В жизни нужно относиться ко всему без иллюзий. Принц - это всего лишь самец принцессы.

А он, увидев мою реакцию, смеется – оказывается, его папа записывал все детские программы на пленку, в его домашнем архиве сохранились передачи с Дедом Панасом, с "Катрусиным Кинозалом", и наши передачи", - рассказывала актриса в одном из интервью...

Подробнее = https://znaj.ua/node/177093

===

Вот рядком три могилки: баба Валя, ее дочь Тоня и дед Василий. Женщин знаю с детства, а деда Васю никогда в жизни не видел. Неудивительно - на его могилке датой смерти обозначен август 1942 года.

- На фронте погиб? - спрашиваю как-бы между делом.

- Нет, в оккупации. Расстреляли его при немцах - отвечает Борис.

- Немцы?.. немцы убили? - задаю вопрос и удивляюсь насколько по-детски он звучит.

- Свои. Когда пришли немцы они стали наводить справки.

- Дед Васька коммунистом был, что ли?

- Он агрономом был, в колхозе. Уважаемый человек. И специалист хороший. А этот - он в полицаи потом записался, к немцам. Записался и показал на деда. Мол, этому при коммунистах было хорошо, мол, служил при них начальником и голода не видел. Немцы дали ему винтовку, сказали убить отца (Василия). Он взял и убил. Нашли этого полицая не скоро. Судили в Запорожье, аж в начале 70-х. Мать (Валентина Ивановна) ездила тогда на суд. Он там ей прямо в глаза сказал "Да, это я твоего Ваську убил!"

Вот тут на меня и нахлынули воспоминания из кэша.

Я вспомнил что баба Валя была крайне суровой и категоричной женщиной. Что в общем-то неудивительно - она осталась в войну вдовой с тремя детьми на руках. А вышла замуж за Василия Баранова в аккурат в голодуху. Уехала из родного дома к нему и как в воду канула. Ни весточек от нее ни передачек. А время было голодное. В тот год братик ее меньшой, тоже Василек, от голода опух. А батю ее в Мелитопольском НКВД замордовали по навету соседей. Потом правда отпустили на все четыре стороны. Он дошел пешком до дому, лег, и через две-три недели кончился от побоев. Вот тогда и пролегла полоса меж сестрами. Моя - Анна Ивановна и сестра ее Валентина Ивановна разорвали между собой всякие отношения. Отчетливо помню что упоминать бабу Валю в семейном кругу было категорически запрещено, ездить к ней нежелательно, а при малейшем намеке обе вставали на дыбы. Став постарше я тайком проведывал бабу Валю, бочком и краешком пытаясь выведать причину столь долгой вражды. Она каждый раз становилась еще суровей, хмурила брови и обязательно кричала. Ни от одной из сторон так и не удалось выведать кусочек семейного предания, осколка легенды, как поссорились баба Валя и баба Аня и когда их вражда сойдет на нет.

В 1987 году у бабы Вали умерла младшая дочь, Тоня. Я чистосердечно ждал что моя бабушка Аня по такому случаю сменит гнев на скорбь и поедет хотя бы на похороны родной племянницы. Ничего не сменила. И слушать не захотела. Они с дедом о чем-то жарко подискутировали и вынесли решение - никто никуда не поедет.

Через год умер дядя Саша - на этот раз родной племянник бабы Вали. Оба его двоюродных брата приехали, баба Валя - нет. Она тоже осталась при своем мнении и при нерушимости принципов.

Семейную легенду надо бы закончить хоть каким-нибудь хэппи-эндом. Попробую. Они-таки встретились однажды!

А еще припоминаю как баба Валя рассказывала про голод, от первого лица.

"Стоим, мы, значит, возле хаты, видим - идут, двое мужиков. Один повыше, а другой пониже. Из самого Мелитополя шли пешком. Тут - раз - одного не стало видно. Один остался. Но и тот не дошел до нас. Упал и помер, прямо на дороге. Голодающие это были. Шли до нас за едой. Не дошли..."

Так вот, встретились две сестры однажды хмурым февральским днем. Бабушку мою, Анну Ивановну, уже отпели, священник погрузился в машину. А тут как из-под земли баба Валя. С веночком искусственным, сосновым. Брови нахмуренные, губы сжаты в полосочку. Подошла в сестре, постояла молча, молча положила веночек у изножия и молча отошла. Ни слова не проронила - вот какая суровая сестренка у бабушки оказалась. Они не виделись 68 (шестьдесят восемь(!) ребята) лет! Они ни слова друг с другом не перекинулись, они не созванивались ни разу и не переписывались. Они молча, бесконечно долго, многие годы, даже десятилетия, сколько было отпущено, носили в себе свои претензии. Они всю жизнь делили одну святую ненависть на двоих. И настолько велика была их ненависть, настолько глубока и широка, что ее хватало на двоих, ее хватило на всю жизнь и до самой смерти, в следующее столетие перетащили ее. Одна. Кровная. Раз и насовсем. Взаимная. Слепая.

И вот я стою над могилой бабы Вали на кладбище Амур*. Стою и решаю уравнения в уме.

Она вышла замуж в 19 лет, она проскочила мимо голода - это плюс.

Откуда-то пришел тот полицай (у него наверняка были какие-то претензии) и оставил ее тридцатилетнюю с тремя детьми на руках - это минус.

Она выдюжила. Она, хоть и ожесточилась, но вытащила свою жизнь и жизни своих детей. При этом она сохранила надменную королевскую осанку и глубокое пренебрежение к житейским трудностям - пускай это тоже будет плюс. И что убийцу и косвенный источник бесконечных вдовьих тягот все-таки поймали и осудили - безусловный плюс.

Наследник ее владений и древнего сундука с ее сокровищами - Борис - мой дружище. Правда когда-то он настолько глубоко погрузился в какие-то дела с военщиной Южмаша, что так и не создал семьи и не оставил своих наследников. Это минус.

Сестренки Валентина и Анна вошли в семейные легенды (и может даже Книгу Гиннеса) как самые непримиримые противницы, оставив нас всех в недоумении, поставив перед фактом и примером того, до чего может довести семейная вражда между родными по крови людьми. Пусть это тоже останется плюсом.