Давай братан,мы выпьем пиво!

                            Да не за что! Да просто так!

                            Чтоб дружба у нас текла красиво,

                            Чтоб не попадали мы в просак.

                            Давай братан,мы выпьем пиво!

                            Чтоб меньше хмурили мы бровь,

                            Судьба была у нас счастлива,

                            И наконец нашли свою любовь.

                            Давай братан,мы выпьем пиво!

                            Да не за что! Да просто так!

                            Чтоб жизнь была не прихотлива,

                            И радостна была,а не тосклива,

                            Чтоб все,всегда,было никсяк!

                            Шепчу я милой подружке,

                            В ее маленькое,нежное ушко,

                            Я приношу свои признания,

                            Милому созданию:

                          "У тебя, как у феи из сказки,

                           Очаровательные глазки,

                           И,как снег белоснежные зубки,

                           Очень страстные,томные губки,

                           Я хочу их всю жизнь целовать,

                           Тебе свое сердце отдать,

                           Я хочу быть счастлив сполна,

                           И любовь испить с тобою до дна,

                           Я хочу тебя страстно любить,

                           И цветы ежедневно дарить!

ТЕБЕ!!!              

                     Не грусти о том,что не свершилось,

                     Ни о том,как ты могла любить,

                     Ты не плачь о том,что завершилось,

                     И нам давно пора уже забыть.

                     Твоя страсть,лишенная отрады,

                     Лишь себя ты ею изнурив,

                     Из глубин отчаянной досады,

                     Выйдет одинокий твой порыв.

                     Не тревожся обо мне,не надо,

                     И на свидания больше не зови,

                     Унеслось любовное торнадо,

                     Не оставив и ветерка любви.

                     И на судьбу не сыпь свои проклятия,

                     Боль потери со временем пройдет,

                     Есть у жизни и судьбы свои понятия,-

                     Отцветшее,теперь не зацветет!

                     И когда опять из дней прошедших,

                     Вновь возникнут любимые черты,

                     Вспомни лик цветов уже отцветших,

                     Вспомни миг ушедшей красоты.

К ДНЮ ОСВОБОЖДЕНИЯ ДОНБАССА!

                         Сегодня занята автотрасса,

                         В колонне ветераны войны идут,

                         Гремит салют во славу Донбасса,

                       " Катюшу" они вместе хором поют.

                         Блещут на них ордена и медали,

                         Живой огонь до сих пор не погас,

                         Больше радости,меньше печали,

                         Твоим освободителям,Донбасс!

                         И пусть года пролетят,пройдут столетия,

                         Мы всегда будем помнить всех вас,-

                         Расцветай среди роз многоцветия,

                         Мой родной,мой любимый Донбасс!

              Сотни веков Я искал Счастье. Я стремился к деньгам и богатству, обретал их, но Счастья не нашёл. Я думал, что Счастье в бедности. Множество жизней провёл Я в бедности – нет там Счастья. Я думал, что Счастье в страсти: как Я любил, как меня любили, как Я ненавидела, как меня ненавидели. И в этом Счастья не обрёл. Я думал, что Счастье в хорошей жене, семье, детях. Я преумножал род свой, но и там не оказалось Счастья. Я был насильником, ибо считал, что, обладая этой женщиной, Я буду Счастлив; Я была изнасилована, ибо, неся Единство в себе, отказывалась его принимать. Я убивал и множество раз сам был убит. Отстаивал права, как Я считал, народа, религии, нации. Множество воплощений провёл Я в храмах разных религий и конфессий – нет там счастья.

          Я старый Дух. Я причинил много боли и страданий, сам испытал не меньше. Не потому, что Я злой. Я Дух, а Дух и не злой и не добрый. Просто я считал, что возможно Счастье в боли и страданиях. Отсутствует там оно. Кто-то может сказать, что Дух неспособен страдать. Сам по себе – нет, но через человеческое тело и человеческие страдания может, так же, как и любить.

          Я опускался на дно океана и взлетал в небеса, посетил гору радости Духов и долину забвения. Глупо, как хмелеть от своей радости, так упиваться забвением. Я испробовал на себе все грехи Мира, Я познал все добродетели, но Счастья не обрёл.

Как результат этих поисков, Я осознал, что всё это мара, суета сует. А в суете Счастье мимолётное. Иногда уже кажется, что ухватил его за хвост, да в руках одни перья остались.

Ещё Я осознал, что поиски не были напрасными. Я обошёл всё, познал всё, заглянув в каждый уголок. Вовне меня Счастья нет. Я решил заглянуть туда, куда никогда раньше не заглядывал: вглубь себя. Я увидел две половинки себя. Соединив их, Я обрёл Единство, Гармонию, Тишину и Покой. Я обрёл СЕБЯ, стал СОБОЙ. Счастье в том, чтобы быть СОБОЙ, в Единстве. Как следствие этого – наступает Гармония, Тишина, Покой.

           Больше искать ничего не надо. Я обрёл Всё. Дальше – только погружение вглубь Себя, в своё естество. От Единства к ещё большему Единству.

          Мне об этом множество раз говорили. Бесполезно. Я был глух. Мне надо было обойти всё, изведать всё. Поэтому Я никому более не даю наставлений. Каждый сам должен пройти эту дорогу Жизни. На что благословляю всех и каждого.

                 А Я отправляюсь в Путь, мною ещё не изведанный, а оттого и прекрасный.

                          Листья шуршат под ногами,

                          Путь устилают ковром,

                          Серое небо над нами,

                          Грозит пролиться дождем.

                          И пусть небо снова заплачет,

                          Хрустальные слезы пусть льет,

                          Кто любит-чувства не прячет,

                          Кто хочет,тот счастье найдет!

                          Пусть льет дождь многократный,

                          Смывает тоску и печаль,

                          Юности час благодатный,

                          Унесся в безвозвратную даль.

                          Осень несет нам ненастье,

                          О чем мечталось,увы,не сбылось,

                          Мечты ушли в одночасье,

                          Время наивное уже унеслось.

                          Но больше грустить я не буду,

                          Это грусть пожелтевшей  травы,

                          Все печали вмиг я забуду,

                          Есть прелесть у каждой поры.

                          Весна-это молодость наша,

                          Лето-это зрелость годов,

                          Осень-это счастья полная чаша,

                          Зима-искупленье грехов!

Дядька был деревенский книгочей. У него было два шкафа книг, среди которых многие могли бы считаться библиографическими редкостями. У него я впервые познакомился с «Введением в философию» Карпова. С «Трактатом о самопознании» Джона Мэйсона (Месона в русском написании). Да и Платона меня научил понимать он, а не университет.

 Разговор, о котором я хочу рассказать, был после того, как он заставил меня прочитать «Апологию Сократа» и «Федона». Разговор этот уже сильно позабылся, и я не знаю, почему мы заговорили о смерти. Помню только, что разговор у нас пошел о том, что ты четко видишь какое-то разделение себя на несколько частей, то есть Я, душу и тело. Вот после этого он прервался, порылся в одном из шкафов и дал мне томик Платона в каком-то старом издании:

 — Читай. Вот это и это.

 Я прочитал, и это было любопытно. Тем более, что философию я изучал еще в советском вузе, где нас Платона читать не заставляли. Во всяком случае, я этого не помню. И если «Апологию» я и прочитал тогда самостоятельно, то уж «Федона» точно читал впервые. Но Дядька даже не стал со мной обсуждать сами диалоги. Он сразу же вернулся к предыдущему разговору.

 — Ты, душа и тело. А что такое дух? — спросил он. — Это ты или это душа? Но не тело явно, да? Ну, ты или душа?

 — Наверное, я, — говорю. — Это высшее же по сравнению с душой.

 — То есть твой дух — это ты?

 — Слушай, раз мой дух, — значит, это не совсем я.

 — Ну, так а что же это никогда не интересовало тебя: что же это такое?

 — Как не интересовало, всегда интересовало!

 Он засмеялся. Я было чуть-чуть обиделся, но быстренько сообразил, что он имеет право меня высмеивать, — а что это, действительно, за странность, что меня это всегда интересовало, а я ни разу пальцем о палец не ударил, чтобы понять и разобраться. Как все люди в этом мире, кстати сказать. Тут я соображаю, как бы ловлю сам себя на этой мысли, что никто из знакомых мне авторов никогда не пытается понять, что такое дух. А если пытается об этом говорить, то сразу начинает повторять что-нибудь из древних, например, из йоги, что Дух — это есть Я.

 И это означает, что мы либо очень хотим знать, но ничего не делаем, чтобы познать Дух, либо сразу верим другим и знаем правильные ответы, но все равно ничего не делаем. Точно сама возможность задаваться подобными вопросами ушла из этого мира вместе с древними. А их все равно не переплюнешь, так не к чему и рыпаться!..

 — Так ты давай просто посмотри, — предложил тут Дядька. — Ну, вот ты, примерно, чувствуешь, что такое Душа, да? Ты можешь сейчас тело почувствовать, а теперь присни. Расслабься, вот так, привались в уголок, почувствуй, что тело засыпает, давай усыпляй тело, в дрему...

 Дреме меня учил еще Степаныч. Я это состояние словил и довольно легко находил. И с Дядькой я хорошо приснул — глубоко, но с очень ясным осознаванием себя. Вероятно, он меня поддерживал своим сознанием.

 — Вот ты чувствуешь, — продолжил он, как только я задремал, — как начинаешь отключаться от тела, значит, ты куда-то переходишь. В другое тело. Вот это душа. Скажем, душа. Там что угодно может быть, не точно душа, но все равно это уже не тело. А если и тело, то какое-то другое. При этом ты еще и осознаешь его, значит, это и не ты. И вот теперь ты видишь тело, видишь душу и осознаешь себя, а где Дух?

 — Черт его знает, где дух, — там в дреме отвечаю я и даже умудряюсь скорчить недоуменную харю. И хоть снаружи ничего не отражается и ничего не звучит, Дядька этим удовлетворяется и продолжает со мной беседовать.

 — А давай с тобой просто по языку поговорим.

 Дядька — он любитель был с языком работать, то есть разбираться в значениях слов.

 — Что про дух говорят, какие есть разговорные выражения: сила Духа или не сломленный Дух. Значит, Дух можно сломать? Да, в человеке можно сломать Дух. То есть ты борешься за что-то, а Дух не сломлен. Сдался, значит, у тебя Дух сломали. Похоже на то?

 Я снаружи молчу, но внутри вовсю соглашаюсь. В таком состоянии лишнего ничего, и потому в мозгах, как говорится, кристальная ясность, и очень хорошо думается.

 — Так что, получается, пока ты не сдаешься, у тебя Дух цел, а как ты сдался, можно считать, что твой дух сломался.

 — Похоже, — соглашаюсь я.

 — Значит, дух — это те решения, которые ты удерживаешь? Принял и держишь?

 Я призадумался. Вот так я на Дух никогда не смотрел. Дух — это что-то святое, что никто трогать не должен. Даже я сам, как на деле-то вышло. И оно вроде как бы правильно. Вон ведь какое унижение Духа получается, если в нем копаться начинаешь. С другой стороны, я уже ученый и знаю, — никогда не доберешься до настояшего ответа, если не начнешь решать и копаться. И если искренне не принять то, что высовывается наружу, то сокровенное так и останется недоступным.

 Нет, думаю, так не пойдет! Буду следовать за Дядькой до конца: вот я принял какое-то решение...

 — Допустим, — продолжает он, — ты попал в тюрьму или тебя в плен взяли, и тебя заставляют предать своих, — пока твой дух не сломлен, ты же не предашь? А если ты предал, то ты чувствуешь, что или ты выбор сделал, или тебя сломали. Но что значит тебя сломали? Дух сломали. Твой дух борьбы сломали.

 — Точно. Похоже.

 — Так может дух не совсем решения, а способность принимать и удерживать решения?

 Мне там, в дреме, даже легче стало от такого определения, потому что, если Дух — просто решения, — это вроде как-то уж очень разрушительно для моего самоосознавания. А вот способность принимать и удерживать решения, способность быть верным собственным решениям — это гораздо значимее и как-то приемлемее. А может, способность эта сама зависит от Духа? — вдруг приходит мне вопрос. И Дядька, точно ясновидящий, тут же повторяет его.

— А может, эта способность удерживать решения зависит от Духа? Язык принимает такое выражение? Принимает. Значит, Дух — не совсем способность. А что же он тогда такое?

 Я оказался без ответа. Вишу, точно в пустоте, и никаких мыслей. Дядька точно почувствовал это и говорит:

 — Посмотри внимательно, в каких случаях ты в состоянии удерживать решения? Когда ты готов ради них идти на смерть, верно? Ну, этот пример с пленом, с тюрьмой, когда опускают, ломают...

 В дреме чем хорошо думать? Ничто лишнее для тебя не существует. И там я слышу Дядькины слова, но воспринимаю их не совсем словами, а скорее, полнокровными образами. Полнокровными — по сравнению с обычными, что вызывают у нас слова. И настолько этот образ, что создал Дядька, оказался полнокровным, что я вдруг отчетливо почувствовал, что Дух и Смерть — это что-то очень близко стоящее и друг без друга пониманию не доступное.

— И значит, — продолжает между тем Дядька, — если вспомнить понятие силы Духа, Дух это не способность, а сам способен ту же силу вкладывать в наши решения. Значит, в нем есть какая-то сила. А где у тебя сила? Ну, давай начнем по порядку.

 Я там, в дреме начал, а Дядька здесь снаружи каким-то образом мои мысли читает и озвучивает. И ведь точно озвучивает. То ли телепат, то ли я по какой-то прописи иду, где мысль всех людей русской культуры делает обязательные шаги, и ошибиться невозможно.

 — Мышечная сила в мышцах, — произносит он мою первую мысль. — Душевная сила. Значит, у души тоже какая-то сила есть, потому что от душевных сил зависит твое психическое здоровье, по крайней мере, срываешься — не срываешься, психуешь — не психуешь — это все душевные силы. Вот видишь, нашли и другие силы, как поискали, смотри, как интересно! Ну и, конечно, та самая сила Духа...

 И тут самое интересное, что ты своими решениями, то есть силой Духа можешь противостоять любым сложностям жизни в том случае, если ты готов к смерти. И значит, жизнь тебя ломает в том случае, если ты не готов к смерти, а готов к жизни!.. Вот ведь какая странная штука!

Не получается ли у нас, что Дух твой нацелен на смерть, а вот то, что тебя ломает, нацелено на жизнь?

 Я, как только эта мысль в меня вошла, как-то странно заплавал в своем состоянии. И даже слегка куда-то начал отлетать. Мысль: дух смерти во мне, что ли?! — пронзила, точно всполох. Я даже напугался, начал бороться и выскочил из дремы.

 Но Дядька к этому спокойно отнесся. Просто сидит и ждет ответа, словно мы все это время беседовали. Поэтому я собрался и вытащил последнюю мысль, что у меня была в том состоянии:

 — Что же, я нацелен на жизнь тела? Когда я выбираю жить в теле, то жизнь меня ломает. Почему?

 — Сам, — говорит, — смотри. У тебя все ценное, все, ради чего ты живешь, — в этом мире. Ты живешь ценностями тела. Потеря тела — это вовсе не страшно, страшно потерять то, что ценно для тела. И не потому, что ты действительно так ценишь или любишь свое тело. Не потому, что ты действительно хочешь жить телом. А потому, что уйти из мира, пока все намеченное не получено, — очень больно!

Я не понял и остался молча сидеть, глядя на него с вопросом.

 — А ты сам посмотри. Ты только что мог уйти из тела, но не ушел, — меня опять сполохом пробило от этих его слов, и я весь передернулся. — Да ты не цепляйся за такую ерунду. Подумаешь, ушел из тела! Ты вспомни то свое состояние. Вот если бы в этом состоянии ты не о Духе вместе со мной думал, а о том, что недоел, недополучил, недолюбил, недоненавидел!.. Что не вздрагиваешь?!

 Я действительно не вздрагивал. И сполоха не было. Было просто тоскливо. Я еще слишком был близок не к пониманию, а к некоему телесно-внетелесному ощущению того, что это все значило. Уйти из жизни с таким грузом было бы пыткой из пыток.

 — Вот и получается, что мы не просто любим телесную жизнь. Мы изнасилованы ее любить. И пока не отлюбим все, что тело любит, нам из него уходить нельзя, нам из него уходить больно, и уйдя больно, а может, и еще хуже! А кому больно, не задумывался?

 Еще один вопрос, который меня поверг в замешательство. Мне больно? А кто такой Я, если мне и без тела больно? Наверное, душе...

 — Душе? — переспросил он, точно подслушав. — Так о ком мы заботимся, когда любим телесные наслаждения? Ради кого мы ими захлебываемся? Ради тела, чтобы оно обжиралось, или ради души, чтобы ей эту телесную боль с собой не уносить?

 И что же тогда Дух? Чем его можно сломить? Угрозой телесных пыток. И угрозой загробных мук. Так? Значит, он вне этого? Он и не в теле, и не в душе? Через них до него можно добраться, но он за ними? Это один вопрос. А вот следующий.

 — Через что можно добраться до Духа, ясно. А кто может до него добраться?

 – Я.

 — Верно, Я. Причем, просто приняв решение сдаться. Про тебя после скажут: сломался. Но ты знаешь, что это ты сломал собственный Дух. А что ты на самом деле сделал? Избрал не терпеть какие-то муки. Либо телесные, либо душевные. Просто избрал, принял решение. И вот еще вопрос. А какое решение ты принял?

 — Получается, что я принял решение отказаться от Духа и жить либо в теле, либо в душе?..

 Прозвучало это у меня как-то жалостно. Дядька даже засмеялся.

 — Да ладно, не расстраивайся так! Ты принял всего лишь одно простейшее решение: мое время не пришло, и я пока поживу здесь. Не слишком ли ты о себе мнишь — от Духа он отказался! Для того, чтобы отказаться от Духа, надо быть хозяином и себе и ему, а ты хозяин?

 Я только пожал плечами: а что на такое ответишь?!

 — Не знаешь? Вот то-то и оно!..

 Вот с этого и началось для меня самопознание, которому я являюсь хозяином.

А. Шевцов Введение в самопознание

Семь раз я презирал свою душу:

Первый раз — когда увидел, что она покорялась, чтобы достичь высот.

Второй раз — когда заметил, что она хромает в присутствии увечных.

Третий раз — когда ей дано было выбирать между трудным и легким, и она выбрала легкое.

Четвертый — когда она свершила зло и в оправдание себе сказала, что другие поступают так же.

Пятый — когда она, стерпев по слабости своей, выдала терпение за силу.

Шестой — когда она с презрением отвернулась от уродливого лица, не ведая, что это одна из ее личин.

И седьмой раз — когда она пела хвалебную песнь и мнила это добродетелью.

      Джебран Халиль Джебран

                        Средь гор перламутром искрится,

                        В серебрянном блеске вода,

                        Красивейшее озеро Рица,

                        Туристов привлекает сюда.

                        Вдоль побережья идут они с гидом,

                        Озеро чарует все ночи и дни,

                        Околдованные дивным видом,

                        Преданию страстно внимают они.

                        В предании о нем говорится,

                        Что раньше была здесь река,

                        Пыль старины тенью ложится,

                        Минувшие всплывают века.

                        Жила здесь девушка Рица,

                        Могучие братья ее берегли,

                        Прекрасной была та девица,

                        И братья любовью ее облекли.

                        Однажды пошли они на охоту,

                        Сестричку оставив одну,

                        Соколу поручив заботу,

                        В далекую уйдя сторону.

                        Уж звезды в небесах появились,

                        Луна над горами взошла,

                        А братья до сих пор не явились,

                        И беда тут сестрицу нашла.

                        Ожидая братьев Рица запела,

                        Но разбойник услышал ее,

                        От страсти кровь его закипела,

                        Не смог сдержать он чувство свое.

                        Когда Рицу зажал он в объятии,

                        Сокол к братьям стрелой полетел,

                        Стремглав они понеслись, и в проклятии,

                        Убить бандита каждый хотел.

                        Опоздали.Злодей надругался,

                        Один из братьев щит свой метнул,

                        Промазал. Щит с руки сорвался,

                        Лишь русло реки вспять развернул.

                        Долину вода заливала,

                        Озеро разливалось вокруг,

                        Кинулась Рица и в воду упала,

                        И утонула красавица вдруг.

                        Братья негодяя догнали,

                        Схватили и бросили в воду его,

                        Но волны его дальше погнали,

                        Как лютого врага своего.

                        Все дальше волны злодея гнали,

                        В море попав, он в нем утонул,

                        Братья с горя камнями стали,

                        Горою каждый навеки заснул...

                        Гид окончил рассказ.Все туристы,

                        Молчали,разинувши рты,

                        И глаза их были слезисты,

                        От печальной той красоты...

                         Средь гор перламутром искрится,

                         В серебрянном блеске вода,

                         Красивейшее озеро Рица,

                         Ее вода с той поры холодна.