Дмитрий Виноградов Мой манифест

Одним из важнейших свойств интеллигентного человека является способность взглянуть на свое окружение аналитически, непредвзято – что называется, “со стороны”.

Всю свою жизнь я смотрел на мир именно со стороны. Может, у меня просто не было выбора? Так или иначе, за свою жизнь я смог хорошо рассмотреть внешнюю сторону той части окружения, что зовется “обществом”, - рассмотреть все формы проявления его жизни и деятельности.

Я уверен, что у меня есть достаточные основания считать все человечество макро аналогом раковой опухоли живого организма; в роли последнего в данном случае выступает наша планета. Черт… где-то я уже это слышал…

В течение всего своего существования человечество постоянно бросало вызовы законам природы, устанавливая свои собственные, благоприятствующие его неограниченному размножению и получению максимального удовольствия от жизни.

Если опустить формы получения удовольствия, с каждым днем все более изощренные, то функционирование человеческого общества представляется точной копией системы функционирования сообщества раковых клеток: бесконтрольное размножение за счет поглощения других, здоровых, клеток в обход генетически заложенных в организме программ, в частности в обход механизма клеточной смерти.

Уже в 2011 году численность человечества достигла семи миллиардов, и это при том, что даже при текущих темпах потребления запас прочности Земли уже исчерпан. Страны, жители которых по отдельности потребляют относительно немного ресурсов, с лихвой компенсируют это численностью самих жителей. Страны, с относительно небольшим числом жителей (по отношению к размеру самой страны), такие как моя родина, только и твердят о необходимости увеличения численности своего населения.

Крупномасштабных войн, войн за территорию, теперь не ведется совсем. А ведь война, как форма выражения естественной конкуренции сил всегда была одним из главных регуляторов численности форм жизни, основным методом естественного отбора.

Многие болезни побеждены: человечество упорно продолжает искать бессмертия.

Естественный отбор, этот главный двигатель прогресса, почти перестал функционировать. Сейчас выживают и дают потомство даже люди со значительными генетическими дефектами, в чем им с удовольствием и гордостью помогают остальные, здоровые особи. Да и эти последние  отказываются видеть генетическое вырождение окружающих и уж тем более предпринимать в этой связи ранее хорошо известные всем здоровым цивилизациям меры, ослепленные повсеместно утвердившимся принципом “человеколюбия” и толерантности.

Но самое паршивое – это то, что современное общество становится все более однородно. Все интегрируется и теряет индивидуальность, все различия стираются.

Вся наша жизнь теперь основывается на компромиссах: с самими собой, с другими людьми, но, увы, не с другими формами жизни. Мы больше не можем реализовывать то, что заложено в нас природой, жить по ее законам, делать то, что считаем нужным, но вынуждены руководствоваться только принципами, выработанными обществом - принципами целесообразности. А поскольку у общества только одна цель - сохранить, приумножить и ублажить себя здесь и сейчас, - все наши действия направляются обществом только на ее достижение.

Обществу важно только одно - получить максимальное количество удовольствия как можно скорее. В этом и есть весь смысл его жизни.

Формы получения удовольствия различны и меняются со временем, но результат одинаков – чувство собственного морального и физического удовлетворения. В последнее время формы стали принимать особенно отвратный, всепоглощающий характер.

Основной принцип жизни теперь - принцип гуманизма, на практике означающий, что каждый человек получает тем больше удовольствия, чем больше он доставил его другим людям, любым другим людям. В результате потребность в средствах для доставления удовольствия растет теперь в геометрической прогрессии с появлением каждого нового человека.

При всем при этом человеку совершенно наплевать на все иные формы жизни, с которыми он делает все, что только хочет: убивает, ест, экспериментирует, видоизменяет и т.д. – короче, все то, что оно не может делать с себе подобными.

Все эти факты в совокупности, вообще все, что я увидел и узнал за свою жизнь, воспитало во мне ненависть к человеку, как к виду.

Я ненавижу человеческое общество и мне противно быть его частью! Я ненавижу бессмысленность человеческой жизни! Я ненавижу саму эту жизнь! Я вижу только один способ ее оправдать: уничтожить как можно больше частиц человеческого компоста.  Это единственно правильное и стоящее из всего того, что каждый из нас может сделать в своей жизни, это единственный способ ее оправдать, это единственный способ сделать мир лучше.

Путь выживания и самосовершенствования человека ошибочен, он ведет в тупик, к уничтожению всего остального, всего действительно живого.

Эволюционируйте! Осознайте, наконец, свое истинное значение и место в этом мире! Поймите, что вы здесь лишние, вы – генетический мусор, которого здесь быть не должно, мусор, который возник случайно, в результате ошибки в эволюции, мусор, который должен быть уничтожен.

Почему Суд совести обычно бывает товарищеским?

Эрьзя Степан Дмитриевич (наст. фам. Нефедов) [27 октября (8 ноября) 1876, д. Баево Алатырского уезда Симбирской губ., ныне Ардатовский район Мордовии — 24 ноября 1959, Москва), российский скульптор.

Крестьянин-самородок.

Степан Нефедов был родом из крестьян мордовского племени эрзя, языческие верования в котором сохранялись еще и в 19 в. — эрзя поклонялись священным деревьям, чтили души камней, родников и рек. Однако сам Степан Дмитриевич был православным уже в третьем поколении. Самостоятельную жизнь он начал с 14-летнего возраста и в течение десяти лет занимался самыми разными промыслами, в том числе расписывал храмы с артелями богомазов. Только после возвращения к родителям в город Алатырь, куда они к этому времени переехали, судьба будущего художника резко изменилась. Местные купцы, восхищенные декорациями, сделанными Степаном к любительскому спектаклю по произведениям А. С. Пушкина, показали его рисунки директору московского Строгановского училища, и в 1901, почти не зная русского языка, будущий художник поехал в Москву учиться. После года занятий в вечерних рисовальных классах Строгановского училища поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Год готовился стать живописцем, затем перешел на скульптурное отделение и благодаря необыкновенной природной одаренности быстро прошел все этапы обучения. Его учителем был С. М. Волнухин (автор памятника первопечатнику Ивану Федорову), с ним молодого художника связывали также и очень теплые дружеские отношения (Эрьзя помогал Волнухину после революции; пытаясь спасти, больного увез на юг, но Волнухин умер у него на руках). Большое влияние на будущего скульптора оказало также и творчество П. П. Трубецкого — представителя импрессионизма.В 1906, не окончив курса (решил, что в училище получил все, что мог), он отправился в Италию. Там он окончательно стал называть себя Эрьзей (вставив мягкий знак в слово эрзя), считая, что таким образом заявляет миру о своем маленьком народе (на это прозвище он откликался и прежде, двойной фамилией Нефедов-Эрьзя иногда подписывал свои ученические работы).

В Италии.

В Италии, вдохновленный искусством Микеланджело, Эрьзя начал работать в мраморе. Быстро овладев необходимыми навыками, он рубил свои вещи сразу в камне, без предварительных эскизов и проектов (в технике прямого высекания работали немногие мастера, обычно пользовались услугами помощников). Сохранилось немного работ этого периода, среди них — статуя Иоанна Крестителя, заказанная для храма портового города Специя.Первый громкий успех пришел к художнику в 1909 в Венеции на 8-й Международной выставке, где была продемонстрирована композиция «Последняя ночь осужденного перед казнью», созданная под впечатлением посещения Бутырской тюрьмы в Москве (в годы ученичества, Эрьзя, подрабатывая фотографом, снимал арестованных революционеров). Скульптор изобразил полуобнаженного сидящего человека, мучительно пытающегося осознать то, что ему предстоит; в нем угадывалось сходство с самим автором, что характерно для многих работ мастера. Скульптура произвела огромное впечатление на зрителей, Эрьзю стали называть «русским Роденом». А ведь всего этого могло и не быть, так как незадолго до выставки скульптура была безнадежно испорчена, и мастеру пришлось полностью восстанавливать ее всего за четыре дня. Местонахождение этой оригинальной работы, выполненной в бетоне, сейчас неизвестно, сохранились лишь воспроизведения.

Во Франции.

В 1910 Эрьзя переехал во Францию. Выставки в Милане, Ницце и Мюнхене имели большой успех. Музей в Ницце закупил его работы, приобретали их и частные коллекционеры. В 1913 в Париже состоялась первая персональная выставка. В этот период мастер создает множество скульптурных заказных портретов, дававших значительный доход. Обладая феноменальной способностью мгновенно запоминать пластику модели, он выполняет эти работы с невероятной быстротой — всего за один-два сеанса.В 1912 был создан скульптурный портрет Марты — его любимой женщины. Этот образ (таинственная полуулыбка, грациозный наклон головы), а также характерные приемы лепки (огромная масса фактурно обработанных волос и контрастно сглаженное лицо) в дальнейшем будет повторяться во многих женских головках мастера. В портрете «Норвежской женщины» (1914) — не очень молодой и не очень красивой женщины — скульптору удалось с необыкновенным мастерством передать сложное душевное состояние: то ли страдания, то ли счастья.

Снова в Россииэ.

После возвращения в 1914 в Россию Эрьзя поселился по соседству с С. Т. Коненковым, оказавшим значительное влияние на последующее творчество художника. Мобилизованный во время Первой мировой войны, служил санитаром под началом врача Г. О. Сутеева, записавшего полные необыкновенных приключений рассказы Степана Дмитриевича о жизни за границей (впоследствии опубликовал).

В этот период скульптор работал не только в мраморе, он использовал и необычные для станковой скульптуры материалы, такие как цемент и железобетон («Эрзянки», «Мордовки» — железобетон, металл). Применял он также бетон с добавлением металлической стружки. Начал работать в дереве, чему способствовала не только дружба с Коненковым, известным мастером деревянной скульптуры, но и детские впечатления от искусства мордовских народных мастеров по дереву. И все же мрамор по-прежнему остается любимым материалом мастера, на поиски его редких пород он отправляется на Урал (1918-21); там переживает все тяготы послереволюционного времени и гражданской войны. В 1919 создает скульптуру «Ева» — мраморная библейская прародительница предстает перед зрителями в образе пышнотелой деревенской молодухи, эротичной и наивной одновременно. Она перекликается с работами мастеров модерна — стиля, угасание которого пришлось на годы становления Эрьзи как скульптора.

В первые послереволюционные годы Эрьзя жил как в Екатеринбурге, так и в Москве, Новороссийске, Батуми, Баку. Преподавал, участвовал в начинаниях новой власти. В 1922 им были выполнены портреты Шота Руставели, Акакия Церетели, Ильи Чавчавадзе (не сохранились), а также «Летящий», «Материнство», «Леда и лебедь» — все они были изготовлены из дерева (комель кавказского ореха, кряж кавказского дуба с их бугристой массой и вздыбленными объемами). В рамках плана монументальной пропаганды выполнял заказные декоративные работы, большая часть которых не сохранилась (памятники Свободы и Карлу Марксу в Екатеринбурге — оба цемент, 1920), а те, что сохранились, например Дом Союзов в Баку, откровенно слабые — скульптор не владел этими формами. Делал он также бюсты и головы Ленина.

В 1925 вступил в Общество русских скульпторов, участвовал с композицией «Жертвы революции 1905 года» (железобетон) в первой выставке ОРСа. В 1926 со своей выставкой поехал во Францию (успеха не имела) и на Родину решил не возвращаться. Поселился в Аргентине, так как европейские страны не принимали «красного скульптора». Вместе с Эрьзей из России уехала и его молодая ученица Юлия Кун, ставшая на протяжении нескольких лет гражданской женой учителя (послужила моделью для «Обнаженной», 1930; в 1932 вернулась в СССР).

В Аргентине.

В Аргентине художник жил в небольшом двухэтажном домике на окраине Буэнос-Айреса; регулярно выставлял свои работы на местных выставках, на собственные средства издал брошюру о своем творчестве. Единственным материалом в этот период для скульптора была древесина квебрахо и альгарробо, растущих только в южноамериканских лесах. Необыкновенно твердая (квебрахо в переводе — «руби топор», а альгарробо — «сожги топор»), она требовала кропотливой, тяжелой работы. Мастер использовал наросты и наплывы, а также корни деревьев, соединяя клеем нужные куски. Так были созданы голова-маска «Моисея» (1932), скульптурные портреты матери и отца, «Льва Толстого» (1930), «Мужика» (1944), а также множество головок юных красавиц с полированными до глянца личиками в обрамлении огромной копны волос.

В 1950 Эрьзя возвратился в СССР. Зафрахтованный советским правительством корабль привез почти все его скульптуры (более 300), а также множество кусков древесины квебрахо и альгарробо для будущих произведений. Персональная выставка скульптора, организованная в 1954 в Москве, имела огромный успех.

Сверху – мозг, а снизу – опа! –

Суть его – сплошная жопа!