Твой лик был грёзами дотла упитан.
Дрожа, я немо на тебя взирал.
Как вышло это? было раз, застигнут
кануном ночи, я Луны алкал,

отдался перелюбленной долине,
где на пустынных склонах тет-а-тет
худые дерева стояли, а меж ними
тумана клу`бцы низко проползали,

и дальше в тишь серебряный, ранимый
поток всё боле свежий и чужой
ручьём шумел ко мне... как это вышло?

Как вышло это? Ибо всё, что в нём,
и красота всего... бесплодны бы`ли......
предался было я глухой тоске,
как ныне-- взору на волос ковы`ли,
и в этот блеск холодный ниже век!

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Dein Antlitz...

  Dein Antlitz war mit Traeumen ganz beladen.
  Ich schwieg und sah dich an mit stummem Beben.
  Wie stieg das auf! Dass ich mich einmal schon
  In fruehern Naechten voellig hingegeben

  Dem Mond und dem zuviel geliebten Tal,
  Wo auf den leeren Haengen auseinander
  Die magern Baeume standen und dazwischen
  Die niedern kleinen Nebelwolken gingen

  Und durch die Stille hin die immer frischen
  Und immer fremden silberweissen Wasser
  Der Fluss hinrauschen liess -- wie stieg das auf!

  Wie stieg das auf! Denn allen diesen Dingen
  Und ihrer Schoenheit -- die unfruchtbar war --
  Hingab ich mich in grosser Sehnsucht ganz,
  Wie jetzt fuer das Anschaun von deinem Haar
  Und zwischen deinen Lidern diesen Glanz!

Hugo von Hoffmansthal

На горный пик взбирался я, когда
мне весть пришла: они тебя сыскали--
и, мне трофей, с ветрами промеж крон
на башне во саду моём распяли.

Я устремился взад, неволя шаг--
и будто некий пламенный экран
мне образ дал твоей врастрёп косы
да уст твоих, что искривила брань.

Что пламя. Только я был горд,
и ,тихо йдя близ речки, наслаждался
форелей игрищем, что ищет тьмы,
и коршуна гнездом в в отвесных скалах.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Der Beherrschte

Auf einem hohen Berge ging ich, als
Mir Kunde ward, sie haetten dich gefunden
Und mir zur Beute dich mit Laubgewind
Am Turm in meinem Garten festgebunden.

Ich nahm den Heimweg mit gehaltnem Schritt,
Wie eine Flamme mir zur Seite flog
Das Spiegelbild von deinem offnen Haar
Und deinem Mund, der sich im Zuernen bog.

Wie eine Flamme. Aber ich war stolz,
Und ruhig schreitend spaehte ich im Weiher
Das Spiel des Fisches, der das Dunkel sucht,
Und ueberm Wald den Horst von einem Geier.

Н. von Hoffmannsthal

Он принимал меня в каком-то зале,
что оглушил меня и напугал:
цветов сладчайших медоносный шквал;
жар-птицы пели, змеи выползали-

я рот разинул, плача и скорбя,
душа со страху еле шевелилась;
сознанье зельем колдовским упилось,
я проклинал беспомощно себя.
А он был в этот раз совсем иным:

с горящим взором, волосы что дым.
Его слова невзрачные, лихие
господство источали и соблазны.
Он в пустоте вязял узлы тугие,
без устали гутарил, всяко-разно.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Der Prophet

In einer Halle hat er mich empfangen
Die raetselhaft mich aengstet mit Gewalt
Von suessen Dueften widerlich durchwallt,
Da haengen fremde Voegel, bunte Schlangen,

Das Tor fuellt zu, des Lebens Laut verhallt
Der Seele Athmen hemmt ein dumpfes Bangen
Ein Zaubertrunk haelt jeden Sinn befangen
Und alles fluechtet, hilflos, ohne Halt.
Er aber ist nicht wie er immer war.

Sein Auge bannt und fremd ist Stirn und Haar.
Von seinen Worten, den unscheinbar leisen
Geht eine Herrschaft aus und ein Verfuehren
Er macht die leere Luft beengend kreisen
Und er kann taeten, ohne zu beruehren.

Hugo von Hofmannsthal

* * * * *,.................................................................................................. !:)

(У Распятия)
К Твоим стопам слоновой кости, знаю,
огню присягу истую кладут
ревнители, ища благих дерзаний,
преображенья собственного ждут.
Пожар сердец прохладе уступает-
приходят страх, стыдоба, покаянье.
(Отворив крышку ларя, склоняется над ним)
К вам, кубки хладные, уста
тщеславные блаженно никли.
Ваш звон ,узоров чистота
сердца пирующих будили:
как чарам вашим мне отдаться
в полон ваш чудный без остатка?
Ты, деревянная резная
доска богатая, желая
жаб, ангелов, орлов и фавнов,
павлинов дивных стародавних
твоих душой объять тоскливой,
отдаться образов приливу,
что рыба в невод я стремился!
Увы, впустую в волнах бился!
всё постигая маски ваши,
не души-зёрна, те, что краше.
Вы всё, что ждал я, заслонили,
меня, страдальца, закружили
оравой буйной гарпий мстящих
влекущих вдаль ненастоящим...
Я так с искусом породнился,
что Солнце видел через бельмы,
почти оглох, а жизнь сверстать стремился
из завитушёк клятв малопонятных,
полуосознанных,едва душе приятных,
без жертв, потерь, находок и добычи,
что книгу, смысл которой закавычен,
наполовину понят по прочтеньи,
чтоб явь искусству клянялась с почтеньем-
и все-то мои горести да страсти
готов мазками в раму века класть я,
в картину бутафорской доли
заёмным светом холст украсив голый.
Вот так, любя и бе`с толку страдая,
я в полусне был призраками битый,
рассвета долгожданного не чая,
вне естества в пустом капризе скрытый.   
Я обернулся- и всмотрелся в жизнь:
в ней непоседливость- помеха бегуну,
а твердолобость драки не решит,
бесчестных в рог хулой не гнут,
а праведнику выигрыш не светит,.
бессмыслице отвествует бедлам,
кошмары снов коснеют за порогом,
а Счастье- всё: урок, волна и ветер!
Так, умудрён и глуп, в разладе с Богом,
заверчен временем и неприметен,
я скоротал в каморке цельну жизнь.
Совета у сограждан не просивший,
я находил себя совсем не лишним.
(Вошедший Камердинер ставит на стол блюдо вишен, затем намеревается затворить дверь на балкон)
Клаудио:
Оставь. Иль ты напуган кем?
Камердинер:
Ах, мне не поверит ваша честь...(полушёпотом в сторону)
Они пришли сыграть тебе вечерню...
Клаудио:
Кто там?
Камердинер:
Пока я ем, я глух и нем...
Там сущий сброд созданий неприятных.
Клаудио:
Ах, попрошайки?
Камердинер:
Да...
Клаудио:
Тогда ты притвори
садовые воро`та- и ложись,
оставь меня в покое, умоляю.
Камердинер:
Ах, дело в том, что я, напуган,
ворота  п р и т в о р и л ,  н о  т е...
Клаудио:
Что "т е "?
Камердинер:
У Ж Е   в   с а д у   с и д е л и. На скамейке
близ Аполлона из песчаника. Их двое-
в тени, у самого пруда. Один
на Сфинкс верхом забрался, сам невиден
под кроной тисовой.
Клаудио:
Всё мужичьё?

Камердинер:
Лишь двое... женщина, одна,
не нищенка, одета старомодно.
Они похожи на лубочных чудаков,
сидят молчком и ,бельмами уставясь,
не замечают никого живого.
То не`люди. Пусть господин
меня не посылает к ним,
я не пойду к ним ни за что на свете.
Коль Господу угодно, этот сброд
исчезнет по`утру. Вот мой совет вам:
позвольте мне засовы затворить, а ров
водой наполнить. Я таких людей
допрежде не видал, глаза их
нечеловеческие.
Клаудио: Твори что знаешь,и- покойной ночи.
 

(продолжение следует)
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы