Современная девушка...какая она? Красивая,уверенная в себе,независимая, добрая, ласковая, нежная ? Почему-то преследует мысль,что о чем-то конкретном...я точно забыла,что утратила она со временем ? И возможно ли это вернуть? Или она приобрела что-то новое, неведомое,таинственное, прогрессивно-модное и чарующее?
"Суббота"
Автор: Мама Стифлера
- Ну, за нас, за красивых! А если мы некрасивые – значит, мужики зажрались!
- Воистину!
Дзынь!
Субботний
вечер. За окном трясёт больными пятнистыми листьями и разноцветными
презервативами старый тополь, из хач-кафе под кодовым названием «Кабак
Быдляк», доносятся разудалые песни «Долина, чудная долина» и «Чёрные
глаза», а мы с Юлькой сидим у меня на кухне, и тихо, по-субботнему,
добиваем третью бутылку вина.
[ Читать дальше ]
В таёжном городе с названием неброским
Где снег по метру строго падает за раз
Жил мальчик Дима по фамилии Берёзкин
Любил рыбалку и ходил в девятый класс
Был неприметен, увлекался онанизмом
Читал Дюма и втихаря писал стихи
[ Читать дальше ]
- Садитесь, молодой человек, - сказал полковник. - Благодарю вас, - вошедший сел. - Я слыхал о вас кое-что, - заговорил дружеским тоном полковник. - В сущности, ничего особенного. Говорят, что вы нервничаете и что вам ничего не удается. Я слышу это уже несколько месяцев и теперь решил поговорить с вами. Я думал также о том, не захочется ли вам переменить место службы. Может быть, вы хотите уехать за море и служить в каком-нибудь дальнем военном округе? Не надоело ли вам работать в канцелярии? Может быть, вам хочется на фронт? - Кажется нет, - ответил молодой сержант. - Так чего вы, собственно, хотите? Сержант пожал плечами и поглядел на свои руки. - Я хочу жить без войн. Хочу узнать, что за ночь каким-то образом пушки во всем мире превратились в ржавчину, что бактерии в оболочках бомб стали безвредными, что танки провалились сквозь шоссе и, подобно доисторическим чудовищам, лежат в ямах, заполненных асфальтом. Вот мое желание. - Это естественное желание каждого из нас, - произнес полковник. - Но сейчас оставьте эти идеалистические разговоры и скажите нам, куда мы должны вас послать. Можете выбрать западный или северный округ. - Он постучал пальцем по карте, разложенной на столе. Сержант продолжал говорить, шевеля руками, приподнимая их и разглядывая пальцы: - Что делали бы вы, начальство, что делали бы мы, солдаты, что делал бы весь мир, если бы все мы завтра проснулись и пушки стали бы ненужными? Полковнику было теперь ясно, что с сержантом нужно обращаться осторожно. Он спокойно улыбнулся. - Это интересный вопрос. Я люблю поболтать о таких теориях. По-моему, тогда возникла бы настоящая паника. Каждый народ подумал бы, что он один во всем мире лишился оружия, и обвинил бы в этом несчастье своих врагов. Начались бы массовые самоубийства, акции мгновенно упали бы, разыгралось бы множество трагедий. - А потом? - спросил сержант. - Потом, когда все поняли бы, что это правда, что оружия нет больше ни у кого, что больше никого не нужно бояться, что все мы равны и можем начать жизнь заново... Что было бы тогда? - Все принялись бы опять поскорее вооружаться. - А если бы им можно было в этом помешать? - Тогда стали бы драться кулаками. На границах сходились бы толпы людей, вооруженных боксерскими перчатками со стальными вкладками; отнимите у них перчатки, и они пустят в ход ногти и зубы, и ноги. Запретите им и это, и они станут плевать друг в друга. А если вырезать им языки и заткнуть рты, они наполнят воздух такой ненавистью, что птицы попадают мертвыми с телеграфных проводов и все мухи и комары осыплются на землю. - Значит вы думаете, что в этом вообще не было бы смысла? - продолжал сержант. - Конечно, не было бы! Ведь это все равно, что черепаху вытащить из панциря. Цивилизация задохнулась бы и умерла от шока. Молодой человек покачал головой. - Вы просто хотите убедить себя и меня, ведь работа у вас спокойная и удобная. - Пусть даже это на девяносто процентов цинизм и только на десять - разумная оценка положения. Бросьте вы свою ржавчину и забудьте о ней. Сержант быстро поднял голову. - Откуда вы знаете, что она у меня есть? - Что у вас есть? - Ну, эта ржавчина. - О чем вы говорите? - Вы знаете, что я могу это сделать. Если бы я захотел, я мог бы начать сегодня же. Полковник засмеялся: - Я думаю, вы шутите? - Нет, я говорю вполне серьезно. Я давно уже хотел поговорить с вами. Я рад, что вы сами позвали меня. Я работаю над этим изобретением уже довольно давно. Мечтал о нем целые годы. Оно основано на строении определенных атомов. Если бы вы изучали их, вы бы знали, что атомы оружейной стали расположены в определенном порядке. Я искал фактор, который нарушил бы их равновесие. Может быть, вы знаете, что я изучал физику и металлургию... Мне пришло в голову, что в воздухе всегда присутствует вещество, вызывающее ржавчину: водяной пар. Нужно было найти способ вызывать у стали "нервный шок". И тогда водяные пары принялись бы за свое дело. Разумеется, я имею в виду не всякий металлический предмет. Наша цивилизация основана на стали, и большинство ее творений мне не хотелось бы разрушать. Я хотел бы вывести из строя пушки, ружья, снаряды, танки, боевые самолеты, военные корабли. Если бы понадобилось, я бы заставил свой прибор действовать на медь, бронзу, алюминий. Попросту прошел бы около любого оружия, и этого было бы довольно, чтобы оно рассыпалось в прах. Полковник наклонился над столом и некоторое время разглядывал сержанта. Потом вынул из кармана авторучку с колпачком из ружейного патрона и начал заполнять бланк. - Я хочу, чтобы сегодня после полудня вы сходили к доктору Мэтьюзу. Пусть он обследует вас. Я не хочу сказать, что вы серьезно больны, но мне кажется, что врачебная помощь вам необходима. - Вы думаете, я обманываю вас, - произнес сержант. - Нет, я говорю правду. Мой прибор так мал, что поместился бы в спичечной коробке. Радиус его действия - девятьсот миль. Я мог бы вам настроить его на определенный вид стали и за несколько дней объехать всю Америку. Остальные государства не могли бы воспользоваться этим, так как я уничтожил бы любую военную технику, посланную против нас. Потом я уехал бы в Европу. За один месяц я избавил бы мир от страшилища войны. Не знаю в точности, как мне удалось это изобретение. Оно просто невероятно. Совершенно так же невероятно, как атомная бомба. Вот уже месяц я жду и размышляю. Я тоже думал о том, что случится, если сорвать панцирь с черепахи, как вы выразились. А теперь я решился. Беседа с вами помогла мне выяснить все, что нужно. Когда-то никто не представлял себе летательных машин, никто не думал, что атом может быть губительным оружием, и многие сомневаются в том, что когда-нибудь на земле воцарится мир. Но мир воцарится, уверяю вас. - Этот бланк вы отдадите доктору Мэтьюзу, - подчеркнуто произнес полковник. Сержант встал. - Значит, вы не отправите меня в другой военный округ? - Нет, пока нет. Пусть решает доктор Мэтьюз. - Я уже решил, - сказал молодой человек. - Через несколько минут я уйду из лагеря. У меня отпускная. Спасибо за то, что вы потратили на меня столько драгоценного времени. - Послушайте, сержант, не принимайте этого так близко к сердцу. Вам не нужно уходить. Никто вас не обидит. - Это верно, потому что никто мне не поверит. Прощайте. - Сержант открыл дверь канцелярии и вышел. Дверь закрылась, и полковник остался один. С минуту он стоял в нерешительности. Потом вздохнул и провел ладонью по лицу. Зазвонил телефон. Полковник рассеянно взял трубку. - Это вы, доктор? Я хочу поговорить с вами. Да, я послал его к вам. Посмотрите, в чем тут дело, почему он так ведет себя. Как вы думаете, доктор? Вероятно, ему нужно немного отдохнуть, у него странные иллюзии. Да, да, неприятно. По-моему, сказались шестнадцать лет войны. Голос в трубке отвечал ему. Полковник слушал и кивал головой. - Минутку, я запишу... - Он поискал свою авторучку. - Подождите у телефона, пожалуйста. Я ищу кое-что... Он ощупал карманы. - Ручка только что была тут. Подождите... Он отложил трубку, оглядел стол, посмотрел в ящик. Потом окаменел. Медленно сунул руку в карман и пошарил в нем. Двумя пальцами вытащил щепотку чего-то. На промокательную бумагу на столе высыпалось немного желтовато-красной ржавчины. Некоторое время полковник сидел, глядя перед собой. Потом взял телефонную трубку. - Мэтьюз, - сказал он, - положите трубку. - Он услышал щелчок и набрал другой номер. - Алло, часовой! Каждую минуту мимо вас может пройти человек, которого вы, наверное, знаете: Холлис. Остановите его. Если понадобится, застрелите его, ни о чем не спрашивая, убейте этого негодяя, поняли? Говорит полковник. Да... убейте его... вы слышите? - Но... простите... - возразил удивленный голос на другом конце провода, - я не могу... просто не могу! - Что вы хотите сказать, черт побори? Как так не можете? - Потому что... - голос прервался. В трубке слышалось взволнованное дыхание часового. Полковник потряс трубкой. - Внимание, к оружию! - Я никого не смогу застрелить, - ответил часовой. Полковник тяжело сел и с полминуты задыхался и жмурился. Он ничего не видел и не слышал, но он знал, что там, за этими стенами, ангары превращаются в мягкую красную ржавчину, что самолеты рассыпаются в бурую уносимую ветерком пыль, что танки медленно погружаются в расплавленный асфальт дорог, как доисторические чудовища некогда проваливались в асфальтовые ямы - именно так, как говорил этот молодой человек. Грузовики превращаются в облачка оранжевой краски, и от них остаются только резиновые шины, бесцельно катящиеся по дорогам. - Сэр... - заговорил часовой, видевший все это. - Клянусь вам... - Слушайте, слушайте меня! - закричал полковник. - Идите за ним, задержите его руками, задушите его, бейте кулаками, ногами, забейте насмерть, но вы должны остановить его! Я сейчас буду у вас! - и он бросил трубку. По привычке он выдвинул нижний ящик стола, чтобы взять револьвер. Кожаная кобура была наполнена бурой ржавчиной. Он с проклятием отскочил от стола. Пробегая по канцелярии, он схватил стул. "Деревянный, - подумалось ему, - старое доброе дерево, старый добрый бук". Дважды ударил им о стену и разломал. Потом схватил одну из ножек, крепко сжал в кулаке. Он был почти лиловым от гнева и ловил воздух раскрытым ртом. Для пробы сильно ударил ножкой стула себя по руке. - Годится, черт побери! - крикнул он. С диким воплем он выбежал и хлопнул дверью.
На следующее утро, 7 марта, Славик очень аккуратно завернул в бумажный пакет
куннилингус и положил его в рюкзак. С бьющимся от волнения сердцем он, вместе с
родителями, отправился в школу на утренник, посвященный международному женскому
дню.
В классе собралась куча народу. Взрослые и дети едва расселись по местам. Кто-то
сидел на подоконнике, кто-то стоял вдоль стенки. Несколько ребятишек сидели на
корточках. На своем королевском месте, за столом, слева от доски водрузилась
сама Вера Петровна. Все утихли и началось торжество.
Первыми по программе выступили шестеро счастливчиков со стихотворениями. Каждому
из них долго и натянуто хлопали. Даже Маше, которая запнулась на третьей строчке
первого четверостишия. Затем последовала сценка, над которой все, кроме Веры
Петровны, громко смеялись, следом за первой последовала сценка вторая над
которой смеялась только Вера Петровна. Пришла пора всевозможным конкурсам, и,
наконец, в завершении, ученики дружным строем потянулись со своими подарками к
учительнице. Каждый подходивший говорил заранее заготовленную фразу: «Вера
Петровна, вы самая лучшая, добрая и справедливая учительница, я хочу подарить
вам открытку, которую сделал сам». Открытка показывалась всему классу. «Вера
Петровна, вы не просто учительница, вы настоящая женщина и мы с мамой по-женски
поздравляем вас вот этим тортом». Торт так же демонстрировался публике. Очень
скоро на столе Веры Петровны образовалась целая стопка открыток и несколько
коробок с тортами.
Славик шел самым последним, держа в руке сверток. Он остановился перед Верой
Петровной. Вера Петровна смотрела на него испытывающе-любящим взглядом, от
которого у Славика едва не подкосились ноги. Он молчал. Все ждали. «Слава, -
услышал он где-то вдалеке голос мамы, - ну что же ты давай». Взгляд Веры
Петровны становился уже напряженно-испытывающе-любящим. Славик поспешно
развернул сверток и протянул его Вере Петровне.
- Ну что же ты, Козлов, покажи всем, что ты сделал, - противно улыбнулась Вера
Петровна.
Славик вытянул руки с подарком над головой.
- Очень хорошо, - не спеша проговорила Вера Петровна, - хм.. и что же это за
такая, с позволения сказать, поделка означает, можно полюбопытствовать?
- Это куннилингус, - дрожащим от волнения голосом сказал Славик, и поспешно
добавил, - этот куннилингус я сделал вам, Вера Петровна. Поздравляю с 8 марта.
Выражение лица Веры Петровны не изменилось. Есть такая детская игра. Называется
«Море волнуется»: «море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три,
морская фигура замри». Эффект был приблизительно такой же. Все замерли в тех
позах, в которых находились за мгновение до этого. Первым своим хохотом нарушил
всеобщий паралич Юрик. Он вызвал цепную реакцию. В следующую секунду класс
взорвался всеобщим термоядерным гоготом. Вера Петровна, все с тем же выражением
лица сквозь зубы прошипела: «вон».
Славик, сжимая куннилингус в руках, пулей вылетел из класса, скатился вниз по
лестнице и выбежал на улицу, обогнул школу и сел на заднем дворе прислонившись к
стенке. Весь красный от стыда он плакал так сильно, что не хватало сил даже на
то, что бы реветь со звуком. Со стороны можно было подумать, что у мальчика
случился приступ эпилепсии.
Вся случившаяся несколько минут назад трагедия стояла перед его глазами
картинкой со всеми безжалостно прорисованными деталями. Славик ожидал всякого,
но только не такого. Его душила обида. Он силился понять как же так получилось.
Ведь он столько сил отдал, делая этот куннилингус, он представлял как все
восхитятся им, как Вера Петровна пустит слезу умиления и он станет самым любимым
учеником в классе… Так Славик просидел какое-то время. Как вдруг он почувствовал
что до него кто-то дотронулся. Он поднял голову. Сквозь слезы бедный мальчик не
сразу узнал кто это был. «Не плачь», - услышал он знакомый голос. Славик протер
глаза. Перед ним стояла одноклассница Верочка. «Не плачь», - повторила она и
подняла валяющийся в тающем снегу рядом со Славиком подарок учительнице.
- «Куннилингус», - прочла она, - а ты знаешь, Козлов… Слава, мне он нравится.
Правда.
Славик посмотрел на нее, но ничего не ответил.
- Очень красиво. Ты сам его сделал?
- Сам, - буркнул Славик
- Не обращай внимание на этих дураков, - сказала Верочка.
- Тебе легко говорить, ты не знаешь как это… - начал было Славик.
- Знаю, - перебила его Верочка.
- Ты тоже делала кому-то куннилингус?! – выпучил глаза Славик.
- Нет, не куннилингус. Я сделала минет нашему физруку на 23 февраля, - пояснила
Верочка.
- Правда? – уже почти без всхлипов переспросил Славик. Сам он этого не знал,
потому как болел тогда гриппом и две недели в школу не ходил.
- Да. Хочешь посмотреть? - кокетливо подмигнула ему Верочка, - Он у меня с
собой.
- Ну можно, - осторожно согласился Славик.
Верочка нырнула в свой рюкзак и достала из него маленькую сумочку, из которой, в
свою очередь, извлекла свой минет. Минет представлял собой кусок обработанной
материи белого цвета - нечто среднее между косынкой и платком. По всей его
поверхности красовались вперемешку вышитые красными нитками сердечки и
звездочки. По бокам, образуя ни то купол, ни то просто треугольник скрещивались
две шпаги. Внизу крупными буквами, составленными из цветочков было по девчоночьи
через чур, как показалось Славику, сентиментально вышито слово «Минет», а внизу
розовой ниткой мелко выстрочено на машинке «Коновалова В.».
Славик держа верин минет в руках, сказал:
- Да, очень красиво. И что же произошло? – ответ на этот вопрос действительно
интересовал его.
- Да.. При всем классе вывел за ухо из спортзала и велел прийти с родителями.
Такая вот история.
Славик еще раз посмотрел на платок. Он ему и впрямь понравился. Вера эта
заметила.
- Хочешь я подарю тебе его?
- Но ты ведь не мне его делала.
- А ты представь, что тебе. Я очень хотела бы сделать тебе минет. Ты хороший.
- Спасибо, - проговорил Славик. – знаешь что. Если ты сделала этот минет мне, то тогда этот куннилингус я сделал тебе.
- Правда?! – заблестели глаза у Верочки.
- Да. Теперь он твой.
Верочка кинулась к нему на шею и поцеловала в щеку.
- Фу, - отпрял от нее Славик, - вот еще.. если я тебе сделал куннилингус, а ты
мне минет – это еще не значит, что я хочу с тобой целоваться. Это уже слишком.
- Хорошо, - засмеялась Верочка, - тогда давай просто дружить!
- Ну давай, - согласился Славик.
С тех пор они дружили. Ходили вместе в столовую, иногда даже держались за руки.
Славик сделал своей подруге еще несколько куннилингусов. Она же старательно и с
любовью творила ему минет. Иногда они делали это вместе, либо у Верочки дома,
либо у Славика. Со временем у них получалось все лучше и лучше. Они даже стали
делать «два в одном». Славик выпиливал лобзиком куннилингус, а Верочка
старательно обшивала его минетом. Это были настоящие шедевры.
Здесь бы самое время поставить точку и написать «счастливый конец», но, увы, так
бывает лишь в добрых в сказках, но не в жизни, с ее жестоким и безжалостным
реализмом. Кто-то, скорее всего Юрик, а может быть кто другой – теперь этого не
выяснить никогда, дали другую интерпретацию минета и куннилингуса. Правда
оказалась столь безобразно чудовищной, столь отвратительной и мерзкой, что юные
детские души Славика и Верочки разбились как хрусталь о холодный бетон. Принять
эту правду было выше их сил. В одно мгновение весь мир разлетелся для них на
мелкие кусочки. И они сделали это. Последний прощальный единый минет и
куннилингус. Он поражал своим великолепием и красотой. После чего они поднялись
на крышу высокого дома и, сжав свои ближайшие руки в ладонях друг друга, а
вторыми руками держа вдвоем, словно олимпийский кубок, минето-куннилингус,
шагнули вниз с шестнадцатого этажа.
Чуть смутился, и ты сразу залился краской?
Справиться с этим можно, только официально признав ее.В следующий раз,как почувствуеш,что краснееш, так и скажи собеседнику : "Посмотри,как ты меня смутил!".
Перестанеш краснеть...
Если бы Вас начали благодарить без конца и без края...
Боюсь,что это трудно выдержать..короче ,если почувствуеш,
что уже нервирует - жми справа или слева,как кому нравится больше...
- Ну, за нас, за красивых! А если мы некрасивые – значит, мужики зажрались!
- Воистину!
Дзынь!
Субботний
вечер. За окном трясёт больными пятнистыми листьями и разноцветными
презервативами старый тополь, из хач-кафе под кодовым названием «Кабак
Быдляк», доносятся разудалые песни «Долина, чудная долина» и «Чёрные
глаза», а мы с Юлькой сидим у меня на кухне, и тихо, по-субботнему,
добиваем третью бутылку вина.
[ Читать дальше ]
