Ссылок давать не буду, умные люди и сами знают кое-что и про онкомаркеры и вероятности развития рака в случае обнаружения оных и пр. Тут каждый решает сам. Есть много исследований, статей и даже телерепортажей на тему этого и особенно Анджолины Джоли (не уверен, что правильно написал - но мне простительно). Да вот и вчера на дожде целый Козырев онлайн был посвящен проблеме этой. От себя говорить ничего не буду, ибо сказано пересказано все тысячу раз всеми. И даже за три тысячи лет до того как. Как и совсем недавно и постоянно мной тоже (даже специально блох завел в свитере для "сеять разумное, доброе, вечное").

А если вот недалеко - лет на сто с небольшим углубиться (что немного ближе, чем Парацельс, Галлен или Авиценна), то  мысли умных докторов (не в смысле - успешных, а в смысле - умных) - просто как из сегодня. Все те-же проблемы. И ведь ничего не изменилось. А перечитал я многих, в том числе и письма Сенеки к Луцилию. Люди одинаковы всегда. Уймите и примитесь. Ой, наоборот. Примите и уймитесь.

Медицина есть наука о лечении людей. Так оно выходило по книгам, так выходило и по тому, что мы видели в университетских клиниках. Но в жизни оказывалось, что медицина есть наука о лечении одних лишь богатых и свободных людей. По отношению ко всем остальным она являлась лишь теоретическую наукою о том, как можно было бы вылечить их, если бы они были богаты и свободны; и то, что за отсутствием последнего приходилось им предлагать на деле, было не чем иным, как самым бесстыдным поруганием медицины.

Ко мне приходит прачка с экземою рук, ломовой извозчик с грыжею, прядильщик с чахоткою; я назначаю им мази, пелоты и порошки – и неверным голосом, сам стыдясь комедии, которую разыгрываю, говорю им, что главное условие для выздоровления – это то, чтобы прачка не мочила себе рук, ломовой извозчик не поднимал тяжестей, а прядильщик избегал пыльных помещений. Они в ответ вздыхают, благодарят за мази и порошки и объясняют, что дела своего бросить не могут, потому что им нужно есть.
В такие минуты меня охватывает стыд за себя и за ту науку, которой я служу, за ту мелкость и убогость, с какою она осуждена проявлять себя в жизни.

В деревне ко мне однажды обратился за помощью мужик с одышкою. – Все левое легкое у него оказалось сплошь пораженным крупозным воспалением. Я изумился, как мог он добрести до меня, и сказал ему, чтобы он немедленно по приходе домой лег и не вставал.
– Что ты, барин, как можно? – в свою очередь, изумился он. – Нешто не знаешь, время какое? Время страдное, горячее. Господь батюшка погодку посылает, а я – лежать! Что ты, господи помилуй! Нет, ты уж будь милостив, дай каких капелек, ослобони грудь.
– Да никакие капли не помогут, если пойдешь работать! Тут дело не шуточное, – помереть можешь!
– Ну, господь милостив, зачем помирать! Перемогусь как-нибудь. А лежать нам никак нельзя: мы от этих трех недель весь год бываем сыты.
С моею микстурою в кармане и с косою на плече он пошел на свою полосу и косил рожь до вечера, а вечером лег на межу и умер от отека легких.
(Викентий Вересаев "Записки врача")


Ну и еще чуток от себя - практически все болезни, так и есть - профессиональные. Моя правая рука, левая нога и вторая нога (правая), спина, шея, глаза, сосуды, перчатки даже при +12. Вот уж лет десять-пятнадцать как приходится жертвовать своими органами ради профессии. И так, поверьте, у всех. Нет ни одной профессии, которая бы не вызывала профессиональных заболеваний. У вас еще нет? Вы просто не дождались. Как?, уже ушли на пенсию и все еще ни чем не болеете?

Ну знаете... Либо Вы либо счастливец, либо редкий подлец.

Верьте мне. Или не верьте. Я, в отличие от пророка Мохаммеда или любого из апостолов, совершенно не озабочен тем, будут или не будут  помнить каждое моё слово через тысячу лет. Или хотя бы послезавтра.

 Рабство удерживает немногих. Большинство за своё рабство держатся.  

 (Сенека)

   Порок — и верить всем, и никому не верить, только первый порок благороднее, второй — безопаснее.        (Сенека)

 ... чувствовать себя несчастным из-за того, что когда-нибудь можешь стать несчастным.    

(Сенека Младший)

"Счастливей всех тот, кто без тревоги ждет завтрашнего дня - он уверен, что принадлежит сам себе!"

Мы не потому не осмеливаемся, что трудно, - трудно оттого, что мы не осмеливаемся.

                                                                                                                                              Сенека

У Сенеки (Луций Анней Сенека (4 г. до н.э. — 65 г. н.э.) находят замечательную параллель словам Христа*:

"si deos imitaris, da et ingratis beneficia; nam et sceleratis sol oritur, et piratis patent maria"

(если будешь подражать богам, окажи и неблагодарным благодеяния, потому что и для злодеев восходит солнце и морским разбойникам открыты моря).

*Да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. (Матф.5:45)

Сенека приветствует Луцилия!

(1) Куда я ни оглянусь – всюду вижу свидетельства моей старости. Приехал я в свою загородную и стал жаловаться, что дорого обходится ветхая постройка, а управляющий отвечает мне, что тут виною не его небрежность – он делает все, да усадьба стара. Усадьба эта выросла под моими руками; что же меня ждет, если до того искрошились камни – мои ровесники?

(2) В сердцах я ухватился за первый попавшийся повод разбранить его: “А об этих платанах явно никто не заботился: на них и листвы нет, и сучья такие высохшие и узловатые, и стволы такие жалкие и облезлые! Не было бы этого, если бы кто-нибудь их окапывал и поливал!” – Он же клянется моим гением, что все делает, ухаживает за ними, ничего не упуская, – но деревья-то старые! А платаны эти, между нами говоря, сажал я сам, я видел на них первый лист.

(3) Поворачиваюсь к дверям. “А это кто, – спрашиваю, – такой дряхлый? Правильно сделали, что поместили его в сенях: ведь он уже смотрит за двери. Откуда ты его взял? Какая тебе радость выносить чужого мертвеца?” А тот в ответ: “Ты что, не узнал меня? Ведь я – Фелицион, это мне ты всегда дарил кукол на сатурналии; я сын управляющего Филосита, твой любимец”. – “Ясное дело, – говорю я, – он бредит! Это он-то еще малышом стал моим любимцем? Впрочем, очень может быть: ведь у него как раз выпадают зубы”.

(4) Вот чем обязан я своей загородной: куда бы ни оглянулся, – все показывало мне, как я стар. Что ж, встретим старость с распростертыми объятиями: ведь она полна наслаждений, если знать, как ею пользоваться. Плоды для нас вкуснее всего, когда они на исходе; дети красивей всего, когда кончается детство. Любителям выпить милее всего последняя чаша, от которой они идут ко дну, которая довершает опьянение.

(5) Всякое наслажденье свой самый отрадный миг приберегает под конец. И возраст самый приятный тот, что идет под уклон, но еще не катится в пропасть.

Да и тот, что стоит у последней черты, не лишен, по-моему, своих наслаждений, – либо же все наслажденья заменяет отсутствие нужды в них. Как сладко утомить все свои вожделенья и отбросить их!

Нравственные письма к Луцилию Письмо XII