В интересное время мы живем, господа. В стремительное, так сказать. Всякие там Юлии Цезари нам бы позавидовали! Удивились несказанно. Как же. У них, как никак, была стабильность. Здравствовали себе по-старинке столетиями. Взглядов не меняли. Мировоззрений на 180 градусов не оборачивали. А сейчас? Красота! Помню, в советское свое детство и юность, мы за черное население Америки сильно переживали. Протесты публично выражали. Притесняют ведь! Анджелу Дэвис, мученицу, извести хотят! Не знали мы тогда и не ведали, да и власти наши родные нам в этом здорово помогали, что у них там, на Западе, процесс уже в другую сторону пошел. В сторону вселенского равенства. Подальше от "Хижины дяди Тома". И вот сейчас уже можно с большим интересом наблюдать результаты кропотливо проведенной уравнительной работы.

Вот, прочитал давеча книжицу занимательную. Виктор Ерофеев написал. "Русский апокалипсис" называется. Так вот он там случай один описывает. Как в 92-году в Амстердаме вместе с Альфредом Шнитке ставил оперу " Жизнь с идиотом". Главную партию должен был исполнить чернокожий певец Хоскин Ховард. Певец от Бога, между прочим. Так вот, посмотрел репетицию попечительский совет и постановил: не играть Ховарду роль идиота. Не политкорректно это. Вот белому певцу - хоть черта, хоть обезьяну, хоть и этого самого идиота! Пожалуйста. А негру - ни-ни. Другие негры обидятся. То, что при этом пострадает тот же самый чернокожий певец - так это не беда. Это поправимо. Другое что-нибудь споет. Опер много!

Так что пришлось постановщикам попотеть, подумать. Как из ситуации патовой извернуться. Политкорректность обойти. Придумали. Певца краской белой покрасили. Посмотрел директор-постановщик и ахнул. Да ведь это еще больший расизм и издевательство! Белый негр! Пришлось снова мозгами пошевелить.

Решение проблемы было гениально в своей простоте. Надели на певца маску...Ленина и отпустили с Богом на сцену. Пусть играет. Теперь мир не увидит страшную тайну. Что идиот - самый настоящий негр. Так что поздравляю, Вас, господа хорошие, с приходом такого славного времечка. Смотрите теперь фильмы, где в древнегреческих Афинах, например, разгуливают чернокожие афиняне. Где начальник полиции - все тот-же потомок дяди Тома. Ну, не может он должность занимать пониже. Не политкорректно это. А целеустремленные американцы в своем рвении идут все дальше и дальше. Вводят квоты для черных в университетах, на предприятиях и в других сферах жизнедеятельности. Ущемляя при этом законные права людей другого цвета кожи. Верной дорогой идете, товарищи!

Да не расист ли пишет эти строки - скажет, возможно, некий политкорректный господин? Нет! - искренне ответит автор. Автор ощущает себя, в некотором роде, космополитом. И Джимми Хендрикса, несмотря на цвет его кожи, считает гением от музыки. С юности идеи братства от чокнутых хиппи впитал. Я сейчас о вселенской глупости, унижающей и белых, и черных, и желтых. Мне за мир обидно!

У Аврелия в тумбочке жила смешинка. Да-да. Не где-нибудь, а именно там. Дело в том, что в тумбочке Аврелий имел обыкновение прятать водку. Чтобы утром опохмелиться. Только таким образом он мог продолжать наслаждаться жизнью. Которая была и так наполнена разными непредвиденными обстоятельствами. Что совсем не способствовало гладкому отношению к миру.

Так вот, открывая тумбочку каждое утро, он имел возможность вдоволь посмеяться. Так как Зинка, сожительница его, ночью подлым образом водку перемещала в место, только ей знакомое. А делала она сие исключительно из практических соображений. А не из стремления к ровности трезвых отношений. Она, вообще, мало разбиралась в том, что такое нравственность в современном обществе. К ее стыду, Зинка не читала ни Вейнигера, ни тем более Ницше. Что, впрочем, не мешало ей добросовестно исполнять женский труд.

Зинка совершала несправедливость в отношении Аврелия вынужденно. Ибо только таким положением вещей она могла требовать от сожителя беспримерной любви. Настойчиво влезавшей в ее сердце из экрана старого телевизора. Там настоящие мужчины щедро делились трепетом с изнеженными женщинами.

Любовь в сахарном рафинаде заставляла Зинку мучиться до утра, терпеливо дожидаясь, когда сожитель проснется и подарит ей жалкое подобие того, что творилось в ящике.

Аврелий такому утреннему отрезвлению от ночных кошмаров не сильно радовался. Особенно, когда открывая тумбочку, вместо желанной водки обнаруживал смешинку. Он себя внутри бранил за лень относить утреннее лекарство в место понадежнее. Но наружу неудовольствие не вытаскивал, опасаясь нехороших последствий от Зинки. Которая могла неожиданно и обидеться. С большими неприятными выводами для дальнейшего сожития.

Поэтому приходилось ему по утрам быть хорошим лицедеем. Изображать радость от того, что может тут-же угодить Зинке в чем угодно. А ей только этого и надо было. Она всегда утверждала нехороший принцип, что за все в жизни надо платить.

Платил, однако, с большой натяжкой на качество, Аврелий в постели недолго. Имея в голове мысли о другом, более надежном виде удовольствия. Выражавшемся в длинных умных беседах с Митричем за бутылкой. Митрич был человеком серьезным и вот-вот должен был разгадать тайну Бермудского треугольника, которому посвятил уже треть своей жизни.

Зинка героически сопела и добавляла недостающее в наслаждении сильно развитым воображением. Потом в доброте своей вытаскивала заветную бутыль для Аврелия. Без коей тот не мог следовать заветам, добросовестно впитанным из умных учебников. А тем более радоваваться всяким хитросплетениям бытия, раздражавшего Аврелия своей неупорядоченностью. Он любил, чтобы во всем присутствовала ритмичность.

Разобравшись с вынужденной любовью, Аврелийй уходил к Митричу заканчивать недоработки с Бермудами. Зинка же носилась по дому, совершая разные нужные вещи. Чтобы вечером накормить уставшего от научных изысканий сожителя, а ночью спрятать опять бутылку. Всунув вместо нее в тумбочку смешинку.

Та морщилась, но терпела. Предвкушала новый триумфальный выход.