Наверное, любимый - это не совсем тот мужчина, которого хочешь.
Хочешь до помутнения разума. До состояния глухоты, когда родственнники или друзья в третий (в четвёртый/в пятый - благим матом) раз громко зовут по имени, чтоб привлечь твоё внимание. А ты в это время прислушиваешься к себе, к своим воспоминаниям о Нём. Когда крышечкой от заварочного чайника пытаешься закрыть сахарницу и только на пятой попытке понимаешь, почему же оно "не соответсвует диаметру". Когда хочешь его так, что с ненавистью смотришь на работу, и с надежной - на часы. Потому что люди и время отделяют его от тебя. От того момента, когда переступаешь порог, - и падает всё! Сумка из рук, сердце неизвестно куда, да и одежда очень быстро падает на пол. Когда хочешь его так, что невыносимы чужие рассказы о любви или семейной жизни, потому что у них - не то! Не то!!! И слушать их вообще противно, потому что... я ЕГО хочу!!! Когда хочешь его так, что немеешь. Вот просто смотришь на него, и не знаешь, что сказать. Потому что слов слишком много, и они толкаются в горле, каждое стремится первым выйти наружу, и от этого горло перехватывает, и даже дышать становится трудно. А уж сказать что-то толковое ни сил, ни дыхания не хватает. Поэтому осторожно говоришь что-то простое: "Привет... будешь чай пить?.." Когда хочешь его до состояния частичного паралича. Когда рука очень медленно, рывками, с трудом поднимается, чтобы коснуться его груди. Там, где сердце. Там, где такая нежная и упругая кожа. А потом - вниз. По животу. Так тянет туда руку, что она дрожит, и пальцы нежно выстукивают стаккато. И хочется обнять и объять его всего и сразу, руками и ногами, и всей кожей. И не хватает тех рук, и кожи, и тела, и сердца всего не хватает!
И всё-таки, мне кажется, любимый - это не тот, которого хочешь. А тот, за которого молишься.
Молишься тайно. Тайно от него и от всех. Даже если случайно забредешь в церковь. Или пойдешь туда на праздник. Или целенаправленно. И вот когда стоишь в платочке, без макияжа, с голым лицом и сердцем голым. Смиренно-мятежная в своих мыслях и эмоциях. А плотские страсти здесь неуместны и мелки. И стоишь перед иконой, и все умные слова вдруг исчезают из памяти, и очень хочется плакать. Из-за несовершенства своих чувств, стремлений, и из-за невозможности высказать словами то, что творится в душе. А в голове только вертится дурацкое: "Здравия ему прошу... и пусть ему будет хорошо...". И когда на бумажечке пишешь его имя в родительном падеже, и надеешься, что когда его имя произнесет батюшка... Вот тогда!.. И будет ему счастье! И стоишь молишься, чтоб все Ангелы, сколько бы их ни было на Небе и на Земле, обняли его крыльями, и сохранили от бед... А еще бы этим крыльям добавить моей любви...
...Чем больше живу на свете, тем меньше понимаю, что есть любовь.
Милый, мы же взрослые люди. Почему кто-то поставил нас в угол?
Милый… знаешь, я заметила… ты – бесформенный!
Мои часы всегда уходят на двадцать минут вперёд. Время прессует себя под мою жизнь. И вроде бы я не тороплюсь, наоборот. Но почему-то всегда заносит за виражи.
Я знаю, что когда пойдёт горлом кровь, врачи однозначно скажут, что это инсульт. Мне не за что их винить, это МОЯ боль. Всё, что внутри, должно обрести суть.
Даже ценой моей жизни.
Да, это те, несказанные мною слова. Да, я их говорила себе для тебя взахлёб. Да, из-за них по ночам взрывалась моя голова. Да, из-за них гнала я время вперёд.
К тебе, к новой встрече. И этому рада.
Кто-нибудь представляет себе нежность, которая рвёт на части, в кровавые лохмотья?
