Ссылок давать не буду, умные люди и сами знают кое-что и про онкомаркеры
и вероятности развития рака в случае обнаружения оных и пр. Тут каждый
решает сам. Есть много исследований, статей и даже телерепортажей на
тему этого и особенно Анджолины Джоли (не уверен, что правильно написал -
но мне простительно). Да вот и вчера на дожде целый Козырев онлайн был
посвящен проблеме этой. От себя говорить ничего не буду, ибо сказано
пересказано все тысячу раз всеми. И даже за три тысячи лет до того как.
Как и совсем недавно и постоянно мной тоже (даже специально блох завел в
свитере для "сеять разумное, доброе, вечное").
А если вот
недалеко - лет на сто с небольшим углубиться (что немного ближе, чем
Парацельс, Галлен или Авиценна), то мысли умных докторов (не в смысле -
успешных, а в смысле - умных) - просто как из сегодня. Все те-же
проблемы. И ведь ничего не изменилось. А перечитал я многих, в том числе
и письма Сенеки к Луцилию. Люди одинаковы всегда. Уймите и примитесь.
Ой, наоборот. Примите и уймитесь.
Медицина есть наука о лечении людей. Так оно выходило по книгам, так выходило и по тому, что мы видели в университетских клиниках. Но в жизни оказывалось, что медицина есть наука о лечении одних лишь богатых и свободных людей. По отношению ко всем остальным она являлась лишь теоретическую наукою о том, как можно было бы вылечить их, если бы они были богаты и свободны; и то, что за отсутствием последнего приходилось им предлагать на деле, было не чем иным, как самым бесстыдным поруганием медицины.
Ко мне приходит прачка с экземою рук, ломовой извозчик с грыжею, прядильщик с чахоткою; я назначаю им мази, пелоты и порошки – и неверным голосом, сам стыдясь комедии, которую разыгрываю, говорю им, что главное условие для выздоровления – это то, чтобы прачка не мочила себе рук, ломовой извозчик не поднимал тяжестей, а прядильщик избегал пыльных помещений. Они в ответ вздыхают, благодарят за мази и порошки и объясняют, что дела своего бросить не могут, потому что им нужно есть.
В такие минуты меня охватывает стыд за себя и за ту науку, которой я служу, за ту мелкость и убогость, с какою она осуждена проявлять себя в жизни.
В деревне ко мне однажды обратился за помощью мужик с одышкою. – Все левое легкое у него оказалось сплошь пораженным крупозным воспалением. Я изумился, как мог он добрести до меня, и сказал ему, чтобы он немедленно по приходе домой лег и не вставал.
– Что ты, барин, как можно? – в свою очередь, изумился он. – Нешто не знаешь, время какое? Время страдное, горячее. Господь батюшка погодку посылает, а я – лежать! Что ты, господи помилуй! Нет, ты уж будь милостив, дай каких капелек, ослобони грудь.
– Да никакие капли не помогут, если пойдешь работать! Тут дело не шуточное, – помереть можешь!
– Ну, господь милостив, зачем помирать! Перемогусь как-нибудь. А лежать нам никак нельзя: мы от этих трех недель весь год бываем сыты.
С моею микстурою в кармане и с косою на плече он пошел на свою полосу и косил рожь до вечера, а вечером лег на межу и умер от отека легких.
(Викентий Вересаев "Записки врача")
Ну и еще чуток от себя - практически все болезни, так и есть - профессиональные.
Моя правая рука, левая нога и вторая нога (правая), спина, шея, глаза, сосуды, перчатки даже при +12. Вот уж лет
десять-пятнадцать как приходится жертвовать своими органами ради профессии. И
так, поверьте, у всех. Нет ни одной профессии, которая бы не вызывала
профессиональных заболеваний. У вас еще нет? Вы просто не дождались. Как?, уже ушли на пенсию и все еще ни чем не болеете?
Ну знаете... Либо Вы либо счастливец, либо редкий подлец.
Верьте мне. Или не верьте. Я, в отличие от
пророка Мохаммеда или любого из апостолов, совершенно не озабочен тем, будут или
не будут помнить каждое моё слово через тысячу лет. Или хотя бы послезавтра.
