Опять он падает, чудесно молчаливый, Легко колеблется и опускается... Как сердцу сладостен полет его счастливый! Несуществующий, он вновь рождается... Все тот же, вновь пришел, неведомо откуда, В нем холода соблазны, в нем забвенье... Я жду его всегда, как жду от Бога чуда, И странное с ним знаю единенье. Пускай уйдет опять - но не страшна утрата. Мне радостен его отход таинственный. Я вечно буду ждать его безмолвного возврата, Тебя, о ласковый, тебя, единственный. Он тихо падает, и медленный и властный... Безмерно счастлива его победою... Из всех чудес земли тебя, о снег прекрасный, Тебя люблю... За что люблю - не ведаю.

Не познавшие страха в веках, Вновь выходят на ту же арену Те же галлы с мечами в руках. Обреченные дети изъяна, В юбилейный стотысячный бой На еще не зажившие раны Принимаете новую боль. И, на вашу отвагу глазея, Очевидцем ста тысяч затей Закипает котел Колизея, Переполненный пеной страстей. Век от века билеты дороже, Все страшней и упорней бои. Занимайте, патриции, ложи, Покупайте кошмары свои. Будет боль, будет кровь, будут стоны, Будут дикие звери реветь, Чтоб потом на святые иконы Вам самим было жутко смотреть. Смерть традиций своих не нарушит - Как тогда, так и будет теперь. Посмотрите, не ваши ли души Душит яростно раненный зверь? И послушай: за храпом агонией И сквозь всю сумасшедшую сечь Не твои ли надежды, хоронит Жалким звоном обломанный меч? Орденами твоими увешан, Избежав хищной пасти и лап, Не твою ль кровожадность утешил Опьяненный победою раб? Все смешалось, рычанье и крики, Лязг доспехов и скрежет зубов. И в победном неистовом лике Вновь ты видишь проклятье рабов. И опять твой восторг обалделый На стотысячный пир воронья, Чтоб не знала ни мер, ни пределов Ненасытная жажда твоя. И чтоб отдыха галлы не знали, Сокрушая миры и века, Будет слышаться ад вакханалий, И не высохнет кровь Спартака. 

Юрий Борисов.