Люди с чистой совестью...

Вчера была советская эпоха. Эпоха с однозначной и жёстко зафиксированной идеологией. Николай Кузнецов – это, конечно же, герой советского времени. Правда, когда в 1987 году на экраны вышел телесериал «Отряд особого назначения» (Свердловская киностудия, режиссёр Георгий Кузнецов), образ разведчика, созданный известным актёром Александром Михайловым, особого впечатления не произвёл. То ли дело поставленный на той же Свердловской студии двадцатью годами раньше – в 1967-м – кинофильм «Сильные духом» с Гунаром Цилинским в главной роли!

И дело вовсе не в том, что один актёр чем-то хуже другого, просто эхо военной поры к тому времени сошло на нет, те давние события стали восприниматься механически – как обязательная школьная программа, им уже не хватало созвучия с общественным сознанием. Время требовало новых героев (которые, кстати сказать, до сих пор так и не пришли!), а для оживления героев прежних требовался новый энергетический импульс.

В чём залог жизни героя в общественном сознании? Залог памяти – в камне и бумаге: в памятниках, мемориалах, в исторической публицистике, мемуарах очевидцев и т. д. Однако нельзя забывать, что новый импульс невозможно создать исключительно официозным путём («ветер трудно поднять шорохом газетных страниц» – А. Макаревич), – должен быть затронут живой нерв общественного сознания, и только тогда это будет залогом не памяти, а жизни.

Официоз определял, но он не мог выдумать на пустом месте. Сколько бы ни идеализировалась, например, личность Свердлова, сколько бы ни называлось его именем улиц и даже городов, в общественном сознании это – навсегда пустое место. Посему отметим, что секрет привлекательности образа Кузнецова заключается в том, что, помимо героико-официальной части, в нём есть также мощный энергетический заряд, который невозможно ни придумать, ни искусственно навязать. И в этом заряде, помимо идейности, помимо трагичности, содержится также и некий завлекательный элемент, который органично вписывается в массовое сознание.

Именно этот элемент был особо востребован в советском обществе 6070-х, отчего в тогдашнем кинематографе вырабатывался образ героя, наиболее созвучный потребностям массового сознания. По этой причине особенно резонансными стали такие кинопостановки тех лет, как «Щит и меч» («Мосфильм», 19671968, режиссёр Владимир Басов) или польский телесериал «Ставка больше чем жизнь» (19671968) со Станиславом Микульским в роли капитана Клосса. В это же время вышел и упомянутый выше фильм Виктора Георгиева «Сильные духом». И не по команде партии, а по собственному представлению все от мала до велика ждали своих героев – и получали их.

Интересно, что ещё в 1947 году на Киевской киностудии режиссёр Борис Барнет поставил фильм «Подвиг разведчика» с 21-летним Павлом Кадочниковым в главной роли. Фильм имел громкий успех, однако ввиду чрезмерного упрощенчества, присущего сталинской эстетике, как художественное произведение не мог пережить своего времени. Чтобы это было всерьёз и надолго, кинематографический образ не должен быть ходульным, но – совершенно живым, с богатым внутренним миром, психологическими парадоксами. Это должен был быть не просто солдат, но ещё и человек с большой буквы. И такой образ был создан в телесериале Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» (киностудия им. Горького, 1973). Исаев-Штирлиц – вершинный образ героя-разведчика, его идеал и образец, о культовости которого свидетельствует отображение в низовом фольклоре: Штирлиц как персонаж анекдотов – до него такой чести удостоились лишь Чапаев с Петькой.

И хотя это персонаж вымышленный, собирательный образ, но в основе его – реальные личности выдающихся советских разведчиков, среди которых Рудольф Абель, Лев Маневич, Ким Филби и прежде всего – Рихард Зорге и Николай Кузнецов. А то, что за Исаевым-Штирлицом стоит не только реальный Кузнецов, но еще и Кузнецов-Цилинский из кинофильма «Сильные духом», заметно по очевидным соответствиям во внешнем и внутреннем пространстве обоих фильмов.

Это и обильно используемая кинохроника, создающая необходимый антураж; и галерея немецких офицеров, на фоне которых блистает главный герой. Прочитываются и совершенно конкретные совпадения: Кузнецов-Зиберт (Гунар Цилинский) и майор Геттель (Юрий Соломин) визуально один в один – Штирлиц (Вячеслав Тихонов) и Шеленберг (Олег Табаков); радистка в исполнении Люсьены Овчинниковой имеет явное соответствие в образе радистки Кэт (Екатерина Градова).

Но наиболее глубинная связь прослеживается в лирической линии: Кузнецов в исполнении Гунара Цилинского это не только рыцарь без страха и упрёка, но ещё и истинный лирический герой, чья внутренняя утончённость проявляется и в отношениях с женщинами – Лидией Лисовской (Вия Артмане), Валей Довгер (Виктория Фёдорова), в жертвенной незавершенности этих отношений и во всей как внешней, так и внутренней красоте героя. Эти же моменты значительно расширены и блистательно реализованы в фильме Татьяны Лиозновой (в том числе благодаря незабываемой музыке Микаэла Таривердиева).

Таким образом, соединив в себе историческую реальность и правду художественную, в общественное сознание прочно вошёл образ идеальный и одновременно живой. Такой образ просто обречён на бессмертие, поскольку в обществе – покуда оно не совсем выродилось – так или иначе сохраняется потребность в величественном идеале добра и красоты. А поскольку этот идеал имеет почти полное соответствие в реальности – экранный герой находит своё продолжение в жизни – постольку это и является залогом бессмертия Николая Ивановича Кузнецова. Будучи не порождением официоза, не заказом партии, а естественной необходимостью общественного сознания, созданный в популярном кинематографе образ героя-разведчика имел в его лице реальную жизненную основу. Внеся свою лепту в дело победы над врагом, взойдя на собственную Голгофу в неполные 33, этот простой крестьянский парень, не являющийся даже кадровым военным, стал не просто героем – он стал символом своего времени, идеальным героем военной поры.

Таким было отношение к Кузнецову вчера – в советскую эпоху.

Ровно, 1941 г., «Свято героїв», видны транспаранты «Хайль Гитлер», «Хай живе Бандера»

Но сегодня – когда отмечается 100-летие Героя Советского Союза Николая Кузнецова – «советская эпоха» вместе со всей тогдашней великой страной, со всей её идеологией стала достоянием истории. И вот…

22 июня 2011 года – в день 70-летия начала Великой Отечественной войны – мэр Львова решил возложить цветы – к мемориалу жертвам коммунистического режима! В своей речи он, в частности, отметил, что в этот день необходимо почтить память «усіх замордованих комуністичним режимом і усіх замордованих фашистським режимом».

В тот же день из новостей телеканала «1+1» можно было узнать, что в развязывании той войны равную ответственность несут оба преступных режима – коммунистический и фашистский.

Но если это так, то о геройстве в отношении Советской Армии не может быть и речи: раз преступен режим, то и те, кто так или иначе ему служил, выполняя его приказы, автоматически тоже становятся преступниками. И война-то оказывается вовсе не оборонительной, наоборот – развязанной Советским Союзом на пару с нацистской Германией. Какое тут геройство, если сцепились два хищника, в результате чего пострадала масса ни в чём не повинного народа! А если уж говорить о геройстве, то, следуя логике львовского мэра, настоящими героями в той войне можно назвать лишь тех, кто боролся за свободу и независимость своего народа – вояків УПА или же бойцов РОА (Русской освободительной армии). Не иначе, что именно по этой причине мэр не захотел почтить память усіх замордованих бандерівцями.

Но если брать шире – выйдя из львовских рамок – то следует отметить, что в последние лет 1015 в вопросе Великой Отечественной Войны ведётся тотальное наступление, направленное на диаметральный пересмотр всего с ней связанного. Началось это с небезызвестного Резуна, подобно ледоколу врезавшегося в главную святыню советской идеологии – вопрос о Великой Отечественной Войне. За «ледоколом» последовала флотилия всевозможных «специалистов» широкого и узкого профиля, задача которой – довести до массового читателя мысль, что в той победе абсолютно всё было не так: и Курская битва – никакая не победа, и взятие Берлина – проведено из рук вон плохо, и партизаны – «сталинские коммандос», и советские солдаты – мародёры и насильники почище немцев будут… (логично спросить: если всё не так – как же тогда удалось победить?)

Ситуация прочитывается следующим образом: Великая Отечественная Война есть ключевой момент советской истории, а главной целью упорных попыток «переосмыслить» её причины и результаты является желание лишить СССР и его правопреемников главного достоинства – решающей роли в спасении мира от фашизма. И надо сказать, что доводов, аргументов и примеров для доказательства своих концепций нынешние авторы-антисоветчики приводят немало – не скажешь, что они гонят полный порожняк. Беда только в том, что в проводимых концепциях не находится места для массы «неудобных» фактов – тех, что не вписываются в эти концепции и напрочь их опровергают.

Может возникнуть вопрос: какое отношение всё это имеет к Николаю Кузнецову и 100-летию со дня его рождения? Ответ логичен и прост: рассуждать о нынешнем отношении к Кузнецову вне этого контекста не имеет смысла, и потому разговор о Кузнецове сегодня – это разговор о Великой Отечественной Войне.

Не вдаваясь в подробности, остановимся на базовых моментах вопроса. Главным аргументом нынешней антисоветской концепции является упор на тоталитарной сути сталинского режима. В пропагандистских речах он называется не иначе как преступный сталинский (синонимы – большевистский, коммунистический) режим. Обвинение, как правило, основывается на ряде общеизвестных преступлений режима, и почему-то считается, что этого вполне достаточно для дискредитации и осуждения всех сторон жизнедеятельности Советского государства.

Больше того: ныне в полную силу звучат голоса, ставящие знак равенства между коммунистической идеологией, всей коммунистической системой и фашизмом. То и дело упоминается какой-то международный суд, который то ли уже осудил, то ли должен осудить коммунизм в той же мере, как на Нюрнбергском процессе был осуждён фашизм.

Но давайте от теоретических разглагольствований перейдём к конкретике и задумаемся, что же такое осуждение означает на деле. Кого судить собираются?

А на деле это означает, что на скамье подсудимых должен оказаться тот, сквозь призму личности которого мы и затеяли настоящий разговор – Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов. С 1938 года он – в системе НКВД и, формально не состоя в Коммунистической партии, он в то же время в полной мере исповедует коммунистические идеи. Вот последние строчки из письма Кузнецова, оставленного с просьбой вскрыть после его смерти: «Если будет нужно, я пойду на смерть, с именем моего Сталина, отца, друга, учителя. Ваш Кузнецов».

На этой гипотетической скамье подсудимых должны оказаться и всю жизнь посвятивший работе в органах ЧК и НКВД Герой Советского Союза Дмитрий Николаевич Медведев; и столь правоверный коммунист, как дважды Герой Советского Союза Сидор Артемьевич Ковпак (до войны он – председатель Путивльского горисполкома, после войны – член Верховного суда УССР, заместитель Председателя Президиума Верховного Совета УССР); а также Фёдоров, Вершигора, Сабуров… Но не только деятели партизанского движения. Если следовать той же логике там же место и для Жукова, Рокоссовского, Ватутина и т. д. Вот что на деле означает то осуждение, о котором глаголют ненавистники советской системы.

Но тут же возникает ещё одна нестыковка. Если уж устраивать суд над коммунизмом, подобный Нюрнбергу, то следует задаться и классически грибоедовским вопросом: «А судьи кто?» Неужели тот, кто построил свою державу, предварительно проведя геноцид аборигенного населения, кто вёл свое хозяйство, обратив в рабство людей, подло захваченных на другом континенте, кто устроил атомную бойню двум мирным городам, кто сегодня является главным организатором и участником всех конфликтов на земле? А может, тот, кто несколько веков подряд грабил захваченные по всему миру земли, а сегодня не брезгует ролью шакала Табаки при выросшем в Шер-хана собственном бастарде?

Так что если уж обвинять коммунизм в преступлениях против человечества, то в не менее страшных преступлениях следует обвинить также и мировой капитализм.

Как лихо закручен сюжет! И посему единственно правильный вывод: нужно знать и помнить свою правду – не американскую, не евросоюзовскую, не бандеровскую – а свою! И со своей правдой нужно разбираться самим.

А правда – в дифференцированном подходе. Ведь если в чём-то заключён порок, это ещё не значит, что порок во всём.

Главный момент дифференциации в том, что сталинизм никак не может быть отождествлён ни с большевизмом, ни с коммунизмом, ни с советским социализмом. Это четыре понятия, хотя и связанные объединяющим идеологическим звеном, но заключающие в себе и сущностные различия. Параллель для примера: Китай Мао, хунвэйбинов и нынешний – тоже коммунистический! – Китай – это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Тот, кто улавливает эту разницу, способен осознать вред, идущий от стремления ко всевозможным упрощениям – однозначным чёрно-белым толкованиям, делению на хороших и плохих, отождествлению различных понятий... В этой связи весьма кстати построенный на парадоксе афоризм: всё гораздо сложнее – оттого и понятней.

Посему изучение и восприятие собственной истории должно базироваться, во-первых, на объективности, то бишь всестороннем диалектическом подходе; во-вторых, на внепартийности – без фанатизма (дабы не вселился бес фанатизма!), без партийной тенденциозности; в-третьих, на сопричастности – осознании того, что в любом случае это наша страна, наша история. Только такой подход даёт возможность объективно разобраться во всей сложности ситуации, отделить зёрна от плевел. Попробуем же применить его в распутывании ключевых узлов, в обезболивании болевых точек новейшей истории нашей страны.

Узел первый. Сталин.

Цитата из книги Б. Миронова и В. Чертовича «Приговор убивающим Россию» (Минск, ЗАО «Православная инициатива», 2005): «Иосиф Виссарионович Сталин отдал России, Советскому Союзу всё, что имел: талант, организаторские способности, жесткость и требовательность, любовь и преданность, не взяв ничего взамен. Он умер без рубля в кармане, без счетов в банке, без собственности на движимость и недвижимость, он не оставил никаких материальных ценностей своим наследникам».

Но почему этот человек имел право стоять над всеми, казнить и миловать? – ответа на этот вопрос не существует.

Спору нет, это очень умный человек – но ум его всё больше в хитрости и коварстве. К тому же это очень жестокий человек – вне русских представлений о милосердии, так же как вне русских представлений был и предшествовавший сталинизму большевистский режим.

И кроме того:

Не должна идеология, а тем более, личная воля одного человека вмешиваться в духовную сферу и культурное пространство общества, устанавливая там свои порядки! – К такому выводу приводит знакомство с книгой Б. В. Соколова «Сталин, Булгаков, Мейерхольд… Культура под сенью великого кормчего» (М.: «Вече», 2004)

Не должна страна зависеть от личных качеств правителя! – Вывод по прочтении книги Бориса Илизарова «Тайная жизнь Сталина. По материалам его библиотеки и архива. К историософии сталинизма» (М.: «Вече», 2004). В этом тёмная сторона, но это не значит, что не было другой стороны – обратной.

Узел второй. ЧК-НКВД.

Стало чуть ли не общим местом советские органы безопасности представлять неким средоточием зла. Это, конечно, имеет весьма веские основания: именно на эти органы приходится непосредственное проведение массовых репрессий как в постреволюционные годы, так и в сталинский период. Для нашей темы это важно ещё и по той причине, что разведчик Николай Кузнецов так же как и отряд специального назначения «Победители» под командованием Дмитрия Медведева, действовали в системе НКВД.

Но с другой стороны – разве может государство существовать без структур безопасности? Вопрос риторический, а потому в оценке деятельности ЧК-ОГПУ-НКВД-СМЕРШ следует применять всё тот же дифференцированный подход. Не мазать одним миром, а разбираться по каждому конкретному случаю. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Отдельно – репрессии в отношении невинных; отдельно – разведка, контрразведка и уничтожение бандитов и диверсантов.

Действия партизанского отряда Медведева – и индивидуально Кузнецова – были направлены исключительно против фашистов (и их пособников), и потому ни в коей мере они не могут нести ответственность за ту непростительную жестокость (в частности, расстрелы узников), что имели место в деятельности органов НКВД.

Узел третий. Великая Отечественная война.

Относительно ключевого в советской истории момента дифференцированный подход состоит в осознании того, что воевал не режим, а народ.

Сегодня в силу как объективных, так и субъективных причин наблюдается не только возрождение неонацизма как идеологии, но и усиление симпатий к немецким фашистам. Усиленно муссируется мысль о той войне не иначе как о противостоянии двух тоталитарных режимов и даже индивидуально Гитлера и Сталина.

Но такая мысль отождествляет совершенно разные вещи. Дело в том, что Гитлер напал не на режим, не на Сталина, а на страну, на советский народ – хотя и прикрывался пропагандистскими лозунгами борьбы с коммунизмом, но не восстанавливать попранную большевиками справедливость он начал – а массово уничтожать народ. И воевал с ним не сталинский режим и не лично товарищ Сталин, а весь советский народ. Этот момент очень хорошо прочувствовал белогвардейский генерал Деникин, в отличие от генерала Краснова отказавшийся от сотрудничества с нацистами. Краснов посчитал, что он будет воевать с режимом, Деникин же изначально понял, что в данном случае так не выйдет – и воевать придётся со своим же народом.

При развязывании данного «узла», – нельзя опять-таки обойти личность Сталина. Ведь – по мнению его почитателей – именно это и был его звёздный час, за что и грехи можно списать. Дабы не быть обвинёнными в субъективном подходе, обратимся к книге доктора исторических наук, ветерана Великой Отечественной войны, генерала армии М. А. Гареева «Сражения на военно-историческом фронте» (М.: «Инсан», 2008).

Особенно актуальна мысль генерала Гареева, связанная с ключевым – переломным – моментом войны. Мысль, в которой содержится НАША правда: «Но как бы кто не оценивал события 1941 г., мы, последние оставшиеся в живых фронтовики, вправе сегодня еще раз напомнить современным политикам, неоидеологизированным историкам, злобствующим на костях своих дедов, и восхищающимся немецко- фашистской военной школой журналистам, что из событий 1941 года следует один главный непреложный вывод: ни при каких обстоятельствах нельзя ставить свою армию в такое ужасное положение, в котором она оказалась 22 июня 1941 года. И ни одна другая армия в мире, кроме нашей, не могла бы оправиться после того, что случилось в первые дни войны и переломить ход войны в свою пользу. Это был самый трудный процесс, особенно для становления офицерского состава. И об этом никогда нельзя забывать, иначе мы никогда не поймем того, что произошло в Великой Отечественной войне».

Но в то же время нельзя предложенную нами дифференциацию – то есть разделение на режим и народ – понимать как механическое разделение хороших и плохих, то есть всё хорошее приписать народу, а всё плохое списать на режим Сталина. Это хоть и разные вещи, но находятся они в неразрывном единстве. И этот момент отмечает генерал Гареев в завершение очерка о Сталине: «С учетом всего изложенного, в зеркале истории нам нужно видеть не лубочного, а живого Сталина со всеми его достоинствами и огрехами.

Подводя итог, можно сказать, что главное в деятельности Сталина на посту Верховного Главнокомандующего во время Великой Отечественной войны состояло в том, что Советское государство именно под руководством Сталина разгромило фашистскую Германию, империалистическую Японию и избавило свои народы, Европу и все человечество из-под угрозы  фашистского порабощения. На совести Сталина непростительная жестокость, особенно перед войной, серьезные ошибки и просчеты, которые, как он сам говорил, доводили страну до моментов отчаянного положения. Но невозможно отрицать и того, что во многом благодаря его мобилизующей роли, организаторским способностям, его усилиям, поддержанным большинством народа, нашей стране удалось выстоять в неимоверно трудной, ожесточенной борьбе с сильным противником и прийти к Великой Победе».

Но и это не всё – и от конца войны следует вернуться к её началу. По той причине, что ныне на советское руководство, ссылаясь на небезызвестный пакт, пытаются повесить вину в развязывании войны. Причём пакт Молотова – Риббентропа рассматривается как нечто уникальное и самостоятельное, совершенно вырванное из контекста. В реальности же это самый что ни на есть естественный результат всей предшествующей политики, проводимой европейскими государствами, в частности, Англией, Францией и Польшей – прежде всего, Мюнхенского сговора 1938 года. Использование же этой темы в пропагандистской войне против СССР и его правопреемников рассчитано прежде всего на неграмотных, не ориентирующихся в исторических реалиях. Великолепным подспорьем в данном вопросе, расставляющем все точки над i, может послужить книга «Накануне. 1931 – 1939. Как мир был ввергнут в войну. Краткая история в документах, воспоминаниях и комментариях» (М.: Политиздат, 1991).

Ровно, 1941 г., хлеб-соль для генерала Кицингера

Для нынешней идеологической власти на Западной Украине даты начала и окончания Великой Отечественной Войны – 22 июня и 9 мая – представляют крайнее неудобство. По причине, что сбивают с толку – как себя позиционировать?

И вот в день нападения на СССР мэр идёт к мемориалу жертвам коммунистического режима – есть у человека хоть какая-то логика? Пакт Молотова-Риббентропа обругивается последними словами. В то же время никому и в голову не придёт отказаться от его решений – его результатами пользуются в полном объёме.

Такое же неудобство представляет собой и Николай Кузнецов – разведчик, действовавший на Западной Украине, но погибший в перестрелке не с немцами, а с бандеровцами. И как в таком случае быть? Признавать Кузнецова или не признавать? В открытую не признавать не совсем политкорректно – человек воевал с фашизмом, отношение к которому и на Украине, и в Европе в целом однозначно негативное. С другой стороны, и речи не может быть о признании героем этого представителя коммунистической системы, воевавшего с «истинными героями».

Вот и приходится что-то придумывать – например, историю о «террористе» Кузнецове и о заложниках, расстреливаемых в результате его «терактов». Но это только повод, ибо с таким же успехом можно обвинять и партизан: пустили эшелон под откос – фашисты расстреляли заложников; и даже фронтовиков: сбил Покрышкин пару немецких самолётов – расстреляли заложников, разгромили немцев под Сталинградом – расстреляли заложников… Как видим, глупость несусветная.

Но повод необходим для того, чтобы запутать ситуацию (не прояснить – а запутать!). Дело в том, что общепринятая трактовка событий Второй мировой войны – о двух воюющих сторонах – явно не устраивает героизаторов ОУН-УПА. И потому они усиленно разыгрывают «третью карту» – выстраивают теорию, что была ещё и третья сторона, которая равно ненавидела как фашистов, так и коммунистов и воевала на два фронта.

Спору нет, теория весьма симпатичная. Беда только в том, что она всего лишь теория, имеющая мало общего с тем, что происходило на самом деле. Иными словами, украинскому обществу усиленно предлагается уверовать в иллюзию.

Суть этой иллюзии хорошо передал украинский (диаспорный) писатель Иван Багряный в книге «Огненне коло. Повість про трагедію під Бродами». Речь здесь идёт о разгроме дивизии «Галичина» в сражении под Бродами. Разница между УПА и упомянутой дивизией в том, что первая представляет собой партизанские соединения, вторая же – регулярные части СС. Но в данном случае речь не об этом – а об одной на всех иллюзии.

«Роман горів як радісна свічка надії й безмежної віри в їхнє велике, героїчне призначення, ради якого можна терпіти все. Все терпіти, і навіть приниження, навіть образливе, гірке становище «унтерменша». Аж не вірилося, який великий заряд життьового оптимізму, шаленої вітальної сили, кришталево чистої віри в свою правду й полум’яної любови до покривдженого народу свого було закладено в цю людину, в цю майже дитину, в цього юного романтика з блакитними очима, що одяг страшну військову уніформу з відзнаками «СС», сталевий тяжкий шолом і мусів цілі дні гупати на полігонах солдатськими чобітками».

Ради чего же он всё это терпит? Ради чего пошёл на службу в СС?

«І він розвивав свої думки, розгортав широку картину, радісну, героїчну перспективу, про яку думали й ті, що обкидали їх квітами, і за яку й обкидали їх квітами їхні брати й сестри, батьки й матері… Це ціла оптимістична концепція. Поки вони – тисячі їх – вишколюються, оволодівають наймодернішою технікою, беручи її хоч і з рук ворога, тим часом в жорстокому ході війни, в останньому корчі напруження всіх сил обидва вороги впадуть знесилені й вичерпані, впившись один одному в горлянку… І ось тут тоді вийдуть вони – юні, свіжі, сталево зорганізовані й здисципліновані, і розгорнуться на всю силу – дивізія розгорнеться в корпуси, корпуси в армії… Вони пройдуть по землі тріюмфальним маршем, вони докінчать справу: і слід заскородять по обох ворогах і принесуть на вістрі меча свободу своєму народові та й поставлять той меч на сторожі тієї свободи, на віки вічні».

Кому-то это может показаться красивым. Но, кроме эмоций, нужно ведь ещё хоть немного думать. Откуда они выйдут – юные и свежие? Как сторонние наблюдатели – с третьей стороны? Но дело в том, что со стороны могли наблюдать разве что американцы – да и то до поры до времени. А всем, кто находился тогда в центре боевых действий, приходилось выбирать одно из двух. Третьего не существовало. И они вполне логично выбрали одно из двух. И Кузнецов воевал с ними – не как с третьей стороной, а как с пособниками фашистов.

История же с «заложниками» имеет гораздо более логичную основу. На месте одного из «актов возмездия» по идее Медведева был оставлен бумажник псевдооуновца, в результате чего немцы по-настоящему рассердились на своих помощников. Об этом пишет Медведев в книге «Сильные духом»: «Просматривая газеты, мы убедились, что бумажник свою роль сыграл. На похоронах Геля в своей надгробной речи правительственный президент Даргель гневно обрушился на «господ атаманов», упрекая их в неблагодарности по отношению к Германии, которая их кормит, одевает и дает средства на борьбу с большевиками. Стало известно также, что в Ровно по подозрению в убийстве Геля арестовано и расстреляно 38 виднейших украинско- немецких националистов, в том числе 13 работников так называемого «всеукраинского гестапо»; был арестован редактор газеты «Волынь», издававшейся на украинском языке под диктовку гитлеровцев, и некоторые другие «деятели»…»

Вот так Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем, руку же к этому приложили Николай Иванович с Дмитрием Николаевичем. По этой причине Кузнецов ныне – настоящий камень преткновения, отчего и стремление напустить побольше тумана и – концы в воду. Запутать следы для создания и поддержания иллюзии.

Из этой же серии недавнее сжигание советского и нацистского флагов – дескать, равно ненавидим. Но это не соответствует действительности – ни нынешней, ни тогдашней.

Чтобы прояснить ситуацию и не наводить тень на плетень, нужно честно признать: симпатия к Гитлеру имела место у значительной части населения Западной Украины – прежде всего у сторонников Степана Бандеры и Андрея Мельника. Об этом свидетельствуют факты: многочисленные архивные данные, фотографии (две из которых мы здесь приводим), или же статьи Уласа Самчука, тогдашнего редактора газеты «Волынь», писателя и журналиста, чей памятник ныне возвышается возле Ровенского драмтеатра (построенного, кстати, при коммунистическом режиме). Наиболее характерные его высказывания цитируем по книге «Документ доби: публіцистика Уласа Самчука 19411943 років» (упорядник А. Жив’юк. – Рівне, 2008)

«Німецький народ, Німецька армія, великий її вождь Адольф Гітлєр дають нам разючий і гідний наслідування приклад, як і яким чином приходиться до сили, як здобувається те магічне слово. Мусимо використати цей прекрасний приклад» (зі статті «За мужню дійсність» – газета «Волинь», 1941, 1 вересня).

«На нашій землі були й є міста, але всі вони переважно не наші, не українські. Вони були не що інше, як збірники міжнародної, нам зовсім чужої наволочі, яка жила й багатіла вислідами нашої праці… Весь той елемент, що населяв наші міста, чи то жидівство, чи то напливова польськість, мусить зникнути з наших міст. Проблема жидівства вже в бігу розв’язання й вона буде розв’язана в рамках загальної реорганізації нової Європи» (зі статті «Завойовуймо міста» – газета «Волинь», 1941, 1 вересня).

«Коли говориться сьогодні про Європу – думається передовсім про ту домінуючу силу на її суходолі – Велику Німецьку державу… Адольф Гітлєр, народ, який він веде, Армія, яку він створив, яка окрилює і зброїть ту дійсність – це знов таки далеко перевищує звичайне поняття звичайної воєнної сили, яка веде звичайну, що їх велося безліч, війну. Європейська духовність зо всіма її проявами культури, цивілізації та світоглядових рухів у певний період історії скупчується в одну активну, ударну воюючу силу, і та сила репрезентує основний зміст і сенс поняття Європи. І тепер якраз до цього поняття висловлюємо наше, українське застосування, якраз це для нас, коли ходить про перспективу майбутнього» (зі статті «Європа й ми» – газета «Волинь», 1941, 7 вересня).

«Про успіхи цієї війни ми всі наглядно переконуємося. За два роки сильна Німецька Армія здобуває цілу Західну Європу. Її військо охороняє Північний бігун, береги Атлантики, кордони Північної Африки, острови Греції. В цей час ведеться величезна боротьба на довжелезному фронті Сходу Европи. Основним її завданням є знищення й викорінення комунізму та жидівства на Сході… Ця боротьба ведеться з насадженням великих жертв, але вона буде закінчена так само успішно, як і успішно проходили інші бойові завдання армії Адольфа Гітлєра. В цій боротьбі йде також про долю і будучність нашого українського народу. Ми всі пережили роки большевицько-комуністичної навали. Ми знаємо, чим були для нас ці роки, тому нашим єдиним бажанням є чинно допомогти цій армії здобути намічену нею мету. Віримо твердо і непохитно в її перемогу, бо на її чолі стоїть муж надзвичайного мірила і надзвичайної духової сили – Адольф Гітлер» (зі статті «Адольф Гітлер» – газета «Волинь», 1941, 14 вересня).

Как видим, симпатии таковы, что в комментариях не нуждаются. И что со всем этим делать? Единственное правильное решение – быть честным. Сотрудничал Самчук с фашистами? Любил Гитлера? Чего же тут скрывать? Кузнецов – тот Сталина любил – и это никто не скрывает. Другое дело – за что любил.

Здесь тоже отчасти иллюзия: наверняка, Сталин воспринимался Кузнецовым не как тиран-узурпатор и организатор репрессий, а как вождь, под чьим мудрым руководством страна в военное время бьёт захватчиков-фашистов, а в мирное – строит справедливое общество. Отчасти – иллюзия, но… здесь важно не ошибиться в очистке зёрен от плевел – как бы не перепутать!