Малыш выбегал из подъезда шумно и весело,вдруг остановился.Громогласный голос мамы в мозгу прозвенел:Осторожно,машины!Он остановился,огляделся и тут его взгляд замер...Это что-то.Чудо,от которого он не мог оторваться и его сразу же,как зомби,потянуло...Эх,что-то там вдалеке бубнил в мозгу мамин голос,его уже никто не слышал)))) Малыш тихонько подошел поближе-какая прелесть,как завораживает,этот блеск,эти переливы радужные,отражение наоборот-все так интересно.Хочется потрогать...и еще,ухты,это что-то!!!А еще очутиться самому внутри,сделать волны,брызги,увидеть себя вверх тормашками...Он сделал все это,что хотел,очень увлекся,творчески вник в изучение.Так нет же!Как всегда кто-то вернет в реальность,отнимет радость и простое детское счастье.-Куда опять полез в лужу,вымазался,как свинья!Бегом домой!

Казалось, что в комнате, освещенной лишь лунным светом, никого нет. 
Ни звука. Ни шороха. 
Лишь молчаливые книги, десятками, а то и сотнями, обращенные корешками в сторону единственного окна. Здесь рядами выстроились все тома американских и европейских классиков XVII-XIX веков, с покровительственной насмешкой поглядывающие на сложенные в темном углу брошюрки. Внимательный гость, попади он сюда, встретился бы взглядом с позолоченными литерами, выписывающими имена Дюма, Дефо, Филдинга, Гольдони, Гете, Лафонтена, Твена, Скотта, Шелли и многих других.   
Казалось,хозяин этих книг все свободное время посвящал именно чтению. Кое-где проглядывались закладки. 
А в само мцентре комнаты тлела горстка пепла, очертив вокруг себя миниатюрную цирковую арену. 
-Ты все еще здесь? - вдруг донеслось из угла по левую сторону окна. 
Кажется, это и был хозяин. И он очень не хотел видеть здесь загадочного визитера. 
-Еще бы, - эхом отозвался другой угол. 
И снова наступила неприветливая тишина. Теперь изредка прерываемая сопением хозяина,  атакже хрустом пальцев рук гостя. 
Кажется, каждый думал о чем-то своем. 
-Знаешь, тебе ведь правда здесь не место... - казалось, хозяин был готов вышвырнуть ненавистную персону,засевшую в двух метрах от него. 
Но в голос ечиталась еще и усталость. Такая, какой она бывает у старых мужчин, вдоволь повидавших на своем жизненном пути. 
-Тебе зде-е-е-есь неме-е-е-е-с-с-сто, - дурачась, ответил другой, молодой угол.
Звонкие нотки читались в каждом звуке. В каждой Б, З и Д. 
-Перестань, - продолжил незнакомец, - ты ведь сам этого хотел. Сам просил, чтобы я оказался здесь. И я был. Что теперь изменилось? Солнце все еще светит, звери по-прежнему спариваются, а песок продолжает оставаться песком! 
-Это была ошибка...
-Оши-и-и-и-бка, - повтори лвизитер. Его скрытые тенью брови приподнялись 
-Именно. Ты должен понимать, что рано или поздно, каждый человек устает. Поэтому он и человек... - попытался оправдаться старик. 
-Знаю, я ведь тоже че-ло-век. -Казалось, с этими словами гость собирался броситься в пляс, попутно сделав тройное сальто. 
-Ты...
Хозяин комнаты не договорил. Ему хотелось прокашляться. Даже больше, чем закончить подвешенную в воздухе фразу. 
Но он сдержался, лишь слегка почесав грубыми ногтями шею, пытаясь тем самым избавитьс яот легкого зуда. 
-Кто я? – смеясь, спросил визитер, зачем-то прикрывая ехидную улыбку руками. 
Старик не ответил. Лишь громко вздохнул. Ему хотелось позвать свою жену. Ее звали Ребекка. Каждый мог представить женщину с таким именем, как ему вздумается. Но только старик знал, какой она была. Его Ребекка. Она всегда находила ответы на самые сложные и самые глупые вопросы. Тонкие губы, за которыми можно было следить целую вечность, произносили именно те слова, которые нужно. "Истина всегда прячется рядом" - эти слова он сказал жене тридцать пять лет назад,а она, в свою очередь, не уставала их повторять. Часто после этого добавляя: "Сырный пирог готов, дорогой". 
Казалось,именно в сырном пироге, таком теплом и вкусном, крылась вся правда. Ответы на все вопросы. 
Старик, сглотнув слюну, улыбнулся. 
-Да, я помню тебя, о сырный пирог! – неожиданно пропел гость, и продолжил: 

Сырный пирог сотворила Ребекка. 
Запах его разносился везде. 
Съест хоть кусочек несчастный калека, 
Мигом умчится к далекой звезде-е-е-е. 

Закончив, гость рассмеялся и четырежды стукнул по стене. 
-Довольно! Заткнись! - старик привстал, но тут же рухнул на пол. 
-Нет, это с меня довольно! –отрезал противоположный угол. – Это ты заключил со мной сделку. Это ты все это время наслаждался тихой, беззаботной жизнью в Богом забытом городке. Черт тебя подери, старик! Ты ведь не лучше меня. Нет, ты  хуже! 
Гость привстал и сделал шаг в сторону горстки пепла. 
-Ты плаваешь в дерьме, - продолжил он. – И, заметь, это дерьмо тебе нравится не меньше того гребаного сырного пирога. Да и жену, тридцать лет, как мертвую и скормленную червям,вспоминаешь только, когда нужна ее помощь. Ты, мать его, муравей. Эгоистичное,самовлюбленное насекомое. 
Еще шаг. 
Старик закрыл глаза и обхватил руками ноги чуть ниже колен. Мелкая дрожь прокатилась по всему телу. 
-Муравей-муравей-муравьишка. –договорил гость и присел у горстки пепла. Засунув указательный палец в самую середину кучки и провернул его по часовой стрелке, словно это был чей-то анус. 
Хозяин полутемной комнатки застонал, сжав половинки задницы как можно крепче. 
Визитер вытащил палец и облизал его со всех сторон: 
-Да, мой любимый привкус лжи илицемерия. Именно ты, папаша, сделал его таким. Добавил в этот прах соли и перца по собственному усмотрению. Кажется, немного шалфея? 
Гость посмотрел в окно и подморгнул Луне. Та, в ответ, одарила его призрачным светом и едва уловимым блеском. 
-Вставай, старик, нам пора. - продолжил он. - Тело Говарда требует свидания с тобой в городской больнице. Тот самый мертвый ссыкунишка, которого ты старался не замечать при жизни. Тот самый Говард, который убил тридцать три вьетнамца. Тот самый Говард, который так хотел прострелить твою прекрасную, дряхлую головушку, при первой возможности. Вставай! Вставай!Вставай! 
С этими словами гость схватил старика за руку и одним движением поднял на ноги. 
В воздухе запахло пережаренной индейкой. 
Старик встал лицом к лицу с молодым парнем. Посмотрел в его карие глаза. Такие же были когда-то у него самого. Посмотрел на его широкие плечи, нежную, розоватую кожу. Смотрел и видел себя. 
Задолго до Сильвертауна. Задолго до Ребекки. 
-Давай, -спокойно сказал гость, - собирайся.
И поцеловал старика в губы, игриво укусив за нижнюю губу. 
Старик плакал. Сквозь прикрытые веки ручьями телки слезы, одназа другой падая в горстку пепла.
Одна за другой превращала серые хлопья в пожелтевшие страницы. 
Последние шесть упали на обтянутую кожей обложку. 
Затем, старик,на пару с поредевшими морщинками улыбнулся и открыл глаза. 
Гостя не было. Тишину комната, свое спокойствие и девственность она разделяла снова только с ним одним.
В маленьком зеркальце на двери он видел только Колина. Преподобного отца Колина.
Липкие губы отдавали клубникой. 
Старик поднял с пола Библию, вытер ее  рукавом черной сутаны. Осмотрел комнату и вышел, дважды провернув ключом в замке давно просевшей двери. 
Каждый поворот ключа он, почему-то, сопровождал странным стишком: 

Сырный пирог сотворила Ребекка.
Запах его разносился везде. 
Съест хоть кусочек несчастный калека, 
Мигом умчится к далекой звезде-е-е-е.

     Сама по себе она была Никем (или никем с маленькой буквы?); за лицом (а может быть личиной?) и бессвязными словами крылся лишь холод, сон, снящийся никому. Сначала ее казалось, что все другие люди такие же, но ее подруга, с которой она попробовал заговорить о своей пустоте, убедила ее  в ошибке и раз навсегда заставила уяснить себе, что нельзя отличаться от других. Она думала найти исцеление в книгах, но увы…

     В 20 она приехала в Киев. Не заметив того сама она научилась представлять из себя кого-то, что бы не выдать, что она – Никто. В столице она нашла себе ремесло по душе (быть содержанкой), для которого она была создана, когда приходиться изображать другого человека перед собранием людей, готовых изображать, словно они и впрямь считают ее другой. Этот Труд приносил ей ни с чем не сравнимую радость, может быть первую в жизни; но звучала последняя песня - и ее снова переполнял отвратительный вкус нереальности. Она переставала быть женщиной вамп или маленькой неопытной девочкой и опять делалась никем. От скуки она выдумывала других героев и другие истории. И вот, пока ее тело исполняло в кабаках и борделях Киева то, что положено телу, обитавшая в нем душа была Никем. Никто на свете не бывал столькими людьми, как эта девушка

     Два года она провела, управляя своими снами, но однажды утром она  почувствовала отвращение и ужас быть всеми этими людьми. В тот же день она  была в родном

городке, где снова нашела реку и деревья своего детства. Но здесь тоже требовалось кем-то быть, и она стала Удалившейся От Дел Бизнес Леди, имеющим некоторое состояние и занятой теперь лишь процентами с оборота.

         Но каждую ночь она просила у Бога лишь одно:

    - Я, та, которая была столькими людьми, хочу стать только одной - Собой.

До ординаторської, наспівуючи шлягер, заходить уролог
- А без меня, а без меня
Здесь ничего бы не стояло...
Гучно ляснувши, натягує гумову рукавичку, і робить характерні рухи пальцями
Проктолог, сидячи на підвіконні затягується цигаркою. Він в зеленому халаті, вкритому підозрілими коричневими плямами.
- О, бля, хуйовий доктор прийшов! Ги-и-и
Уролог, робить пальцями різні фігури
- На себе подивись, весь в гавні. Слухай, всі люди, як люди, а ти цигарку пінцетом тримаєш, шо, інтелігент, бля?
Проктолог, викидаючи недопалок у вікно
- А щоб руки не смерділи, га-га-га
Обидва регочуть. Витираючи руки серветкою, заходить гінеколог. Від нього тхне оселедцем, в розкуйовдженному волоссі застрягло кілька спіралей. Гінеколог, витираючи руки
- Заєбалі малолєткі, гандонамі пользоваться нє умеют...
Проктолог
- Бля, ну від тебе бздить... Ти не руки, мармизю помий!
Гінеколог нюхає руки
- Бля, сєбя занюхай, весь в гавні!
Уролог риється в шафі, і таємниче підморгуючи проктологу, звертається до гінеколога
- Ось, тобі тут паціенти передали
З цими словами дістає пєлотку і надіває її на гінеколога. Спіралі, що застрягли у волоссі гінеколога, повисають, як пейси. Уролог і проктолог гучно регочуть
- Піздато! Га-га-га...

 - Сука йобана нахуй, загубіла мнє всю жизь, прастітутка,  - думал я в шутливой форме, глядя на глянцевую округлость живота беременной жены.

Вот он, сука, семейный вечер. Ебануто-блаженая улыбка на пухленькой мордочке будущей мамы, ойкающей от каждого движения плода в чреве.

- Саша, он шевелииитсяяя. Саша, он шевееелитсяяя.

Работающий без звука телевизор, бутылка безалкогольного пива. гудящий старый Пентиум, пидарастический диджей Паша на пидарастическом Гала радио с пидарастическими песнями.

Эх, как же вы меня заебали, - опять думал я шутливо. - Любимые мои жизненные нюансы. Вот она счастье? Так сказали, шо ж мы ж...

Мой чисто мужской уголок, единственный в этом доме. Балкон с большими окнами. Здесь пахнет сигаретами, засохшими водорослями и анисовой прикормкой для леща. Я когда открываю окна, запахи извне оттуда и запахи извне отсюда борются и устраивают молнии.

Интересно, что думают проходящие люди, видящие тело в огромных наушниках, которое ритмично, но в тоже время поразительно хаотично-гармонично кривляется в оконном проебе?

Я написал в проебе? Извините, в проеме.

А ведь я мог быть сейчас в каком-то ночном клубе, а я тут. У меня счастье. Я только, родная, вырвусь на балкон, у меня есть 8 минут - две сигареты, чтобы мысленно вырваться там где... ну поживее чтоли жить, я не знаю.

Тайм э дролл ин брокен хартс

фишинг спук он дискоболз

тайм э дролл ин брокен хартс

фишинг спук он дискоболз

Неспешная бассовая бочка в наушниках просто разрывает мозг.. интересно, как сейчас в клубах танцуют?... это как если человеку, пробовавшему из наркотиков только пирожки с маком, дать сразу тройную порцию среднестатистического объебоса. Сначала проседают уши.. та ну нах... пора к жене мазать живот лосьоном, чтоб растяжек не было. Интересно, я когда-нибудь в ночной клуб попаду еще в жизни или мой удел из года в год Татьяну Овсиенко слушать в автомобиле? Ну как слушать... только пыць пыць слышно. Чтоб не отвлекало, а то голова болит. Та ну нах... пойду. Спокойный ночи балкон, пепельница, рюкзачок и все люди на Земле.

 

И все-таки, как сейчас в клубах танцуют? Та ну нах...

 

Соседку звали Алина и была она по виду - десятиклассница. Только с пятилетней беленькой дочкой. Ходила по однокомнатной квартире в маленьких белых трусах, а грудь такая, какую сейчас запретили, в Австралии, кажется.

  - Ты ничего? Что я так хожу? Жарко...

  И шлепала босыми ногами в кухню, где вечно что-то жарилось и парилось.

  Муж Алины, белобрысый и широкоплечий Геныч, сидел, согнувшись, над поставленной боком скользкой плитой и мелко стучал молотком по зубилу. Денежная работа - портреты на кладбищенских памятниках высекать. Как ни придешь, все время в коридоре или в комнате торчит черная плита с припыленным серым лицом. То мужской квадратный подбородок и роскошная (всегда почему-то) шевелюра, то взбитые букли над очками в роговой оправе. Вечная память...

  Алина Люшу любила. А то как же - муж-загранщик.

  

[ Читать дальше ]

[ Читать дальше ]

Деловая жизнь

Аверченко Аркадий Тимофеевич. Из сборника «Записки Простодушного». 

Ознакомившись с городом, я решил заняться делами. Узнав, что все деловые люди собираются в специальном кафе на Пере, я пошёл туда, потребовал чашку кофе и уселся выжидательно за столик — не наклюнется ли какое дельце. На ловца, как говорится, и зверь бежит. Ко мне подсел неизвестный господин, потрепал меня по плечу и сказал: — Здравствуйте, господин писатель. Не узнаёте меня? — Как не узнаю, — с вялой вежливостью возразил я. — Очень даже хорошо узнал. Как поживаете? — Дела разные ломаю. А вы? — Я тоже думаю каким-нибудь делом заняться. — Лиры есть? — Немножко есть, — хлопнул я себя по карману.Лицо моего собеседника выразило напряжённое внимание. — Гм!.. Что бы мне для вас придумать?.. Гм!.. Есть у меня одно дельце, да… Впрочем, поделюсь с вами. Скажите! Вы знаете, сколько весит баран? — Какой баран? — удивился я. — Обыкновенный. Знаете, сколько он весит? — А чёрт его знает. Я до сих пор писал рассказы, а не взвешивал баранов. — Как же вы не знаете веса барана? — с упрёком сказал незнакомец. — Не приходилось. Впрочем, если нужно, я как-нибудь на днях… когда будет свободное время… — Ну, так вот! Знайте же, что средний баран весит три пуда!!! Я изобразил на своём лице напряжённое удовольствие. — Смотрите-ка! Кто бы мог подозревать. — Да, да… Три пуда. А вы знаете, сколько стоит фунт баранины? Пятьдесят пиастров. — Да… вообще сейчас жизнь очень запуталась… — неопределённо заметил я. — Ну, для умного человека жизнь проста, как палец. Итак, продолжаю. А знаете ли вы, сколько стоит целый баран в Кады-Киое?! Десять лир! Итак — вот вам дело: вы даёте двадцать лир и я двадцать лир - я покупаю двух овец, режу их… — Не надо их резать, — сентиментально попросил я. — Они такие хорошенькие. — А как же иначе мы их на мясо продадим? Я их сам зарежу, не бойтесь. Итак, на ваши двадцать лир вы будете иметь шесть пудов овечьего мяса, по розничной цене — шестьдесят лир!!! Да шкура в вашу пользу, да рога. Хотя я до сих пор рогатых овец не встречал, но это была, очевидно, особая местная порода.Я кивнул головой с видом знатока: — Очень хорошее дельце. А когда прикажете внести деньги? — Да, хоть сейчас! Чем скорее, тем лучше. Сколько тут у вас? Ровно двадцать? Ну, вот и спасибо. Завтра утром бараны уже будут у нас. Хотите, я приведу их вам показать? Я замялся. — Не знаю, удобно ли это… Вдруг ни с того ни с сего бараны заходят на квартиру… Да ещё моя хозяйка против этих посторонних визитов… Нет, лучше их просто зарежьте. Только не мучайте, хорошо? Мой новый компаньон заверил, что смерть этих невинных созданий будет совершенно безболезненна и легка, как сон, — и, пожав мне руку, умчался с озабоченным лицом… С тех пор прошло 8 дней. Пока я не вижу ни моего компаньона, ни баранов, ни прибыли.Очевидно, с компаньоном что-нибудь случилось… Иногда по ночам меня мучит совесть: прав ли я был, поручив этому слабосильному человеку опасную процедуру умерщвления баранов? А что, если они по дороге сбежали от него? А что, если они перед смертью вступили с ним в борьбу и, разъярённые предстоящей участью, растерзали моего бедного компаньона?..

* * *

Вчера со мной произошёл удивительный случай: иду по улице — вдруг вижу — мой компаньон навстречу. Я радостно кинулся к нему. — Здравствуйте, голубчик! Ну, что слышно с баранами? Он удивлённо взглянул на меня: — Какие бараны? Простите, я вас совершенно не знаю! — Ка-ак? Да ведь мы же вместе хотели заработать на баранах? — Простите, я вас в первый раз вижу. Я иногда зарабатываю на баранах, но зарабатываю один. И, отстранав меня, он пошёл дальше. «Однако, какое удивительное сходство, — бормотал я себе под нос, провожая его взглядом. — То же лицо, тот же голос, и даже на баранах зарабатывает, как и тот!». Много тайн хранит в себе чарующий загадочный Восток.

(с) Аркадий Аверченко

* Doppler - Боюсь оставлять ремарки после мэтра, но... вы все еще думаете, что оригинальны и на самом деле поколение индиго, опередившее время? Окстись Парфёна...Пойди пожуй сопли. 

Сколь много лет уж пролетело,
Казалось время все изменит,
Залечит раны, сотрет все шрамы,
Но как бы годы не летели,
Болят все шрамы, гноятся раны.
Что нам несет судьба, коль есть она,
За что кидает нас в бездонный мрак,
Где лишь вина и горечь сожалений,
Где нет тебя,
Где я одна и боль моя со мною.