Попросили меня корреспонденцию «по дороге» отнести, с первого этажа на второй… Корреспонденцией у нас на работе называются не только письма, но журналы «Бизнес» (подписка), рекламные буклеты и всякая другая хрень типа того… Я взяла пачку корреспонденции двумя руками. Как торт, держа перед собой, и понесла… А что, «по дороге» же!
Пока несла, переступая осторожно со ступеньки на ступеньку, вспомнила, что письма носила последний раз в восьмом классе, почтальоном устроилась летом... Когда на джинсы решила заработать… Джинсов очень хотелось… А кому не хотелось настоящих фирменных джинсов в годах восьмидесятых?! Пусть и стоили они больше, чем мамина зарплата…
Вот несу я нашу корреспонденцию, вижу, что письмо сверху – мне лично ОЧЕНЬ интересное… Всё остальное – почти что хлам, кроме двух контрактов из Молдовы в конвертах DHL, а вот это верхнее письмо – мне СРОЧНО нужно прочитать… «По дороге» оказался ксерокс, с полменя ростом, очень удобно я оперлась на него локтем, как будто каблук подвернулся, а сама… Прислонила кипу писем к ксероксу, и одной рукой письмо – хвать, верчу – сомневаюсь, открыть или нет…
Вспомнила, что когда работала почтальоном, тем самым летом, один очень важный и значимый в моей жизни мальчик, оказалось, живет на моем участке…
Он был высоким рыжим и кудрявым… И младше на год… Тогда такой барьер казался мне фатальным и почти что непреодолимым (гы-гы!)… Тем не менее, мне очень нравилось встречаться с ним глазами на переменах… И мне нравилось, что он ходил на баскетбольные матчи с моим участием… И мне нравилось, что о нем шушукались девчонки, а он – поверх голов - вытягивая длинную мальчишескую шею с острым кадыком, смотрел в мою сторону, и делал вид, что выглядывает вообще кого-то, не имеющего ко мне никакого отношения… И темно-рыжие волосы отблескивали в этот момент диковинным огнем в свете случайного солнца из пыльного школьного окна… И кожа казалось бледной в этот момент, а глаза – особенно зелеными… Только он далеко стоял, я в принципе не могла этого рассмотреть подробно, но мне казалось, что всё так и есть, как я думаю и представляю…
В общем, он жил на моем участке. А я стала на два месяца его почтальоном. И ему писали письма, как оказалось…
Ирония памяти – я запомнила имя этого мальчика не потому, что в принципе помнила его, а потому что перед глазами – конверты… Вижу, как сейчас, круглый неравномерный почерк без нажима – «ул. Московская, 33, Маяцкому Игорю»… Он был Игорь Маяцкий. А писала ему девочка... Эта девочка была не я, сами понимаете… Трагедия состояла в том, что письма она писала ЧАСТО… А я – со всем этим (темно-рыжими-волосами-освещенными-солнцем-в-пыльное-школьное-окно, зелеными-глазами-острым-кадыком-юной-шеи-с-бледной-кожей), я мирилась с этим...
Я! Была увлечена мальчиком! Которому! Писала другая девочка! И я собственноручно старательно кидала послания ему в почтовый ящик! И эти письма разъедали мне пальцы, как кислотой, обжигали меня и мучили! Я НЕ ПРОЧИТАЛА ИЗ НИХ НИ ОДНОГО! И ВСЕ ДОСТАВИЛА! Хотя могла бы потерять... И никто не узнал бы. Кроме меня, конечно…
В моей жизни это был период внутренних озарений. Озарения накатывали внезапно, как приступы слабоумия, но открывали мне истину на всю жизнь, (всю ту, которую я живу сейчас). Это было время между приездом с Сахалина и отъездом на Украину… Сложное время для меня. Я менялась и взрослела с каждой прожитой секундой в этот период жизни… Я чувствовала себя как компьютер, у которого нажаты все кнопки одновременно, и Enter, и Delete… Я не стала читать чужих писем! Может, дура. Но я знала особым необъяснимым предчувствием, что не смогу с этой правдой жить, если прочту или не доставлю хотя бы одно письмо…
В общем, обо всем об этом, а также о многом еще остальном, я подумала, держа корреспонденцию одной рукой, облокотившись на ксерокс… Повертела нужное любопытное письмо в руке и положила, вздохнув, сверху на стопочку. И дальше пошла… «По дороге»…
