Рискуя надоесть вам, автор считает своим долгом чередовать тематику и не
углубляться в меланхолию, а потому часто ругается матом, культивирует
любовь и томаты, улыбается хорошим людям, а нехороших иногда пиздит в
воспитательных целях.
Послезавтра случается лето, в люк
троллейбуса пялится церковь и кондуктор считая билеты, и, сидящий с
паршивой оценкой старшеклассник, несутся на встречу зацветающему
жасмину, взгляду девочки в гордую спину, обнаженной подкладке жакета, на
желтеющей в парке скамейке. Город выглядит полураздето, детвора после
школьной линейки не расходится в приступе счастья – у киоска считает
копейки, по ладошке их двигая к краю.
До единого каждый здесь знает –
что июнь начинается в мае, что смешная собака хромая ждет тебя после
школы с котлетой, что варенье хранится в буфете, а конфеты вредны только
взрослым, что не мериться силой и ростом разве только слабак не
захочет, что игрушки шевелятся ночью, отгоняя все детские страхи, что на
хлеб к маслу нужен лишь сахар, а не сыр с колбасой этой мерзкой. Что
любая на свете железка для чего-то всегда пригодится, что, как книги
читаются лица, а когда ты растешь тебе снится, что летая, земли не
касаясь, помогают в полете ресницы.
Улыбаешься
в лица прохожих, закрываясь от взглядов очками и соседка стучит
каблучками, и стучит твое сердце в прихожей перед тем, как навстречу ей
выйдешь с безразличной улыбкой на роже. Жизнь висит в этом воздухе
зыбком, кровь к лицу приливает толчками, и вот-вот, совершая ошибки, не
признавшись ни папе, ни маме, ты начнешь забывать все, что знаешь – что
июнь начинается в мае, что смешная собака хромая ждет тебя после школы с
котлетой, что варенье хранится в буфете, что конфеты вредны только
взрослым, что не мериться силой и ростом разве только слабак не захочет,
что игрушки шевелятся ночью…
