В Археологическом Музее Кембриджа есть каменный
склеп, датированный четвёртым столетием до н.э., в нём
--скелеты женщины, мыши и землеройки.
Кость лодыжки женщины слегка погрызена.

Лжёт он, приукрашенный  гранитный барельеф
с гранитной усмешкой,
позади этой
древней, в музейном футляре, дамы,
в компании мыши и землеройки,
что якобы грызли день напролёт кость её лодыжки.

Эти трое, теперь разоблачённые, всполошились бы
от одного нашего присутствия
в большой игре трапезы,
нам стоило бы лишь дать знак, если бы мы не чуяли
звёздных жерновов, кроха за крохой
сыплющих нас, перемолотых, на её костлявое лицо.

Как они присосались к нашим мыслям и салу,
вшивые мертвецы!
Дама эта мне
никто, а всё же родная: высосет
кровь и высвистит мозг из мослов,
чтоб породниться. Вот, думаю о руке её--

со дна амальгамированного саркофага
мать, бабка, прабабка
тянут ведьмовские руки чтоб втащить меня--
и картинка неясно вырисовывается на глади рыбного пруда,
куда канул слабоумный отец,
а эти оранжевые утиные лапы теребят его волосы... ...

Все давно ущедшие, дорогие... Они
венутся, пожалуй, скоро,
скоро... то ли под час пробуждений. свадьб,
рождений детей ,или на семейных барбекью:
всякое касание, вкус, звон
годится этим изгнанникам для поездки домой

и к святилищу очага... узурпируют кресло
между "тик-"
и "-так" часов, пока мы идём,
каждый из них-- Гулливер,
в виде черепа и скрещённых костей,
просеянный с привидениями, чтоб лечь
намертво сцепившись с ними, прорастая, пока качается колыбель.

перевод с английского Терджимана Кырымлы на фото-- землеройка

All the Dead Dears

In the Archaeological Museum in Cambridge is a stone
coffin of the fourth century A.D. containing the skeletons
of a woman, a mouse and a shrew. The ankle-bone of the
woman has been slightly gnawed.

Rigged poker -stiff on her back
With a granite grin
This antique museum-cased lady
Lies, companioned by the gimcrack
Relics of a mouse and a shrew
That battened for a day on her ankle-bone.

These three, unmasked now, bear
Dry witness
To the gross eating game
We'd wink at if we didn't hear
Stars grinding, crumb by crumb,
Our own grist down to its bony face.

How they grip us through think and thick,
These barnacle dead!
This lady here's no kin
Of mine, yet kin she is: she'll suck
Blood and whistle my narrow clean
To prove it. As I think now of her hand,

From the mercury-backed glass
Mother, grandmother, greatgrandmother
Reach hag hands to haul me in,
And an image looms under the fishpond surface
Where the daft father went down
With orange duck-feet winnowing this hair ---

All the long gone darlings: They
Get back, though, soon,
Soon: be it by wakes, weddings,
Childbirths or a family barbecue:
Any touch, taste, tang's
Fit for those outlaws to ride home on,

And to sanctuary: usurping the armchair
Between tick
And tack of the clock, until we go,
Each skulled-and-crossboned Gulliver
Riddled with ghosts, to lie
Deadlocked with them, taking roots as cradles rock.

Sylvia Plath

Холмы по шагу-- в белизну.
Народ ли, звёзды на меня
взирают грустно: разочаровала.

Состав, за ним, линейкой,-- выдох.
О, лошадь
медленная масти ржавой,

подковы, бубенцы печальны...
Всё утро
утром было тьмою бралось,

цветок, один остался.
Покой сдержали мои кости, далью
тех полей мне сердце тает.

Грозят они
позволить мне вдаль-- на небо
беззвёздное, безотчее, тьма-омут.

перевод с английского Терджимана Кырымлы    

Sheep in Fog

The hills step off into whiteness.
People or stars
Regard me sadly, I disappoint them.

The train leaves a line of breath.
O slow
Horse the colour of rust, 

Hooves, dolorous bells -
All morning the
Morning has been blackening,

A flower left out.
My bones hold a stillness, the far
Fields melt my heart.

They threaten
To let me through to a heaven
Starless and fatherless, a dark water.

Sylvia Plath

*The sheep также "тихоня", -- прим.перев.

Воздух--- мельница крюков "????......"
Вопросы, без ответов--
блестят, охмелевшие мухи, чьи
жала целующие невыносимы
в матках зловонных спёртого духа под соснами летом.

Помню

запах мертвецкий солнца вне деревянных кают,
жесть парусов, длинные просоленные саваны.
Раз некто увидел Бога-- снадобье в чём?
Раз некто был схвачен--

и ничего не осталось,
ни башмака, ни пальца, употреблён,
тщательно употреблён, в зареве солнца, колеров
тех, что дошли к нам из древних соборов.
Снадобье в чём?

Пилюля подноса для общей вечери,
хожденье на тихие воды? Память?
Или вздымание ярких обломков Христа
на виду грызунов,
тех ручных цветоедов, особ

упования чьи столь низки, что удобны..............
Горбун во своём чисто вымытом особнячке
в сени спиц клематиса***.
Нет здесь великой любви, только нежность?
Помнит ли море

"аки посуху" шедшего?
То есть, просадка молекул осталась?
Дышат ешё дымоходы мещанские, окна потеюти Значение утечек от молекул.
Дымоходы города дышат, поты окна,
Дети скакалками вертят.
Солнце цветёт: это герань.

Сердце не стало.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Mystic

The air is a mill of hooks----
Questions without answer,
Glittering and drunk as flies
Whose kiss stings unbearably
In the fetid wombs of black air under pines in summer.

I remember

The dead smell of sun on wood cabins,
The stiffness of sails, the long salt winding sheets.
Once one has seen God, what is the remedy?
Once one has been seized up

Without a part left over,
Not a toe, not a finger, and used,
Used utterly, in the sun's conflagration, the stains
That lengthen from ancient cathedrals.
What is the remedy?

The pill of the Communion tablet*,
The walking beside still water**? Memory?
Or picking up the bright pieces
Of Christ in the faces of rodents,
The tame flower-nibblers, the ones

Whose hopes are so low they are comfortable-----
The humpback in his small, washed cottage
Under the spokes of the clematis.
Is there no great love, only tenderness?
Does the sea

Remember the walker upon it?
Meaning leaks from the molecules.
The chimneys of the city breathe, the window sweats,
The children leap in their cots.
The sun blooms, it is a geranium.

The heart has not stopped.

Sylvia Plath

* http://en.wikipedia.org/wiki/Communion_table, стол собрания для тайных вечерей, используется в нек-рых протестрантских церквях   в м е с т о  алтаря;
* "The walking beside still water", см.метафизическая интерпретация 23-го Псалма  http://www.selfgrowth.com/articles/beside_still_waters_a_metaphysical_interpretation_of_psalm_23 ; "Псалом 23. Песнь Давида. Господь – пастырь мой. Не будет у меня нужды ни в чем. На пастбищах травянистых Он укладывает меня,  н а   в о д ы   т и х и е   п р и в о д и т   м е н я . ...";
*** Клематис или ломонос-- см. на фото вверху,--прим .перев.

О, было раз за Донникэрни*,
мышь летала между стволов;
я гулял с любовью, верно,
сколь услышал милых слов.

Ветерок шептался с нами,
с летом в лёт... О, благ июль!...
Но нежней, чем лета память,
чем беседа,-- поцелуй!

перевод с английского Терджимана Кырымлы (* пригород Дублина, --прим.перев.)

O, it was out by Donnycarney
When the bat flew from tree to tree
My love and I did walk together;
And sweet were the words she said to me.

Along with us the summer wind
Went murmuring -- - O, happily! -- -
But softer than the breath of summer
Was the kiss she gave to me.

James Joyce

Не счастье, слава, пышность и парад,
не мир, не сила, Марс иль муз уменье
суть пастыри прирученным скотам,
в сердцах чьих стих не множится биеньем.
История-- лишь тень их стад стыда;
Искусство ,притворив окно, краснеет

от балагана "звёзд" и миллионных толп,
развратно обращающихся к Небу,
стандартных душ. Роднит людской потоп
привычка, сила? Человек, тебе бы
империю в себе, владеть ей чтоб,

быть первым в ней, престол воздвигнув,
вогнав все прихоти в подножный гроб
надежды и страхов, стать собой единым.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

 

Political Greatness

Nor happiness, nor majesty, nor fame,
Nor peace, nor strength, nor skill in arms or arts,
Shepherd those herds whom tyranny makes tame;
Verse echoes not one beating of their hearts,
History is but the shadow of their shame,
Art veils her glass, or from the pageant starts

As to oblivion their blind millions fleet,
Staining that Heaven with obscene imagery
Of their own likeness. What are numbers knit
By force or custom? Man who man would be,
Must rule the empire of himself; in it

Must be supreme, establishing his throne
On vanquished will, quelling the anarchy
Of hopes and fears, being himself alone.

Percy Bysshe Shelley

                    Государственное величие

                   Без вдохновенья боя и труда,
                   Без доблести, без счастья и без славы
                   Пасутся подъяремные стада, -
                   И чужды им певучие октавы,
                   И, зеркало завесив от стыда,
                   Молчит Искусство, и мельчают Нравы.

                   Привычка к рабству мысли их тиранит;
                   Дыханьем осквернив небесный свод,
                   Их род бесчисленный в забвенье канет,
                   А человеком станет только тот,
                   Кто властелином над собою станет,

                   Своим престолом разум стать принудит,
                   И свергнет страхов и мечтаний гнёт,
                   И лишь самим собой всегда пребудет.

                  Перевод К. Чемена

Живая искра горнего огня!
Оставь смерть-круг гнилого пня!
Дрожит надеясь, медлит улетая,
о, эта боль, блаженство умиранья!
Природа милая, к чему твоя борьба?!   
позволь мне в жизни прозябать!

Чу! шепчут, Агнелы звенят:
"Душа-Сестра, лети назад".
Что это мне молчит в укор,
ворует думы, гасит взор,
и вздохи вон, и сердце- в клеть-
ответь, душа? Быть может, Смерть?

Уходит мир, он исчезает!
Я зрю врата небес глазами!
В ушах стоит небесный звон-
ссудите крылья мне! Я восхожу, лечу!
Могила, о! где жертва палачу?
Где, Жало Смерти твой полон?

перевод с английского Терджимана Кырымлы

The Dying Cristian to his Soul
 
Vital spark of heavenly flame!
Quit, o quit this mortal frame!
Trembling, hoping, lingering, flying,
Oh the pain, the bliss of dying!
Cease, fond Nature, cease thy strife!
And let me languish into life!

Hark! they whisper; Angels say,
“Sister Spirit, come away.”
What is this absorbs me quite?
Steals my senses, shuts my sight,
Drowns my spirits, draws my breath?
Tell me, my soul, can this be Death?

The world recedes, it disappears!
Heaven opens on my eyes! my ears
With sounds seraphic ring:
Lend, lend your wings! I mount, I fly!
O Grave! where is thy victory?
O Death, where is thy sting?

Alexander Pope

Песнь светлая буддизма – Дхаммапада*,
Омой своим ты светом руки дел моих,
В одно сливая воды мыслей с сердцем.
И принося, корысть душе моей,
И тем, кто в этой тени пребывает,
Простят пусть слабости мои, – 
Во тьме пусть свет узрев, – возжаждут свет,
Меня на задний план, как тень отодвигая.

И потому открой свой цельный взор на мир,
И внемли песне ясной и простой:
Мой друг, спеши свершать дела благие,
Не жди, ведь время властно над тобою,
От зла удерживай свой светлый разум.
Знай, ум того, кто не спешит свершить добро,
Во зло, всецело сердцем духа поглощен,
И удовольствие от этого своё находит.

Но если даже ты возделал в мире зло, 
То, осознав всю горечь и прозрев, 
Ты не лукавь пред сердцем, не твори 
То зло, от дня ко дню, вновь повторяя,
Не строя намерения свои на нем – на корне зла. 
Где, накопление его — так горестно...
И лишь добро, преумножая, ты вновь и вновь,
На нём крепи все намерения свои.

И накопление добра – душе услада,
Где радостно для сердца, – в радость дни
Твои в миру проистекают. Где так мы счастливы, 
Не будучи враждебны, средь враждебных,
И их болезни не пристанут к нам, 
Ведь мы, их миром воспалённым не болеем.
Мы не томимся их томленьем, оно,
В их смерти, нет, – не привлекает нас…

Порой мы счастливы, и ничего то нет,
И ничего под небом в мире не имеем,
Питаясь этим светом радости от дел своих,
Как в небесах сияющие могут только боги.
И все победы кормят ненависти тропы,
А побеждённые, – свой век влачат в печали.
Лишь в счастье прибывает, кто спокоен,
И отказался от побед и поражений суеты.

Огня нет большего, чем чаши страсти полной,
Чем ненависти, – большей в мире нет беды,
Нет несчастья большего, чем тело в этом мире,
Что, во спокойствие души не облачится. Ищи,
И не найдёшь в смятенье мыслей правды,
Нет счастья большего и равного спокойствию ума.
Дороги в жизни, обусловил разум, и лучшей
В них и ценной частью – он, из разума они сотворены.

Дорог суть Дхаммы**, разум их рождает в мире.
И если кто-то делает, пусть даже только говорит, 
С нечистым разумом, что помутнён и слеп, 
И не приносит света и прозренья, то 
За ним бредут несчастье по пятам, как след 
Что под ногой идущего зрим с каждым шагом, 
Неотступно. 
А кто дела и слово с чистым разумом творит,
То счастье за ним следует, как тень его живая. 
– Не отступая. 
Ни на шаг не отступая, от дел возделанных своих.

И оскорбленья яд, и обвиненья червь, за то,
Что ты не смог, утратил, не дождался, попран –
Вот мысли, что беду твою таят, и ненависть родить
Не прекращают в сердце. И их отсутствие,
Сих мыслей червь и яд, у тех, кто не таит
В душе обиты, огнь ненависть могут загасить,
А после вовсе отогнать его из виду. 
Знай друг, что в мире этом никогда, 
Не прекращалась, ненависть, да ненавистью же, 
Но отсутствием её всегда прекращалась она.
И в том, закон и суть извечной дхармы.

© Copyright: Алексей Сикорский, 2006
Свидетельство о публикации №1604090617

Тебя я позабуду мигом, милый, мели, твоя неделя, твой денёк, твой полумесяц, полугод-- от силы, пока умру ль, забуду, съеду в срок. Меж нами всё навеки пополам, обет сдержу-- забуду, но теперь, коль ложью милой выгородишь срам, привычно возражу тебе, поверь. И впрямь желала долгой я любви и клятв покрепче тех. что пополам: пускай природа билась, половин избегнуть долго удавалось нам... пытаться ль, нет скрепиться вновь-- слова бесцельны, биология права. перевод с английского Терджимана Кырымлы  I shall forget you presently, my dear, So make the most of this, your little day, Your little month, your little half a year, Ere I forget, or die or move away, And we are done forever; by and by I shall forget you, as I said, but now, If your entreat me with your loveliest lie I will protest you with my favourite vow. I would indeed that love were longer-lived, And oaths were not so brittle as they are, But so it is, and nature has contrived To struggle on without a break thus far,-- Whether or not we find what we are seeking Is idle, bilogically speaking. Edna St.Vincent Millay

Джон Генри Маккай. "Сирень" У дома-- цвет сирени; слыхать соловок пенье за окнами: весна внезапно наступила. Ты медлишь-- что за сила тебя томит, вина? Подбить мне этой ночью с судьбой расчётец срочный, не то мы вечно врозь. Ведь в эти дни особо мир тянется к зазнобам-- ты, солнце, не морозь. Как вёсны прибывали, мы ночи коротали всегда вдвоём с тобой. Зачем нам перемена?! Вдали ты медлишь-- верно не слышишь оклик мой? перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  * я не нашёл в словарях названия стихотворения, перевёл наугад,-- прим.перев.

Die Syringen Nun bluehen die Syringen Vor meinem Fenster; es singen Die Nachtigallen – es ist Nun ploetzlich Fruhling geworden. Ich sinne: an welchen Borden Weilst du zu dieser Frist? Ich muss in diesen Naechten Mit meinem Schicksal rechten, Das mich dir ferne haelt. Denn stark in diesen Tagen Durchbebt nach Liebe ein Fragen Die sonnendurstige Welt. Wie waren in vorigen Jahren So schon die Naechte: da waren Im Fruehling beisammen wir. Wie ist das anders geworden! Ich sinne: an welchen Borden Weilst nun du – ferne mir? John Henry Mackay

Бабла нема, бутыль пуста--
и с ног долой на землю,
один другому пьян под стать
ночлег с похода делят.

Тому приснился герр жандарм--
в нужде поможет, может;
другому-- летняя жара,
что сушит в травке ложе.

А третий смотрит на свечу,
как будто видит духов:
его бодает карачун,
ладонь натёрла ухо.

Фитиль погаснет-- всё замрёт,
лишь стёкла чуть сверкают;
тот, хворый, шляпу-трость берёт--
и в темень убредает.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
* название стихотворения труднопереводимо, "penne"-- это название итальянского блюда, еда для простолюдинов, что-то вроде "сборной солянки",-- прим.перев.

Handwerksburschenpenne

Das Geld ist aus, die Flasche leer,
Und einer nach dem andern
Legt sich zu Boden muede sehr
Und ruht vom langen Wandern.

Der eine traeumt noch vom Gendarm,
Dem er mit Not entronnen,
Dem andern ist, er liege warm
Im Felde an der Sonnen.

Der dritte Kunde schaut ins Licht
Als ob er Geister sehe,
Er stuetzt den Kopf und schlummert nicht
Und hat ein heimlich Wehe.

Das Licht verlischt und alles ruht,
Nur noch die Scheiben funkeln,
Da nimmt er leise Stock und Hut
Und wandert fort im Dunkeln.

Hermann Hesse