ищет радости без Бога.  И находит за деньги. Вино, как и любой другой грех, — костыль радости. Оно, как механик безжизненного организма, на минуты оживляет ржавую машину, приводя в движение скрипучие члены.

Не будем думать, что среди нас есть отдельные пьяницы и отдельные блудники. Вся наша страна, ища радости на стороне, разрушила Божии храмы, растерзала священников и  снова распяла Тело Христово — Церковь, и оказалась у разбитого корыта.

Таким образом, уход от Бога трехступенчатый. Первый – это, как наши революционеры или поклонники сектантских культов, которые нашли бога иного и оттолкнули от себя Царство Небесное. Так же поступают все те, у кого вместо Бога деньги, страсти и эго. Второй путь – человек уходит из малой Церкви – семьи. И третий – человек разрушает себя как храм Божий, как обитель Святого Духа – пьяницы, наркоманы и все им подобные, зависимые от искусственной радости. Сюда можно добавить и новый тип – медиа- и интеренет-наркоманов.

Потерянная радость и ностальгия по ней, умноженная на лукавство — корень блуда души, измены Богу. А блуд от слова «блуждать,» «уходить», «потеряться».

Обратим внимание на то, что сыновья Отца из сегодняшней притчи работали в Его доме. Грех начинается тогда, когда хочется радости и имения, но не хочется трудов ради этой радости.

Есть радость трудов в семье. Есть радость трудов для Отчества. Есть радость трудов ради невидимого, но близкого Бога. Человек, получив землю, сначала ухаживает за ней, прежде чем она покроется доброзрачными деревьями, цветами. В цветущий сад охотно прилетят птицы и придут люди. Это сад нашей души. Когда она через труды становится как сад, она никогда не будет ни одинока, ни печальна. Душа, живущая в согласии с Отцом небесным, всегда будет любима, потому что сама любит. Одиночество и безрадостность — верные симптомы пристального внимания к себе, зацикленности на себе. Плод их — утерянная радость. Это состояние может оживиться лишь суррогатами радости — наживкой на крючке ласкового врага: блудом, вином, полетом с ведьмой.

Душа, любящая себя вместо Бога, погружается в наемничество — фарисейство. Душа, любящая себя вместо людей и Бога, попадает в рабство к тому, кто пока имеет власть под небом. Точнее, дьявол не имеет никакой власти, кроме той, что дарят ему сами люди. Рабство ведет с свиному корыту. Ласковому врагу не нужны партнеры. И он никогда нам не простит того, что мы плевали ему в лицо при крещении, и того, что нас избрал Бог вместо него, избрал этих планетарных червяков. Он очень ревнив.

Формы рабства могут быть разными — деньги, власть, вино, блуд, а финал один — кучка тлена. Читать это место в Евангелии о блудном сыне всегда страшно, потому что видим, как человек, еще живя на земле, сам себя отвел себя в дом Врага. И такие случаи не редкость, когда, казалось бы, люди, все имеющие для счастья, сами себя уже сейчас привели во тьму кромешную, в область зла и горя. Уже сейчас они живут в Аду.

Богу нас очень жалко. Все, у кого были дети, и уехали, рассорившись с родителями, знают, как щемит сердце об утраченном ребенке,  о разбитой любви. И, казалось бы, чего только ни дал бы,  чтобы  только вернулось время детства, когда теплая и влажная детская рука ложилась в твою ладонь.

Вот и Бог так. Ему скучно без нас. Без меня, без тебя, любви к тебе и ко мне, Он дал и дает свои ладони для креста и гвоздей, чтобы потом мы могли вложить свою ладошку в Его длани. И в память об этом у священника на фелони горизонтальные полосы как следы потоков крови. Это печать любви к нам и напоминание о Его Отцовстве.

В притче написано, что Отец не просто вышел навстречу сыну,  ОН ПОБЕЖАЛ!!! Господь так смирен, так наполнен любовью, что готов БЕЖАТЬ к каждому из нас, чтобы припасть к нам на грудь, дать перстень на руку, обняв и поцеловав, ввести в дом. День нашего возвращения в Рай  будет пиром радости в Царстве Небесном. Что же стоим?

Нам нужно только вынуть руку из-за спины, и вложить ее в руку Бога. Всего-то.

Ангелы наши сродники и братья дадут нам новую одежду