* * * * *,................................................................................................ !:)

Рождественские покупки

Анатоль, Габриэле

Рождественский вечер, 6 часов. Лёгкий снегопад. На улицах Вены.

Анатоль: Милостивая фрау, достойная дама...!
Габриэле: Что?... Ах, это вы!
Анатоль: Да!... Преследую вас! ...Не могу видеть спокойно как вы надрываетесь! Дайте же мне ваши пакеты!
Габриэле: Нет, нет, благодарю! Я сама донесу!
Анатоль: Ну прошу вас, милостивая сударыня, не огорчайте меня, коль решился на галантность...
Габриэле: Ну, вот этот, один...
Анатоль: Но этот же такой... дайте-ка вот... ага... этот... и ещё...
Габриэле: Довольно, достаточно. Вы столь любезны!
Анатоль: Если только позволено- тогда я непременно!
Габриэле: Вы расточаете любезность только на улице и в снегопад.
Анатоль: И поздно вечером , и Рождоства канут кстати- каково?
Габриэле: Чистая случайность попасться вам: вы ещё и в лица смотрите!
Анатоль: Да-да ... я ещё на нанёс вам визит- вы на это намекаете...
Габриэле: Да, нечто в этом роде я имею в виду!
Анатоль: Милостивая дама, я теперь никого не посещаю, совсем никого! А как поживает ваш господин супруг? А что делают ваши милые малыши?
Габриэле: Эти вопросы можете адресовать себе! Я ведь знаю, что вас всё это мало интересует!
Анатоль: Когда встретишь такую душеведку, чувствуешь себя не в своей тарелке.
Габриэле: Вы... знаю я!
Анатоль: Не настолько хорошо, как мне хотелось бы!
Габриэле: Оставьте ваши замечания! Ну же?
Анатоль: Достойная дама, мне нечего добавить!
Габриэле: Верните мне свёртки!
Анатоль: Не злитесь... не сердитесь... я снова хороший...
              Они идут рядом уже молча.
Габриэле: Скажите что нибудь!
Анатоль: Что-нибудь, да-с... но ваша цензура столь строга...
Габриэле: Расскажите мне что-нибудь. Мы ведь так долго не видались... Чем вы, собственно, заняты?
Анатоль: Ничего не делаю, как обычно!
Габриэле: Ничего?
Анатоль: Совсем ничего!
Габриэле: Впрямь жаль вас!
Анатоль: Вот как ...вам ведь всё равно!
Габриэле: Как вы можете утверждать подобное?...
Анатоль: Почему прогуливаю я собственную жизнь? Чья вина в том?... Чья?
Габриэле: Дайте мне пакеты!
Анатоль: Я никого не обвинил. Спросил просто так- пальцем в небо...
Габриэле: Вы сегодня только прогуливаетесь?
Анатоль: Прогуливюсь? Сколько презрения в вашем тоне! Как будто есть лучшее занятие! В слове "прогуливаться" - такое великолепие необязательности!  Впрочем, сегодня я не таков : занят-с, милая дама, подобно вам!
Габриэле: Вот как ?!
Анатоль: Я тоже совершаю рождественские покупки!
Габриэле: Вы?!
Анатоль: Только я не нахожу ничего приличного! При том, что неделями прохаживаюсь, заглядывая во все витрины, по всем улицам. Но у торговцев - никакого вкуса, ни изобретательности.
Габриэле: Этим должен обладать покупатель! Те, кто незаняты, как вы, заботится о покупках загодя, заказывает подарки уже осенью...
Анатоль: Ах, я не из таких! Ещё вот: откуда знать осенью, кому на рождество дарить? ...А уж два часа до Христова дерева- и у меня никакого выбора, никакого...!
Габриэле: Должна я помочь вам?
Анатоль: Достойная госпожа... вы- ангел...но не отбирайте у меня свои пакеты...
Габриэле: Нет, нет...
Анатоль: Итак, ангел! надо сказать... это прекрасно: ангел!
Габриэле: Угодно ли вам любезно замолчать?
Анатоль: Я снова совершенно спокоен!
Габриэле: Итак, каково ваше условие? ... Кому вы должнен быть вручён подарок?
Анатоль: ...Это... собственно, трудно сказать...
Габриэле: Некоей даме, естественно?
Анатоль: Ну, да: вы ведь известная душеведка, сказал же вам сегодня раз!
Габриэле: Но что... для дамы? Настоящей дамы?
Анатоль: Тогда нам следует согласно уточнить! Если вы имеете в виду даму большого света, то это не вполне соответствует...
Габриэте: Тогда... малого света?...
Анатоль: Хорошо, скажем так, малого света...
Габриэле: Именно это вертелось у меня на языке...!
Анатоль: Без неуместного сарказма!
Габриэле: Я ведь знаю ваши вкусы... должно быть, из той же серии: худосочная блондинка!
Анатоль: Из сказанного добавлю: блондинке...!
Габриэле: ...Да-да, блондинка... примечательно, что вы всегда с этими дамами из предместья имеете дело... ну всякий раз!
Анатоль: Милая дама, нет моей вины в том.
Габриэле: Оставим это,...мой герр! О, это совсем даже хорошо, что вы остаётесь в своём жанре... несправедливо бросать места привычного триумфа...
Анатоль: Но что же мне делать: меня любят только там, в пригородах?...
Габриэле: Вас там понимают,...за городом?
Анатоль: Ничуть! Но, видите ли... в малом свете быть мне только любимым, в большом- только понятым. Вы же знаете...
Габриэле: Ничего не знаю... и хватит, не желаю знать! Идёмте-ка... вот как раз то, подходящее заведение... тут мы купим что-нибудь вашей малышке...
Анатоль: Достойная дама!
Габриэле: Ну да... взгляните-ка... вот... шкатулочка с четырьмя разными парфюмами... или эта, с шестью сортами мыла... пачули... кипарис... жокей-клуб... это, должо быть, нечто... нет?
Анатоль: Достойная дама, х о р о ш о это для вас...
Гобриэле: Или, погодите, здесь...! Посмотрите же... эта брошка с шестью фальшивыми бриллантами, вообразите: шестью! Как они переливаются! Или этот восхитительный браслетик с небесными брелоками... ах, один- вылитая голова мавра! ...Это здорово подействует... в предместье!
Анатоль: Достойная фрау, вы заблуждаетесь! Вы не знаете этих девушек: они не такие, какими вы их представляете себе...
Габриэле: И вот... ах, как прелестно! Подойдите-ка поближе... что скажете об этой шляпке?!  Фасон был писком моды два года назад! А перья, как они колышутся... нет?! Это произведёт чудовищный фурол... в Хернальсе?!
Анатоль: Достойная фрау... речь не о Хернальсе... и кроме того, вы недооцениваете вкус Хернальса...
Габриэле: Да... верно, тяжело с вами... тогда окажите мне помощь... всего один намёк...
Анатоль: Что же мне...?! Вам ради смеху... непременно!
Габриэле: О, нет, о, нет! Только наставьте меня...! Он чванлива или скромна? Велика или мала? Красится цветными румянами...?
Анатоль: Я не приму ваших дружеских услуг! Вы просто насмехаетесь!
Габриэле: О, нет, я готова выслушать вас! Расскажите же мне что-нибудь о ней!
Анатоль: Я не осмаливаюсь...
Габриэле: Ну отважьтесь! ...Как давно...?
Анатоль: Оставим-ка это!
Габриэле: Я настаиваю! Как давно вы знаете её?
Анатоль: Уже... давно!
Габриэле: Оставьте эту манеру, отвечайте ясно, и пространно...! Поведайте мне вашу историю!
Анатоль: Это вовсе не история!
Габриэле: Но как вы о ней прослышали, где и когда вы познакомились, и вообще, что она за персона- это я желала бы знать!
Анатоль: Хорошо, но история не краткая, предупреждаю вас!
Габриэле: Я уже заинтригована. Хотелось бы узнать, что там за свет! Я его вовсе не знаю!
Анатоль: Вы его не поймёте, ничуть!
Габриэле: О, мой герр!
Анатоль: Вы без разбору презираете всё, что не отностся к вашему кругу, очень несправедливо.
Габриэле: Но я такая восприимчивая! Мне ведь ничего не рассказывают о внешнем мире! Что мне знать о нём?

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,................................................................................................... !:)

Макс: И чем тебе претит этот вопрос?
Анатоль: Да, ...этот вопрос... я нахожу его неуклюжим, по форме, хотя бы.
Макс: Ну, тогда сформулируй его так: "Кора, верна ли ты мне с той поры, как мы познакомились?"
Анатоль: Хм... В этом что-то есть. (Коре). Кора! Была ли ты...? Опять бессмыслица!
Макс: Бессмыслица?!
Анатоль: Я прошу... нужно только уразуметь, что мы желаем узнать. Собственно, мы и не подозревали, что влюбимся взаимно до безумия. Вначале нам казалось, что наше увлечение мимолётно. Кто знает...
Макс: Кто знает...?
Анатоль: Кто знает, полюбила ли она меня  прежде, чем разлюбила моего предшественника? Что пережила эта девушка за день до нашей встречи, прежде чем мы разговорились впервые? Выпуталась ли она из предыдущего? Возможно ли, что тогда дни и недели в ы н у ж д е н а была влачить старую цепь? в ы н у ж д е н а , говорю я.
Макс: Хм.
Анатоль: Я скажу даже больше... В первое время наша связь была лишь капризом- с её и с моей стороны. Мы не ждали , не искали взаимно большего, чем преходящего, сладкого счастья. Если она тогда изменила мне, в чём могу её теперь упрекнуть? Ни в чём, вовсе.
Макс: Ты по природе своей уступчив.
Анатоль: Нет, вовсе нет, я нахожу недостойным смешивать возможные абсцессы прошлого с нынешним нашим.
Макс: Ну, ты мыслишь осмотрительно. Но я помогу тебе справиться.
Анатоль: ...?
Макс: ты спроси её именно так: "Кора, с тех пор ,как ты полюбила меня... ты верна мне?"
Анатоль: Звучит ясно и просто.
Макс: .... ну же?
Анатоль: Но это совсем невозможно.
Макс: Ох!
Анатоль: Верна! Что это значит, в сущности: "верна"? Подумай только... она вчера ехала в вагоне поезда- и некий напротив неё сидящий господин придавил носок её туфельки своей ногой. Теперь же вовсе не исключено, что по причине присущих ей бесконечно обострившейся остроты восприятия и утонченности способов самовыражения, которыми она, как медиум, несомненно, наделена, Кора усмотрит в случившемся измену.
Макс: Ты по-смо-три!
Анатоль: Тем более, что нам иногда случалось вести разговор на эту тему, и Кора уже знакома с моими, несколько завышенными, требованиями на сей счёт.  Я самолично сказал было ей: "Кора ,если ты даже просто посмотришь на другого мужчину- это уже, считай, измена мне".
Макс: А она?
Анатоль: А она... она улыбнулась мне да и молвила в ответ: "Как ты мог подумать, что я засматриваюсь на других?"
Макс: И всё же, ты полагаешь...?
Анатоль: Были случаи... Один, настойчивый, идя следом за ней, догнал и слёту поцеловал Кору в шейку.
Макс: И... это...
Анатоль: И это значит, что измены не исключены.
Макс: Итак, ты не желаешь расспросить её.
Анатоль: О, напротив... но...
Макс: Всё, что ты нарассказал ради самооправданья- бессмыслица. Верь мне: бабы понимают нас, когда мы спрашиваем насчёт их верности. Если сейчас вот ты нашептал бы ей елейным, ласковым голоском :"Верна ли ты мне...", она б тебе не о каблуке незнакомого господина  и не о поцелуе слёту в шейку нарассказала, но - о том ,что мы обычно считаем изменой, и коль ты горазд на дальнейший расспрос, который бы всё прояснил...
Анатоль: Итак, ты желаешь, что я ,несмотря ни на что, должен спросить её...
Макс: ...Ты ведь хотел этого!
Анатоль: Мне только что пришло на ум нечто новое.
Макс: А именно...?
Анатоль: Неосознанное!
Макс: Неосознанное?
Анатоль: Я имею в виду неосознаваемое обстоятельство.
Макс: Ага.
Анатоль: Они могут являться открыто, но способны давать о себе знать исподволь, неясно.
Макс: Не мог бы ты обяснить поконкретнее...?
Анатоль: Представь себя в сумрачной, таинственной комнате.
Макс: Сумрачной... таинственной.. представил.
Анатоль: В этой комнате- она... и пристутствует ещё некто.
Макс: А как вы туда пробрались?
Анатоль: Оставляю вопрос открытым. Есть же предлоги... Довольно! Что-то похожее может случиться. Теперь- пара рюмок рейнского. Особенный душная атмосфера , довлеющая над всеми, дух сигарет, парфюмированных обоев,  неясный свет стеклянной люстры... и красные шторы... одиночество... тишина... только, шёпотом, сладкие слова...
Макс: ...!
Анатоль: И другие укладывались! получше, поспокойнее её!
Макс: Только это ещё меньше вяжется в темой верность, если вот так с разными совершаешь похожие дела.
Анатоль: Бывают такие запутанные случаи...
Макс: Что ж ,друг мой. ответ на сложнейшую загадку, над которой ломали головы титаны духа,- пред тобой. Сто`ит тебе только поговорить- и всё, что желаешь, узнаешь. Один вопрос- и ты доведаешься, один ли ты из немногих л ю б и м ы х  и с к л ю ч и т е л ь н о , сможешь узнать, кто твой соперник, чем он потеснил тебя- и  ты запинаешься на ровном месте! У теья- один вопрос начистоту к судьбе! А ты медлишь! Дни и ночи напролёт страдал бы, полжизни отдал бы за Правду- да вот она, пред тобой, даром, и ты не согнёшься чтоб подобрать её! А почему? Ибо дама, которую ты любишь, не должна перечить идее верности, а ещё потому, что всё ж иллюзия в тысячу раз дороже тебе Истины.  Довольно игры, буди эту девушку и довольствуйся впредь гордым осознанием того ,что мог бы ныне сотворить чудо.
Анатоль: Макс!
Макс: А что, я неправ? Ты разве сам не знаешь того, что сказанное тобой здесь- детский лепет, пустые фразы, которыми ты ни меня, ни себя не способен запутать?
Анатоль (возбуждённо): Макс... Позволь сказать тебе от своего имени: да, я желаю спросить её!
Макс: Ах!
Анатоль: Но не заставляй меня злиться- не в твоём присутствии!
Макс: Не в моём?
Анатоль: Если и суждено мне это, ужаснейшее, услышать, коль она ответит мне : "Нет, я изменяла тебе", то я должен оказаться единственным свидетелем тому . Быть несчастным- это ещё не всё горе, осознать своё положение- это всё! Этого я не желаю. Ты же мой лучший друг- вот отчего не хочу я ,чтоб твой сожалеющий взгляд коснулся меня, несчастного, и первые поведали ,сколь я жалок.  Возможно, в моём нежелании присутствует иной мотив, возмоежно, я стыжусь тебя. Ведь если ты узнаешь горькую правду, то более не должен увидеть меня вместе с этой девушкой! Нет, ты не должен услышать вместе со мной невыносимую истину. Ты схватываешь суть мною сказанного...?
Макс: Да, друг мой, (Жмёт Анатолю руку), и я оставляю вас наедине.
Анатоль: Друже мой! (Провожая Макса к двери). Не долее, чем через минуту позову тебя! (Макс удаляется из комнаты).
Анатоль ( стоит пред Корой... пристально и долго смотрит на неё...) Кора!  ...! (Качая головой, обходит Кору). Кора!  ... (Пред Корой на коленях). Кора! Моя милая Кора!... Кора! (Встаёт, приблизившись): Проснись... и поцелуй меня!
Кора (встаёт, трёт глаза, бросается на шею Анатолю): Анатоль! Долго я спала? ...Где Макс?
Анатоль: Макс!
Макс (является из соседней комнаты): Вот я!
Анатоль: Да... довольно долго ты спала... а ещё говорила во сне.
Кора: Ради Бога! Всё ж, ничего предосудительного?
Макс: Вы просто ответили на его вопросы!
Кора: А что же он спрашивал?
Анатоль: Тысячу всячин!...
Кора: И я на каждый вопрос ответила, на все?
Анатоль: На все.
Кора: А что спрашивал, этого знать нельзя?
Анатоль: Нет, этого нельзя! А завтра я снова загипнотизирую тебя!
Кора: О, нет, никогда впредь! Это же колдовство. Когда у тебя спрашивают, а проснёшься- и ничего не вспомнишь. Ясно, наболтала я сущего вздора.
Анатоль: Да, ...например, что ты любишь меня.
Кора: Правда.
Макс: Она не верит в это! Очень хорошо!
Кора: Но посмотри... то же я могла бы сказать тебе и бодрствуя!
Анатоль: Ангел мой! (Обьятие).
Макс: Господа мои... адьё! ...
Анатоль: Ты уже уходишь?
Макс: Должен.
Анатоль: Не злись, если не провожу тебя...
Кора: До свидания!
Макс: Ничего подобного. (У двери). Одно мне ясно: бабы и под гипнозом лгут... Но они счастливы- и это главное. Адьё. детки. (Они не слышат его, поскольку прочно слились в страстном обьятии).

Занавес

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

   Пиноккио  -   Крематорий                 

  ..............................

  У него миллион глаз...
  У него миллион лиц...

 Пиноккио великий артист....

 

 

Мера есть суть отличия лекарства от яда , добра от зла, Бога от Дьявола. (с)

Эксклюзивное событие в культурной жизни Днепропетровска: в рамках международного тура будет показан спектакль "Место суда", имевший успех более чем в 40 странах. Спектакль повествует о людях разных профессий и социальных слоев, которые умирают и попадают в суд, в котором невозможно солгать или утаить правду. Режиссер-постановщик Ричард Монтез (Голливуд, США). В спектакле заняты актеры любительских коллективов Днепропетровска. Спектакл будет показан на сцене ДК Машиностроителей, состоится три показа: 23, 24 и 25 июня 2009 года. Начало в 19-00. Стоимость билета - 10 грн. Справки по телефону 8(0562)36-04-36.

Присоединиться к событию

Когда я учился в школе, наша учительница русского языка и литературы, чтобы повысить интерес учеников к предмету, затеяла самодеятельный театр. Сегодня, с высоты накопившихся лет я понимаю, что она прежде всего хотела вывести интересы учеников за пределы школьной программы, чтобы юные артисты на практике познали то, что "мудрейшие" методисты минобразования не сочли необходимым для обучения.

Так что и мне удалось узнать русскую литературу через образы князя Валковского из "Униженных и оскорбленных", Вронского из "Анны Карениной", князя Трубецкого из "Русских Женщин", даже попытался осилить Алешу Карамазова...

Но были у нас и спектакли специальные, которые ставились во имя советского официоза.

Однажды к нам в школу пригласили Филиппа Поплавского, одного из героической четверки советских моряков, баржу с которыми унесло во время шторма в Тихий океан, где они провели 49 дней без еды, съели свои сапоги и гармонь и, наконец, оказались спасенными американскими моряками. Для такого мероприятия мы подготовили спектакль о Великой отечественной по катаевскому "Сыну полка", где мне досталась роль капитана Енакиева, пытавшегося сплавить юного Ваню Солнцева с линия фронта в тыл.

В самодеятельном театре все совсем не так, как в профессиональном. Там костюмеры тебя обмеряют, и через несколько дней твой сценический костюм готов. Никаких эмоций, никаких тревог. А у самодеятельных артистов процее подготовки сценического костюма не менее интересен, чем само выступление на сцене...

Вот так и я собирал костюм капитана времен войны. У отца моего еще сохранились полевые капитанские погоны, фуражка, портупея и сапоги, так что тут я был уже готов. Труднее было договориться с тремя людьми, которые должны были принести к выступлению настоящие галифе, гимнастерку, пилотку, кобуру от пистолета и даже самые настоящие фронтовые медали...

В день выступления все это было на столах в классе, где мы переодевались к выступлению. Кроме медалей мне принесли еще и орден Красной звезды, за который мы чуть не подрались с одноклассником, который играл старшину. В конце концов, договорились, что орден наден-таки он, зато мне достанутся все остальные медали...

Поэтому я по-брежневски залепил наградами едва ли не всю гимнастерку на груди, а одну медальку приспосбил для других целей... Я и сейчас не страдаю полнотой, так что особенности своей худобы пришлось учесть и в случае с принесенными галифе, в которые мог влезть еще один я. Так что я присобрал галифе не поясе и медалькой все это и заколол. Так что на сцену я вышел просто суперкапитаном полевой батареи...

Сценка близилась к концу, и в тот самый момент, когда я разрешил Ване Солнцеву остаться на батарее и хлопнул его по плечу, раздался странный звон...

Я судорожно схватился за грудь, полагая, что какая-то из наград случайно отцепилпсь, но они все был на месте...

И тут я спиной почувствовал оцепенение зала. Я метнул взгляд под ноги - там, несчастно сложившись, лежала та самая медалька, которой были доверены галифе, а чуть ближе к залу из опавших военных брюк торчали мои две голые ноги...

К счастью, я нашелся...

- Чего только на фронте не бывает... Проклятые фашисты! Стреляют... - как ни в чем не бывало сказал я, подхватил рукой галифе и повел юного героя за импровизированные кулисы...

Наверное, это были самые громкие аплодисменты в моей актерской биографии...

Мораль: В любой неприятной ситуации есть точка для твоей победы, ищи быстрее выход и избежишь позора...

Случилось это в середине 80-х годов, когда мне в КИСИ предложили создать студенческий театр. Я в те времена тяготел к жанру рок-оперы, поэтому решил формировать коллектив с простого. Была у меня не очень сложная технически и уже опробованная на сцене с други коллективом опера "Белый Призрак или Страшный сон Бетховена". С нее можно было начинать учить людей как сценическому пространству, так и закулисному, как к культуре сцены так и к умению с блеском выходить из различных трудных ситуаций, которые возникают на сцене.

Но, легко в ученье, а в бою - трудно...

Поэтому премьера "Бетховена" в исполнении моей "Студии Синтез" не обошлась без казуса...

Дело в том, что жанр рок-оперы требует помиимо актерской игры очень мощной поддержки технической. Музыка как бы раздувает плоские образы драматических актеров до того, что образу уже недостаточно плоскости сцены, музыка заставляет образ играть во всем объеме сценического пространства. Я даже усаживал ребят в зал во время репетиции и выходил на сцену сам, показывая, как нужно заставлять играть в образе и простанство над головой, как создавать векторы динамик чувств и прочие секреты, создающие достоверность образа.

Но сколько бы ни был талантливым актер, в техническом жанре без согласованной работы техники он перестает быть органичным и становится неитересным и смешным.

Я помимо сцеической игры учил ребят обращению с техникой. Техника у нас тогда была примитивная. Это сейчас можно приобрести все, что душа пожелает, были бы деньги... Тогда же мы все делали своими руками: от режиссерского пульта до устройств, создающих на сцене дымовые завесы.

Для дыма на сцене мы использовали или жидкий азот, который выпрашивали в больницах за водку у знакомых санитаров, или сухой лед, который за скромную сумму вывозили нам с территории работники хладокомбината. Сухой лед нужно было растолочь в сыпучую массу и в нужный момент засыпать в дым-бидон. Это было наше название устройства, которое представляло собой большой молочный бидон с ввареным внутрь гигантским кипятильником. В ободке горлышка бидона была вырезана щель. Бидон наполнялся водой до сужения к горлышку, вода доводилась до кипения, и тогда именно в бидон высыпался сухой лед. Начиналась реакция с кипятком, и дым через щели валил на сцену. Жидкий азот в таком вот бидоне давал дым до горла, сухой лед - до пояса.

В предпремьерной суматохе ребята забыли все мои инструкции и не проследили за тем, в какую сторону должны были быть направлены дымовые отверстия бидонов. А они окались нацеленными именно за кулисы. И когда в сцене оглушения Бетховена все отрицательные персонажи закрутились камарильей над главным героем, дым, который должен был накрыть с головой великого композитора, волной хлынул в закулисье...

Поскольку за кулисами было пространства намного меньше, чем на сцене, дым там поднялся выше головы, и все артисты вмиг потеряли ориентацию... Несколько из них, как потом оказалось, хорошенько приложились разными частями тела к роялю, что стоял за одной из кулис, а спешивший поменять костюм один из ребят швырнул снятые джинсы куда-то в сторону и, дико крича, стал искать брюки от нового костюма, да так и не нашел, и ринулся на сцену без них...

В итоге Белый Призрак последний раз промелькнул на сцене, сверкая голыми коленками из-под белого балахона...

Но это было еще не все...

По моей задумке, Бетховен, сказавший: "Пусть я оглох, но слышу я, Как в сердце музыка ликует, Как за собой зовет, звеня, Как беспредельно торжествует!" - должен был замереть посреди сцены со вскинутыми вверх руками, после чего его должен был скрыть от зрительских глаз занавес. Но...

Как оказалост, джинсы Белого Призрака попали в дыму в лебедку занавеса, который и заклинило, как только ребята за кулисами нажали соответствующую кнопку...

Я сидел прямо под сценой и смотрел на Бетховена, в глазах которого накапливался ужас. Но занавес так и не приближался... Глаза композитора забегали, но он все никак не мог сообразить поклониться и выйти из светового круга пушки, которой я не мог управлять со своего пульта. А студента, поставленного на эту пушку тоже переклинило, и он не догадался ее выключить...

Фонограмма уже подходила к концу, и Бетховен был близок к истерике...

И тут меня, наконец, озарило! Я бросился к розетке, в которую была включен удлинитель к пушке и выдернул вилку с последним аккордом торжественной мелодии...

Спектакль был спасен, а вот джинсы погибли в лебедке...

Зато ребята получили важный урок контроля над техникой до, во время и при окончании спектакля...

В 1981 году на фестивале "Золотой интеграл" в КПИ Юмостудия сварочного факультет КПИ поставила рок-оперу на мое либретто "Белый призрак или Страшный сон Бетховена".

Сюжет спектакля был незамысловатым: Бетховен засыпает над роялем, и во сне ему являетя Белый призрак, которому очень хочется убедить гения, что его труд напрасен и в любом случае будет растоптан попсой. При этом он демонстрирует ошеломленному композитору сцену в бане под музыку группы "Чингисхан", канкан под бетховенскую "К Элизе" и сцену кровавых инквизиторских пыток под один из тягучих и надрывных блюзов "Лед Цеппелин".

Именно эта сцена и стала источником ужаса, охватившего зал на третьем по счету представлении, которое в силу бешеного успеха спектакля было вытребовано у нас студентами политеха.

Мы тогда ввели в обиход на сцене массу технических эффектов, какие в те годы не снились и профессиональной сцене. Так, изобретением установок сценического дыма из жидкого азота еще несколько лет пользовалась телепередача УТ "Пять минут на размышление". Тогда же впервые в Киеве была скоструирована машина для мыльных пузырей, даже лазер умудрились использовать для рисования парабол на заднике, натянув презерватив с зеркальцем на подключенный к усилителям динамик.

Но отдельно готовились к сцене пыток. Чего только не перепробовали... Пытались огромными клещами сдирать кожу с пальцев (наполненный гуашью резиновый напальчник), но это хорошо смотрелось вблизи, но никак - даже с третьего ряда зала. Пробовали срывать огромный лоскут кожис живота (пластырь), было неплохо, но не ужасало. А вот перерезание горла (на горло  пластырем крепится широкая металлическая пластина, к ней приклеивается презерватив с красной гуашью, и все это густо замазывается театральным гримом) огромным кухонным ножом... Это смотрелось настолько правдоподобно в белом свете прожекторов и рампы, что неподготовленного зрителя бросало в холодные мурашки.

К третьему показу секрет этого трюка для многих уже не был тайной, поэтому когда беднягу, которого предстояло зарезать, грубо швырнули на стул подручные палача, зал тихо ойкнул.Потому что пластина с презервативом оторвалась от шеи несчастного и, прыгая по сцене, улетела куда-то к заднику.

По залу сразу же покатился шум: всем было любопытно, как же ребята на сцене выкрутятся из ситуации. И практически у всех в зале волосы встали дыбом, когда палач как ни в чем не бывало начал резать горло бедняге!!!

Насколько мне известно, в зале было два обморока, а одна из преподавательниц, приведшая на спектакль дочку-младшекласницу, закрыла руками той глаза и страшно завизжала...

А ведь никто и не заметил, что один из подручных палача почти сразу же после утери фальшивого горла незаметно поднял со сцены злополучную пластинку и в нужный момент приложил ее к горлу...

Вот так-то бывает в театре...

Булгаков, Мастер и Маргарита, театр, Киев
друзья, поделитесь, кто какие спектакли по Булгакову смотрел в киевских театрах.
какие именно спектакли, в каких театрах и понравилось ли вам?
-
вот, вся в раздумьях - идти ли сегодня на "Мастер и Маргариту" театра "Визави"?
может смотрел кто? как вам этот театр и этот спектакль?
всем спасибо!
=
кстати, в блогах прошла инфа, что квартиру-музей Булгакова в Москве на Садовой закрывают.
а я там даже не побывала...(

Сегодня бы Смоктуновскому исполнилось бы 84 года, но судьба распорядилась по другому. Инокентий Михайлович умер в Москве в возрасте 69 лет. 

российский актер театра и кино, народный артист СССР (1974), Герой Социалистического Труда (1990), лауреат Ленинской премии (1965, «Гамлет»), Государственной премии РСФСР им. бр. Васильевых (1971, «Преступление и наказание»), Государственной премии РСФСР им. К. С. Станиславского (1994). После войны Смоктуновский учился в студии при Красноярском драматическом театре им. А. С. Пушкина (1945-1946). Недоучившись, он уехал в Норильск, где играл во Втором Заполярном театре (1946-1951), а затем в театрах Махачкалы и Сталинграда (1951-1954). В 1955-1956 гг. числился актером театра-студии киноактера при «Мосфильме». В эти годы начал сниматься в кино в эпизодических ролях: «Убийство на улице Данте», «Солдаты» (1956). После этого был приглашен играть в спектакле «Идиот» в Ленинградский Большой драматический театр. Неординарность, нервная утонченность артистической манеры способствовали созданию таких разноплановых образов, как мужественный геолог Сабинин «Неотправленное письмо», возвышенный Моцарт «Моцарт и Сальери». Большой удачей Смоктуновского стала роль физика Куликова «Девять дней одного года». Творческой вершиной актера явилась роль Гамлета. В роли Деточкина в фильме Э. А. Рязанова «Берегись автомобиля» ярко проявилось комедийное дарование актера. Среди сыгранных им ролей — лучшие образы русской классики: Порфирий Петрович («Преступление и наказание»), Войницкий («Дядя Ваня»), Сальери и Барон («Маленькие трагедии»). Актер не оставлял своим вниманием и современные характеры (фильмы «Романс о влюбленных», «Исполнение желаний», «Дочки-матери»). В 1976 г. пришел во МХАТ. Стал ведущим мхатовским актером, сыграв на его подмостках роли из классического репертуара русского театра. В наибольшей степени созвучными творческой индивидуальности актера оказались чеховские образы: Иванов («Иванов»), Дорн («Чайка»), Гаев («Вишневый сад»), Серебряков («Дядя Ваня»). В роли Иванова актер выделял тему бессилия, разочарования, тоски и суда над собой.

Был вчера в Театре русской драмы им. Леси Украинки. Спектакль Школа скандала. Спектакль хороший, но сейчас не об этом. Уже второй раз (за последние два раза посещения) отмечаю, что зрители какого-то черта встают при аплодисментах после спектакля. Какого хрена? Мое представление об этом всегда было таково - аудитория встает и аплодирует стоя, если было показано нечто невообразимое. Если оперный певец взял какую-то труднодоступную ноту, или если сверхэмоционально все исполнил, при этом вокально не налажав; или если во время спектакля зал плач от происходящего на сцене, или мурашки по коже. В общем, если катарсис наступил (или там, многократный катарсис), то тогда действительно все встают и аплодируют. И тогда актеры видят, что зритель по-настоящему тронут. А так? Спектакль хороший, актеры сыграли отлично (не все, правда, часть мне откровенно не понравилась). Но ничего такого сверхестественного. Тем более, это комедия, хоть и умная, но все же не было ощущения, что у тебя вырывают сердце или мозг тем, что на сцене происходило. А в прошлый раз в театре Черный квадрат и вовсе спектакль довольно среднего уровня был (хоть к актерам претензий вновь не выскажу). И тогда, и вчера народ сразу же повскакивал и давай хлопать стоя. Честное слово, у меня было такое ощущение, что актеры сами вымученно смотрят в зал, понимая, насколько эти хлопки и вставания дежурные. Выглядели примерно так, что "давайте уже откланяемся и уйдем от этих лицемерных псевдоинтеллигентов". Эмоциональные порывы сильны своей искренностью. Когда они происходят просто потому что "так надо" - фигня это, а не порывы. (Тем более, что так вовсе не "надо").  Короче, разозлился я.

А вы что по этому поводу думаете?