Авель пас овец, а Кэаин был земледелец. Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лице его. И сказал Господь [Бог] Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним. И сказал Каин Авелю, брату своему: [пойдем в поле]. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. И сказал Господь [Бог] Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал [Господь]: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле. И сказал Каин Господу [Богу]: наказание мое больше, нежели снести можно; вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня. И сказал ему Господь [Бог]: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь [Бог] Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его. И пошел Каин от лица Господня и поселился в земле Нод, на восток от Едема. (Быт.4:2-16)

            Почему русская Церковь, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл не реагируют на неадекватное поведение и фашистские публичные выступления депутата Русской гос.думы Жириновского о угрозе истребления целых народов?  «Сдохните все сто 120 миллионов…» http://blog.i.ua/user/1494975/677972/

 Молчание - знак поощрения.  Понятно, президент Путин и ему подобные, в корыстных интересах играют с целым миром в опасную военную шахматную игру силы и обмана неугодных народов, умышленно создавая внутри их вражду, выискивая среди них крупинки единомышленников, создавая искусственную финансовую, информационную, международную войну с целью подчинить всех под своё влияние. Дезинформацией, запугиванием, шантажом  народ России, средства массовой информации и вся русская православная Церковь, превратились в зомби. Забыли понятие – грех!

            Православной Церкви и правителям, всем народам, как истинным христианам необходимо бороться над своими страстями, исповедаться в грехах, претерпеть испытания Богом, приложив мудрость и смирение, тем самым развивая дружбу, любовь, братство и взаимопонимание, ещё не поздно.

Тема греха, веры, морали интересовала человечество всегда. С тех пор, как это самое человечество почувствовало себя человеком разумным. На Землю приходили Учителя, пытаясь направить заблудшее человечество туда, где нет места греху.

Но человек - существо упрямое и своевольное. Изначально предоставив право выбора, Бог дает нам возможность поступать по своему желанию. Или - или. Иного пути нет.

Церковь испокон веков решает проблемы греха и морали по своему усмотрению, выработав свою методику. Люди искупали грехи, кто покаявшись и осознав, кто купив в соответствующем Храме то, что предоставила сфера религиозных услуг. Давайте подумаем: а  что легче для человека? Мучиться угрызениями совести, просить прощения или просто пойти и купить, например, буллу (прощение)? Обеспечив тем самым себе теплое местечко после кончины где-нибудь по правую руку Господа?

Я, как любой человек, постоянно и мучительно ищу Истину. Борюсь, спотыкаюсь, падаю и снова поднимаюсь. Иду вперед, стою на месте, возвращаюсь назад и снова иду вперед. Боюсь совершить ошибку. Ищу Дух. Тот самый, который оставлен на на этой Земле в утешение. Но я точно знаю, что искупить свой грех я смогу только истинным покаянием, которое должно проникнуть в мою душу, в мое сердце, в мой мозг. Проникнуть в каждую клеточку и не оставить места для темного начала. И уж точно этот самый грех, не искупишь у терминала...

Отвечает иеромонах Дорофей (Баранов), клирик Архиерейского подворья — храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали»

Как исповедоваться в грехе, сказать вслух о котором стыдно?

В Таинстве Исповеди (как, впрочем, и в любом другом Таинстве) человек пребывает перед Богом, Которого мы не видим, а видимым образом — перед священником, который, как соработник Господа, совершает Таинство Исповеди, слушая называемые грехи и помогая исповедоваться. Но, конечно же, Господь Иисус Христос — главный участник Таинства Исповеди, к Нему мы приходим, и перед Ним каемся в своих грехах, поскольку именно перед Богом мы согрешаем. Поэтому, готовясь к исповеди, самое главное — размышлять о том, перед Кем мы будем не ней предстоять.

Существует и такое простое духовное правило, помогающее во время исповеди, когда стыдно называть какие-либо грехи. Чем тяжелее произносить грех, чем по-человечески неудобнее называть его вслух священнику, тем больше награда после исповеди. Под наградой мы понимаем открывающуюся возможность для обновления духовной жизни и, возможно, возведение ее на более высокий уровень. Искренне кающийся, переступивший через стыд и неловкость, начинает испытывать отвращение ко греху, с таким трудом исторгнутому из души. Кающийся в полной мере осознает, что слишком многое зависит от искреннего покаяния, а точнее — спасение души, то есть всё. И стыд во время исповеди не что иное, как залог этого спасения. Без самопосрамления невозможно избавиться от вечного стыда (Лествица, 4-е слово, 61).

Но нужно помнить о том, что некоторые грехи, например, какие-либо плотские и блудные, нужно исповедовать с осторожностью. Лучше всего в общих словах предупредить духовника, о чем Вы хотите сказать, и он уже подскажет, как правильно, без ущерба своей душе, исповедоваться в подобных согрешениях.

Я почему-то плохо чувствую себя в церкви. Голова болит, кружится, клонит в сон, и руки чешутся. С чем это связано? Мне, наверное, стоит молиться дома? И еще один вопрос. Хочу сходить на исповедь, но не могу. Не смогу я сказать все свои грехи, не смогу физически, при одной мысли об этом появляется неприятие. Как мне побороть это чувство? Вроде умом понимаю, что ничего страшного в исповеди нет, а ноги туда не идут, не могу.

Скорее всего, первая часть Вашего вопроса находится в зависимости от второй. Необходимо разрешить недоумения с исповедью, и тогда в храме Вы почувствуете себя намного лучше. На исповеди мы вновь усыновляемся Богу, восстанавливаем разорванную с Ним связь и, как результат, ощущаем себя в храме как в отеческом, а значит собственном, доме.

То, что грехи тяжело исповедовать, понятно каждому. Исповедь — это труд, который может быть потяжелее любой физической нагрузки. Наверное, поэтому большинство людей обходят стороной это Таинство, или все время откладывают его на неопределенный срок. Но договориться с совестью невозможно, она будет укорять человека до тех пор, пока он или не согласится с ее доводами, или не заглушит ее голос, погрузившись в суету.

Зря Вы полагаете, что ничего страшного в исповеди нет. Это страшно — заглянуть в самого себя и ужаснуться своей нечистоте. Но вот что гораздо страшнее, так это жить с этой нечистотой и каждый день начинать с прикосновения к ней. Поэтому надо начать с того, чтобы развить в себе чувство неприятия собственного духовного убожества, признаться самому себе в этом и сопоставить его с идеалами духовной красоты. И если в современной нам жизни такие идеалы сразу не найдешь («оскуде преподобный» (Пс. 11, 2)), то в православной литературе, в церковном предании, как мы его называем, таких примеров великое множество.

Так что начать свою подготовку к первой (или же первой серьезной) исповеди можно (и нужно) с «теоретического курса». Чтение, например, жизнеописаний не только древних, но и современных святых, не может не вызвать в здравом человеке некоего желания добродетели, святости. Сделайте хотя бы первый шаг: подойдите к священнику не на исповедь, а просто поговорить (пускай даже и во время исповеди), и спросите, что Вам почитать, как подготовиться «теоретически». Но, главное, чтобы такая подготовка не затянулась на всю жизнь...

Отвечает протоиерей Михаил Воробьев, настоятель храма в честь Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня г. Вольска

Здравствуйте! Убедительная просьба сообщить: кто из священников из Саратова или из Саратовской области проводит отчитку от колдовства? Если нет в Саратовской области, то прошу сообщить, где такой священник служит. Только чтобы отчитывал каждого человека в отдельности. Помогите ради Бога. Заранее спасибо.

В распоряжении Церкви есть куда более действенное средство, нежели чинопоследование изгнания злых духов, которое в простонародье называется «отчиткой». Это Таинства Церкви, в которых самым непосредственным образом действует Божественная благодать, «всегда немощная врачующая и оскудевающая исполняющая». Прежде всего, это Таинства Исповеди, Причащения и Елеосвящения (Соборования).

Эти Таинства очищают человека от греха (а следовательно, и от его последствий в виде душевных и телесных болезней), укрепляют его духовные силы, освобождают сознание от заблуждений и предрассудков.

Человек по духовной немощи часто ищет причину своих невзгод в чем угодно, только не в том, в чем он повинен сам. Поэтому изгнание злого духа оттуда, где его нет, нимало не поможет человеку, страдающему от собственных грехов. А если злая сила все же угнездилась в человеке, то она бежит от Божественного огня, заключенного в святых Таинствах, с куда большим страхом и трепетом, нежели от священника, проводящего «отчитку», часто немощного, неумелого, а то и корыстного.

В Саратовской епархии нет священников, занимающихся экзорцизмом. Не советуем искать их и по всему остальному свету.

Добрый день! Мы с мужем временно воспитываем шестилетнюю дочку моей родной сестры. Мы христианская семья, посещаем храм, наш сын ходит в воскресную школу. Девочка тоже очень тянется к этому, но она некрещеная. Хотели окрестить ее, но ее мама сказала, что не надо, она окрестит сама, хотя в течение пяти лет этого не сделала. Как нам лучше поступить в данной ситуации? Пойти против ее желания и окрестить племянницу? Или оставить как есть, можно ли некрещеной девочке посещать храм? Воскресную школу? У нас она пробудет еще около года… Посоветуйте, пожалуйста.

Писатель Борис Пастернак был очень благодарен своей няньке, простой русской крестьянке, которая, работая в семье художника-еврея, тайно окрестила его во время какой-то прогулки. Какого-то религиозного воспитания Борис Леонидович не получил. И семья была нерелигиозная, и время не располагало к тому, чтобы углубляться в церковную жизнь.

Между тем, в зрелые годы Пастернак был искренне верующим человеком. И вероятнее всего, в его христианском становлении решающую роль сыграл факт Крещения, точнее, благодать Таинства, которая действует объективно, часто вопреки и наперекор всем жизненным обстоятельствам.

Конечно, и некрещеного ребенка можно приводить в храм и в воскресную школу. Но лучше его все же окрестить, тем более что девочка сама тянется к Церкви. Поверьте, что хуже не будет. Даже если вы на какое-то время испортите отношения со своими родственниками, очень важное для ребенка дело будет сделано!

Рубрика "Вопросы священнику"

Мы все — верующие люди — желаем спастись. И, безусловно, что-то для этого делаем: ходим в храм, исповедуемся и причащаемся, постимся, исполняем молитвенное правило, читаем святых отцов. Но при этом сплошь и рядом забываем… об одном человеке, с которым наше спасение связано совершенно неразрывно,— о своем ближнем.

Все тот же эгоизм



Каждый раз, когда наступает Неделя о Страшном суде, я вслушиваюсь в Евангелие за Божественной литургией, и меня словно впервые поражает мысль: желая представить образ этого суда Своим ученикам, Господь указал, по сути, только на одну причину оправдания или осуждения: на отношение к ближнему (см.: Мф. 25, 31–46). Это не значит, разумеется, что других причин как первого, так и второго быть не может. Это свидетельствует лишь о том, что данная — важнее всех прочих.

Почему же на практике так нередко бывает, что ближний оказывается чем-то заслонен от нас — нашими личными «подвигами», нашими обстоятельствами, а на самом деле — нами самими? Объяснение, лежащее где-то совсем на поверхности, очень простое и, без сомнения, верное: виной тому наш самый заурядный, каждому хорошо знакомый эгоизм, как в малом проявляющийся, так и в большом. Говорила некогда об этом замечательная подвижница XIX столетия игумения Арсения (Себрякова): «Мы только тогда можем сказать, что любим человека, когда бываем готовы уступить ему то место, на котором стоим сами. Что это за место? — Весь видимый мир».

Но есть и другое объяснение (с эгоизмом также, впрочем, напрямую связанное, но имеющее свои нюансы), на котором хотелось бы остановиться прежде всего,— менее очевидное, но, пожалуй, даже более важное. Мы очень часто… играем. В том числе и в духовную жизнь. Следуем определенным правилам, установленной внешней форме, но гораздо меньше заботимся о подлинном содержании, о чем, быть может, мало кто подозревает, кроме нас самих. Да и сами-то мы порой об этом даже не задумываемся. Это утверждение может показаться неоправданным преувеличением, о нем захочется сказать: «жестоко слово сие» (см.: Ин. 6, 60), но поясню свою мысль.

Игрушечная добродетель

Духовная жизнь — до той поры, пока человек не обретет свободу от страстей, не достигнет святости — являет собой поприще непрестанной внутренней брани, христианин постоянно находится перед необходимостью даже до крови подвизаться против греха (см.: Евр. 12, 4). А это значит — отказываться от того, что стало по-настоящему желанным, поступаться тем, чем он дорожит, раз за разом попирать свою гордость, словом — ножом заповедей Христовых неустанно отсекать сросшиеся с душой, сроднившиеся с ней страсти. До какой степени должен быть христианин в этом упорен и насколько «жесток» обязан быть со своим ветхим человеком? — Можно еще раз повторить: «до крови».

И вот, испытывая свою совесть, решимся ли мы сказать, что это самое «до крови» имеет место в нашей жизни каждый ее день, в каждой ситуации, когда перед нами стоит выбор — свою или Божию волю избрать, своей страсти или заповеди Христовой последовать? Нет. Вряд ли. Но как же мы тогда живем? Разве наша совесть не должна, не умолкая, обличать нас, стыдить, упрекать, лишать покоя? Она и делает это, только человек в своем падшем, поврежденном состоянии, не просто греховен, но и лукав, в первую очередь — с самим собой. И беда в том, что сознаем мы это далеко не всегда, а лишь в какие-то мгновения «просветления», когда наконец услышим голос своего Ангела-хранителя, когда его увещания заглушат немолчную песнь нашего самооправдания.

Вот и бывает подчас, что и службу мы воскресную, а тем более праздничную, не пропускаем, и молитвенное правило неукоснительно совершаем, и душеполезного чтения не оставляем… Но нет в этом настоящего труда, подлинной духовной работы, поскольку с жизнью не сопряжено реальной, не питает ее и, в свою очередь, от нее не питается. И «добродетель» наша выходит на поверку «игрушечной», так что похожи мы, по слову одного святого отца, на древо, украшенное листьями, но не имеющее плодов.

А ближний… Он реален! Его реально надо любить: прощать, уступать, чем-то жертвовать ради него, терпеть, нести его тяготы и не обременять своими. И мы о нем «забываем». Ближние упорно будят нас, но мы так же упорно не хотим просыпаться. Они часто кажутся какой-то досадной помехой: и от молитвы отвлекают, и почитать не дают как следует, и на службе в покое не оставляют — пробираются куда-то, суетятся, толкаются…

«Помилуй учеников моих!»

А между тем, как сказал некогда преподобный Антоний Великий: «от ближнего жизнь моя или смерть». То есть от того, как я к нему, ближнему, относился — от этого и зависит мое спасение или гибель, оправдание или осуждение. Кажется кому-то это слово слишком сильным, но ведь не говорит преподобный тут ничего нового в сравнении с учением Спасителя о Страшном суде, просто свидететельствует о своем личном духовном опыте, о том, что открылось в подвиге и молитвенном Богу предстоянии его просвещенному благодатью сердцу.

Есть замечательный пример такого опыта в одном из Патериков. Некогда игумен со своей братией отправился в другую обитель на тамошний праздник. Отстал ли он по какой-то причине, или же по существовавшей тогда традиции специально удалился от них, чтобы ни они его, ни он их не отвлекали от молитвы и богомыслия суетными разговорами, но только ушли они вперед, а он шел достаточно далеко позади.

И когда он уже довольно был утомлен путешествием через знойную, раскаленную солнцем пустыню, то встретился ему несчастный больной человек, лежавший на дышащем жаром песке и жалобно просивший о помощи — ему нужно было добраться до ближайшего селения. Игумен склонился над ним, с участием расспросил о случившейся беде. И не смог скрыть недоумения:

— А разве не проходили здесь монахи передо мной?

— Проходили,— ответил несчастный.

— Разве они не заметили тебя, не услышали твоих просьб?

— И заметили, и просьбы услышали. Но только сказали они, что торопятся в обитель на праздник и не могут мне ничем помочь…

Восскорбел от такого жестокосердия своих монахов игумен, взвалил на спину болящего и понес его — по той же выжженной пустыне, под тем же палящим солнцем. И хотя уже немолод он был и утомлен дорогой, но вот чудо — с каждым шагом ему становилось все легче нести страждущего, пока ноша его вдруг не сделалась уже совершенно невесомой.

Тогда он невольно обратился назад и увидел Христа, смотрящего ему вослед. И — вот любовь этого дивного старца — не о себе помыслил он в этот момент. А упал перед Спасителем на колени и взмолился:

— Господи, помилуй учеников моих!

И услышал в ответ:

— Чтобы помиловал Я их, пусть они не только живут с тобой, но и поступают так, как поступаешь ты.

Есть тут ответ на все вопросы: что выбирать — свою «духовную пользу» или помощь тому, кто в ней нуждается. Да, впрочем, и опять не таит в себе эта история ничего принципиально нового — та же притча о милосердном самарянине, только не притча уже, а реальный пример.

Ведь все и так ясно…

Вообще кажется — зачем говорить обо всем этом? Ведь и, правда, так ясно сказано в Евангелии: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22, 37–40). Если ясно, что нет ничего важнее любви к Богу и к ближнему — тогда зачем напоминать об этой важности? Наверное, и незачем было бы, если бы жизнь не доказывала, что нужда все же есть.

Апостол Иоанн Богослов говорит, что любовь к ближнему есть показатель нашей любви к Богу: не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (1 Ин. 4, 20). Редко ли бывает, что человек уверенно утверждает: «Я люблю Бога», но при этом не делает ничего, что доказывало бы это? Господь обличит сию неправду, но каким образом? — Уколами и укорами совести. А их человек, совести не внимающий, как мы уже знаем, перестает со временем замечать. Но с ближним иначе — он обличит так, что не заметить будет трудно! Если мы не проявим к нему любви или проявим нелюбовь, то он точно скажет нам об этом настолько внятно и настойчиво, что не услышать уже не получится. Как быть тут нашей изворотливости, нашему лукавому самооправданию? — Возвращаясь к вышесказанному: «забыть» все, что мы когда-то знали о важности любви к своему собрату или своей сестре, представить их как помеху на своем пути, обвинить, что это они — любви не имеют, или просто «не заметить» их, отодвинуть в сторону.

Не говорили бы мы, скорее всего, о столь самоочевидных вещах, если бы не сталкивались день за днем с тем, что такое забвение о любви — наша общая сегодня болезнь, то, чем мы все, практически поголовно, поражены. Вот и приходится напоминать — и прежде всего себе,— что ближнего на дороге в Царствие Небесное обойти никак не удастся, обойдя его, мы соступим с этой дороги и окажемся на другой, совсем в иную область и к иному завершению приводящей.

А то, что напоминание это приходится на Великий пост — что ж тут странного: постом все, как правило, и обостряется. И раздражение от легкого чувства голода скорее нас побеждает, и враг больше обычного усердствует… И с ближними сталкиваемся в результате всего этого как бильярдные шары, да разлетаемся с треском в разные стороны.

А лучше было бы не разлетаться, но держаться друг за друга крепко-крепко, за каждого, как за величайшую драгоценность: вдруг нас, ничего доброго на самом деле не сотворивших, именно за любовь к этому человеку помилует на Своем суде Господь? Вдруг именно для этого человека совершенное благодеяние вменит как Ему Самому оказанное? Может ведь такое быть. По крайней мере Христос нам это обещает, а сомневаться в истинности слов Божиих никаких оснований у нас нет.



Игумен Нектарий (Морозов)
Газета «Православная вера» № 4 (408) 2010 г.

В Евангелии все не однозначно. Например,говорится, что нарушивший малейшую заповедь Божью и научивший нарушать других, тем не менее попадет в Царство небесное, но (в наказание, как я понимаю) наречется там наименьшим. Но попадет же. Это удивительно. Смысл таков, что даже наименьшая провинность будет сурово наказана (наречется наименьшим). Значит и в Царстве небесном "наименьшему" живется не сладко. А наименьшим на этом свете хочется хорошо жть. Нет уж, не получится!

Слово Предстоятеля Русской Церкви

«Признаюсь вам также, что святость Евангелия это такой аргумент, который говорит моему сердцу и против которого мне даже жаль было бы найти какое-нибудь дельное возражение. Посмотрите на книги философов со всею присущей им пышностью; как они ничтожны по сравнению с этой книгой! Возможно ли, чтобы книга, столь возвышенная и в то же время столь простая, была произведением человеческим? Возможно ли, чтобы Тот, о Ком она повествует, и Сам был только человеком? Таков ли тон энтузиаста или честолюбивого основателя секты? Какая кротость, какая чистота в Его нравах! какая трогательная прелесть в Его наставлениях! какая возвышенность в Его правилах! какая глубокая мудрость в Его беседах! какое присутствие духа, какая тонкость и правильность в Его ответах! какое у Него господство над страстями! Где человек, где мудрец, который умеет действовать, страдать и умирать без проявления слабости и без самохвальства? Когда Платон изображает своего воображаемого праведника, заклейменного всем позором преступления и достойного всех наград добродетели, он черта в черту рисует Иисуса Христа; сходство столь поразительное, что все Отцы церкви чувствовали его, да и нельзя на этот счет ошибиться. Какие предрассудки, какое ослепление нужно иметь, чтобы осмелиться сравнивать сына Софроникса с Сыном Марии! Какая разница между одним и другим!... Но где у своего народа мог Иисус заимствовать эту возвышенную и чистую мораль, уроки и пример которой Он один давал? Из среды самого бешенного фанатизма провозглашена была самая возвышенная мудрость, и простодушие самых героических добродетелей почтило презреннейший из всех народов. Смерть Сократа, спокойно философствующего со своими друзьями, ? самая приятная, какую только можно пожелать; смерть же Иисуса, испустившего дух среди мук, поносимого всем народом, ? самая ужасная, какой только можно бояться. Сократ, принимая чашу с отравой, благословляет человека, с плачем подающего ее; Иисус, среди ужасного мучения, молится за своих остервенелых палачей. Да, если жизнь и смерть Сократа достойны мудреца, то жизнь и смерть Иисуса суть жизнь и смерть Бога. Скажем ли мы после этого, что евангельская история произвольно вымышлена?... Иудейские писатели никогда не выдумали бы ни этого тона, ни этой морали; а Евангелие заключает в себе столь великие, столь поразительные, столь неподражаемые черты истины, что изобретатель был бы еще более удивительным чем самый герой. Но при всем том, это самое Евангелие полно вещей невероятных, вещей, которые противоречат разуму и которые невозможно ни одному разумному человеку ни постичь, ни допустить. Что делать среди всех этих противоречий? Быть всегда скромным и осмотрительным, уважать молча то, чего не можешь ни отвергнуть, ни понять, и смиряться пред Великим Существом, которое одно знает истину».

Руссо Ж. Ж. Педагогические сочинения. В 2-х тт. М., 1981. Т. 1. С. 370-371.

«Ради пищи не разрушай дела Божия. Все чисто, но худо человеку, который ест на соблазн. Лучше не есть мяса, не пить вина и не [делать] ничего [такого], отчего брат твой претыкается, или соблазняется, или изнемогает. Ты имеешь веру? имей ее сам в себе, пред Богом. Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает. А сомневающийся, если ест, осуждается, потому что не по вере; а все, что не по вере, грех.» Рим. 14:20-23

всё, что не по вере - грех.

И добро и зло - суета сует.

Вот такое себе определение греха встретил в писании.