апельсиновый сок - то немногое, что осталось от апельсинов
от нас тоже должно остаться что-то хорошее
какой-нибудь светлый узор на замерзшем стекле


Переживут ли еще одну зиму туфли?
Вряд ли.
Фонари на улице и окна в домах потухнут.
Взглядом
Прогуляешься от подъезда до остановки,
Чтобы
Не ходить из дома в ночи чащобу.

Из кармана фонарик вынешь,
Моргнешь небу.
Разольешь сухого вина, отломишь сухого
Хлеба.
Бросишь птицам, что с рассветом вот-вот
Встанут.
Прикоснешься лбом ко стеклу
И перстами.

- Что случилось, Господи, зачем мы такими стали?

Инвалиды умственного труда
без намеков на совесть
и без стыда
Без намека на гордость не по годам.

Умом слегка тронуты, а не перстами господа
стихи наши трогательны,
будто бы льдинки острые.
Встань-ка ножками босыми,
дай поглядеть на кровь.




 

там, куда сквозь волосы дует ветер
по берегу бегут загорелые дети
и с ними несется большая овчарка,
вывалив язык, потому что ей жарко.

там волны ластятся к теплой гальке
там ракушки стуком своим негромким
печаль изгоняют подобно чайке,
которую настигла прибоя кромка.

там я состарившись сижу у камина,
по берегу днем собирая бревна
и все еще ровно держу свою спину,
как старый пирс, надеясь на волны.

и волны приходят осенним штормом
и вихрь я свой встречаю последний
и окна следят, прищурив шторы
за самым последним в песке моим следом.

Просыпаюсь сонный, с большим трудом, оставляю все на потом, пью оставшийся виски со льдом, хотя лед высыпаю к чертям в умывальник.
Виски утром сильно бодрит и разжигает огонь внутри. Сосуды подхватывают этот ритм, впрочем танец, конечно не бальный.
Ветер тихо дует в лицо и не смотря на засилье дельцов я живу, как и жил глупцом, впрочем и это диагноз повальный.

Чем еще заняться десятку мужчин, связанных общим прошлым у потухшего мангала, как не травить байки о делах давно минувших, которые теперь кому расскажи - ни кто и не поверит?

Да и нужно ли им теперь нечто большее, чем эта возможность побыть свободными от слова сегодня?

Когда у тебя в коньячном плещется немного сухого красного и есть малость домашней моцареллы - мир выглядит вполне дружелюбным, будто всегда был таким.

Будто туман по лугу стелился - а вовсе не едкий дым. И ты принимаешь его как должное, и ты становишься частью важного, и где-то там меж твоими одеждами ты чуешь, как утоляется жажда.
Во всем на свете - в вине и сыре, в огне и сере, в дожде и дыме, и час придет, и ты может заметишь, что в этом странном до ужаса мире дают немного, но все же - по вере. Ты все получишь - как те и другие.
Как фут под килем, как шаг в тумане, как сон невещий, но настоящий. Ты не утилен, скорее -тарен, ты гость незваный и суть татарин, кого не звали, а он явился и не спросивши без стука в двери: "Эй, вы не звали, а я родился, и вашим сказкам, увы, не верю.

Дела к холодам.
В городе утром вороны.
На подоконнике бутылка одеколона
Полупустая – наполовину полная.
И небо – синяя дыра огромная,
В которую бросили облака.
Иду пешком.
Театр, ступени, колонны
И мне пока что еще не ясно
Будут ли старания напрасны,
И человек к переживаниям не склонный
Я все же боюсь слегка.
Рука поднимается,
По карманам хлопками шарит
Пожалуй рано ответить, но что-то же нам мешает
Скажи мне, ну кто все за нас решает,
Если не сами мы?



Пометить как неважное - жаль, такого пункта нет.
Берегите себя. Да, и вы тоже.
И я буду.

 - Ты что-то важное хотел сказать?
 - Нет.
 - Но ты ведь запнулся на полуслове!
 - Да, запнулся, но важность не в этом. Если я смогу не сказать, то и говорить тут нечего. Тем более тебе.

Понимаете, у меня была весна, а потом взорвалась и осыпалась под ноги. Лето еще не наступило, но уже рядом а значит закончится через три. Отъезд вряд ли побеспокоит в очередной раз, а возвращение тем более - не разбирай чемоданы. Уезжай налегке.

Мухи снова норовят удариться в стекла, будто им в прошлом году было мало. Комары снова прилетели за кровью, Колорадские жуки готовятся идти за пасленовыми, голод на короткие юбки проходит и глаза останавливаются только на лучших.

Я готовлюсь к чему-то тоже. Постоянно.
Будто бы мне в прошлом году было мало.

Лоб подпален, волосы подгорают, брови белеют, шрамы почти что зажили.
Сбитые кулаки тоже превращаются в пальцы пианиста, если их не сбивать постоянно.
Нужно найти кандидата.

Побаливает разбитая челюсть, рассеченные без капы губы, бровь гематомой подвисла, и улыбка от этого становится еще веселее..., давайте, смелее! Подходите, и вам предоставится случай!Каждый день ты думаешь, что можно было бы улететь и упасть в шезлонг, загореть, закурить, захотеть на покой.... Допиваешь свой long, возвращаешься ночью домой, и как будто не в свой а в чужой, и считаешь часы, пока весь город спит. Вот стоит на асфальте фонарный пролет, ты скажи: "шагом марш" и он строем пойдет, и не выглянет солнце до самого дня, чтобы мир не увидел такого меня.Каждый день ты стекаешь остатками в душ, и смывает вода целый день со спины, и ты спишь, и не видишь по-прежнему сны, и какое-то странное равенство сил бережет наш покой. Засыпай, и закрой своих глаз темноту - я увидел не ту, да и сам я наверное вовсе не тот. Так, простой идиот, проходимец и плут, неразборчивый в связях, конечно, дурак. Я все выучил тут, и забыться, ни как.Отрастает на третий моя борода, и висок побелеть норовит, и опять, я стекаю, как с окон вода. С твоих глаз, с твоих щек, мой белеет висок, израсходован дан, черный пояс в пыли.Мы ведь сделали все, что мы только могли?