От сансары до нирваны

Полтора мильярда лет

Моя милка потеряла

От випасаны билет

(Соната)

Заметка будет о поворотах – так сказать о «кармических поворотах». Это когда жил себе жил, и раз… в твоей реальности появилось новая ветка – сухая кряжистая и вся в шишках, а местами с шипами. Это как раз та реальность, которую принято называть параллельной - той которой могло не быть, но она таки твоя - в силу причин и обстоятельств.

У меня таких поворотов несколько по дороге. Первый - это же конечно, моё появление на земле. И ведь никто, не спросил - хочу я сюда или не хочу? Иди человеческий малыш, шагай по планете – познавай, радуйся, страдай, сомневайся, делай ошибки в своём невежестве. Впоследствии, я часто слышал от таких же обречённых, нелепую парадигму: « Ты должен быть благодарен родителям за то, что тебя произвели на свет!»

Но ведь моё мнение никто не учитывал! Вот ты, вот твои родители, а вот твой путь. Путь от рождения до смерти: « Мамааа, зароди меня обратно, я не хочу сюда!»

Всё дорогу тянешь груз, доходишь до определённой точки, а там развилка… и вот выбрал, свернул (порой подспудно, компульсивно, как в сказке страшной: направо пойдёшь - богатство найдёшь либо дом казённый, прямо – женат будешь, а на лево свернёшь – смерть мучительная тебя отыщет), а поворот оказался совсем не туда куда хотел… места топкие оказались, болотистые. А дальше уже тянет в мутном потоке, знай ныряй и голову поднимай отдышаться.

Дальше - больше. Выбрался с трудом на твёрдый берег, полежал-подышал-порадовался; живой вроде, ноги-руки на месте и  даже голова соображает… местами. Поднимаешься на ноги – земля твердая, воздух свежий, солнышко сияет, пичуги малые щебечут – красота, «чистые земли»! А берег весь камнями усеян, от такого… до такого. У ног мешок дырявый лежит и мне почему-то его надо наполнить этими самыми камнями и дальше горнуть, да ещё и в гору, что неподалёку видна.

Мешок тяжёлый, назад тянет. Камни из дыр валятся. Их эти булыги, что выпали надо поднимать и снова в мешок складывать по условию. Идёшь, радуешься: «Вот на горку поднимусь, а там под горку легче будет».

И вот ты уже наверху, вытираешь пот со лба, грязь дорожную по морде размазываешь… смотришь вперёд, а там… куда глаз и воображения хватает горы, пригорки, а некоторые так вообще в снегу…

- Да, как договаривались, в течении часа буду. Кофе попью, соберусь и я у вас. – К универу скатиться с горки - минут десять…

Дорогой можно коротко «взмедитнуть» - «подышать» до нашего АТБ. Вдох-выдох, вдох-выдох – холодный обжигающий ветер с воды в аккурат с Эн-ра… рельефные контуры энергоблоков на «той стороне» словно простым мягким карандашом очерчены на декабрьском фоне – как ретушь на старой фот-ке. Грозная штормовая вода - до мурашек под кожей, холодно неуютно и зыбко, не хочу туда.

Прибрежный АТБ на Усова… часть помещений перегорожена и не функционирует – в один из обстрелов, пару прилётов в крышу - поэтому часть здания разрушена. Зато, торговый зал работает - работает, даже когда объявляют «нашу загрозу»! Полки полупустые и почему-то нет шоколадных конфет в коробках…

Пачка кофе и большая шоколадка  -  дофамин «для девочек». Девочки это администрация в универе - их двое осталось, бухгалтер и ещё одна – деканат, завхоз и препод, все в одном лице. Все остальные преподаватели и администрация уехали  туда, где не страшно. Во дворе альма-матер груда красного битого кирпича – последствие обстрелов. Разбитый угол здания и скрученные в дулю стальные ворота.

По дороге домой попал под обстрел… сухие очень громкие хлопки отлётов… четыре-пять секунд и очень ощутимые прилёты по берегу, довольно таки далеко, что бы всерьёз бояться – с километр. Вчера «очень хорошо» прилетело в соседский дом. В квартире пятого этажа огромная мрачная дыра. Мужик 53 года с тяжкими ранениями.

Я к чему всё это веду, за четыре месяца обстрелов для меня стали очевидными некоторые вещи. Первое и пожалуй самое главное - это чёткое осознание той бездны, что отделяет концептуальное понимание феномена и его прямое постижение. Это когда человек в неведении полагает, что знает суть вопроса: «Да, я знаю и понимаю как это находиться под обстрелом, бедные люди  (или так им и надо, сами виноваты - не уехали, флагами махали, там все колаборанты, нацисты - нужное подчеркнуть)». И как диаметрально меняется  реальность, перед лицом мучительной смерти…

Так получилось, что наш район не попадал под непосредственные обстрелы больше месяца, из памяти начали стираться острые режущие кромки восприятия. И лишь тогда, мне стала понятной простая вещь, а ведь реальность у каждого своя! Даже у людей, что живут в одном городе, разное восприятие происходящего – ведь есть районы в городе, куда ни разу не прилетало (хотя город маленький и куда бы ни прилетело - везде очень слышно). Это то же состояние - только человек испытавший длительный голод, может понять разницу между «быть голодным - и хотеть есть».  

И ещё, где та градация чтобы измерить степень личной драмы? Где находятся те категории,  которыми меряют страдания живых существ?

Хочется написать чего оптимистичного - жизнеутверждающего (ведь заметка традиционная с небольшим опозданием), но получается какая-то пафосная и неубедительная хрень. А так хочется изящности слога и красоты - завораживающей искренностью намерения.

Намерения - подарить надежду, а выходит до ужаса обычно и страшно: «Не переживай, всё будет хорошо… так или иначе мы все умрём». Получается объективно и пугающе реально, ведь сердце уже не откликается как прежде на разрушения и жертвы ночного обстрела. Мы шутим, смеёмся и грустим, йожим, едим, ходим на работу… наполняем свой путь  смыслом.

Смыслом, достойным нашей пугающей реальности. Мы даже гуляем под обстрелами: «Это ведь не нашу на голову? Это ведь на периферии?»

Фрактальчики хризантем, купленные у дядьки на «Кристалле». Удивительное сочетание небольших белых и бордовых цветов. Осеннее совершенство – привет из беззаботного прошлого.

Стаканчик чая из облепихи с мёдом. Обжигающий и горький двойной эспрессо - в кафешке, что через час будет закрыта.

Закатное солнце, буйство осенних красок, малолюдные улицы, побитые  «градами»… тишина брошенного, смертельно опасного города.

Впереди ночь и снова тянуть счастливый билет. Хочется подарить тебе надежду и уверенность на завтрашний день, хочется дать тебе веру в человеков и крепкий неомрачённый сон.

Билеты куплены, сумки собраны, воля в кулак - на несколько дней к сыну в Днепродзержинск-Каменское, через Днепр - в относительную безопасность. Туда где о войне в основном знают из телевизора и фейсбука.

Десяток километров от Никополя, приходит понимание – сюда уже не достанут, здесь уже безопасно…

- Съездишь, отдохнёшь, отоспишься… - давали напутствие в один голос близкие.

- Люди, вы не понимаете, будет сбой в наработанных с таким трудом настройках, я расслаблюсь в тишине и покое, я не захочу назад под обстрелы! Сейчас я привык, мой ум спокоен,  дисциплинирован и адаптирован, а как же потом… как вернуться в умирающий город?

Произошло в точности так, как я думал - долгожданного сна  не было. Чужая постель напоминала «Прокрустово ложе», а грохочущие на рельсах трамваи впрыскивали в кровь очередную дозу адреналина (звук очень напоминает отлёты градов). Зато сам город! Какие чудесные парки и розарий с черепашьим прудом, спортивные площадки, полные смеющихся детей (у нас детей почти нет, город осиротел без детского смеха).

Путь домой – ожидаемо, с тяжёлым сердцем и малодушным: «А может, ну его… может остаться!» Все четыре дня на телефоне… «Как вы там, живы? Твоя хата целая? Куда прилетело? Люди погибли?» Гормональный хаос и отсутствие половины кукушек – напрочь обнажают эмоциональную стойкость, как оголённый сочащийся кровью нерв – до слёз и отчаяния!

Днепр, автовокзал… люди, много людей. Внизу менты, в бронежилетах с автоматами – лица сытые и надменные, фигуры упитанные, исполненные собственной значимостью и властью.

На платформе автобус - Славянск, Бахмут – Днепр. В переходе наши пацаны - ВСУшники… худые, с чёрными кругами под колючими глазами, чёрная недельная щетина покрывает тощие скулы. Оба одеты в выцветший грязный пиксель и потерявшие форму панамы.

Какая же она разная для всех, эта война… Цветущий благополучный Днепр, где многие люди играют в войнушку «сидя перед мониторами» - и в ста км. Никополь, из которого толчками, словно кровь из раны, уходит жизнь… до слёз и отчаяния.

Сна – по-прежнему нет, как мало надо для счастья – выспался и уже счастлив и уже можно жить дальше. Категории  счастья – они такие разные.

Научился наблюдать химию в своём теле, оказывается очень увлекательное занятие… при желании можно отследить гормональные скачки, адреналин – где зарождается страх, какие мышцы напрягаются, как работает дыхание, как останавливается, а затем набирает обороты – всё быстрее и быстрее – сердце, от взрывной волны – гигантский дефибриллятор. Оказывается, в таких условиях очень хочется размножаться – перед смертью, оставить как можно больше своей информации. Женщина кружит голову со страшной силой, как в юности!  Сложный, малоуправляемый механизм инстинктов и изощрённого сознания с собственной интерпретацией  реальности.  Свойство ума всё превращать в привычку работает даже в таких условиях – сердце черствеет и даже состояние ежечасного «бей или беги» становится относительно привычным. Для того, чтобы «не пуститься во все тяжкие» - есть медитации на любовь и сострадание. Конечно самые впечатляющие медитации - это на сценарий собственной смерти, но тут важно не переусердствовать с восприятием – можно добиться обратного эффекта… настолько не выносимого, что можно потерять рассудок – я знаю о чём говорю. Короче говоря – обстоятельства, не имеющие границ для познания… Во как!

Чур меня чур…

Чур мины-ракеты

Чур снаряды-ураганы  

Чур путин и буряты

                        Никопольский-народный заговор против    бомбардировок.

Для проведения обряда необходим ряд условий: красивая женщина и обязательно её согласие на проведение ритуала. Ещё необходим нужный настрой и осознание происходящего – иначе никак. Затем подходишь к ней, левую руку кладёшь в промежность, а правой шлёпаешь по нежным ягодицам - вдохновенно проговаривая сам заговОр. Насколько это работает, вопрос второстепенный, главное очень приятный…

На днях из командировки приехал шурин:

 - Вы все здесь слегка е@анутые, просто не замечаете этого, – говорит он.

Ездил он по делам, туда, где о войне знают из телевизора и соцсетей.

Туда - где работают кафешки и на улицах полно беззаботных, хорошо покушавших и выспавшихся людей, а жильё для беженцев стоит дороже, чем имение в Беверли Хиллз.

Уезжал - прилетало ночью, по паре залпов из градов, а приехал - долбят круглосуточно из тяжёлой артиллерии, приправляя всё это дело градами (лучше б они гатили с градов – кто испытал, тот поймёт). Потому о душевном здоровье можно говорить очень условно. Кукушки разлетаются в разные стороны со страшной силой – попробуй собрать их до кучи снова. Когда-то давно, в другой жизни, у меня был знакомый дед-рецидивист с особого режима. Так вот, на теле у него не было татуировок вообще, ни одного синего пятнышка… зато на стриженной лысой голове красовалась наколка: гладь пруда, камыши, рыбак в лодке с удочкой и стая гусей, что взлетает с воды, а один рядом с камышами, замешкался на плаву… раздумывает. Завершает изобразительную инсталляцию надпись по кругу, как на монете: «Не улетай последний гусь, а то я вовсе е@анусь...».

Товарищ утверждает, что если примотать скотчем к голове буханку хлеба – есть большой шанс вернуть кукушек назад, ещё и чужих привлечь. Но нам чужого не надо, своих бы сохранить.

Стал очень суеверным, стараюсь не произносить вслух определённые фразы и слова. Укладываюсь спать в мастёвой нестиранной футболке – в той, что раз повезло и не попало в наш район. Беру в руки пылесос или посуда в раковине - и абсурдная мысль: «А ну как прилетит, а в хате грязно», хотя хата похожа на басурманский кочевой табор – окна завешены, вдоль стен множество бутылок с водой, пить-тушить. Всё стеклянное снято (зеркала, дверцы). Коридор застелен словно караван сарай.

Несу по улице пустой кофейный стаканчик в руках – нужно найти урну, чтобы утилизировать, а под ногами битое стекло, куски бетона, строительный мусор после прилёта… удивительная штука нейронные связи.

Мужики в уцелевшей беседке, после прилетов, – забивают «Козла». На столе бутылка палёнки, водочка безопасным одеялом накрывает пьющую компанию… Как же самому хочется бухануть. Как же хочется амнезии и куража…

По работе, на аварии трубопровода – попали под обстрел. Попрыгали в траншею, пересидели это дело… потом с экзальтированной радостью и подъёмом, делились тем, как кто обосрался и в каком объёме. Осколки – рванные, очень острые, хорошо берутся магнитом. На работе мужики почти все пьяные или накуренные, начальство уже не обращает внимание…а шо? Только так можно сохранить остатки рассудка – ведь сна больше нет.

Сам сублимирую всё это безобразие - йогой с медитациями, насколько это возможно, на сколько это получается… а шо? Полтора месяца спорного баланса…

Ухожу в отпуск вчера, а мне начальник:

- Ты же вернёшься?

- Если будет куда и кому. Да, вернусь…

Пусть живые существа в зоне боевых действий обладают счастьем и причинами счастья, и я в том числе.

Пусть смерть, увечья, страх и отчаяние обходят нас стороной.

Пусть милосердие, мудрость и бесстрашие наполняют наше сознание.

Пусть рассудок остаётся чистым и не замутнённым ненавистью и страхом.

Ночь… вязкая тьма, словно ватой заполняет всё пространство квартиры – нашей квартиры.

Одноглазая тишина, что пялится во тьму цифрой часов на стареньком музыкальном центре, – вопрошая:

- Ты, готов?

Город, мой любимый город, присел на корточки, закрыл голову руками и ждёт…

Тишина  ожидания может быть оглушительно звонкой, навязчивой и тяжёлой…

Сна больше нет, есть усталое тело и скачущий, словно пойманная, в тщетных попытках освободиться, птица - ум. А ещё есть дыхание: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох – Прана. Дыхание абстрагирует реальность – там, где хорошо и спокойно - в глубоких слоях океана Сознания. А ещё есть часы на старом центре – 12:30, 12:45. Вчера в 12:45.

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох – тревожное ожидание, словно пузырьки воздуха стремятся на поверхность, появляются на водной глади и звонко лопаются, смущая разум и тело.

Громкие, резкие хлопки отлётов разрывают плотную тишину ожидания…

На табло 1:45, у нас 6 – 15 секунд добраться до коридора: «Правило – Двух Стен», но оно не работает при прямом попадании… Я видел!

- Кися, Сын, бегом! прячемся!!!

Сидим на корточках в коридоре – раз, два, три, четыре, пять, шесть – пятиэтажка подпрыгивает на фундаменте. Прилёты - совсем близко в этот раз. Мы отсчитываем время между отлётами и прилётами… порой отлёты жёстче чем прилёты – по воде 7км. Грады накрывают секторами как из дробовика, разброс огромный и разрушения страшные, это как лотерейка… в кого прилетит сегодня. Страха нет – боится хрупкое тело… Кто сказал, что материя первична?

Когда то очень давно, в другом городе, в нашей пятиэтажке - на нашем балконе поселилась пара голубей (балкон был не застеклён и полон всякого деревянного хлама), момент - когда они свили гнездо и начали высиживать яйца - мы прозевали. На семейном совете приняли решение – оставить семейство в покое и понаблюдать.

 Через несколько дней, мы поняли, что это за птицы – очень нечистоплотные, где ест - там и гадит, и ещё с радостью живёт в этом безобразии (я очень хорошо помню - мы уехали на пару дней, а тем временем жара и срач на балконе породили мириады птичьих блох). Время шло… начало мая оказалось очень приятным – тёплое солнце запустило начало нового цикла – нежная пахучая зелень на тополях и тёплые грозы. А в гнезде два пищащих рта. Один птенец сильно отставал в развитии и в последствии дальше козырька над нашим подъездом он так и не полетит, там и погибнет – я тогда узнал, что такое слёток у птиц. Самоё интересное, они его не оставили - сидели рядом на козырьке или соседнем дереве - до последнего. Осенью, пришло время снова вить гнёзда – хорошо знакомая пара снова появилась у нас. Как прежний опыт показал – никогда в жизни, никогда мы не будем соседями!

Попытки отвадить это ненастье с нашего балкона оказались бесплодными: предъявление им нашего кота, мельница руками, ведро воды, вылитое на них, и даже полоски скотча не принесли желаемого результата.

А затем, мне повезло – я сумел закрыть папашу в балконном шкафу, пару часов держал его там, громко стучал по шкафу и уговаривал - впредь, не вить здесь гнездо.  Мы выпустили этого голубя и к большой радости больше их не видели –  очень грязная и глупая птица.

Ещё одним звеном цепочки оказался ролик в ютубе, где женщина- орнитолог рассказывает, как она отваживает голубей от своего жилья…

Она ловит голубя в петлю, заносит в квартиру через окно, всё это сопровождается некоторым шумом, а затем выпускает его с другой стороны дома.

У голубей хватает ума понять, что там опасно и там пропадают собратья, это их отпугивает. А то, что пропавший собрат вернулся, их ничуть не смущает - у них не хватает оперативки связать воедино происходящее…

А теперь для самых терпеливых и упорных читателей – вишенка на торте - американский фильм «Плутовство» или «Хвост, что виляет собакой», оригинальное название Wag the Dog.

- Почему собака виляет хвостом?

- Потому что собака умнее хвоста, если бы хвост был умнее собаки, он бы вилял собакой…

У нас есть похожая идиома: «Перевернуть бутыля» или «Перевернуть глаза» - очень виртуозно переврать факты и обратить их себе во благо.

В двух словах – кино 1997 года, в главных ролях Роберт де Ниро, Дастин Хоффман. Фильм рассказывает о команде действующего президента в текущей предвыборной гонке. Президент оказывается замешанным в сексуальный скандал с малолеткой и чтобы отвлечь общественность от этого выдающегося происшествия, люди (де Ниро и компания) работающие на президента, нанимают известного продюсера (Д. Хоффман) и вместе разрабатывают сценарий войны – войны, которой нет с Албанией … и в течении 11 дней до выборов, удерживать внимание избирателей на несуществующей угрозе ядерного терроризма. Благодаря газетам и телевизору, умелой постановке сюжетов, в едином патриотическом порыве американцы забыли о президенте педофиле…

- Можно, что угодно рассказать народу, если этот народ - голуби(с)

Вот сам трейлер фильма...

Самый лучший день - а вот как его и нет - за 50 прожитых с гаком. Скажите: « Так не бывает!». Бывает, ещё и как.

Бывает, когда жизнь один сплошной праздник. Это как новогодние праздники… начинаются в декабре и в январе заканчиваются (временной отрезок очень условный - у меня так начинались 27 декабря, потому что день рождения). Этот праздничный марафон сливается в одну бесконечную череду мишуры, хороводов вокруг ёлки и салата оливье с пьяным куражом – сил, здоровья и денег уже нет, и тебе кажется, что этот пьяный угар никогда не закончится. Так и праздник Жизни, сплошная череда событий. Порой смотришь назад, а «назад» и нет вовсе – словно книжку прочитал, и с великим любопытством заглядываешь вперёд: «Сколько страниц ещё осталось? И когда же, вот это, уже закончится?». Поскольку уже и зрение не то, а за главного героя очень переживательно, да и читать порой не хочется, устал…

Живёшь-читаешь-думаешь – грёбанная Сансара, а ведь по окончании этой книги, будет новая и не факт, что лучше, чем предыдущая (лишь бы не хуже). Нет-нет-нет, я ни в коем разе не ною и не жалуюсь. Жизнь в человеческом (моём – условно) теле очень классная штука.

Гедонистическая молодость – это когда ты молод, дерзок и красив – тебя окружают похожие на тебя друзья-товарищи, тебе легко и хорошо от того, что ты есть и у тебя всё получается, твои родители вполне здоровы и полны сил. Даже серьёзные падения и неудачи воспринимаются как квест-игра… ведь впереди у тебя вечность.

Созерцательная зрелость – это когда ты больше наблюдаешь и начинаешь задумываться о вечности в прямом смысле этого слова, у тебя замечательная семья и ты умудрён опытом, тебе есть чем занять свой ум, а адреналиновый голод компенсируешь психопрактиками,  но твоя мама неумолимо стареет, болеет и глупеет, из твоих друзей-товарищей уже и в живых почти никого нет. Ты чуть ли не каждый месяц хоронишь своих хороших знакомых, а сам чувствуешь приближение беспомощной старости.

Сколько ещё впереди ждёт моментов – «Ради которых стоит жить», а сколько их было… Моментов - когда дышишь полной грудью и читаешь свою книгу, которую сам же пишешь и не знаешь, чем закончится… так же как и этот конкурсный рассказ ни о чём.