Какая прелесть, шум дождя...
 

          

Когда она была маленькой, она очень любила кубарем перекатываться через ручей. Брызги летели во все стороны, смешивая перед глазами небо и землю.

  В выводке их было пятеро: она с сестрой и трое братьев. Её мать была одинокой волчицей. Отца своего они никогда не видели, хотя пару раз прибегал к матери огромный рыжий пес. Мать уводила его на опушку леса и долго не возвращалась. Когда она подросла и попала в стаю, она узнала от старого волка, что рыжий пёс и был её отцом, и именно он наградил её необычным рыжим подпалом, не свойственным волкам, так отличавшим её от других.   Высокая скала была её любимым местом, куда она убегала побыть одной и поговорить с Луной. Совсем недавно её признали вожаком. Старый Килт уже не мог вести стаю, как прежде, и она помогала старому другу, который всегда поддерживал её и защищал от нападок, то найти очередной капкан, то унюхать охотника, то перерезать тёлке горло. Она не хотела, что бы его признали негодным, и вот стая признала годной её. Теперь ответственность, которая легла ей на холку давила её ещё больше. Ей, конечно, было приятно, но стая разрослась в последнее время, они всё ближе стали подходить к людям, и люди все чаще стали устраивать облавы. Особенно её беспокоил одинокий охотник, который все чаще стал выходить на их след. Она уже отличала его запах от других и знала, как он расставляет капканы, придерживаясь схемы по кругу. Однажды она с ним чуть даже не столкнулась нос к носу, когда спускалась задумчиво с Высокой скалы. Хорошо, что была одна и расстояние было большим.   Большой добычи не было уже три дня.Завтра надо идти на стадо. Дурное предчувствие щекотало ей горло. Почти полная луна оставляла сверкающие пятна на снегу. Она добралась до логова до наступления темноты. Ухо уловило шорох и возню. Она продралась сквозь валежник и увидела двух молодых волков, скубущих друг другу холки.Они кувыркались и медленно скатывались к тропе, к которой она запретила приближаться. Она почуяла неладное, выскочила на скрипящий наст, с лаем понеслась в их сторону и..громкий щелчок, сопровождающий невероятную боль взорвался в голове и залил глаза кровью. Капкан...Ржавые железные зубья мертвой хваткой вонзились в её плоть. Она рвалась и кидалась на него зубами, тащила цепь и пыталась бить его об землю,- это доставляло ей ещё большую боль. Молодняку она велела убираться. На её вой вскоре прибежал Килт. Он бегал вокруг неё, рвал зубами железо и его беспомощность ещё больше подчёркивала её обречённость. "Килт уходи, уходи"-смотрела она на него, понимая, что он ничем не может ей помочь. Треск сучьев вонзился в висок, всё, её время кончилось.   "Килт, уходи!"-взвыла она одновременно с выстрелом. Килт подпрыгнул, изогнулся дугой и рванул в чащу. Отстреленный хвост остался лежать на снегу, окрашивая его гранатовыми каплями. Она посмотрела охотнику в глаза. Это был он - тот, кого она боялась, тот от кого хотела уберечь стаю. Тот, кто охотился на неё. Он вскинул ружьё, посмотрел на неё сквозь прицел и опустил руку, подошёл ближе, присел на корточки и закурил. 

  -Добивай быстрей,- зарычала она и опустила голову на снег.

   (продолжение - будет)))

 К нам приехал с «сеансами» вычитки отец N. Он уже был лет десять назад, и храм, вмещающий до трех тысяч народу, тогда буквально ломился от публики. Как будто в захолустную провинцию явился цирк «Дю Солей». Народ валом валил на «церковное шоу». Я не касаюсь сейчас самого чина, но только говорю о том нездоровом ажиотаже, который сопровождал эти молебны. Духота, жара, вопли, стоны, крики болящих, плач детей, толчея, обмороки и… пополнение епархиальной казны за счет продажи «билетиков счастья». Когда я высказал сомнения по поводу действенности подобных массовых мероприятий, кто-то возразил мне: «Как же, ведь и Господь говорил в Евангелии, обращаясь к ученикам: ”Бесов изгоняйте”». Но никто почему-то не вспомнил, о чем Господь говорит дальше: «Даром приняли, даром давайте». Но я сейчас даже не об этом хотел поговорить, а об одном распространенном заблуждении.
В последние дни у меня состоялось несколько встреч, подобных следующей:
– Батюшка, благословите к отцу N пойти на вычитку.
– А вы что, страдаете беснованием? Хрюкаете, лаете, может быть, пену испускаете?
– Да нет… Но, знаете, мне кажется, у меня порча…
– Ладно… допустим, «порча». А вы не пытались понять: почему Господь попустил такому случиться и что вам нужно делать для того, чтобы от этой беды избавиться? Вы исповедовались когда-нибудь?
– Нет.
– Причащались?
– Нет.
– Так как же вы хотите, чтобы Господь вам помог, если вы сами ничего для этого не делаете?!
Ведь нам помогает не какой-нибудь «батюшка», не «особый чин» или «молитовка», а Сам Господь, если только мы Его слушаем. Христос так и говорит: «Что вы зовете меня: Господи, Господи! – и не делаете того, что Я говорю» (Лк. 6: 46). То есть нужно не только верить в Бога, но и знать свою православную веру, читать Евангелие, исполнять заповеди, молиться дома и в храме, соблюдать посты… Вроде бы простые вещи, но если мы и этого не соблюдаем, тогда возникает вопрос: а что дает нам право называться православными? Вера? Но вера без дел мертва есть. И если шофер путает педали газа и тормоза – он не шофер, как бы он ни называл себя сам. И столяр, который не знает, чем циркулярка отличается от фрезы, – не столяр. Мы все понимаем, что в жизни нужно соответствовать своему званию. Вот и православные люди должны соблюдать какие-то элементарные условия христианской жизни. И не только внешние условия, но и внутренние, главные из которых – любовь к Богу, стремление к Нему, желание жить по Его правде… Тогда благодать Божия помогает нам правильно строить жизнь, защищает от многих напастей и содействует в преодолении трудностей, без которых жизнь любого человека, не только христианина, невозможна.
Люди приходят на вычитку, полагая, что им «подпортили ауру», что им нужно «подчиститься», защититься от завистников… И лучшим средством в решении этих «астральных напастей» они считают какой-то особенный «чин». Да и в другие дни самые популярные вопросы в храме: «Какую молитву читать? Какому святому молиться? Какую службу заказать?» – свидетельствуют о том, что люди ищут какие-то действенные, но внешние, «разовые» средства, чтобы избавиться от тех или иных неприятностей.
И дело не в отце N, которого у меня нет никаких оснований подозревать в чем бы то ни было, и не в тех несчастных, которые в самом деле страдают от злых духов. Проблема в нашей общей расположенности искать разрешения от бед в волшебной «молитовке», «иконке», «обряде», «дедушке» – словом, в волшебной кнопке, на которую можно было бы нажать без особых хлопот, чтобы все встало на свои места.
Но нет в Церкви такой волшебной кнопки, и невозможно разом избавиться от проблем, возникших в результате долгой греховной жизни, неправильного отношения к Богу, к своей душе, к ближним. А значит, нужно последовательно и целенаправленно менять свою жизнь. И для этого необходим труд повседневный и постоянный, о чем и говорит Господь: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11: 12).
Почему на вопрос о том, какие существуют заповеди, 80% крещеных людей отвечают не сговариваясь: «Не убий, не укради»? Почему называют именно шестую и восьмую заповеди Ветхого Завета? Не первую, не третью, не десятую?.. Я долго размышлял над этим и пришел к любопытному выводу: из всех заповедей человек выбирает те, для исполнения которых ему ничего не надо делать. «Я не убил, не украл – я отличный парень, и оставьте меня в покое!» А седьмую заповедь «Не прелюбодействуй» знаете, почему пропускают? Да очень «неудобная» в наше распутное время заповедь. Вот и обманывает себя человек, выбирая из закона Божиего только то, что ему удобно, и попирая сознательно или неосознанно то, что мешает ему жить по-своему. Юристы говорят, что незнание закона не освобождает от ответственности. Это верно и в отношении духовной жизни, и именно потому, что знание (или незнание) закона всецело зависит от нас, от нашего доброго или худого произволения.
Нарушая заповеди, человек ведь не Бога оскорбляет даже. Бог свят и поругаем не бывает. Но человек калечит собственную жизнь и жизнь своих близких, потому что заповеди – это не какие-то кандалы: вот, мол, и так жизнь трудная, а тут еще какие-то заповеди нужно соблюдать! Нет, все не так. Заповеди Божии – это именно условия нормальной, полноценной, здоровой и радостной жизни для всякого человека. И если человек эти заповеди нарушает, он вредит, прежде всего, себе и своим близким.
До сих пор люди, приходящие в храм, ссылаются на пресловутую «советскую власть», когда «нас не учили», хотя этой самой власти нет уже 20 лет. И возможностей для познания собственной веры сейчас более чем достаточно. Нужно только понять, что вера – это не какое-то приложение к жизни, а ее основание, фундамент, то, на чем мы с Божией помощью строим свою вечность. И другого времени для этого строительства, корме кратких дней земной жизни, не будет. Только бы не быть равнодушными!
«По вере вашей да будет вам», – говорит Господь. Так неужели те духовные средства единения с Богом, которые нам предлагает Церковь: исповедь, причастие, пост, молитва, соблюдение заповедей, – неужели эти средства недостаточны для решения самых острых проблем, неужели что-то может быть еще выше и действеннее святых таинств?! Да ведь и прямо кощунственно так думать. Но вот, привычка, маловерие делают и величайшие таинства для нас чем-то привычным и бездейственным. И причина тому – в нашей расслабленности, в нашем самоволии, в нежелании понимать и принимать волю Божию. И тогда начинаются поиски заветных «молитовок», особых «иконок», «святых на разные случаи», магических «старчиков»…
Только мы забываем, что скорби случаются с нами даже не для того, чтобы мы от них мгновенно избавились, а чтобы с их помощью смогли понять что-то важное, относящееся к вечной жизни вечной души; и не будь этих скорбей, мы бы никогда не изменились. Мы думаем о земном, меряем все мерками житейского интереса, но все-таки давайте помнить слова Господа, реченные через пророка: «Как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55: 9). И вместо того чтобы лезть из кожи, осуществляя свои планы, давайте хоть иногда смиренно молчать всем сердцем, вслушиваясь в «Божии мысли», а затем и просить сил для их исполнения, стараясь следовать «Его путями». И для этого нам вовсе не нужна волшебная кнопка.

Священник Дмитрий Шишкин

31 января 2011 года

Назидательный рассказ
В переводах и вообще в издании от Оптиной пустыни душеполезных книг главными деятелями были языковед монах Климент (Зедергольм; впоследствии иеромонах) и монах Анатолий (Зерцалов; впоследствии скитоначальник и старец). Немного им помогал в книжных занятиях еще один молодой скитской послушник.
Благословляя означенных лиц на книжные труды, старец Амвросий по обычаю своему рассказал им шутливый и, между прочим, назидательный анекдот: «Утонул один монах. Дело о сем поступило в суд. Собрались судьи и начали толковать, как озаглавить дело. Один из старинных писак предлагает надписать так: о потонутии монаха. Ему говорят: это неловко. Другой старичок также предлагает озаглавить: о потоплении монаха. Ему возражают: но ведь монаха никто не топил. Наконец один из молодых современных научников сказал: о потонувшем монахе. И все согласились». Этим анекдотом старец давал книжным людям разуметь, что старшие в поручаемых им делах не должны пренебрегать мнением и младшего. Как и святой апостол учит: Если же другому из сидящих будет откровение, то первый молчи (1 Кор 14, 30).
Похвалы не ищи
Предпочтения пред другими не ищи и не желай чести или похвалы, потому что это вредит душевному спасению. Неправду ищи в себе, а не в людях.
Преподобный Иосиф Оптинский

1 февраля 2011 года

- Проснись и пой, Сэмми!!! – Дин весело завязывает ботинки на кровати. Группа «Азия» орет свою песню «Жар того момента». 
Сэм устало улыбается брату. Это уже не первый вторник, который начался подобным образом. И этому заколдованному кругу нет, конца. 
Изо дня в день ритуал просыпания Сэма не меняется. Вот Дин идет чистить зубы и снова выдавит всю пасту из тюбика. Не потому что так заботится о своих и без того прекрасных 32 зубах, а потому что ему нравится подтрунивать над младшим братом. Сэму все равно, ему безумно хочется одного, чтобы свет в этих родных зеленых глазах не померк снова. А он померкнет. Потому как Дин сегодня умрет. 
Дин умирает снова и снова, и раны в душе младшего брата становятся все глубже. Каждый раз он переживает смерть Дина как свою собственную и с каждым разом ему это дается труднее. Единственная мечта Сэма это очнутся в среду с живым и здоровым Дином, но надежды на то, что кошмар закончится, уже почти не осталось. Сэм понял, что начал сходить с ума. За завтраком он снова не ел, снова поймал острый соус и опять попытался объяснить Дину ситуацию. 
- Как дежа-вю? - спросил Дин, жуя свой бекон. 
- Нет! Это как день сурка!!! Я застрял тут, и у меня нет никакой возможности выбраться отсюда. Каждый раз ты умираешь Дин. А это меня малость достало!!! 
Дин еще ломается для проформы, но затем, видя отчаяние в глазах младшего, соглашается. 
- Конечно, я считаю, что ты чеканулся. Но поверь мне, вместе мы справимся! 
Дин доел завтрак, и они с Сэмом пошли вдоль улицы. 
Сэму осточертело это промозглое утро. Все происходит по новой: грузчики ругаются друг с другом, предлагая друг другу Пулицеровскую премию, измученная девушка все спешит куда – то, задевает Дина и извиняется, гребанный старикашка вновь чуть не сбил старшего Винчестера. Все как всегда. 
И тут в мозгу Сэма как молния среди неба вспыхнула идея, он решил, что совершит что – то из ряда вон выходящее. И тогда возможно сумасшедший круг прервется, и он сможет переломить ход времени. 
- Дин, - произнес младший Винчестер – мы возвращаемся в мотель. 
Сэм крепко сжал Дина за руку и потащил за собой. Дин удивился порыву брата, но сопротивляться не стал. 
По пути к мотелю Сэм с Дином зашли в аптеку, где Сэм приобрел пачку презервативов и вазелин. Дин вскинул бровь и спросил брата: 
- Мы будем снимать шлюх? У нас намечается выходной? 
Сэм замялся и пробурчал: - Вроде того. 
Дин широко улыбнулся! Вот его мальчик!!! Наконец – то! Сэмми понял, что кроме работы бывает еще и развлекуха! 
- Стоп! А как же та лабуда про день сурка и все такое? – насторожился Дин. 
- Ну, возможно выходной это то, что нам надо, а? Мы заляжем в мотеле и попытаемся тебя сохранить до завтра? – умоляюще взглянул на брата Сэм. 
- Сэмми!! - расплылся в улыбке Дин. - В таком случае, нам понадобится еще и упаковка другая бутылочек пива. Хотя можно взять чего-нибудь и покрепче!!! 
Сэм к великому удовольствию Дина согласился. И по пути к мотелю братья затарились упаковкой пива и парой бутылок виски. 
Дин сиял. День предстоял дивный. Сэм же в отличие от него был очень сосредоточен, и несколько нервозен. 
- Сэмми расслабься! Выходной так выходной!!! Того придурка Декстера, мы и потом найдем. Парой дней раньше парой дней позже. – улыбаясь Дин хлопнул брата по плечу. Сэм согласно кивнул старшему брату, но лицо «я решаю глобальную проблему» не изменил. 
Дин влетел в мотель, громыхая бутылками и напевая себе под нос любимую Металлику. Сэм, задержался, для того чтобы вручить хозяину мотеля пачку банкнот за соседние, с их Дином, номера. Хозяин мотеля пообещал ему, что все крыло мотеля в их с братом полном распоряжении. 
После Сэм зашел в свой номер и запер дверь на ключ. 
Когда он прошел в комнату, Дин уже рылся в «желтых страницах» разыскивая номер телефона эскорт – услуг. 
- Тыкс – тыкс. Так, в этом занюханном городишке должны же быть красотки! Где же номера то?!!! – Дин хмурился не найдя подходящего номера телефона. 
- Дин, успокойся я уже вызвал. – наврал Сэм. – Девочки скоро будут. А пока давай выпьем пива. 
- Сэмми?! То, что ты УЖЕ вызвал девочек, это фантастика! - присвиснул Дин, затем менторским тоном добавил. – Однако ты забыл первое правило мачизма! Хочешь, чтобы все было круто - то девчонка должна быть пьянее, чем ты! А то я не знаю, как тебя развозит, когда ты пьяный? 
Сэм уверенно отобрал у брата телефонную книгу и вручил бутылочку пивка, и произнес первый тост: 
– За выходной Дин! 
- Да! За то, что мой братишка, наконец – то приобретает вкус к жизни!! – осклабился довольный Дин. 
Братья снова, как на Рождество, сидели на диванчике перед телевизором и смотрели повтор одной из игр «Чикаго Буллз». Сэм все время держал Дина за руку и куда бы Дин не направлялся Сэм следовал за ним, не забывая при этом подливать брату спиртное. 
- Сэмми ты решил меня напоить? – спросил уже тепленький Дин. – Не надо! Кстати, а где девочки! Хочу девочек!!! И немедленно!!! Сэм ты обещал!!!
- Будут тебе девочки.- улыбнулся Сэм, вручая Дину очередную порцию виски.- Выпьем за твое здоровье! 
- За мое уже пили, и за здоровье Бобби пили. Мы уже и за Джо выпили. – Дин отодвинул стакан и попытался встать, комната поплыла. – Ой, что- то меня штормит. 
Дин ухватился за плечо брата. Сэм мгновенно среагировал, поймав его за талию. Старший Винчестер взглянул соловым взглядом на младшего, и ткнув в него заявил: 
- Сэмми ты все же мне наврал. Девочек нет. – Дин надул губы. – А я - то думал так хорошо день начинался – секс и пьянка. А теперь у меня с утра будет голова вава, а во рту кака. Ы! Придурок! 
- Сука.- в ответ улыбнулся довольный Сэм.- Вот не знал, что у меня младший братец извращенец!!! – Дин встал и ворча начал стелить постель.- Хотя нет знал!!! Вечно от тебя гомосятиной несло!!! Вот и в отелях все от нас шарахаются как от семейной пары небесно- голубого цвета!!! Это ж надо ТАК!!! Меня провести!!! Шутничок из тебя знатный! Ну, погодь, я тебе отомщу! А пока спать!!! 
Дин повернулся к Сэму желая уложить спать и его, потому как знал, что от виски Сэмми ведет себя не совсем нормально. Дин ожидал от братца очередных соплей и пьяных слез, но осекся, увидев совершенно спокойного Сэма с ясным и уверенным выражением глаз. И самое главное он не был пьян. 
- Дин.- произнес тихо Сэм.- А почему тогда я знаю вот это?! Сэм подскочил с кровати крепко обнял Дина и запрокинув ему голову впился ему в губы в жарком поцелуе. 
Дин начал было отбиваться, но Сэм провел рукой вдоль позвоночника Дина притянув его к себе. Сэм определенно ЗНАЛ как нужно обнимать и целовать старшего брата, и Дин сам не понял, как возбудился. А Сэм в это время, продолжая неистово целовать, сжал ему ягодицы. От действий младшего и в без того хмельной голове Дина начали бить колокола.
Дин начал задыхаться. И тогда Сэм оторвался от его губ. Однако, не давая, опомнится старшему брату, он начал целовать ему грудь, покусывая соски, затвердевшие, от возбуждения. Дин тихонько стонал, и он уже почти не сопротивлялся, и когда дорожка поцелуев Сэма дошла до его боксеров, и младший ловко их с него снял, он только дернулся. Но Сэм обхватил губами его член и Дин капитулировал окончательно. 
- Сэмми!!!- прошептал он, хватая губами воздух. Младший не отвечал, он методично обсасывал член Дина, покусывая головку и заглатывая его целиком. Дин запустил руки в волосы Сэма, как он делал это ранее, и начал осторожно двигать бедрами в такт Сэму. Тон в этой игре задавал Сэм, потому Дин только шептал: «Не останавливайся!!! Ты меня убиваешь!!!» 
Но когда Дин почувствовал, что уже скоро кончит и его движения стали более нервными и резкими, Сэм неожиданно остановился. Более того, он придавил кончиками пальцев основание члена Дина, от чего тот понял, что быстрой разрядки он не получит. 
С почти невидящими от неудовлетворенного желания глазами Дин посмотрел в сторону младшего. Глаза Сэма горели хитрыми огоньками веселья. 
- Дин, ты всегда хочешь большего, но сегодня ты не кончишь раньше положенного времени. Сегодня я рулю процессом! И поверь тебе понравится!!! 
Дин, включился в игру, и рыкнув в ответ и начал сдирать с брата одежду. Сэм счастливо засмеялся, одаривая брата поцелуем после каждой сброшенной детали одежды. 
Сэм продолжал целовать Дина в шею, в грудь одновременно разводя ему ноги. Дин, поняв куда клонит младший, напрягся и толкнув увлекшегося брата в грудь прервал его:
Сэм, я не буду твоей девочкой! И не надейся! 
На что Сэм улыбнулся ему: 
- Дин, ты испугался? Поверь мне, больно не будет! Я обещаю!!! –он наклонился к Дину и нежно поцеловал. Напряжение Дина начало сходить на нет, Сэм был очень ласков и его поцелуй был сладок. 
Дин почувствовал в этом поцелуе всю любовь и трепетное отношение к себе Сэма. И он поверил Сэму, потому как он единственный человек во всей вселенной с кем ему было легко и хорошо. Без условностей, без притворства, Сэм просто был, и в его руках Дину не было страшно. 
Осознав все это, Дин решил, плюнуть на все, и позволить себе раствориться в этом сладком ощущении бесконечного счастья. 
Сэм понял по расслабившемуся Дину, что зеленый свет дан. Не теряя времени, он достал из ящика тумбочки вазелин и презерватив. 
- Я гляжу, ты во всеоружии…- прошептал Дин. Он нервно улыбнулся брату, который надел презерватив и запустил пальцы в баночку с вазелином. 
Сэм улыбнулся ему в ответ и произнес: 
- Расслабься, Дин! Будет немного холодно и необычно! Но потом тебе будет здорово! 
Он осторожно притянул брата к себе и развел ему ноги. 
Дин охнул, когда длинные пальцы Сэма проникли в него. Сэм начал уверенно двигаться внутри Дина, и буквально через пару секунд задел простату. 
Дин застонал от удовольствия, в ответ движения Сэма стали резче, и Дин уже забился в экстазе. 
- Сээм!
Сэм поцеловал Дина и, вынув пальцы резким движением, вошел в старшего брата. 
В глазах Дина потемнело от боли, которая через секунду прошла, потому как Сэм сразу начал быстро двигаться в нем, при этом он вновь задевал простату старшего и Дин уже тихо выл от удовольствия. 
Сэм наслаждался каждым звуком, издававшимся изо рта Дина. Не переставая впечатывать брата в матрац, он наклонился к Дину и поцеловал. Дин вцепился в спину Сэма мертвой хваткой, оставляя на ней полумесяцы царапин. 
- Дин, - шептал он в ухо брату, между неистовыми поцелуями- я люблю тебя!!! Люблю больше жизни... 
Сэм почувствовав, что Дин скоро кончит, притянул его к себе еще ближе, и заставил обхватить себя ногами. Движения Сэма стали более глубокими и резкими, от чего Дин уже не сдерживаясь, орал в голос. И после очередного вскрика старшего Винчестера и победного рыка Сэма они оба получили разрядку. 
Дин чувствовал себя опустошенным и довольным. Его Сэм лежал на нем тяжело дыша. Минут пять они просто молчали. Дин запустил руку в шевелюру младшего и тихо гладил Сэма по голове. Сэм от удовольствия закрыл глаза, и едва ли не мурлыкал как котенок. Он был счастлив, он держал в объятиях счастье – и имя ему Дин. 
Дин первый прервал молчание: 
- Сэмми, скажи, мы ведь не первый раз занимаемся сексом? 
Сэм мотнул головой: 
- Нет не первый, - он улыбнулся и начал чертить на теле Дина узоры. – Первый раз ты мне челюсть сломал. 
- Правда? 
- Правда. Но потом ты мне все равно уступил. Ты мне всегда уступаешь. И отдаешься. 
- Я?! И что я всегда снизу??? – Дин возмущенно фыркнул. – Нет, ни за что не поверю. Сэм! Это нужно срочно исправить!!!
Сэм вскинул голову, схватил Дина за руку и серьезно взглянув на Дина четко, разделяя слова, сказал: 
- Ты не будешь сверху!!! Только не в нашем случае!!! Ты уже пытался!!! И это плохо для тебя кончилось!!! 
Дин удивленно посмотрел на взъерошенного брата, потом до него начало доходить, и он в шоке возопил: 
- Я что умер?? 
- Да, - в глазах Сэма сквозило такое горе, что Дину стало его очень жалко, - врач сказал, что у тебя был приступ. 
- Офигеть! Я сдох от секса с братом! – Дин с сарказмом улыбнулся, - Не хочешь рассказать, где еще мы с тобой занимались сексом, прежде чем я помирал смертью храбрых? 
- Дин, это не смешно, - Сэм был недоволен вечными ухмылочками Дина, который все равно находил в любом повороте жизни черный юмор, - Терять тебя каждый раз это больно! Я больше не хочу тебя терять!!! Я сойду с ума!!! 
Дин потрясенно смотрел на полные слез глаза любимого. Он притянул к себе Сэма и поцеловал. 
Сэм доверчиво потянулся к нему и поцеловал, в ответ Дин укусил его за плечо. Сэм не остался в долгу, и братья, хохоча, начали бороться. Кровать под ними жалобно затрещала.
… Сэм рывком сел на постели.
- До обеда спать собираешься?
- Это не Азия?! 
- Точняк, это станция - унылое гавно. Выключи нафиг. 
Сэм вскочил, в два прыжка оказался рядом с Дином, сгреб его в объятия и стал целовать.
- Не торопись, буйный братишка,- рассмеялся Дин, - у нас еще есть время. Бобби сказал, что приедет через два часа и лично доставит наши задницы в безопасное место.
Да, Дин, ты прав. У нас есть время. Еще много-много счастливых лет. И ты всегда будешь рядом, братишка, потому что ты – мой, только мой.

  Снимая кипяток с примуса, он обжог пальцы, смачно выругался и схватил себя за ухо. Шестой день шёл к исходу. Егор почесал отросшую щетину и сел у окна. Сегодня он с трудом подстрелил зайца, на пару дней ещё хватит провизии, но потом надо возвращаться. Волчица будто издевалась над ним. Каждую ночь он слышал волчий вой, поутру находил следы, опоясывающие сторожку на расстоянии 500 метров, но ни разу не видел стаю даже на расстоянии. Все капканы и ловушки были помечены волчьими испражнениями.

  Завтра он пойдет за Высокую скалу. Шансов осталось мало, но если есть хоть один из тысячи, он его использует. Выйдя из избы покурить, он уселся на крыльцо и подвернувшимся под руку прутом стал рисовать её профиль на снегу. Желтые глаза встали перед ним, как искры затухающего костра спокойного, но хранящего в себе силу огня, готового в любой момент вырваться на свободу. Егор чувствовал, что перестает быть охотником. Он гонялся за волчицей потому, что не мог остановиться, потому, что знал, что не будет иметь покоя, пока не выиграет эту схватку, и в то же время не хотел убивать её. Он уговаривал себя, что у него нет выбора, что деревню надо избавить от напасти, что это его работа, и кроме него её никто не сделает, но в глубине души понимал, что это он, а не она вторгается в мир, привычный и естественный для зверья и тайги. Это он пытается изменить существующий порядок вещей. 

  Он не заметил, как совсем стемнело. Потухшая сигарета свисала с уголка губ. Он чиркнул зажигалкой, поднял глаза и встретился с пляшущими язычками пламени в её жёлтых немигающих глазах. По спине пробежала дрожь. Холодные капли выступили на лбу. Егор потянулся за ружьём, она зарычала тихо и внутриутробно. Ружье взлетело к плечу одновременно с её прыжком. Вспышка, отдача, запах пороха, треск разорванной мышцы, вкус крови, искры , синее небо усеянное звёздами и жёлтые немигающие глаза...Тьма...

  Его нашли на следующий день обмороженного и истекающего кровью с разорванным плечом и оторванным ухом. От сторожки тянулся кровавый след, уходящий в лес. Волчицу по следу не нашли и стаю в округе больше не видели. Охотиться Егор перестал, но раз в год он брал старое ружьё и уходил на неделю в сторожку. Возвращался он оттуда тихим и умиротворённым и никогда ни с кем не говорил о волках...

ИКОНА, СОХРАНИВШАЯ ЖИЗНЬ





Эта икона Божией Матери «Казанская» со странной полустёршейся надписью латиницей на обороте: «Eta ikona budet hranit was wsu schizn» украшает Скорбященскую церковь в Санкт-Петербурге. Одна из прихожанок рассказала её удивительную историю.

— Однажды в храм вошла старая женщина и всплеснула руками, увидев Казанскую икону Богородицы. — «Как эта икона попала к вам? Я же подарила её одному немецкому солдату! — удивилась она. — Я узнала её по характерным вмятинкам на окладе». Я пояснила, что икону несколько лет назад передало храму немецкое консульство, находящееся в нашем городе. Женщина расплакалась, сказала, что её зовут Вера, и поведала, как в своё время православная святыня их семьи оказалась в Германии.

«Я бежала из родного села, оказавшегося в самом центре боёв. Хотела уехать с сестрой и своими тремя ребятишками ещё раньше, но мама тяжело болела и не вынесла бы дороги. «Приеду позже», — пообещала я сестре, отправляя её с детьми под Рязань, где в колхозном посёлке жила наша тётка. Через месяц мама умерла, успев благословить меня фамильной иконой Божией Матери «Казанская». Этой иконой покойный дед благословлял в своё время маму перед свадьбой, а мама 15 лет назад благословила нас с Сашей, хотя муж мой был комсомольцем. Теперь икона лежала в моём тощем вещевом мешке беженки. А сама я сидела под навесом одного из станционных пакгаузов и следила за безумным танцем снежных вихрей. Думать уже ни о чём не могла, лишь пыталась глубже затолкать кисти рук в узкие рукава демисезонного пальто. Холод и голод — вот всё, что я чувствовала. Тут, громыхая, подкатил состав, двери вагонов открылись, и фрицы, встав шеренгами, стали передавать друг другу длинные ящики. «Оружие привезли» — мелькнула равнодушная мысль. Но другая тотчас больно уколола: «На фронт! Туда, где воюет мой Саша! Из этих автоматов будут стрелять в него, в других русских солдат… Вот проклятые!»

Удивительно, но немецкие патрули не обращали внимания на меня — одинокую отощавшую от голода женщину. Не помню даже, когда я последний раз ела: часики, обручальное кольцо, мамины серёжки я давно уже обменяла на еду. Я нащупала под заиндевелой тканью мешка латунный оклад. «Заступница Пресвятая Богородица! — зашептала окоченевшими губами. — Спаси и сохрани моих детушек, сестру Надю. Сохрани и защити моего мужа, раба Божия воина Александра».

«Что? Плёхо?» — раздалось над самым ухом. Поднимаю голову: рядом со скамьёй стоит немецкий солдат. В его голосе прозвучало сочувствие, и я ответила: «Плохо». Немец сел рядом. Поставил на землю толстый ранец, некоторое время копался в нём, потом протянул руку: «Nimmt!» Это был квадратный ломоть хлеба, на котором розовела полоска сала. Я приняла угощение и впилась в него зубами. Немец достал из ранца термос, налил в крышку дымящийся чай: «Heiss! Gut!» Наверное, он был в карауле здесь, на станции. На вид лет двадцать, голубоглазый. Лицо простоватое. И волосы наверняка светлые, как у моего старшего сына Андрейки, только не видно их под шапкой.

Немец указал рукой на паровоз, потом на меня и, смешно сморщившись, видимо пытаясь найти слово, спросил: «Тальеко?» — «Далеко! Теперь уже не добраться!» Я вдруг стала рассказывать ему, что надеялась добраться до тётки и как осталась безо всего. И заключила: «А у меня там дети. Киндер. Понимаешь?» Я показала рукой сверху вниз — мал мала меньше. Парень кивнул: «O ja, Kinder!» — «Но мне не доехать. И не дойти. Я просто замёрзну». Я даже не сразу осознала, что плачу. Немец опять потянулся к ранцу и вытащил увесистый пакет: «На. Взять». Он открыл пакет и, тронув его содержимое, лизнул палец: «Gut!» В пакете была соль. Соль, которая сейчас стоила дороже золота. За соль давали хлеб, молоко, да что угодно… В пакете было не меньше трёх килограммов. А он теперь так вот просто взял и отдал её мне, совсем незнакомой русской женщине. Увидав моё ошеломленное лицо, парень улыбнулся и что-то сказал. Я не поняла. Тогда он встал, завинтил свой термос, сунул в ранец и, помахав рукой, пошёл прочь.

«Постойте! — бросаюсь за солдатом вдогонку. — Вот, возьмите, пожалуйста». Протягиваю ему икону. «Was ist es?» — «Эта икона будет хранить вас всю жизнь», — говорю твёрдо. Он не понял. Снова повторяю: «Эта икона будет хранить вас всю жизнь». Солдат достал из кармана химический карандаш, послюнил и, перевернув доску, попросил произнести ещё раз. И пока я медленно, по слогам, говорила, он выводил на доске латинскими буквами: «Eta ikona budet hranit was wsu schizn». Больше мы никогда не встречались… А я, выменяв на соль тёплую одежду, валенки и хлеб, добралась до Рязани. В сорок пятом вернулся с войны муж Саша».

Внимательно выслушав взволнованную женщину, я с радостью пересказала то, что мы узнали от представителей немецкого посольства, передавшего Казанскую икону нашему храму. Тот немецкий солдат прошёл всю войну. У него на глазах погибали его товарищи, однажды взорвался грузовик, в котором он ехал, но он успел выскочить за мгновение до взрыва. Остальные погибли. В конце войны снаряд ударил в блиндаж, который он покинул также за одно мгновение. Незримая сила русской иконы надёжно хранила его. И тогда он многое понял и переоценил в своей жизни, и его душа раскрылась для молитвы. Он вернулся домой, женился, вырастил детей. Икону поместил в красивом киоте на почётном месте и всю жизнь перед нею молился. А когда стал стар, наказал старшему сыну после своей смерти отнести дар русской женщины в российское консульство: «Эта икона жила в России и должна туда вернуться. Пусть передадут её в Ленинград, город, выстоявший в блокаду, умиравший от холода и голода, но не сдавшийся».

Так в середине девяностых годов в одной из вновь открывшихся церквей Санкт-Петербурга, где настоятелем тогда был протоиерей Александр Чистяков, появилась небольшая икона Божией Матери «Казанская» со странной латинской надписью на обороте.

Ирина БЛИНОВА
Газета " Православный Санкт-Петербург " январь 2009г.

    Рассвет только пометил редеющей синевой тени на снегу. Егор тихонько встал, что бы не будить жену, накинул тулуп, ногой нащупал сапоги и открывая в кармане пачку сигарет, вышел во двор. Мороз ворвался в ноздри, Егор поёжился и посмотрел на небо, там где светлая кайма соединялась с тёмной полосой леса.  Самое время выходить на охоту. Но сегодня, как-то не хочется. Он завернул за сарай, и опытные глаза стали считать количество волчьих лап, оставивших следы возле будки и на белой простыне наста за забором. "Быстро они её нашли.. Наверное Куцый привел". Егор окрестил так про себя волка, которому обрезал хвост. Будка была пуста. Рядом валялся разгрызенный окровавленный ошейник, притороченный к цепи.  Егор выпустил струю дыма и стал нанизывать на неё свои мысли: "Может и хорошо, что она ушла...А стая - молодцом, не бросили..Хочу ли я встретиться с ней снова? И что будет дальше? Она будет мстить...Будет гибнуть скот. Люди придут...надо что-то делать..." Он достал топор и стал рубить колоду,валяющуюся возле сарая. На крыльцо выскочила растрёпанная женщина:  - Егорушка? Что случилось?  - Волчица ушла. А я дрова рублю, не видишь? Спи спокойно. Женщина закрыла ладонью рот, повернулась и захлопнула за собой дверь. За завтраком Егор достал водки, насупившись посмотрел на жену, которая замерла, накладывая ему мясо с картошкой, опустила глаза и промолчала.  - Я завтра иду на охоту. Собери мне все дней на пять. Ночевать буду в сторожке.  Она кивнула, поджав губы, понимая, что отговаривать его бесполезно, и достала походный туесок.

 

я забыла...продолжение  следует)))

Егор снял тулуп, свитер и стащил с себя нательную рубаху. Растерся снегом и оделся снова, оставив рубаху лежать на снегу. Достал сигареты и присел на корточки возле волчицы. Она смотрела на него из-под лоба прозрачными жёлтыми глазами полными пронзительной обречённости и безразличия. Изредка подрагивалась приоткрытая пасть, но она не рычала...Ему показалось, что она все понимает и ждёт. Он затянулся. Густой дым завис на фоне потемневшего в сумерках леса. Нужно возвращаться. Егор взял рубаху, соорудил из неё мешок и накинул ей на голову, затягивая петлю. Она дернулась и замерла, и как-то обмякла в его руках. Он раскрыл капкан, связал её потуже и двинулся в путь.  Он не знал, зачем он это делает. Он не знал, что произошло. Он просто не смог убить...Он так долго её искал, она мерещилась ему во сне, она саднила занозой в его самолюбии..И он не смог. Он стал уважать её силу, пока гонялся за ней, мудрость, с которой она выводила стаю из западни. Он признал её достойным партнёром, и увидев её глаза, не смог. Что-то изменилось в нем. И он не знал ещё, что с этим будет делать.  Во дворе он подъехал к старой собачьей будке, достал цепь и пристегнул волчицу. Чиркнул ножом по верёвкам и отпрыгнул. Она не шевелилась. Егор сдернул рубаху. Волчица посмотрела на него и закрыла глаза. На крыльцо вышла жена и с удивлением уставилась на мужа: -Ты что Егор? Зачем ты её притащил? Что люди скажут? Егор? -Принеси молока. Жена молча зашла в дом и вернулась с миской. - Иди в дом, я скоро приду.  Волчица не открывала глаза и не реагировала на еду.

 - Ничего дурёха, отдыхай, тебе нужны силы,- затягиваясь, сказал он то ли ей, то ли себе...

(продолжение будет)

Много говорено о Дне Соборности. Не могла пройти мимо такого праздника и Кузница Кадров. А что такое День Соборности как не люди, посему и было решено накидать штрихами:

ДЕНЬ СОБОРНОСТИ В МОЕМ ДВОРЕ

На мой взгляд, событие удалось. Циклическая заунывность повторяющихся от раза к разу событий – это признак стабильности и здорового консерватизма.

С утра тётя Муся выбивала ковровую дорожку из прихожей, как и каждую субботу. Гулко ухало в морозной тиши не проснувшегося ещё двора. Как и каждую субботу, тётя  Зоя, которую сын так и не смог отучить ходить за молоком в шесть утра, проходя мимо заметила:

- Такая ты труженица Мусенька. С самого утра…

Труженицассамогоутра прервав избиение коврового покрытия, как и каждую субботу, поинтересовалась:

- Доброго здоровья Зоя. За молочком?

Пока я варил кофе, пока пил его, тётя Муся закончила экзекуцию над ковровым покрытием, а тётя Зоя вернулась домой с молоком. Таким образом, когда я вышел перекурить на балкон, на крыльце подъезда, стоял и уже перекуривал дядя Паша, супруг тёти Муси. Тоже как обычно.

- Доброе утро дядя Паша, - сказал я, - настроение праздничное?

Дядя Паша глубоко затянулся, выпустил густо-густо дым, и недоверчиво покосился в мою сторону:

- Праздник? Какой праздник? - Здрасьте приехали. День соборности. Вы отмечать не будете?

- Я…- дядя Паша неуверенно заулыбался, и тут раздался голос тёти Муси, балкон которой располагается симметрично, по ту сторону крыльца:

- Вот если б в нашем дворе не жила эта говорящая язва, к нам бы из Канады эмигрировали…Павлик иди выварку поставь.

Дядя Паша сделал мне «большие глаза», и скрылся в парадном, где через минуту хлопнула дверь.

 Дворовой сумасшедший Артур, вышел как обычно ровно в 11, и как обычно в окне второго этажа появилось взволнованное лицо его сестры. Артур , внимательно осмотрел двор, сделал несколько кругов вокруг пацанов сидящих на скамейке и играющих в «чей телефон громче».

Присев на соседнюю скамейку он сделал вид что читает газету. В окне второго этажа, на лице отразилось облегчение и оно исчезло.  «Читать» Артур будет, ровно до двух, практически не двигаясь – как обычно. Долгое время меня мучительно терзал вопрос как он не мерзнёт, пока сердобольная тётя Муся не поведала мне что все бельё у Артура с подогревом из самой Германии, и вообще разве что не говорит.

Ближе к шести, когда пацанов на скамейке стало больше и какофония неистовей, а Артур наверняка смотрел мультики, во двор вплыл пошатываясь, ускользнувший таки на праздник всех украинцев дядя Паша. Дойдя до подъезда и заметив меня на балконе, он вскинул сжатый кулак в приветственном салюте испанских интернационалистов, и сказал:

- Ща, каааак выварку снимууу!!!

Через какое-то время, вполне предсказуемо, зазвенел великолепный скандал. Так что есть у меня подозрения, что тётя Муся жидо-массонка, и настроена крайне антиукраински….

 Когда я ложился спать, телефоны со стороны скамейки пищали как обычно неузнаваемыми мелодиями - переругиваясьторопливым речитативом, (вау), перемигиваясь голубоватыми дисплеями.

День соборности состоялся

Константин Радионов.

http://joff.ucoz.ru/load/zhurnal_v_zhurnale/kuznica_kadrov/den_sobornosti/6-1-0-30