Протопресвитер Александр Шмеман
Под Новый год сильнее, чем когда бы то ни было, ощущаем мы тайну времени. Ощущаем, иными словами, что поток его, в котором мы живем и в котором все ежеминутно исчезает как «прошлое» и ежеминутно ставит нас лицом к лицу с неведомым будущим, – поток этот, в сущности, и заключает в себе главный вопрос, на который каждый призван ответить своей жизнью.
«Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?» – спрашивает поэт в бессмертной строчке. И действительно, достаточно на одно мгновение оторваться от поглощающих нас забот, достаточно мысленно на минуту остановить безостановочный, в бездне исчезающий водопад времени, чтобы вопрос: «Для чего дана жизнь и в чем ее смысл?» поднялся из глубин подсознания, куда мы обычно прячем его от самих себя, и встал перед нами во всей своей неумолимости.Меня не было, и вот я есть, меня не будет, тысячи веков прошли до меня, тысячи – пройдут после… И на поверхности этого необозримо бесконечного океана я всего лишь мимолетный пузырек, в котором на доли секунды вспыхивает луч жизни, чтобы тут же погаснуть и исчезнуть.
«Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?» И что, по сравнению с этим единственно честным, горестным вопрошанием, значат все громогласные теории, которыми пытаются ответить на него нудные теоретики «счастливого будущего»? «Мы наш, мы новый мiр построим, кто был ничем, тот станет всем»… Самый простодушный и доверчивый, самый недалекий человек не может не знать, что все это обман. Ибо и тот, про кого говорится, что он «был ничем», и тот, кому обещано, что он «станет всем», – оба исчезнут с лица земли, из этого безнадежно смертного мiра.И потому, что бы ни внушали нам жалкие пророки жалкого счастья, настоящий вопрос, вечно стоящий перед человеком, только один: есть ли смысл у этой, такой короткой жизни? Что значит, по сравнению с необозримой бездной времени, эта вспышка сознания, эта способность мыслить, радоваться, страдать – эта удивительная жизнь, которую, сколь ни была бы она по видимости напрасной и случайной, мы все же ощущаем как дар?
И вот бьют часы в новогоднюю полночь. И пока они бьют, жизнь на двенадцать коротких секунд останавливается, замирает и вся как бы сосредоточивается на том, что должно теперь начаться, открыться и ответить на все тот же мучительный вопрос: что это – еще один шаг к бессмысленному концу и исчезновению или нежданно-негаданно блеснувшая молния обновления и нового начала? И в ответ с бесконечной высоты и из бесконечной глубины приходят слова: Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мiр. В мiре был, и мiр чрез Него начал быть, и мiр Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими… И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его… И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать… (Ин. 1:9–12, 14, 16).Это слова евангелиста Иоанна Богослова в самом начале его Евангелия. Они насквозь пронизаны радостью, уверенностью и любовью человека, увидевшего свет истинной жизни, про который сказано, что он во тьме светит, и тьма его не объяла (Ин. 1:5). Мы вслушиваемся в них, и та же радость, та же уверенность, та же любовь начинают загораться и в нашей душе. Бессильно время, если над нами светит этот свет. Не напрасна, не случайна жизнь, она дар свыше, от Бога, про Которого сам же Иоанн Богослов говорит, что в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков (Ин. 1:4). И в каждом человеке, приходящем в мiр, снова загорается, снова даруется эта жизнь, и на каждого обращена любовь Божия, к каждому обращено Божие22 повеление: «Живи!» Живи, чтобы любить! Живи, чтобы наполнялась жизнь любовью, светом, мудростью, знанием! Живи, чтобы в твоей жизни преодолевалась тьма, бессмыслица и в конце концов сама смерть! Ибо сквозь этот мiр, сквозь эту земную жизнь уже просвечивает вечность. И для того чтобы входила в нас эта вечная жизнь с Богом и в Боге, дается нам дар жизни в мiре и с мiром.
Да, страдания, сомнения, испытания, горечь разлуки – все это в полной мере стало нашим уделом. И так часто ослабеваем мы в этой борьбе, и сдаемся, и падаем, и изменяем! И так часто бывает нам страшно и одиноко, и так часто унываем мы, видя, как торжествуют в мiре зло и ненависть!Но Тот, Кто наделил нас этой жизнью, одарил нас свободой, научил распознавать добро и зло, Он же дал высший из всех даров – любовь. Он же сказал и продолжает говорить сегодня: В мiре будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мiр (Ин. 16:33). И в нем, в мiре этом, можем и мы побеждать, в нем и наша жизнь может светиться тем светом, что вспыхнул однажды и навеки засиял, – светом, которого тьме не объять.
Бьют часы… Пусть приходит к нам это таинственное будущее, ибо, что бы ни несло оно с собою, мы знаем, мы верим, что Бог с нами, что Христос не оставил нас сиротами, что верен Обещавший (Евр. 10:23). Вот удивительные слова Владимира Соловьева:Смерть и Время царят на земле, Ты владыками их не зови, Все, кружась, исчезает во мгле, Неподвижно лишь солнце любви.
Да, в этом наше призвание, наша свобода детей Божиих: не звать «владыками» тех, чье владычество разрушено, не закрывать себе доступ к Солнцу любви, веры и надежды.Скоро кончится праздник, и начнутся будни, труд, усталость, уныние. Но не дадим будням овладеть нашей душой! Как солнечный свет проникает и через закрытые ставни, так пусть свет Христов таинственным праздником присутствует и в буднях, делая всю нашу жизнь восхождением, причастием Богу – трудным, но и радостным путем в жизнь вечную. Ибо апостол Иоанн говорит: Так возлюбил Бог мiр, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3:16).
С Новым годом!
Почему верующие не живут свято? Хочется, чтобы жизнь православных была несомненным примером и идеалом для окружающих — а часто бывает совсем наоборот. Почему так происходит, как разбудить свою совесть, можно ли разбудить совесть окружающих — об этом рассказывает священник Сергий Круглов.
Многие — и критики Церкви, и сами люди церковные – сетуют на то, что христиане не живут свято, далеки от того идеала, который сами же и задают, призывают равняться на него людей внешних и нецерковных, и очень часто людей внешних и нецерковных под этот идеал даже «стригут», как на Прокрустовом ложе, а сами таковыми не являются.Про это сказано и написано очень много. Мне бы хотелось вспомнить одну простую вещь, про которую часто забывают, хотя все ее знают: о том, что святость и праведность — это не совсем одно и то же.
Так, конечно, любят отговариваться все грешники. Когда их обличают в грехах, они сразу начинают увиливать и говорить: «А вот мы не праведники, а святые!» — изначальная презумпция святости. И действительно, святые — это взятые в удел, отделенные от мира. Если мы видим перед собой человека, который уже по своему статусу является христианином, отделенным от всего мира, взятым Богом в удел, и не соответствует идеалу святости, то такого человека надо пожалеть вдвойне, потому что святым всегда быть тяжелее, чем несвятым. Быть взятым в удел от мира – это всегда какое-то дополнительное страдание, какой-то пресс. Это тяжело, попросту говоря.Почему люди, христиане, этому не соответствуют? Многим из христиан кажется, что были какие-то лучшие времена, какой-то золотой век, в котором святости было больше, люди были крепче, небо было выше, трава была зеленее. Так это или нет, на самом деле, никто не знает. Было это так или нет? Были ли когда-то времена более крепкой веры?
Известно только одно: что Церковь, как и человек, тоже имеет свой возраст. Ведь Церковь — тело, Тело Христово, то есть человеческое. У него было время юности, время зрелости. В юности любовь была крепкой, было горение духа. Потом произошли в жизни всякие события, и не только тело Церкви, но и само человечество постарело, износилось…А любовь никуда не делась, она осталась, просто на нее слишком много наложилось за всю прошедшую жизнь человека.
А святость определяется как раз этой любовью, горением духа ко Христу.Это было время, когда создавались всенощные, и всенощные эти были не просто двухчасовым стоянием в храме, а всю ночь. Люди были готовы день и ночь пребывать вместе, потому что они любили Христа, они слушали о Нем, они говорили о Нем, они преломляли хлеб, освящали вино, совершали Евхаристию.
Так же парень днем и ночью стоит возле дома девушки, смотрит в окно, пишет смс-ки. Проходит время. Может быть, все закончилось хорошо, и они поженились. Или все завершилось не очень хорошо — они расстались. Если они поженились, все входит в свое русло, он перестает торчать под окнами, забывает день свадьбы. Если они расстались, то все закончится хорошо уже с другой девушкой, и он забудет день свадьбы с нею… зато появится что-то другое.Поэтому не живущих свято христиан жалко.
Все идет так, как оно идет. Никто из нас не достоин похвалы, все достойны только жалости. И особенно святые — взятые Богом в удел.Очень часто спрашивают: «Как пробудить свою совесть? Что с этим охлаждением делать?»
Я думаю так: если человек уже задался вопросом, как пробудить свою совесть, то уже две трети пути пройдено. Совесть уже пробудилась. Все остальное доделает Господь, и личные усилия человека. Потому что, если человек задает вопрос, как пробудить совесть, он обязательно найдет способ к ее пробуждению. Он будет мучиться, переживать, понимать, что раз что-то внутри болит — пусть не совесть (она спит, ее нет, я бессовестный), а душа — значит, там что-то живое. Вот из этого живого и вырастет совесть, даже если ее нет.Если человек задался таким вопросом о себе, это замечательно. А вот когда человек задается таким вопросом о других: «Что делать, чтобы пробудить совесть в моих детях, в моем муже?» — тут я не знаю, что делать. Можно поймать ближнего своего, сделать ему лоботомию, чтобы он стал послушным.
Приходит женщина, говорит: «Батюшка, как мне мужа в храм привести?» Как-как?.. Палкой по голове дать, как отвернется, а пока валяется в отключке, связать и привезти в багажнике. Такая православная «расчлененка».Как ты его приведешь? Не знаю. Человек — это самая великая загадка. Тот самый камень, который Господь создал и поднять не может, о который Он спотыкается все время.
И точно таким же камнем наш ближний является не только для Бога, но и для нас. Что с ним делать? Любить. Любовью чего-то можно добиться. А всем остальным — неизвестно.С любовью другое. Пробудить чью-то совесть любовью можно, но неизвестно, когда это произойдет; неизвестно, останешься ли ты сам живой в процессе этого любления; далеко не факт, что ты получишь в результате не то что вознаграждение или благодарность, а хотя бы передышку на пять минут в процессе этого труда над ближним. То есть любовь — это дело нудное, рискованнное, опасное.
А других способов пробудить в ближнем своем совесть я не знаю.