Я как-то привык видеть изображения аскетичных гуцулов. С суховатыми удлиненными лицами.
Оказалось, что если гуцула нормально кормить, то его голова становится идеально круглой, как шар для боулинга. Мне со своим убогим черепом там делать нечего. Так вот…

Гуцульская вера – это нечто. Греко-католическая, в основном.
Если воскресенье или праздник в будний день – до обеда никого нигде нет. Все в церкви. Нарядные, на мужчинах обязательно рубашки. Оно и понятно: когда между домами на горах по два-три километра, то в церковь ходят не только на службу, а просто пересчитаться и пообщаться. Потому поход в церковь службой не заканчивается. Такой себе своеобразный сельский клуб.

Местные церкви внутри излишне цяцькованные. Это не православная золотая пафосная пышность. Это ковры, цветные фонарики, много искусственных цветов и плохо написанные иконы. Это Девы Марии и Иисусики в вышиванках. Это худое духовенство с грамотным безакцентным украинским и манерами масс-медийного психолога.

Каплычки в каждом дворе. И еще немного просто так, где попало. Скульптурные изображения Марии и Иисуса одевают, чтобы не замерзли ненароком.
Местные, проходя мимо любой каплычки – крестятся.
Проезжает маршрутка мимо церкви – вся маршрутка крестится. Аж раскачивается. А церквей по дороге – много.





Во Франыке, так по-народному упростили Ивано-Франковск, в воскресенье на центральной площади – проповедь. Слушают и крестятся. На некрестящихся смотрят косо.

При этом верят во всяческую чистую и нечистую силу, обереги, заговоры, обряды и прочее. В результате духовно-культурной ассимиляции и диффузии получилось что-то, отдаленно напоминающее культ Вуду.

В парке мы не были с позапрошлого года. И стал он существенно более лучше с того времени.
Вот просто как в другой мир попадаешь. Я вообще район Оболонь люблю. По многим причинам. Потому и квартиру здесь покупал. Но Оболонь, сука, разная.
А такая Оболонь мне нравится. Очень чисто, очень ухоженно, очень современно. Есть велодорожка. По которой, ожидаемо, катают свои коляски местные священные коровы – молодые мамы.
И что-то в конце парка, ближе к мосту, опять строится. Строится аккуратно; так, чтобы не повлиять на остальную часть парка.

По дороге к парку. Тут можно передать привет Феликсу. Специально искали место. Вроде, оно:

А, нет, не оно. Но всё равно, привет.

Изможденная самочка и один из её ярых поклонников. Самочка, реально, еле-еле лапами шевелила. Но так и не дала:


Вообще-то мы ходили искать сакуры. Нашли. В парке их существенно больше, но цветущих только пять. Три в одном месте, две – в другом. Это – другое:

Плакучая сакура – это круто.

Скульптура влюбленных и наши тени. Моя и моей любимой воображаемой женщины:


Это в саду камней. Сад очень странный, очень. Вот, например, скульптурная композиция (фонтан) «Дети прощаются со щенком перед тем, как его утопить».
Девочка слева указывает, где щенка ловчее топить. Девочка справа отвернулась, чтобы не смотреть на этот процесс. Мальчик плачет.
Может это и котика топят, не уверен.


Проектировщик сада камней даже изобразил источник своего вдохновения:


Один из локальных стоунхенджей. Их там несколько:

Оу! У меня получилась классическая репортажка.
Хроматические аберрации на последнем снимке с полпинка убираться отказались. Оставил как есть. Это же репортажка.

Начну прямо с пейзажа. Места вокруг Корсунь-Шевченковского замечательно красивые:


Почти такие же красивые, как я:


В самом городе, по сути, две достопримечательности, достойные внимания: ландшафтный парк на реке Рось и усадьба князя Понятовского в этом самом парке.
Было пасмурно, потому и фото получились мрачноватые:


Внезапно танчики. Там даже Миг-17 есть. Охраняют дворец:


Парк очень чистый и ухоженный. Дорожки без какого либо покрытия, просто утоптанная земля. Но тщательно подметенная.
Много скамеек и урн, что меня всегда радует. Деревья обрезаются, подлесок чистится.

Местами сосны спускаются прямо к воде. И, ах, эти гранитные выходы на каждом шагу. Украинская Швейцария или Шварцвальд. Потрясающе.

Совершенно очаровательный в своей запущенности домик:


В городе очень грамотно поступили с мемориалами – собрали их в одном месте. А именно: мемориал погибшим в ВМВ, памятники партизанам, чернобыльцам, афганцам и АТОшникам. И церковь-новострой притулили.

Уже уезжая, на автостанции покупал хот-дог:
– Мне без всего. Только булку, сосику и кетчуп.
– А майаньез?
– Не надо.
Делалось это всё минут десять. Приносят и с горчицей, и с майонезом, и с этой ёбанной капустой.
– Я по инерции, – говорят, – извините.

Гуцулы – это мое, наверное, самое крупное разочарование после Миклухо-Маклая.

Когда-то я думал, что Миклухо-Маклай – это кто-то вроде русского доктора Ливингстона. Ан нет. Оказался довольно мерзким человечишкой.

Так вот, они совершеннейшие дикари были до недавнего времени. Все, что производили, было из овец.
И собирательство: древесина, ягоды, грибы, дикий мед. Да-да, пчеловодству их с трудом научили поляки.

Нет, вот реально, гуцулы учиться не хотели. Ни у немецких колонистов из Прикарпатья, ни у поляков.
Что они ели раньше – вообще непонятно. Крахмальная основа всех гуцульских блюд – картофель и кукуруза, которые пришли к ним только в самом конце семнадцатого, начале восемнадцатого века. Огородов не садили, сады не разбивали. Вообще с гор спускались только по большой крайней нужде. Краску для тканей, и ту выменивали.
Выращивали лен и коноплю, но семена в пищу не употребляли. Из всех овощей, похоже, одна капуста была, да и то сильно позже.

Хлев составлял единое целое с хатой. Хаты топили по-черному. Отмазывались тем, что за дымоход надо было ляхам налог платить. Дым уходил под крышу, в нем коптились мясо и сыр.
Мылись в деревянной лохани. В ней же стирали. Мыло не умели, мылись золой.

Жуткие люди.

Хата-гражда, единственная уцелевшая на Гуцульщине. Снималась у Параджанова в фильме «Тени забытых предков»:





По земле стыдливо тянется кабель питания кофемашины.
Ходим-смотрим новые пейзажи.